Здесь выложена электронная книга Двое под одним зонтом автора по имени Абрамов Сергей Александрович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Абрамов Сергей Александрович - Двое под одним зонтом.
Размер архива с книгой Двое под одним зонтом равняется 73.95 KB
Двое под одним зонтом - Абрамов Сергей Александрович => скачать бесплатную электронную книгу
Сергей Александрович Абрамов
Двое под одним зонтом
Сергей Абрамов
Двое под одним зонтом
Апрельская сказка
1
Ночь и дождь, ночь и ветер – мокрый и колкий, забытый зимой в этом насквозь продрогшем апреле, в этом фальшивом апреле, который даже и не притворяется серединой весны. Впрочем, днем еще туда-сюда: солнце проглянет иной раз, чуть согреет ветер «умеренный до сильного», а уж ночью…
«Ночь нежна», – сказал некий классик. Счастливчик – он не шлепал по черным лужам в заполуночном мороке, когда фонари на столбах – из разумной экономии, вестимо! – уже погашены, утлый зонт мощно рвется из рук, но его подъемной силы – увы! – недостаточно, чтобы перенести тебя по воздуху прямо к остановке троллейбуса, зато твоих сил едва хватает, дабы не упустить его в свободный полет. А дождь между тем нещаден.
Плюс еще одно существенное неудобство: холодно.
Были бы денежки, плевать тогда на все неудобства: теплое такси – лучшее средство от стихийных неурядиц. Но зарплата ожидалась лишь в среду, а полчаса назад настал понедельник, и даже если попоститься пару деньков, все одно на рупь с мелочью, имеющиеся в кармане, до дому на такси не добраться. Вот так-то: безденежье – род подвижничества…
Вслед за зонтом Дан выскочил из крутого переулка на Садовое кольцо и не без усилий направил зонт к троллейбусной остановке. Она была безлюдна – под стать улице, несмотря на непоздний час, и Дан с тоской подумал: а вдруг троллейбусы уже забились в свои теплые стойла и ожидать их весьма напрасно, перспектив никаких?
Требовалось терпение, и Дан верил, что обладает им; он прислонился спиной к дереву, смотрел на редкие автомобили, глиссерами несущиеся по мелкой реке Садового кольца. Она текла мимо Дана, мимо его крохотной пристани, обозначенной жестяной табличкой с буквой «Т» на фонарном столбе, асфальтовой Волгой вливалась она в ночной шлюз тоннеля – там, вдалеке, у Таганки, в яркий квадрат, чуть приглушенный карандашной штриховкой дождя.
– Давно ждете?
Это было слово, вернее – слова, даже законченная фраза с вопросительной интонацией, но она помстилась Дану явным наваждением, таинственным порождением ветра или дождя, говоря по-научному, – аберрацией слуха. И все же он обернулся, выглянул из-под своего раскладного укрытия, укрощенного зонтика, поискал причину ослышки. Причина эта – вполне реальная, однако, – предстала неким марсианским существом малого роста в длиннополом темном, цвета ночи, балахоне, почти без лица, но Дан все же отметил глаза – то ли сами горели они кошачьим огнем, то ли блеснули чем-то отраженным: может быть, фары промчавшегося авто вспыхнули в них.
Но было нечто, зачеркнувшее придуманную Даном гофманиаду, нечто современно-рациональное, утилитарно-целесообразное, более того – роднившее Дана с этим ночным фантомом: зонт. Слишком пестрый, несерьезный, с какими-то розочками, разводиками, я, углядев его, Дан не без грусти умерил разгулявшееся воображение, и балахон цвета ночи стал обыкновенным модным плащом – с пелеринкой, с пояском, со всем, что положено, а глаза ожидающе смотрели из-под платка, повязанного по-бабьи – по брови, чтоб дождь не мочил волосы.
Короче, перед Даном стояла женщина, терпеливо ждала ответа на свой вопрос.
– Минут пять, – сказал Дан и усомнился: на самом деле, сколько он стоит, подпирая спиной голую липу? Время текло, пожалуй, столь же медленно, как и асфальтовая река у низкого берега тротуара, оно безмерно растянулось этой пустынной ночью, а то и вовсе исчезло – ночь вне времени. Иначе куда подевались троллейбусы? Расписание-то у них существует…
– Минут пять, – сказал Дан. – А может, и больше. Может, целый час.
– Вы, наверно, выпили? – спросила женщина, но не было в ее вопросе привычного презрения к пьяному мужику, а слышалось некое сочувственное понимание: мол, я приму вашу шутку, но объясните мне ее подоплеку, если это и вправду шутка.
– Выпил, – сознался Дан, – но самую капельку, – ему почему-то нравилось отвечать женщине, и шутить ему тоже хотелось, несмотря на мрачную погоду, скорее вопреки ей. – Совсем малую капельку красного вина, но она сместила мое понятие о времени, и минута для меня сейчас равна часу и наоборот.
Произнес так, послушал себя со стороны: каково? А оказалось – никак.
– Вы очень трезвый, очень мокрый и очень замерзший человек, – сказала женщина, и в голосе ее не было ни улыбки, ни сочувствия, лишь констатация факта. – Когда доберетесь до дому, то непременно примите ванну, выпейте горячего чая и можете позволить себе несколько капелек воспетого вами напитка.
Вот вам удобный повод для флирта: «ночь, улица, фонарь» и двое – мужчина и женщина, Он и Она, и Она не прочь поддержать беседу, поначалу легкую и безрассудную, а что потом – не к чему загадывать… Но подобная мысль показалась Дану обманной, слишком поверхностной, пустоватой; он чувствовал, что женщина просто поддерживает разговор – не больше! – и будь на его месте иной или иная, все вышло бы точно так же: встретились на мгновение, перебросились десятком малозначащих фраз и разошлись, тут же забыв друг о друге. Добрая приветливость случайных прохожих – исконно русская, черта, к сожалению, забытая ныне, даже вызывающая порой удивление в суетливой городской беготне…
– Я бы с радостью последовал вашему совету, – улыбнулся Дан, размягченный собственными мыслями, – но для этого надо сначала доехать до дому. А троллейбуса нет и не предвидится.
– Почему не предвидится? – удивилась женщина, и удивление ее показалось Дану не наигранным – вполне искренним. – Сейчас подойдет.
– Прямо сейчас? – Дан все же пытался шутить. Но женщина не приняла шутливого тона.
– Прямо сейчас, – серьезно сказала она. – Закройте глаза и сосчитайте до десяти. Ну, закройте, закройте, что вам стоит…
Дан послушался. Зажмурился, крепко-накрепко стиснул веки, принялся считать:
– Один… два… три…
На счете «девять» женщина – некому больше! – резко потянула его за локоть в сторону от дерева, он не ожидал этого, чуть не потерял равновесие, но устоял, удержался на своих двоих, открыл глаза и машинально закончил:
– Десять!
К остановке бесшумно подплыл пустой троллейбус, похожий одновременно и на пароход и на аквариум, обдал водой из-под колес ствол липы, где только что стоял Дан и откуда женщина предусмотрительно увела его – все посуше будет.
– Пожалуйста, – сказала женщина, – заходите.
Как домой пригласила – гостеприимно и буднично, без всякой торжественности, и Дан – дурак дураком – вымолвил растерянно:
– Спасибо, – подсадил женщину и сам влез.
– Единый, – сказала женщина громко, чтобы водитель услышал ее.
– Единый, – эхом подтвердил Дан.
– Предъявлять надо, граждане, – прохрипел над ними Динамит.
Предъявили. Сели рядышком – благо все места свободные. Помолчали.
– Вам далеко ехать? – спросил Дан.
– Не очень, – ответила женщина. – А вам?
– Мне до Самотеки.
Опять помолчали. Водитель исправно объявлял остановки, кто-то входил и выходил, кто-то шумно смеялся на задней сиденье, потом смех утих… Дан не следил за троллейбусной ночной жизнью, она текла как бы мимо него, не задевая, даже не очень-то обнаруживая себя.
– А что вы так поздно и одна? – спросил Дан, изумляясь собственной бестактности.
– Дела, – спокойно сказала женщина. – А вы что?
– Я в гостях был. У друзей. У них сыну три года стукнуло. Его зовут Антон.
– Друга?
– Нет, сына. А друга зовут Валерий Васильевич. А его жену зовут Инна. А его тещу, которая целыми днями сидит с Антоном, зовут Марфа Петровна.
– Редкое имя…
– Да уж… У меня тоже редкое имя. Знаете, какое?
– Какое?
– Даниил. А короче – Данила. А общеупотребительно – Дан.
Женщина внимательно оглядела Дана, изучающе оглядела.
– Что-нибудь не так? – спросил Дан.
– Вам, вероятно, лет тридцать?
– Попали в «десятку».
– Тогда все Сергеи да Андреи рождались, это сейчас мода на старые имена пошла.
– Папаня мой чурался моды, но не бежал от традиций. Сам он был Фрол, а дед – Гаврила, а прадед – опять Даниил.
– Значит, вы – в прадеда…
– Вроде…
Тут бы спросить: а ее-то как зовут? Но Дан почему-то не решался задать этот невиннейший из вопросов, что-то удерживало его, а что – сам не ведал. Разговорился он как-то глупо, не к месту, да и не к желанию собеседницы. А какая она собеседница? Что ни спросишь – темнит, сама ни о чем не заговаривает, не интересуется, а он, между прочим, чуть ли не всю свою биографию выложил. А болтун, как известно, находка для шпиона.
Теперь уж он оглядел «шпиона» – как она давеча его взглядом прощупала. Ничего особенного: одна из тысячи. Сняла мокрый платок, повесила его на никелированную трубку над передним сиденьем, расстегнула воротник синего – все-таки модного! – плаща. Волосы коротко стрижены – не черные и не светлые, так – серединка на половинку, самый распространенный сейчас колер. Глаза, правда, большие – карие, ресницы подкрашены, а веки не подведены: незачем глаза увеличивать, природа и без того расстаралась. Ну, рот, нос, щеки. Все в норме, ничего сверхъестественного, косметики – минимум. Итог: обычное миловидное личико, которое потерялось бы в сонме подобных ему, если бы не глаза…
Да-а, глаза… А ведь было в них что-то «этакое» – там, на остановке, в дождливой темноте, что-то пугающе странное – не померещилось Дану, нечего душой кривить.
– Слушайте, – сказал он решительно, – можете ответить честно на честный вопрос?
– Ну, если на честный… – улыбнулась она, и Дан «дописал» к ее портрету улыбку – хорошую улыбку, мягкую, яркую.
– Откуда взялся троллейбус? Да еще на счет «десять»? Я ведь, прежде чем зажмуриться, поглядел: он и не маячил.
– Честно? – вроде бы раздумывала она. – Да не поверите вы, Даниил Фролович…
– Чтоб мне лопнуть со страшным треском, – поклялся Дан.
– Просто я – волшебница. Обыкновенная добрая волшебница.
– И все объяснение?
– И все объяснение.
Что ж, ясно: дурацкому интересу и удовлетворение дурацкое. Откуда взялся троллейбус? От верблюда! Дан его не заметил, а она углядела. Вот и все волшебство… А чувство юмора у нее – на уровне, вполне пристойное. Стоит подыграть девушке, расстараться.
– Давно практикуете?
– В волшбе? Да с детства, наверно.
– И больших высот достигли?
– Вряд ли. А потом, я ведь не всегда волшебство творить могу, а лишь для хорошего человека.
– Выходит, я хороший?
– По правде говоря, троллейбус и мне был нужен… Но вы, похоже, неплохой человек, Даниил Фролович.
– Откуда вы знаете? Может, я тать ночной? Может, я убил бабушку, обокрал банк и укрываюсь от десятерых жен с малыми детишками?
Не улыбнулась. Шутка не по ней.
– Вряд ли, Даниил Фролович.
– Ой, не величайте меня так торжественно. Я же назвался – Дан. Дан – и все тут. – Теперь, пожалуй, его ничего не останавливало: – А ваше имя скажете или скроете?
– Чего ж скрывать? Олей меня зовут.
А вот здесь была ирония – чуть-чуть, самая малость – в этом простецком «чего ж скрывать». Дан чувствовал, что он никак не может поймать верный тон разговора. То она абсолютно искренна в своей ангельской наивности, то излишне серьезна, то иронична. Или милая девушка Оля все-таки дура, или она ловко морочит ему голову, что доказывает как раз обратное – искушенный ум. Дан не понимал ее, злился оттого, а отступать не хотел: задела она его чем-то. Может, троллейбусом на счет «десять», а может, глазами, сверкнувшими из-под платка тогда, на остановке.
Казалось бы, чего проще: раскланяться и уйти в ночь, забыть о происшествии, не морочить себе голову. Что, у него до этой Оли проколов не было? Были проколы, не всем женщинам он нравился, особенно попервоначалу. Чувствовал он их скрытое сопротивление – сопротивление разговору, даже вопросу какому-нибудь наипростейшему – и отступал, не лез напролом, да, впрочем, и не принадлежал он к счастливой категории мужиков-профессионалов, для кого любая женщина в первую очередь повод проверить свою «неотразимость». Дан трудно знакомился, даже если его знакомили специально, а такое случалось неоднократно: жены друзей не любят холостяков, ищут им незамужних подруг, конечно же, «безумно интересных». Было, было, хаживал он на смотрины, и не всегда, к слову, они оканчивались безрезультатно: монахом-схимником Дан себя не считал, а, напротив, поглядывая иной раз в зеркало, видел там орла-гренадера – в отца, в деда, в прадеда, – и ростом бог не обидел, и прочими статями, и кое-какая голова на плечах имеется. Но в голове этой как раз тормозное устройство хорошо свинчено. Оно и подсказывает сейчас; притормози, Дан, не лезь вон из кожи. Что ты нашел в этой Оле?..
– Следующая остановка – Самотечная площадь, – захрипел динамик.
– Вам сходить, – быстро сказала Оля.
– Я вас провожу, – из вежливости, из вежливости: ты же – джентльмен. Дан.
– Ни в коем случае. Меня не надо провожать, я этого не люблю.
– Но, Оля…
– Мне от остановки два шага. Ну я вас прошу…
Дан встал. Он уже принял решение: попрощаться и уйти. Завтра понедельник, тяжкий день, опять работа, репетиция с утра, нервотрепка в главке, надо выспаться и встать со свежей головой по возможности. Итак, попрощаться и уйти…
– Жаль, Оля. Неужели так и не увидимся больше?
– Почему не увидимся? Я же волшебница, а волшебницы не бросают хороших людей.
Опять смеется? Кто ее разберет…
– Я могу вам позвонить?
– Лучше я вам. Скажите номер.
– Я запишу, – Дан мгновенно забыл о твердом решении «попрощаться и уйти», лихорадочно выхватил из кармана плаща записную книжку, вырвал листок, торопливо нацарапал – троллейбус качало – номер. – Возьмите. Я буду ждать.
Не оборачиваясь, он пробежал по пустому салону, выскочил на улицу – в ночь, в дождь, в ветер, остановился: мимо проплыл троллейбус-аквариум, за стеклом легко улыбалась Оля. И Дан заулыбался, так и стоял, улыбаясь, смотрел вслед аквариуму, даже дождя не замечал. А когда заметил, вытер лицо ладонью, сообразил: батюшки-святы, он же зонтик в троллейбусе оставил, хороший японский складной зонтик, повесил его на спинку сиденья, обормот, заговорился – и забыл…
Ну и черт с ним в конце концов…
2
Дан сидел верхом на моноцикле и кидал пять шариков. Моноцикл – по-русски одноколесный велосипед, сооружение крайне неудобное, пожалуй, даже бессмысленное. Торчишь на узеньком седелке, ерзаешь на нем непрерывно, сучишь ногами на педальках, чтобы не упасть носом в пол, удержать зыбкое равновесие. Правда, можно вовсю крутить педали и ехать по прямой или по кругу, расточать улыбки направо-налево, ликующим видом утверждая, что удовольствие от езды – беспримерное. Так и должно поступать, коли ты артист цирка, коли ты выехал на манеж на одноколесном монстре, чтобы веселить почтеннейшую публику, чтобы – не дай бог! – не заставить ее помыслить, что тебе трудно, страшно или коломытно, – нет, напротив, ты обязан показать, как ты ловок, умел, весел и легок, как прекрасно накатан твой моноцикл, как бойко ты кидаешь свои шарики, будто привязанные невидимыми нитями к твоим магнитным ладоням.
Дан считался в цирке неплохим жонглером до недавних пор. Он работал салонный номер: трость, котелок, монокль, зажженная сигара, носовой платок, галстук-бабочка – все это летало у него вверх-вниз, эдак небрежно, как бы между прочим, а он, во фраке и штиблетах-лакишах – ресторанный лорд – ловил летучую дребедень руками, глазом, карманом – оттопыренным, естественно, и… ах, да: еще губами – сигару, и курил, пускал дым кольцами, левой рукой в белоснежной перчатке наклонял котелок, смотрел на зрителей сквозь простое стекло монокля, принимал аплодисменты. Парад-алле! Однако надоело.
Однообразие надоело, собственный набриолиненный вид провинциального вампира, томного кумира офицерских супружниц, надоели летающие предметы туалета.
А если честно, Дан сам себя хорошим жонглером не считал, не верил себе. Многого, знал, ему недоставало. Куража циркового, когда каждое выступление как премьера, как бенефис – это из артистического ряда сравнений, а коли взяться за общечеловеческий ряд – как первое свидание, как свадебная церемония, как первая брачная ночь, наконец! Короче, возвращаясь к суровой прозе, кураж – это постоянное волнение, постоянное напряжение, настроение вот какое: шагнешь – и полетел. А Дан не умел летать. Дан умел работать. Добротно, на совесть, профессионально, но – без куража.
А еще терпения ему не хватало. Цирковой жонглер обязан быть стоиком. Один классик сказал: «Талант – это терпение!» Другой дополнил: «Талант – это труд!» Задолго до них русский мужичок придумал хитрую поговорку про труд и терпение, которые все на свете одолеют. Похоже, мужичок тот знаком был с талантливым жонглером, однажды устал наблюдать за его многочасовой работенкой, а с устатку мудрую мысль афоризмом и выстроил.
Жонглер проснулся – кидает шарики или что там еще у него под рукой есть.
Двое под одним зонтом - Абрамов Сергей Александрович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Двое под одним зонтом автора Абрамов Сергей Александрович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Двое под одним зонтом у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Двое под одним зонтом своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Абрамов Сергей Александрович - Двое под одним зонтом.
Если после завершения чтения книги Двое под одним зонтом вы захотите почитать и другие книги Абрамов Сергей Александрович, тогда зайдите на страницу писателя Абрамов Сергей Александрович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Двое под одним зонтом, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Абрамов Сергей Александрович, написавшего книгу Двое под одним зонтом, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Двое под одним зонтом; Абрамов Сергей Александрович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн