Я от звонка до звонка оттрубил, а когда я Карпаты штурмовал, ты в плену немцам галифе лизал!
Лузга прямо посмотрел на Манкова. Тот отвернулся.
– Потом зайдете со стариком, распишетесь в месячной подписке.
– Слушаюсь, гражданин начальник, – бесцветно сказал Лузга.
Манков пошел к избам.
* * *
Солнце уходило за лес.
По таежной тропе к краю старой вырубки подошли шесть человек, измотанных долгим переходом. Остановились за деревьями, тихо стояли, прислушиваясь. Отсюда виден был дом фактории, остальные дома и пристань были скрыты крутизной идущего к реке склона.
– Ляжем до темноты, – сказал невысокий жилистый человек с забинтованной головой; его звали Крюк, и он был у них вроде бы главным.
В этот момент в доме открылась дверь, и все шестеро пригнулись, хотя до крыльца было далеко и вряд ли их можно было оттуда увидеть.
Зотов с миской в руке стал разбрасывать объедки разоравшимся курам.
Когда он ушел в дом, самый старый из шестерых, ушлый таежник Михалыч, сказал с уверенностью:
– Собаки нет.
– Чего тянуть?! – вскинулся Шуруп, нервный, дерганый, вечно на грани истерики. – До темноты я подохну!
– Заткнись, – процедил Крюк. – А что у реки? Если там взвод ждет? У нас на следу столько мокрухи, вполне могли солдат поднять.
– Но дом-то вот! – поддержал Шурупа благообразный человек Муха. – Как вошли, так и вышли.
Крюк думал. Посмотрел на пятого, Барона, одетого в милицейскую форму, но без фуражки. Барон пожал плечами.
– В темноте, не в темноте…
Шестой, белокурый, хорошенький паренек Витя, ничего не сказал, спокойно ждал, как решат другие.
* * *
Через некоторое время Зотов вышел из дома, прошел за поленницу помочиться. Застегивая ширинку, услышал за спиной движение, обернулся.
– Здравствуй, хозяин.
Шагах в трех стоял Муха, улыбался ласково. Зотов удивился новому лицу, но не встревожился, шагнул навстречу, и тут ему в спину уперся обрез.
– Будешь тихо – не убью, – прошептал Крюк. – Кто в доме?
Муха еще улыбался, глядя па них.
– Я… – не сразу сказал Зотов. – Один я…
– В деревне есть чужие?
– Нет.
– Веди в дом.
Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:
– Жрать!!
* * *
Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.
Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.
– Как в этом году поденок много, – сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.
– Откуда они берутся?
– А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.
– А чего ж делают?
– Ну… – Саша смутилась. – Обеспечивают потомство.
Лузга сказал с раздражением:
– Это в школе таким словам учат – «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать – любовь!
– Ну почему, если в стихе… – краснея, сказала Саша.
Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.
– Где любовь, там и смерть за углом!
Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.
– А ты кем раньше был?
– Да когда раньше, Саша? – он махнул рукой.
Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.
– Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты.. Не знаю…
Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.
– А на кого учиться?
– Хитренький! Не скажу!
Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.
На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.
– Нет! – сердито крикнула Саша.
Та опять что-то сказала, Саша сникла.
– Иду, чего ты…
Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.
– Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! – он сделал циничный жест.
– И нет! – Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. – И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!
Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.
У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.
* * *
Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.
– Для него патроны есть? – Крюк положил на стол пистолет «ТТ».
– Нет, – сказал Зотов.
– А для нагана?
– Да откуда? Это не промысловое оружие.
Крюк посмотрел на него, сказал жестко:
– Промысловое.
К столу подсел Барон, выразительно посмотрел на часы.
– Да, – кивнул Крюк и повернулся к Зотову. – Лодки на замках?
– Нет. Зачем?
– Значит, в деревне одна мелкашка и одна берданка? И все?
– Точно.
– Выходим через час, – сказал Крюк Барону. – До лодок пойдем краем леса, чтобы собаки не учуяли. Ну, а там…
Барон слегка повернул голову в сторону Зотова, Крюк твердо посмотрел на Барона.
Зотов в зеркале видел, как его приговорили. Он прошел па кухню, бестолково переставлял посуду и лихорадочно думал.
В дверь сунулся Витя.
– Идет кто-то!
Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:
– Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать – разом кончь обоих.
Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.
– Иди домой. Так? – сказал он. – У меня живот болит, не хочу ничего.
Она что-то тревожно спросила.
– Ничего мне помогать не надо! – раздраженно сказал он.
Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.
– Слушай сюда, – сказал он Крюку. – Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила.. Вопрос: зачем не сказал?
– Жить, небось, любишь, – Шуруп сплюнул.
– Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» – вот так, примерно.. Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно – в город. Можно в такую тайгу, что…
Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.
– «Мы»? – Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: – Ты и твои вошки?
– Не, он чистый, – весело сказал Шуруп, – от него деколоном тянет.
Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.
– В деревне милиционер, – сказал он, отдавая последний козырь. – Вчера приехал, про катер сказал.
После некоторого молчания Муха ласково спросил:
– А почему раньше не упредил – о легавом?
– Ну… Теперь я с вами.
Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.
– Катер – это хорошо, – сказал Крюк.
* * *
Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.
Вышел на крыльцо дед Яков.
– Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?
– На что тебе золото, дядя Яков?
– Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе – Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.
– Везде там я ездил, – сказал Копалыч, – и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав – поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?
– Скопил, – дед усмехнулся, почесал затылок. – В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.
Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.
* * *
Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.
Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.
– Кого видишь? – спросил его снизу, из люка Шуруп.
– Старуху, – медленно ответил он, и желваки его вспухли.
– Ты давай за ментом следи.
В комнате совещались.
– Легавого в избе не взять, – сказал Крюк, – посечет очередями.
– Да напрямки и пойти нельзя, – заметил Михалыч, – собаки забазлают.
– Послать его, – сказал Шуруп про Зотова, – пусть сюда приведет.
– Ну, нет! – усмехнулся Крюк. – Мне спокойней, когда хозяин на виду и потрогать можно.
– Тсс! – Муха, глянувший в окно, вскинул руку.
Во дворе, в трех шагах от калитки, стояла черноглазая старуха. Ждала, не желая тревожить хозяина, если он еще не встал.
– Что ей надо? – прошептал Крюк.
– Обещал керосина налить, – тихо ответил Зотов, у которого появилась некоторая надежда на другой исход дела.
Старуха терпеливо ждала. Зотов вышел на крыльцо, кивнул ей, прошел в сарай, прикрыл за собой дверь и – засуетился: выхватил из кармана огрызок химического карандаша, быстро огляделся, ища бумагу, вспомнил про портрет Берии, достал его, послюнил карандаш, крупно написал: «В доме банда. Шесть. С оружием». Зотов сложил бумажку в несколько раз, схватил бутылку с керосином, макнул дно в бочонок с дегтем и плотно прижал бумажку к дну бутылки.
Уже неторопливо вышел он из сарая, покосился на открытое окно. Из-за занавески Крюк следит, будет ловить каждое слово, жест, заподозрит – тут же выскочат, и старуху придушат, и…
– Зайди по дороге к Манкову, – раздельно и громко, как ему приказали, сказал Зотов. – Покажи ему, вот, керосин, мол, брала у меня. Так?
Он сверлил ее взглядом. Она кивнула, не понимая главной его заботы.
– Скажи ему: пусть придет, дело срочное для него есть.
– Ага, зайду, зайду! – она суетливо взяла бутылку. – Спасибо тебе, век не забуду.
Старуха вышла за калитку.
– Да не махай ты бутылкой, неси нормально! – процедил он.
– А! – Она повела плечом. – Не пролью.
Зотов вернулся в дом. Крюк пристально смотрел на него. Зотов взгляд выдержал.
– Может и не прийти, – сказал он. – Я ему не начальник.
– Не придет, значит плохо позвал, – сощурился Муха.
– Старуха к менту зашла, – доложил с чердака Витя.
В комнате стало тихо, только Шуруп вдруг засвистел «Мурку», но тут же смолк под взглядом Крюка.
* * *
Лузга проснулся на ветхом брезенте в предбаннике бани, стоявшей дальше остальных, у самого впадения ручья в реку. Потянулся, стал на четвереньки и выполз на свет.
Река дымилась. Солнце еще не поднялось над тайгой.
Лузга выпрямился, сел на скамью и откинулся на стену бани, далеко вытянув ноги.
* * *
Манков, в галифе и майке, вышел из нежилой избы, которую занимал, наезжая в деревню, повозился с калиткой – она косо висела, петля отошла, и пошел к фактории. На полдороге взгляд его привлек какой-то пестрый комок на тропе. Он присел на корточки и развернул измазанный дегтем портрет. Хмыкнул Манков весело, не перевернул бумажку, не осмотрел, отбросил в сторону и выпрямился. Оглянись он сейчас, он бы увидел надпись! Но он не оглянулся. Пошел к фактории, насвистывая.
У них все было рассчитано. Но когда Манков, войдя, задержался у калитки и стал двигать ухоженной дверцей, сравнивая ее со своей, у Шурупа не выдержали нервы: распахнув дверь сарая, он выставил руку с обрезом двустволки и, не целясь, выпалил в сторону Манкова, который секундой раньше отпрыгнул в сторону. Все же одна картечина задела его. Манков прыгнул через забор и побежал. Из окна выстрелил из «ТТ» Крюк – и попал. Но Манков бежал, бежал по-открытому, напрямую, а выскочившие за ограду бандиты выцеливали его. Опять выстрелил Крюк, Манков упал, но тут же вскочил и с той же силой побежал дальше, к своей избе. Выпалил Шуруп с неизвестным результатом. Михалыч целился, оперев охотничий карабин на столбик забора. Барон стоял позади с ружьем в руках, и не стрелял. А Витя бежал стороной, но не успевал пересечь путь. Манков вломился в калитку, и тут выстрелил Михалыч. Манков согнулся, прошел к дому несколько шагов, остановился и упал назад. Витя перемахнул забор. Простреленное в нескольких местах тело Манкова еще дергалось, выгибалось. Прицелившись из нагана, Витя выстрелил в него раз, другой… Хотел и третий, но услышал крик Барона:
– Хватит, ты! Патроны береги, кретин!
Витя отрезвел, убрал наган, вошел в сени и тут же вышел с автоматом в руках.
За заборами, в окнах появлялись перепуганные старухи.
– Муха, бери Витю и этого, – Крюк показал на Зотова. – Загнать всех в дома, взять те два ствола, и чтоб никто не вылезал. Михалыч, погляди, что у них там с лодками. Шуруп, со мной на пристань.
Зотов сказал Крюку твердо:
– Бабу на пристани не троньте.
Крюк пожал плечом, взял у Вити автомат и быстро пошел к пристани. Шуруп – за ним. Через некоторое время пошагал туда и Барон.
* * *
Лида прятала Сашу. Та ерепенилась, страх еще не дошел до нее.
– Да почему я?! А ты? Что я – маленькая? Что они мне сделают-то?
Мать рывком повернула ее к себе и сказала пальцами. Глаза Саши расширились.
Мать втолкнула ее в кладовку, где стояли ведра, швабра, ящик мыла. Приложила палец к губам и заперла дверь на висячий замок.
На палубу вышел Фадеич в фуражке, с рупором в руках. Вид его был грозен, он совершенно не понимал, что происходит.
Собаки бешено лаяли по деревне. Муха, изъявший в одном из домов малокалиберку, шел по улице и стрелял из нее собак. Негромкий хлесткий выстрел, и сразу вслед – визг и вой.
* * *
Витя толкнул калитку перед домом деда Якова.
– Дед с норовом, – сказал тихо Зотов, стоявший сзади.
От крыльца к ним молча метнулась большая собака. Витя спокойно взял прислоненные к забору вилы.
На короткий всхлипывающий стон собаки дед вышел на крыльцо с берданкой в руках.
* * *
– Немедленно прекратить стрельбу! – закричал в рупор Фадеич, когда раздался еще один выстрел.
К сходням быстро шли Крюк и Шуруп.
– Сдать оружие! – приказал им Фадеич.
Вдали стегнул выстрел из мелкашки. Визг – и тишина. В деревне больше не было собак.
– Гляди, они послушались, – добродушно сказал Фадеичу Крюк, поднимаясь по сходням. – Во! Все тихо, никто не стреляет.
Сбитый с толку его тоном Фадеич напыжился.
– Не сметь всходить на государственную пристань без раз…
Крюк на ходу вырвал у него рупор и сильно толкнул старика раструбом в лицо. Фадеич отлетел к стенке и сполз по ней на палубу. Он смотрел на бандитов без страха – с огромным удивлением.
– Отдыхай, дед, – сказал Шуруп, толчком ноги открывая какую-то дверь. – Полундра! Все наверх!
За дверью был склад угля и дров. Шуруп пошел дальше, пнул дверь кладовки, но увидел замок.
Крюк заглянул в камбуз, увидел Лиду: бесформенное тело, лицо в саже,
– Как тебя?.. Сготовь обед на семь человек. Склад открыт?
Она отрицательно покачала головой. Крюк нашел Фадеича, тупо рассматривавшего помятый рупор, ощупал его карманы, достал связку ключей.
– Под расписку, – неуверенно сказал капитан рейда.
Крюк бросил ключи Лиде под ноги, сгреб пятерней китель на сухой спине капитана и повел старика в его комнату.
Зайдя за угол и оглядевшись, Лида нашла в связке ключ от кладовки, сняла его и бросила в воду. А свой достала из кармана передника и, подумав, засунула за наличник кухонного окна.
* * *
Михалыч осматривал лодки. Ударом приклада пробивал дно и переходил к следующей. Оставил неповрежденными только две.
* * *
Лузге с его позиции у бани видно было, как Лида прятала Сашу, как выбросила ключ, а другой схоронила. Он сидел неподвижно и думал. Представить, как дальше пойдут дела, не удавалось. Пока что надо было сделать одно. Он вынес из предбанника башмаки и переместился ближе к дебаркадеру. Здесь стоял на трех камнях котел с варом для смоления лодок. Лузга сунул в него башмаки и закидал кусками вара. Потом побрел в сторону изб и лег на землю на открытом месте, откуда были видны и улица и дебаркадер.
* * *
Витя и Муха, обойдя все избы и отстрелявшись, шли к пристани. Зотов вышагивал за ними на таком расстоянии, чтобы для них он был идущим с ними, а для деревенских, следивших из-за занавесок, – отдельным, подневольным. Мало ли как все обернется.
Подойдя к Лузге, Муха и Витя остановились над ним.
1 2 3 4
Лузга прямо посмотрел на Манкова. Тот отвернулся.
– Потом зайдете со стариком, распишетесь в месячной подписке.
– Слушаюсь, гражданин начальник, – бесцветно сказал Лузга.
Манков пошел к избам.
* * *
Солнце уходило за лес.
По таежной тропе к краю старой вырубки подошли шесть человек, измотанных долгим переходом. Остановились за деревьями, тихо стояли, прислушиваясь. Отсюда виден был дом фактории, остальные дома и пристань были скрыты крутизной идущего к реке склона.
– Ляжем до темноты, – сказал невысокий жилистый человек с забинтованной головой; его звали Крюк, и он был у них вроде бы главным.
В этот момент в доме открылась дверь, и все шестеро пригнулись, хотя до крыльца было далеко и вряд ли их можно было оттуда увидеть.
Зотов с миской в руке стал разбрасывать объедки разоравшимся курам.
Когда он ушел в дом, самый старый из шестерых, ушлый таежник Михалыч, сказал с уверенностью:
– Собаки нет.
– Чего тянуть?! – вскинулся Шуруп, нервный, дерганый, вечно на грани истерики. – До темноты я подохну!
– Заткнись, – процедил Крюк. – А что у реки? Если там взвод ждет? У нас на следу столько мокрухи, вполне могли солдат поднять.
– Но дом-то вот! – поддержал Шурупа благообразный человек Муха. – Как вошли, так и вышли.
Крюк думал. Посмотрел на пятого, Барона, одетого в милицейскую форму, но без фуражки. Барон пожал плечами.
– В темноте, не в темноте…
Шестой, белокурый, хорошенький паренек Витя, ничего не сказал, спокойно ждал, как решат другие.
* * *
Через некоторое время Зотов вышел из дома, прошел за поленницу помочиться. Застегивая ширинку, услышал за спиной движение, обернулся.
– Здравствуй, хозяин.
Шагах в трех стоял Муха, улыбался ласково. Зотов удивился новому лицу, но не встревожился, шагнул навстречу, и тут ему в спину уперся обрез.
– Будешь тихо – не убью, – прошептал Крюк. – Кто в доме?
Муха еще улыбался, глядя па них.
– Я… – не сразу сказал Зотов. – Один я…
– В деревне есть чужие?
– Нет.
– Веди в дом.
Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:
– Жрать!!
* * *
Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.
Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.
– Как в этом году поденок много, – сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.
– Откуда они берутся?
– А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.
– А чего ж делают?
– Ну… – Саша смутилась. – Обеспечивают потомство.
Лузга сказал с раздражением:
– Это в школе таким словам учат – «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать – любовь!
– Ну почему, если в стихе… – краснея, сказала Саша.
Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.
– Где любовь, там и смерть за углом!
Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.
– А ты кем раньше был?
– Да когда раньше, Саша? – он махнул рукой.
Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.
– Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты.. Не знаю…
Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.
– А на кого учиться?
– Хитренький! Не скажу!
Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.
На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.
– Нет! – сердито крикнула Саша.
Та опять что-то сказала, Саша сникла.
– Иду, чего ты…
Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.
– Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! – он сделал циничный жест.
– И нет! – Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. – И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!
Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.
У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.
* * *
Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.
– Для него патроны есть? – Крюк положил на стол пистолет «ТТ».
– Нет, – сказал Зотов.
– А для нагана?
– Да откуда? Это не промысловое оружие.
Крюк посмотрел на него, сказал жестко:
– Промысловое.
К столу подсел Барон, выразительно посмотрел на часы.
– Да, – кивнул Крюк и повернулся к Зотову. – Лодки на замках?
– Нет. Зачем?
– Значит, в деревне одна мелкашка и одна берданка? И все?
– Точно.
– Выходим через час, – сказал Крюк Барону. – До лодок пойдем краем леса, чтобы собаки не учуяли. Ну, а там…
Барон слегка повернул голову в сторону Зотова, Крюк твердо посмотрел на Барона.
Зотов в зеркале видел, как его приговорили. Он прошел па кухню, бестолково переставлял посуду и лихорадочно думал.
В дверь сунулся Витя.
– Идет кто-то!
Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:
– Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать – разом кончь обоих.
Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.
– Иди домой. Так? – сказал он. – У меня живот болит, не хочу ничего.
Она что-то тревожно спросила.
– Ничего мне помогать не надо! – раздраженно сказал он.
Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.
– Слушай сюда, – сказал он Крюку. – Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила.. Вопрос: зачем не сказал?
– Жить, небось, любишь, – Шуруп сплюнул.
– Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» – вот так, примерно.. Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно – в город. Можно в такую тайгу, что…
Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.
– «Мы»? – Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: – Ты и твои вошки?
– Не, он чистый, – весело сказал Шуруп, – от него деколоном тянет.
Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.
– В деревне милиционер, – сказал он, отдавая последний козырь. – Вчера приехал, про катер сказал.
После некоторого молчания Муха ласково спросил:
– А почему раньше не упредил – о легавом?
– Ну… Теперь я с вами.
Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.
– Катер – это хорошо, – сказал Крюк.
* * *
Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.
Вышел на крыльцо дед Яков.
– Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?
– На что тебе золото, дядя Яков?
– Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе – Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.
– Везде там я ездил, – сказал Копалыч, – и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав – поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?
– Скопил, – дед усмехнулся, почесал затылок. – В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.
Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.
* * *
Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.
Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.
– Кого видишь? – спросил его снизу, из люка Шуруп.
– Старуху, – медленно ответил он, и желваки его вспухли.
– Ты давай за ментом следи.
В комнате совещались.
– Легавого в избе не взять, – сказал Крюк, – посечет очередями.
– Да напрямки и пойти нельзя, – заметил Михалыч, – собаки забазлают.
– Послать его, – сказал Шуруп про Зотова, – пусть сюда приведет.
– Ну, нет! – усмехнулся Крюк. – Мне спокойней, когда хозяин на виду и потрогать можно.
– Тсс! – Муха, глянувший в окно, вскинул руку.
Во дворе, в трех шагах от калитки, стояла черноглазая старуха. Ждала, не желая тревожить хозяина, если он еще не встал.
– Что ей надо? – прошептал Крюк.
– Обещал керосина налить, – тихо ответил Зотов, у которого появилась некоторая надежда на другой исход дела.
Старуха терпеливо ждала. Зотов вышел на крыльцо, кивнул ей, прошел в сарай, прикрыл за собой дверь и – засуетился: выхватил из кармана огрызок химического карандаша, быстро огляделся, ища бумагу, вспомнил про портрет Берии, достал его, послюнил карандаш, крупно написал: «В доме банда. Шесть. С оружием». Зотов сложил бумажку в несколько раз, схватил бутылку с керосином, макнул дно в бочонок с дегтем и плотно прижал бумажку к дну бутылки.
Уже неторопливо вышел он из сарая, покосился на открытое окно. Из-за занавески Крюк следит, будет ловить каждое слово, жест, заподозрит – тут же выскочат, и старуху придушат, и…
– Зайди по дороге к Манкову, – раздельно и громко, как ему приказали, сказал Зотов. – Покажи ему, вот, керосин, мол, брала у меня. Так?
Он сверлил ее взглядом. Она кивнула, не понимая главной его заботы.
– Скажи ему: пусть придет, дело срочное для него есть.
– Ага, зайду, зайду! – она суетливо взяла бутылку. – Спасибо тебе, век не забуду.
Старуха вышла за калитку.
– Да не махай ты бутылкой, неси нормально! – процедил он.
– А! – Она повела плечом. – Не пролью.
Зотов вернулся в дом. Крюк пристально смотрел на него. Зотов взгляд выдержал.
– Может и не прийти, – сказал он. – Я ему не начальник.
– Не придет, значит плохо позвал, – сощурился Муха.
– Старуха к менту зашла, – доложил с чердака Витя.
В комнате стало тихо, только Шуруп вдруг засвистел «Мурку», но тут же смолк под взглядом Крюка.
* * *
Лузга проснулся на ветхом брезенте в предбаннике бани, стоявшей дальше остальных, у самого впадения ручья в реку. Потянулся, стал на четвереньки и выполз на свет.
Река дымилась. Солнце еще не поднялось над тайгой.
Лузга выпрямился, сел на скамью и откинулся на стену бани, далеко вытянув ноги.
* * *
Манков, в галифе и майке, вышел из нежилой избы, которую занимал, наезжая в деревню, повозился с калиткой – она косо висела, петля отошла, и пошел к фактории. На полдороге взгляд его привлек какой-то пестрый комок на тропе. Он присел на корточки и развернул измазанный дегтем портрет. Хмыкнул Манков весело, не перевернул бумажку, не осмотрел, отбросил в сторону и выпрямился. Оглянись он сейчас, он бы увидел надпись! Но он не оглянулся. Пошел к фактории, насвистывая.
У них все было рассчитано. Но когда Манков, войдя, задержался у калитки и стал двигать ухоженной дверцей, сравнивая ее со своей, у Шурупа не выдержали нервы: распахнув дверь сарая, он выставил руку с обрезом двустволки и, не целясь, выпалил в сторону Манкова, который секундой раньше отпрыгнул в сторону. Все же одна картечина задела его. Манков прыгнул через забор и побежал. Из окна выстрелил из «ТТ» Крюк – и попал. Но Манков бежал, бежал по-открытому, напрямую, а выскочившие за ограду бандиты выцеливали его. Опять выстрелил Крюк, Манков упал, но тут же вскочил и с той же силой побежал дальше, к своей избе. Выпалил Шуруп с неизвестным результатом. Михалыч целился, оперев охотничий карабин на столбик забора. Барон стоял позади с ружьем в руках, и не стрелял. А Витя бежал стороной, но не успевал пересечь путь. Манков вломился в калитку, и тут выстрелил Михалыч. Манков согнулся, прошел к дому несколько шагов, остановился и упал назад. Витя перемахнул забор. Простреленное в нескольких местах тело Манкова еще дергалось, выгибалось. Прицелившись из нагана, Витя выстрелил в него раз, другой… Хотел и третий, но услышал крик Барона:
– Хватит, ты! Патроны береги, кретин!
Витя отрезвел, убрал наган, вошел в сени и тут же вышел с автоматом в руках.
За заборами, в окнах появлялись перепуганные старухи.
– Муха, бери Витю и этого, – Крюк показал на Зотова. – Загнать всех в дома, взять те два ствола, и чтоб никто не вылезал. Михалыч, погляди, что у них там с лодками. Шуруп, со мной на пристань.
Зотов сказал Крюку твердо:
– Бабу на пристани не троньте.
Крюк пожал плечом, взял у Вити автомат и быстро пошел к пристани. Шуруп – за ним. Через некоторое время пошагал туда и Барон.
* * *
Лида прятала Сашу. Та ерепенилась, страх еще не дошел до нее.
– Да почему я?! А ты? Что я – маленькая? Что они мне сделают-то?
Мать рывком повернула ее к себе и сказала пальцами. Глаза Саши расширились.
Мать втолкнула ее в кладовку, где стояли ведра, швабра, ящик мыла. Приложила палец к губам и заперла дверь на висячий замок.
На палубу вышел Фадеич в фуражке, с рупором в руках. Вид его был грозен, он совершенно не понимал, что происходит.
Собаки бешено лаяли по деревне. Муха, изъявший в одном из домов малокалиберку, шел по улице и стрелял из нее собак. Негромкий хлесткий выстрел, и сразу вслед – визг и вой.
* * *
Витя толкнул калитку перед домом деда Якова.
– Дед с норовом, – сказал тихо Зотов, стоявший сзади.
От крыльца к ним молча метнулась большая собака. Витя спокойно взял прислоненные к забору вилы.
На короткий всхлипывающий стон собаки дед вышел на крыльцо с берданкой в руках.
* * *
– Немедленно прекратить стрельбу! – закричал в рупор Фадеич, когда раздался еще один выстрел.
К сходням быстро шли Крюк и Шуруп.
– Сдать оружие! – приказал им Фадеич.
Вдали стегнул выстрел из мелкашки. Визг – и тишина. В деревне больше не было собак.
– Гляди, они послушались, – добродушно сказал Фадеичу Крюк, поднимаясь по сходням. – Во! Все тихо, никто не стреляет.
Сбитый с толку его тоном Фадеич напыжился.
– Не сметь всходить на государственную пристань без раз…
Крюк на ходу вырвал у него рупор и сильно толкнул старика раструбом в лицо. Фадеич отлетел к стенке и сполз по ней на палубу. Он смотрел на бандитов без страха – с огромным удивлением.
– Отдыхай, дед, – сказал Шуруп, толчком ноги открывая какую-то дверь. – Полундра! Все наверх!
За дверью был склад угля и дров. Шуруп пошел дальше, пнул дверь кладовки, но увидел замок.
Крюк заглянул в камбуз, увидел Лиду: бесформенное тело, лицо в саже,
– Как тебя?.. Сготовь обед на семь человек. Склад открыт?
Она отрицательно покачала головой. Крюк нашел Фадеича, тупо рассматривавшего помятый рупор, ощупал его карманы, достал связку ключей.
– Под расписку, – неуверенно сказал капитан рейда.
Крюк бросил ключи Лиде под ноги, сгреб пятерней китель на сухой спине капитана и повел старика в его комнату.
Зайдя за угол и оглядевшись, Лида нашла в связке ключ от кладовки, сняла его и бросила в воду. А свой достала из кармана передника и, подумав, засунула за наличник кухонного окна.
* * *
Михалыч осматривал лодки. Ударом приклада пробивал дно и переходил к следующей. Оставил неповрежденными только две.
* * *
Лузге с его позиции у бани видно было, как Лида прятала Сашу, как выбросила ключ, а другой схоронила. Он сидел неподвижно и думал. Представить, как дальше пойдут дела, не удавалось. Пока что надо было сделать одно. Он вынес из предбанника башмаки и переместился ближе к дебаркадеру. Здесь стоял на трех камнях котел с варом для смоления лодок. Лузга сунул в него башмаки и закидал кусками вара. Потом побрел в сторону изб и лег на землю на открытом месте, откуда были видны и улица и дебаркадер.
* * *
Витя и Муха, обойдя все избы и отстрелявшись, шли к пристани. Зотов вышагивал за ними на таком расстоянии, чтобы для них он был идущим с ними, а для деревенских, следивших из-за занавесок, – отдельным, подневольным. Мало ли как все обернется.
Подойдя к Лузге, Муха и Витя остановились над ним.
1 2 3 4