А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Здесь выложена электронная книга Тень орла автора по имени Перес-Реверте Артуро. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Перес-Реверте Артуро - Тень орла.

Размер архива с книгой Тень орла равняется 81.78 KB

Тень орла - Перес-Реверте Артуро => скачать бесплатную электронную книгу



OCR
«Тень орла»: ЭКСМО; М.; 2003
ISBN 5-699-04502-3
Оригинал: Arturo Perez-Reverte, “La sombra del Aguila”
Перевод: Александр Богдановский
Аннотация
Артуро Перес-Реверте (р. 1951) — современный испанский писатель, блестящий знаток истории и искусства, мастер изящной словесности, завоевавший сердца читателей романами с захватывающей интригой. Его проза филигранна, темы и повороты сюжетов неожиданны. Загадки прошлых веков и таинственные преступления соседствуют в них с актуальными проблемами современности.
История испанского батальона 326-го линейного пехотного полка Наполеоновской армии, тщетно пытавшегося перейти на сторону русских под Москвой, — книга, в которой мастерски смешаны эпохи и стили, фарс и высокая трагедия. Никогда война не выглядела таким абсурдом.
Повесть «Тень орла» — впервые на русском языке.
Артуро Перес-Реверте
Тень орла
Фернандо Лабахосу, который был моим другом, а генералом не стал.
И памяти капрала Белали Ульд Марабби, павшего в сражении при Уад-Ашраме в 1976 году.
I
Правый фланг
Он стоит на вершине холма, а в отдалении горит Сбодуново. Он стоит на вершине холма, маленький такой, в сером сюртуке, вжимая в орбиту глаза подзорную трубу, и бранится сквозь зубы — дым застилает ему происходящее на правом фланге.
Ну, точно такой, как на раскрашенных гравюрах, черт его знает до чего бестрепетный и невозмутимый и, не оборачиваясь, вполголоса отдает приказы, а его пестрая, раззолоченная свита — все эти маршалы, секретари, адъютанты, ординарцы, — почтительно склонясь, ловит каждое слово, долетающее из-под низко надвинутой треуголки. «Слушаю, ваше величество», «Сию минуту, ваше величество», «Будет исполнено, ваше величество».
И торопливо заносят слова эти на бумагу, а верховые ординарцы только стискивают челюсти, туго охваченные подбородником мехового кивера, и мысленно осеняют себя крестным знамением, прежде чем дать коню шпоры и сломя голову ринуться вниз по склону, чтобы в дыму и пламени разрывов доставить приказ — если не убьют по дороге — в полки передовой линии. В спешке приказы эти нацарапывались коряво, ни пса не разберешь, так что половина выполнялась ровно наоборот, и в таких вот обстоятельствах взошло для нас в тот день солнце. Ну, стало быть, он — на вершине холма, как в центре вселенной, а внизу, колыша знаменами всех размеров и цветов, проходим мы.
Le Petit Caporal, «маленький капрал», называли его ветераны старой гвардии. Но у нас в ходу были другие клички — Подлючий Недомерок, например, или как-нибудь еще похлеще.
Вот он сунул трубу маршалу Бутону — тот с масленой улыбкой неотступно, как пришитый, следует за ним всегда и повсюду, с одинаковым рвением разворачивает перед ним карту, подает табакерку и без малейшего смущения приводит на бивуаках роскошных девок — и, хотя из-за грома канонады не разобрать ни слова, понятно, что загнул на родном наречии в три господа мать.
— Может мне кто-нибудь объяснить, — обернулся он к свите, и, как всякий раз, когда ему что-то не в жилу, глазища эти его полыхнули на бледном пухлом лице не хуже раскаленных углей. — Что за дьявольщина творится на правом фланге?
Одни маршалы с искренней или наигранной озабоченностью уставились на карту. Другие, самые тертые, поднесли ладонь к уху — не расслышали, мол, вопрос из-за пальбы. Наконец выступил вперед полковник конных егерей — молодой, с длинными бакенбардами — ускакал и вскоре вернулся: глаза, как плошки, кивер сорван осколком, зеленый мундир в клочья, но сам более-менее цел и невредим. Он то и дело ошалело похлопывал себя по закопченным от порохового дыма щекам, будто не верил, что остался жив.
— Продвижение наших войск несколько замедлилось, ваше величество.
Это ж надо так изящно выразиться. Все равно что сказать, к примеру: «Людовик Шестнадцатый порезался при бритье, государь» или «Принц Фердинанд Испанский — человек сомнительной честности, государь». Продвижение войск, как всем к этому времени стало ясно, несколько замедлилось оттого, что еще ранним утром добросовестная русская артиллерия искрошила картечью два полка нашей пехоты, а сразу вслед за тем казаки в буквальном — в буквальном! — смысле в лапшу изрубили эскадрон Третьего гусарского полка и сколько-то там польских улан. Сбодуново всего-навсего милях в пяти, но добраться до него — как до Луны. Попав в эту мясорубку, правофланговые части держались под губительным огнем четыре часа, но потом все же дрогнули и стали откатываться по горящим стерням. «Нельзя же всегда побеждать», — ровно за пять секунд до того, как русской бомбой ему оторвало голову, сказал начальник дивизии генерал Кан-де-Лябр, безмозглый и отважный дурень, который все утро одушевлял нас речами, называл «братцами», «молодчагами» и «неустрашимыми сынами Франции», толковал о славе и всякое такое в том же роде. Ну, вот теперь досыта нахлебался славы генерал Кан-де-Лябр, а с ним и еще две тысячи бедолаг, раскиданных там и сям перед обгорелыми, полуразрушенными домишками предместья, а казаки, хватив для бодрости духа водки, обшаривают их карманы и добивают тех, кто еще дышит и стонет. Продвижение несколько замедлилось. Ой, держите меня, господин полковник, а то упаду.
— А как Ней? — Император был гневен. Поутру он отписал в Париж, что намерен нынче же заночевать в Сбодунове, а в среду быть в Москве. Теперь, выходит, смекнул, что малость припоздает. — Я спрашиваю, что у Нея?
Да что у Нея… Нехорошо у Нея. Его полки трижды ходили в штыки, но в результате этой достославной бойни — на следующий день в бюллетене Великой Армии ей будет уделено полторы строчки — так и не сумели отбить подступы к Ворошильскому броду. И вот теперь мимо нас поэскадронно, как на параде, переправляется русская кавалерия, неотвратимо, неудержимо надвигаясь на многострадальное правое крыло. Да уж какое там крыло — крылышко обглоданное.
Тут налетел с востока холодный и сырой ветер, разметал кучу исчерна-серых туч, громоздившихся на горизонте, продырявил сплошную пелену порохового дыма, который стелился над равниной. Император, не оборачиваясь, протянул руку за подзорной трубой и провел ею полуокружность, оглядывая панораму сражения — да-да, точно также смотрел он на рейд Абукирской бухты, приговаривая: «Начистил нам рыло Нельсон, ох, начистил», — маршалы же тем временем готовились получить реприманд — по-нашему говоря, взбучку, — неминуемый и неизбежный. Но вот труба остановилась, уперлась в одну точку. Недомерок на мгновение отвел трубу от глаза, недоверчиво протер его и вновь приник к окуляру.
— Кто-нибудь может мне сказать, что там творится?
И ткнул в сторону равнины указательным и указующим перстом — да-да, тем самым, каким показывал солдатам на сорок веков, которые смотрят на них с вершин пирамид, а Марии Валевской — в несколько иной, разумеется, обстановке — на свою походную койку. Свита поспешно обратила взоры туда, куда был вперен имперский перст и тотчас грянул целый хор «господипомилуй» и «чертменяподери». И неудивительно: в дыму и пламени, в хриплом реве русской артиллерии, в кромешном аду, творившемся на подступах к Сбодунову, по полю, где после спешного отхода правофланговых частей оставались только трупы, — двигались синие мундиры, щетинились штыки и реял на ветру императорский орел: в образцовом порядке и трогательном одиночестве, не расстраивая рядов и держа равнение, линейный батальон французской пехоты героически продолжал наступление.
Даже император лишился на миг дара речи. Несколько секунд, всем показавшимися бесконечными, он не сводил глаз с этого батальона. Черты бледного лица вмиг заострились, на скулах заиграли желваки, завращались орлиные очи, лоб под надвинутой треуголкой перерезала продольная складка, глубокая, как шрам.
— С-с-с у-ума па-па.., посходили, — заметил штабной генерал Клапан-Брюк, который всегда заикался в бою и в борделе с тех пор, как однажды в веселом доме — дело было еще в итальянскую кампанию — в самый неподходящий момент попал под огонь австрийских батарей. — А-па-па-полоумели вконец.
Недомерок, не отвечая, смотрел на одинокий батальон. Потом медленно и величаво повернул державную голову — да-да, ту самую, которую он увенчал некогда в соборе Парижской Богоматери короной, вырванной из рук папы Клемента VII, слабоумного старикана, понятия не имевшего, с кем он сел играть. А надо бы. Знай наших, корсиканских. А не знаешь — спроси у Карлоса IV, бывшего короля Испании. Или у Годоя, симпатичного такого здоровяка с дарованиями и наружностью племенного быка. Ну, того, который родной женой торговал.
— Нет, — негромко промолвил он наконец с раздумчивым восхищением. — Нет, Клапан-Брюк, они не сошли с ума. — Он сунул руку под расстегнутый серый сюртук, заложив ее за вырез жилета, голос его дрогнул от гордости. — Это солдаты, вам ясно? Французские солдаты. Скромные, безвестные герои, своими штыками добывающие мне славу… — Он улыбнулся, едва не прослезившись от умиления. — Моя добрая, старая, верная пехота.
Клубы порохового дыма, изнутри подсвеченные зарницами разрывов, на мгновение заволокли поле битвы, и все стоящие на холме вздрогнули. В этот миг все думали только о судьбе одинокого батальона, решившегося на такой отчаянный и беспримерный порыв, и о бесцельности этого самопожертвования. Но вот ветер пробил брешь в густом дыму, и из густо раззолоченных генеральских грудей, вкупе с откормленными животами покрытых шитьем, галунами, орденами и всякими там бранденбурами, вырвался дружный вздох облегчения. Батальон не дрогнув продолжал наступление и совсем скоро должен был приблизиться к противнику на расстояние штыкового броска.
— П-прекрасное са-са-самоубийство, — взволнованно пробормотал генерал Клапан-Брюк, притворяясь, что смаргивает слезу. Штабные закивали важно и печально. Чужой героизм всегда чертовски трогает.
Эти слова вывели императора из оцепенения.
— Самоубийство? — переспросил он, не сводя глаз с поля битвы, и саркастически хмыкнул, — да-да, точно такой сухой и резкий смешок раздался 18 брюмера в Сен-Клу, когда бонапартовы гренадеры, поторапливая отцов отечества штыками, заставили их выпрыгивать из окон. — Ошибаетесь, Клапан-Брюк. Они спасают честь Франции! — Он повел глазами вокруг себя, словно очнулся ото сна, и вскинул руку:
— Тютелькю!
Полковник Тютелькю шагнул вперед и снял шляпу. Этот чистенький и выхоленный потомок знатного рода, по праву гордившийся своими роскошными усами, тщательно подвитыми на кончиках, отвечал в штабе за получение донесений и передачу распоряжений.
— Слушаю, ваше величество.
— Узнайте, кто эти храбрецы.
— Сию минуту, ваше величество.
Тютелькю вскочил в седло и галопом поскакал по склону, а тем временем императорская главная квартира в полном составе грызла аксельбанты от нетерпения. Вскоре он вернулся, страшно запыхавшись — пуля сорвала с его украшенной султаном шляпы половину трехцветной кокарды, — и спрыгнул наземь, так резко осадив коня, что, взметнув тучу пыли, тот взвился на дыбы, в точности как на известной картине художника Жерико. Тютелькю, пользовавшегося репутацией хвастуна и бахвала, штабные терпеть не могли и пришли бы в восторг, сломай он сейчас ногу.
Император полоснул его нетерпеливым взглядом.
— Ну?
— Это невероятно, ваше величество. — При каждом слове полковник выплевывал пыль. — Вы не поверите.
— Поверю, поверю. Говори, не тяни.
— Право же, не поверите.
— Сказал же — поверю. Докладывай.
— Это невероятно, ваше величество, — твердил свое полковник.
— Тютелькю, — император раздраженно пощелкал пальцем по окуляру подзорной трубы. — Вспомни, что герцога Энгиенского я приказал расстрелять за меньший проступок. Правый фланг влип в такое дерьмо, что там наверняка — большая убыль в кашеварах…
Генералы дружно заулыбались и стали подталкивать друг друга локтями. Так ему и надо, вертопраху. Тютелькю глубоко вздохнул, вжал голову в золотогалунные плечи и потупил взор, уставясь на кончик своей сабли.
— Это испанцы, государь.
Подзорная труба упала к Бонапартовым сапогам. Не менее двух маршалов Франции кинулись подбирать ее, обнаруживая присутствие духа восхитительное, но бесплодное — ошеломленному Недомерку было не до того.
— Повтори, что ты сказал, Тютелькю.
Полковник достал платок и отер лоб, с которого падали капли пота с кулак величиной.
— Это испанцы, ваше величество. Батальон 326-го линейного пехотного, помните?.. Добровольцы. Те, что записались к нам в Дании.
Все стоявшие на вершине холма, сколько их там ни было, как по команде, вновь принялись всматриваться в долину. В клубах дыма, сомкнутыми плотными рядами, уставя поблескивающие штыки, не обращая внимания ни на шквал ядер, взметавших высокие фонтаны земли, ни на градом сыплющуюся картечь, батальон 326-го линейного пехотного — ну, то есть, мы — через заваленное трупами жнивье в полном одиночестве продолжал как ни в чем не бывало медленно приближаться к батареям русских.
II
326-й линейный
До сей поры нам везло: русские бомбы пролетали у нас над головой с таким звуком, знаете, как полотно рвется — что-то вроде тр-р-ззык, — а за ним следовал сначала глухой разрыв — бум! — а потом такой жестяной лязг, будто грохнули об пол целый поднос скобянки — блям! Приятного, скажу вам, мало, поскольку лязганье это производила не что иное, как разлетающаяся во все стороны картечь. И хотя пока летела она по большей части мимо, все же то один, то другой из нас, вскрикнув «Мама!» или выругавшись, падал, получив добавочную дырочку в теле. Но в сущности потери были незначительные — раненых всего человек шесть или семь, да и те, по большей части, оставались в строю. Забавно. Помнится, раньше, получив самую ничтожную царапину, всякий предпочитал повалиться наземь в рассуждении выйти из боя. Но в то утро, под Сбодуновом, каждый, кто мог стоять на ногах, старался ковылять со всеми вместе.
Дымно было как в преисподней, а мы шли вперед, стараясь потеснее прижаться к плечу товарища, стиснув зубы и намертво вцепясь в ружья с примкнутыми штыками. Раз, и другой, и третий трещало раздираемое полотно, лязгала жесть, но мы — если, понятное дело, не считать тех, кто падал — не сбивались с шага, не расстраивали рядов. Перед первой шеренгой колыхалась шляпа капитана Гарсии: он был славный малый и храбрый солдат, кряжистый такой коротышечка родом из Сории, с густейшими бакенбардами и моржовыми усищами на пол-лица. Вот снова — тр-рззык-бам-блям. Он размахивал саблей и время от времени оборачивался к нам, что-то крича, да разве, господин капитан, можно что разобрать в таком грохоте, и знали мы только, куда идем и зачем. К этому времени стало ясно, что и лягушатники, и русские уже заметили наш маневр — не заметить его мог разве что китайский император, — и теперь что-нибудь да произойдет, однако из-за дыма и огня мы понятия не имели, что же творилось кругом. Хорошо еще, что русские артиллеристы перебрали, должно быть, своей водки, потому что, не сообразив понизить прицел, мазали беспрестанно, да и дым, земной ему поклон от второго батальона 326-го линейного пехотного полка, не давал им навести поточнее.
Тр-р-р-ззык. Повадился кувшин по воду ходить.
Бам. Блям. Первая бомба, накрывшая нас по-настоящему, разорвалась на левом фланге, оставив от сержанта Пелаэса и двух рядовых из его взвода кровавые ошметки. Бедняга Пелаэс. Стоило ли проделывать такой долгий путь, сидеть в зеландской тюрьме, мыкать горе в лагере для военнопленных, прошагать по дорогам всей Европы ради того, чтобы подохнуть ни за что у деревни Сбодуново, на глазах у Недомерка и его маршалов, с вершины холма глядящих на тебя в подзорные трубы. В июле 1808 года, когда Северная дивизия взбунтовалась против французов, считавших нас до той поры союзниками, именно Пелаэс выстрелом из пистолета разнес череп одному галльскому петушку — майору Птифуру, прикомандированному к нашему полку. Когда князь Понтекорво, как стали теперь величать маршала Бернадота, приказал пятнадцати тысячам испанцев, расквартированным в Дании, присягнуть Жозефу Бонапарту по прозвищу Пепе-Бутылка, старшему братцу Подлючего Недомерка, несколько полков отказались наотрез. Мы, мол, испанцы, и аллонзанфанам на нас рассчитывать нечего. Отправьте нас домой, и пусть каждый барбос, деликатно выражаясь, орган родный детородный лижет себе сам. Короче говоря, подняли мятеж, и тогда Птифур не придумал ничего умнее, чем выстроить нас и закукарекать:
— Птедатели! Птоклятый сбтод! Присягайте импегатогу и коголю Испании Жозефу Бонапарту или птикажу всех гассттелять!
Вот в таком примерно духе он высказался. А наш полковник Сагун, малость уже офранцузившийся, колебался, не зная, за кого ему быть. Говорил, что, Птифур, мол, отчасти прав, то да се, а дисциплина — дело святое. И в итоге кое-кого улестил и сбил с толку. Тогда Пелаэс, вот уж точно — не говоря худого слова, — подбежал к Птифуру и вышиб ему мозги, а полковника избавил от сомнений.

Тень орла - Перес-Реверте Артуро => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Тень орла автора Перес-Реверте Артуро дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Тень орла у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Тень орла своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Перес-Реверте Артуро - Тень орла.
Если после завершения чтения книги Тень орла вы захотите почитать и другие книги Перес-Реверте Артуро, тогда зайдите на страницу писателя Перес-Реверте Артуро - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Тень орла, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Перес-Реверте Артуро, написавшего книгу Тень орла, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Тень орла; Перес-Реверте Артуро, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн