Однако, мистер Гэллегер, хочу повторить сказанное две недели назад: этот кран поворачивается очень туго, а поворачивать нужно довольно часто, сотни раз в день. Самые надежные стальные тросы оказались недостаточно прочными. Изгибы и натяжение быстро выводят их из строя. Вы понимаете?Гэллегер кивнул.— Конечно. Любой провод сломается, если то и дело сгибать его.— С этой проблемой мы и обратились к вам, и вы ответили, что это можно сделать. Вам удалось?Ручное управление, где тяги могут поворачивать и выдерживать постоянные нагрузки. Гэллегер посмотрел на машину. Азот… какая-то мысль блуждала по дальним закоулкам его мозга, но он никак не мог ее поймать.В дверь позвонили. «Смейт», — подумал Гэллегер и кивнул Нарциссу. Тот исчез из виду.Вернулся он с четырьмя людьми. Двое из них были полицейскими, а другие двое — Смейт и Делл Хоппер.Хоппер кровожадно усмехнулся.— Привет, Гэллегер, — сказал он. — Мы не успели, когда входил этот тип, — он указал на командора, — но дождались еще одного случая.— Мистер Гэллегер, — сказал Смейт, удивленно поглядывая по сторонам, — в чем дело? Я нажал кнопку, и вдруг меня окружили эти трое…— Ничего страшного, — сказал Гэллегер. — Вам крупно повезло. Выгляните в окно.Смейт послушался, а когда повернулся обратно, лицо его сияло.— Эта яма…— Точно. И землю я отсюда не вывозил. Сейчас я вам продемонстрирую.— Продемонстрируешь, только в кутузке, — язвительно заметил Хоппер.— Я предупреждал, Гэллегер, что меня не обманешь. Я дал тебе тысячу аванса, а ты ничего не сделал и не вернул деньги.Командор Уолл вытаращил глаза, совершенно позабыв о чашке, которую держал в руке. Один из полицейских подошел и взял Гэллегера под руку.— Минуточку, — начал было Уолл, но Смейт оказался быстрее.— Кстати, я кое-что должен мистеру Гэллегеру, — сказал он, вынимая бумажник. — Наличными у меня только тысяча, но, надеюсь, вас устроит чек на остальную сумму. Если этот… господин хочет наличные, тысяча здесь есть.Гэллегер проглотил слюну, а Смейт ободряюще кивнул ему.— Мой заказ вы выполнили. Я могу начинать земляные работы хоть завтра, и мне не нужно никакое разрешение на вывоз земли.Хоппер оскалил зубы.— Плевал я на деньги! Я хочу преподать ему урок! Мое время дорого стоит, а этот тип поставил с ног на голову всю мою программу. Заказы, агенты… Я уже многое сделал, надеясь, что он выполнит мой заказ, а он теперь хочет от всего открутиться. Нет, мистер Гэллегер, тебе это не удастся. Ты не явился по вызову в суд, значит, нарушил закон и получишь свое, черт побери!Смейт огляделся по сторонам.— Но… я готов поручиться за мистера Гэллегера. Я уплачу…— Нет! — рявкнул Хоппер.— Этот тип говорит «нет», — буркнул Гэллегер. — Он жаждет моей крови. Бывают же такие злыдни!— Пьяный болван! — заорал Хоппер. — Господа, прошу вас забрать его в тюрьму. Немедленно!— Не бойтесь ничего, мистер Гэллегер, — утешал его Смейт. — Я вытащу вас оттуда. Уж поверьте, я нажму на все рычаги.— Рычаги… — прошептал Гэллегер. — Провода… И… и стереоэкран, на который можно смотреть под любым углом. Провода!— Заберите его! — повторил Хоппер.Гэллегер пытался вырваться из рук державших его полицейских.— Подождите! Минуточку! Я нашел решение. Хоппер, я сделал то, что вам нужно. И вам тоже, командор. Отпустите меня.Хоппер фыркнул и показал пальцем на дверь. Тихо ступая, подошел Нарцисс.— Может, разбить им головы, шеф? — мягко спросил он. — Я люблю цвет крови. Это один из самых красивых цветов.Командор Уолл отставил, наконец, чашку и поднялся.— Господа, прошу отпустить мистера Гэллегера. — Голос его звучал металлически четко.— Не отпускайте, — упорствовал Хоппер. — И вообще, кто вы такой? Капитанишка космического корабля?Загорелое лицо Уолла посерело. Он вынул из кармана кожаный футляр, показал значок.— Командор Уолл, — представился он. — Из Правительственной Комиссии по Астронавтике. Назначаю тебя, — он указал на Нарцисса, — временным правительственным уполномоченным. Если эти полицейские в течение пяти секунд не освободят мистера Гэллегера, можешь разбить им головы.Впрочем, этого уже не требовалось. Комиссию по Астронавтике уважали все! За ней стояло правительство, а в сравнении с ним местные власти мелко плавали. Полицейские поспешно отпустили Гэллегера и сделали вид, будто вообще его не трогали.Хоппер, казалось, вот-вот лопнет.— По какому праву вы становитесь на пути закона, командор? — потребовал он объяснений.— По праву приоритета. Правительству необходимо устройство, и мистер Гэллегер сделал его для нас. Он, по крайней мере, имеет право на то, чтобы его выслушали.— Нет, не имеет!Уолл смерил Хоппера ледяным взглядом.— Если не ошибаюсь, несколько минут назад мистер Гэллегер сказал, что ваш заказ тоже выполнен.— Вот это что ли? — Здоровяк указал пальцем на машину. — По-вашему, это похоже на стереоскопический экран?— Нарцисс, дай-ка мне ультрафиолетовую лампу, — сказал Галлегер и подошел к машине, молясь, чтобы его предположение оказалось верным. Впрочем, иной возможности просто не было. Исключите азот из почвы и камня и вы получите совершенно инертную материю.Гэллегер щелкнул выключателем, и машина запела «Больницу Святого Джекоба». Командор Уолл смотрел на нее удивленно и не так уж доброжелательно. Хоппер фыркнул, а Смейт подбежал к окну, и замер в экстазе, глядя, как длинные щупальца пожирают землю, безумно мельтеша в дыре.— Лампу, Нарцисс.Лампа была уже подключена к удлинителю, и Гэллегер медленно пошел с нею вокруг машины. Вскоре он оказался возле диска с канавкой.Что-то голубовато блеснуло, оно выходило из небольшого отверстия в трубке, огибало диск с канавкой и витками ложилось на пол. Гэллегер коснулся выключателя; когда машина остановилась, отверстие закрылось, отрезая голубое нечто, выходящее из трубки. Гэллегер поднял его, выключил лампу, и моток исчез. Он включил ее снова — и провод появился вновь.— Прошу, командор, — сказал Гэллегер. — Можете это опробовать.Уолл искоса взглянул на него.— Сопротивление на растяжение?— Очень большое, — ответил Гэллегер. — Это минеральная составляющая земли, спрессованная в провод. Разумеется, у него небывалая сопротивляемость растяжению. Правда, тонны груза на нем не поднять.Уолл кивнул.— Понимаю. Он пройдет сквозь сталь, как игла сквозь масло. Превосходно, мистер Гэллегер. Мы должны провести испытания…— Сколько угодно. Я в нем уверен. Этот провод можно вести под любым углом с одного конца корабля на другой, и он никогда не порвется от тяжести. Он слишком тонок, и потому просто не может быть нагружен неравномерно. Проволочный трос тут не подходит — вам нужна была эластичность, которая не снижала бы сопротивления растяжению. Единственным возможным вариантом был тонкий прочный провод.Командор улыбнулся.— Мы проведем испытание, — сказал он. — Вам нужны деньги? Я могу заплатить еще, в разумных пределах, конечно. Скажем, тысяч десять.Хоппер протиснулся вперед.— Я не заказывал никаких проводов, Гэллегер, значит, моего задания ты не выполнил.Гэллегер не ответил, он настраивал лампу. Провод стал желтым, потом красным.— Вот твой экран, умник, — сказал он. — Видишь эти цвета?— Конечно, вижу! Я же не слепой, но…— Разные цвета в зависимости от длины световой волны. Смотри: красный, голубой, снова красный, желтый…Провод, который все еще держал Уолл, стал невидимым. Зачарованный Хоппер с отчетливым звуком закрыл рот и подался вперед.— У провода тот же показатель преломления, что у воздуха, — сказал Гэллегер. — Я специально сделал так.Он был достаточно порядочен, чтобы покраснеть. Ничего, за это он поставит Гэллегеру Бис выпивку.— Специально?— Вам нужен стереоэкран, на который можно смотреть с любой стороны и видеть изображение без искажений. И в цвете, естественно. Вот это он и есть.Хоппер тяжело дышал. Гэллегер улыбнулся.— Возьмите каркас куба и обтяните его этим проводом. Потом сделайте со всех сторон экран из густой сетки и натяните побольше провода внутри куба. В конце концов образуется невидимый куб, целиком сделанный из этого провода. Теперь подавайте на него сигнал в ультрафиолете и получите цветовые узоры, зависящие от длины волны. Иными словами, изображение. Цветное и трехмерное, поскольку транслируется оно на невидимый куб. И кроме того, на него можно смотреть под любым углом, поскольку это не оптическая иллюзия, а настоящее трехмерное изображение. Ясно ли?— Да… — слабым голосом произнес Хоппер. — Почему… почему вы не сказали мне раньше?Гэллегер предпочел сменить тему разговора:— Командор Уолл, мне нужна охрана. Некий бандит по имени Макс Кафф пытался прибрать к рукам эту машину. Его люди похитили меня сегодня и…— Препятствование выполнению правительственного задания? — зловеще вопросил Уолл. — Знаю я этих мелких политиканов. Макс Кафф больше не будет вам мешать… Можно позвонить?Смейт расплылся в улыбке при мысли, что Кафф получит по лапам. Гэллегер встретился с ним взглядом, подмигнул и предложил всем гостям выпить. На этот раз не отказался даже командор. Закончив разговор, он повернулся и принял стакан от Нарцисса.— Ваша лаборатория будет охраняться, — сообщил он Гэллегеру. — Больше неприятностей не будет.Уолл выпил и пожал конструктору руку.— Я должен обо всем доложить. Удачи вам и огромное спасибо. Мы позвоним вам завтра.Он вышел, пропустив вперед обоих полицейских.— Я должен перед вами извиниться, — сказал Хоппер и осушил свой стакан. — Что было, то прошло, верно, старина?— Да ладно уж, — сказал Гэллегер. — Но вы должны мне деньги.— Тренч вышлет чек. И… гм… и… — Слова застряли у него в горле.— Что случилось?— Ничего… — просипел Хоппер, медленно зеленея. — Немного воздуха… о-о!.Дверь за Хоппером захлопнулась. Гэллегер и Смейт удивленно переглянулись.— Странно, — заметил Смейт.— Может, он вспомнил что-то срочное? — предположил Гэллегер. — Неисповедимы пути господни.— Я вижу, Хоппер уже исчез, — сказал Нарцисс, появляясь с новой порцией выпивки.— Да. А что такое?— Я предвидел, что так и будет, потому что налил ему чистого спирта, — объяснил робот. — Он ни разу не взглянул на меня. Я не заносчив, но человек, настолько невосприимчивый к красоте, заслужил урок. А теперь не мешайте мне. Я пойду на кухню танцевать, а вы можете поупражняться с органом. Если захотите, приходите полюбоваться на меня.И Нарцисс покинул лабораторию, жужжа всеми своими внутренностями. Гэллегер вздохнул.— Вот так всегда, — сказал он.— Что именно?— Да все. Я получаю заказ на три совершенно разные вещи, надираюсь и делаю нечто, решающее все три проблемы. Мое подсознание идет по пути наименьшего сопротивления, но, к сожалению, когда я трезвею, путь этот становится для меня слишком сложен.— А зачем трезветь? — спросил Смейт, попадая точно в десятку. — Как действует ваш орган?Гэллегер показал ему.— Я ужасно себя чувствую, — пожаловался он. — Мне нужна неделя сна или…— Или что?— Выпивка. Наливай. Знаешь, меня беспокоит еще одно.— Что именно?— Почему эта машина, когда работает, поет «Больницу Святого Джекоба»?— Это хорошая песня, — сказал Смейт.— Верно, но мое подсознание всегда действует логично. Конечно, это логика безумца, но…— Наливай, — ответил Смейт.Гэллегер расслабился, ему делалось все лучше и лучше. По телу расходилось приятное тепло, в банке были деньги, полиция отстала, Макс Кафф наверняка расплачивался за свои грехи, а тяжелый топот доказывал, что Нарцисс действительно танцует на кухне.Было уже заполночь, когда Гэллегер поперхнулся выпивкой.— Вспомнил! — воскликнул он.— Чт-то? — удивленно спросил Смейт.— Я хочу петь.— Ну и что?— Я хочу петь «Больницу Святого Джекоба».— Ну так пой, — предложил Смейт.— Но не один, — подчеркнул Гэллегер. — Я люблю ее петь, когда накачаюсь, но, по-моему, она лучше звучит дуэтом. А когда я работал над машиной, то был один.— И?— Видимо, я встроил в нее проигрыватель, — сказал Гэллегер, думая о безумных выходках Гэллегера Бис. — О боже! Эта машина делает четыре дела сразу: жрет землю, выпускает тяги для у вращения космическим кораблем, создает стереоскопический экран без искажений и поет со мной дуэтом. Удивительная штука!— Ты гений, — сказал Смейт после некоторого раздумья.— Разумеется. Гмм…Гэллегер встал, включил машину, вернулся, и уселся на «Тарахтелку». Смейт вновь улегся на подоконник и смотрел, очарованный небывалым зрелищем, как ловкие щупальца пожирают землю. Диск тянул невидимый провод, а ночную тишину нарушали более или менее мелодичные звуки «Больницы Святого Джекоба».Заглушая жалобные стоны машины, прозвучал глубокий бас, спрашивающий кого-то:«…есть ли где-нибудь на свете другой такой жеребец…»Это вступил Гэллегер Бис. Ex Machina — Идею мне подсказка бутылка с надписью «Выпей меня» — неуверенно произнес Гэллегер. — В технике я ничего не смыслю разве что когда напьюсь. Не могу отличить электрона от электрода, знаю только, что один из них невидим. То есть, иногда отличаю, но бывает, путаю. Семантика — вот моя главная слабина.— Твоя главная слабина — пьянство, — откликнулся прозрачный робот, со скрипом закидывая ногу на ногу. Гэллегер скривился.— Ничего подобного. Когда я пью, голова у меня работает нормально, и только протрезвев, я начинаю делать глупости. У меня техническое похмелье. Настроение в жидком виде вытекает у меня через глаза. Верно я говорю?— Нет — ответил робот, которого звали Джо. — Ты просто разнюнился и ничего больше. Ты включил меня только для того, чтобы было кому поплакаться в жилетку? Я сейчас занят.— Занят? Чем же?— Анализом философии. Вы, люди, уродливые создания, но идеи у вас бывают превосходные. Ясная логика чистой философии была для меня настоящим откровением.Гэллегер буркнул что-то о вредном излучении, похожем на алмаз, и продолжал плакаться, потом вспомнил бутылку с надписью «Выпей меня», а та в свою очередь напомнила ему об алкогольном органе, стоящем возле дивана. Гэллегер, пошатываясь, побрел через лабораторию, огибая пузатые предметы, которые могли бы быть генераторами — «Чудовищем» и «Тарахтелкой» — не будь их три штуки. Эта мысль мгновение поплескалась в его мозгу. Кстати, один из генераторов все время на него таращился. Гэллегер отвернулся, упал на диван и принялся манипулировать ручками. Несмотря на все старания, в его пересохшее горло не вытекло из трубки ни единой капли алкоголя, он вынул изо рта мундштук и приказал Джо принести пиво.Стакан был полон до краев, когда он подносил его к губам, но опустел прежде, чем он успел сделать хотя бы глоток.— Очень странно, — сказал Гэллегер. — Я не готов к роли Тантала.— Кто-то выпивает твое пиво, — объяснил Джо. — А теперь оставь меня в покое. Мне пришло в голову, что если я овладею основами философии, то смогу еще полнее оценить свою красоту.— Несомненно, — ответил Гэллегер. — Пшел прочь от зеркала. А кто выпил мое пиво? Маленький зеленый чертик?— Маленькая коричневая зверушка, — невразумительно объяснил Джо и вновь повернулся к зеркалу, не обращая внимания на разъяренного Гэллегера.Бывали минуты, когда Гэллоуэй Гэллегер мечтал связать Джо и уничтожить его, облив соляной кислотой. Но вместо этого он налил себе еще стакан пива. Впрочем, с тем же результатом.В ярости вскочил он на ноги и налил себе содовой. Вероятно, маленькая коричневая зверушка любила этот напиток еще меньше, чем он сам: вода не исчезла. Уже не так мучимый жаждой, но по-прежнему ошеломленный Гэллегер обошел третий генератор со светло-голубыми глазами и угрюмо осмотрел инструменты, валявшиеся на лабораторном столе. Еще там стояли бутылки, полные подозрительных жидкостей, явно безалкогольных, но этикетки говорили ему либо мало, либо вообще ничего. Подсознание Гэллегера, освобожденное накануне алкоголем, пометило их, чтобы облегчить опознание, но поскольку Гэллегер Бис, хоть и был гениальным изобретателем, мыслил довольно странно, этикетки ничем не могли помочь. Одна из них сообщала: «Только кролики», другая спрашивала: «Почему бы и нет?», а третья извещала: «Рождественская ночь».Кроме этого там громоздилась сложная конструкция из колесиков, шестеренок, трубок и лампочек, подключенная к сети.— Cogito ergo sum Cogito ergo sum (лат.) — Мыслю, следовательно существую. Исходный принцип философии Рене Декарта.

, — тихо пробормотал Джо. — Если мне никто не мешает. Гмм…— Что ты там болтал о маленькой коричневой зверушке? — поинтересовался Гэллегер. — Она и вправду существует или ты так бредишь?— А что такое реальность? — спросил Джо, еще более запутывая ситуацию. — Я еще не пришел к удовлетворительному ответу на этот вопрос.— Удовлетворительному ответу!? — взвился Гэллегер. — Я просыпаюсь с жутким похмельем и не могу ничего выпить, а ты болтаешь о каких-то маленьких коричневых зверушках, которые пьют мое пойло. Да еще цитируешь устаревшие философские формулы! Дай мне только добраться до лома — вон он стоит в углу, — и сразу кончатся и твое мышление, и твое существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20