А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Оно – невообразимо чудесное украшение, обивка сосуда. На ней орел несет зайца. Смерть длинноухого зримо вливается в тело птицы вечной жизнью.
Оно – кубок, украшенный изумрудами и чеканкой, поражающей законченностью – его, как и многое другое, рабы не смогли превратить в лом. Рабы не смогли поднять на них рук…
Оно – корона. Внешне незатейливая, но несущая в себе силу человеческого единения…
Оно – «вместилище метастазов, субстанция, в которой реализуется программирование в бесконечность без какой-либо организации или возвышенной цели».
стоит мне сейчас выкрикнуть с обиды десяток слов, и все поверят, и все рванут на Ягноб, чтобы столкнуть там свои медные головы.
Все. Решено. Пишу не для всех, а лично для тебя .
Я буду твоим Согдом.
Я – твой Согд. Я вручаю тебе эстафетную палочку.
Я – твой Согд, и я умираю. Смертельная болезнь поборола мое тело. Но ум холоден и трезв. Настолько холоден и трезв, насколько может быть холоден и трезв ум неврастеника, свихнувшегося на мамах и золоте. Но это так.
Короче, я – твой Согд.
Я погибаю.
И хочу назначить наследника.
Это сын?
Нет. Я ему ничего не дал, он себя сделал сам. У него свой путь. И он должен его пройти.
Это дочь?
Нет. Она не сможет взять от меня сокровищ. Мать и бабушка смогут – у них хваткие руки, а она нет. И я ничего не дам, чтобы ей не стало стыдно. Не стало стыдно, когда она станет взрослой и все узнает.
Это мама?
Нет. Ей никогда никто ничего не давал просто так, и она не возьмет, не сумеет взять: просто так брать она не умеет – данное «за так» ее тревожит. А на старость хватит изумрудных сережек.
Я отдам это тебе, отдам свою жар-птицу, отдам в клетке. Ты читаешь мое письмо не для того, чтобы стать богатым, и ничего не хотеть, а потому что думаешь. Думаешь, сможешь ли ты выиграть приз, сможешь ли прикоснуться к тому, к чему прикасался Александр Великий.
Сможешь.
И мне кажется, ты не утилизируешь их. Ты станешь Александром Македонским. Александром Македонским Третьим.
Пришел к неприятному для себя выводу – если сейчас я вставлю в текст криптограмму – пора! – то не смогу его редактировать! А это ужасно. Нужны еще редакции, нужны! Не все еще приведено к общему знаменателю, многое еще неприятно выпирает из потока мысли. И я, лично я, не все еще понял. Текст продолжает вести меня в направлении, мне пока не ведомом, но, несомненно, чудесном. И если я продолжу с ним это сладостное движение, то после каждой редакции мне придется шифровать заново, или в лучшем случае, тщательно проверять прежнюю шифровку. А если я не успею закончить труд? Если что-то непредвиденное случится (а оно случится, я чувствую!), и я не успею все отладить, причесать и отправить в редакцию, на ххххх. ru и другие электронные библиотеки? И все пропадет! Все! Исчезнет чудесный кусочек истории, не станет сокровищ Македонского! Совсем не станет, ибо они превратятся в вещь в себе. И появятся на свет лишь в том случае, если Земля расколется на кусочки! А вероятность такого события ничтожно мала. Так же мала, как вероятность того, что сына заинтересует, что это я такое закрыл паролем – он просто-напросто сотрет файл.
Надо переписать его на пяток дискет.
И выбросить их на свалку? В надежде, что кто-то найдет?
Книги выбрасывают на свалку. Хорошие книги с прекрасными описаниями людской жизни и тайн природы. Несомненно, кто-то выбрасывает на свалку и секреты. На дискетах. На клочках бумажек, спрятанных в переплет. В тайниках, высверленных в тяжелой старой мебели.
Сейчас многое выбрасывают.
Возвратившись к себе после самосожжения Калана, Александр созвал на пир друзей и полководцев. На пиру он предложил потягаться в умении пить и назначил победителю в награду венок. Больше всех выпил Промах, который дошел до четырех хоев; в награду он получил венок ценою в талант, но через три дня скончался. Кроме него, как сообщает Харет, умер еще сорок один человек.
На пути в Вавилон к Александру присоединился Неарх, корабли которого вошли в Евфрат из Великого моря. Неарх сообщил Александру, что ему встретились какие-то халдеи, которые просили передать царю, чтобы он не вступал в Вавилон. Но Александр не обратил на это внимания и продолжал путь. Приблизившись к стенам города, царь увидел множество воронов, которые ссорились между собой и клевали друг друга, причем некоторые из них падали замертво на землю у его ног. Вскоре после этого Александру донесли, что Аполлодор, командующий войсками в Вавилоне, пытался узнать о судьбе царя по внутренностям жертвенных животных. Прорицатель Пифагор, которого Александр призвал к себе, подтвердил это и на вопрос царя, каковы были внутренности, ответил, что печень была с изъяном.
Плутарх.
Александр Македонский, как и Иисус Христос, умер в 33 года. Умер в Вавилоне, скорее всего, от цирроза печени.
Великий царь, владыка мира, не нашел своего креста.
1+9+5+1 = 4х4.
Возраст(!) 5+3 = 4х2
Рыбы (4х3)=12-ый знак зодиака.
Месяц – по старому стилю четвертый.
День рождения (4х5).
Рост (4х44).
Вес (4х23) – нынешний, (4х19) в течение большей части жизни.
Жены (4х1).
Дети (4х0,5).
П+с+и+х= 4 буквы.
Я – сумасшедший, разве нет?
29.167.1686.6.165.58.2.1.762.1.2.216 – вот (на текущий момент) указание места, где находится то, от чего я хочу избавиться, а вы обнаружить и присвоить. Правка текста (даже одной буквы и одного слова) с большой вероятностью сделает криптограмму нечитаемой.
Большое количество шестерок и единиц – это случайность.
Прошу часть средств направить на строительство второго Храма Христа-Спасителя. Нынешний приземист, как время, его построившее, а истинный храм Христа, должен быть устремлен к небесам.
Время еще есть, и я придумаю, как усложнить криптограмму. Не переусердствовать бы.
Ее уже не расшифруешь. То, что я написал, эти несколько строчек, сделало ее нечитаемой. Но время еще есть.
«Бег в золотом тумане».
«Ступив в рассечку, я замер с открытым ртом. Чем более глаза привыкали к тусклому карбидному освещению, тем невероятнее казалась открывшаяся картина – сверху донизу весь забой был набит золотом. Самородки – большие и малые, просто золотины – алчно блестели на фоне белоснежной кварцевой жилы. Фактически передо мной был огромный самородок с включениями кварца, очень похожий на знаменитую плиту Холтермана».
Я видел это. Видел примерно это. Я видел слитки, презрительно демонстрировавшие вельможное безразличие, видел горы умершей под ударами молота золотой посуды. Я видел у ног кучи живого скифского золота – бляхи, браслеты, заколки…

1 2 3 4