Мои нервы этого точно не выдержат! Да я и не врач.
— Так же, как и мои. У Антона тоже не выдержат, только он молодой и еще этого не знает, но кошмары на несколько месяцев ему обеспечены, это я смело могу гарантировать. А то, что вы не врач, — это не факт. Если когда-нибудь будете жить у нас, вас обяжут работать врачом, только лишь потому, что вы Вард, а многие вещи, кроме нас, никто делать не может, — пояснил Креил.
— Скажите, Советник, а как Строггорн это выдерживает?
— Вы действительно хотите это узнать? А не пожалеете потом? Он был Инквизитором. Страшный человек, мог пытать, собственноручно… Что это вы так побледнели? — Креил усмехнулся. — Видите, я тоже жестокий человек. Все Советники такие — один другого лучше, нас так специально подбирали, чтобы наши нервы все выдерживали. Я только несколько раз видел, чтобы Строггорн нервничал, и то исключительно из-за своей дочери.
— Мне кажется, что Джулия кричит, — прислушался Генри.
— Не может быть. У Строггорна в операционной прекрасная звуко- и мыслеизоляция — это же жилой дом все-таки. Как вы опять побледнели, придется делать вам обезболивание. — Креил встал и ушел в лабораторию. Когда Генри немного пришел в себя, он невозмутимо продолжил: — Бесполезно скрывать от вас, что там происходит. Джулия будет долго болеть, вам придется все время это учитывать, может быть, теперь всю оставшуюся жизнь.
— Что там происходит? — слабо спросил Генри.
— В обморок шлепаться не будете?
— Постараюсь.
— Он вытащил из подсознания и активизировал те зоны памяти, где хранится информация, полученная, когда с ней все это делали. Это совершенно то же самое, как если бы она прошла через это второй раз, только не займет столько времени — Строггорн очень хороший врач.
— И зачем такой садизм? Я не хочу, чтобы с ней это делали.
— Я тоже не хочу. Предпочитаете оставить ее в нашей психиатрической клинике навсегда? Я предлагал ее не оживлять, не люблю, когда страдают дети.
— По-вашему, лучше, если они мертвые? — Генри уже вообще плохо соображал, о чем идет речь. Все было плохо, с какой стороны не смотри.
— Учитывая, что там происходит, на мой взгляд — лучше.
— Мне почему-то так не кажется.
— Потому что вы ее отец и исходите из чисто эгоистических соображений, а для нее, очень может быть, что лучше было никогда не появляться на свет. Если бы все родители знали, что ожидает их детей на Земле, они бы много раз подумали, прежде чем заводить их.
— Вы действительно жестокий человек, Креил.
— Добавьте, что раньше так не считали. Я ведь еще терпеть не могу обычных людей, нетелепатов. Да вам наверняка кто-нибудь уже сообщил об этом, у меня с ними всегда одни конфликты.
Генри решил, что больше никогда ничего не будет спрашивать у Советников. Только часа через два вышел Строггорн, невозмутимо спокойный, и укоризненно посмотрел на Креила:
— Зачем рассказал Генри? Ему еще работать надо, а ты ему нервы треплешь.
— У тебя же для него запись? — Креил кивнул на черную коробочку в руках Строггорна. — Ты ему хотел дать это послушать без подготовки? И почему только нас никто никогда не жалел?
— Давай руку, Генри. — Строггорн положил коробочку рядом с обнаженной рукой Генри. Выдвинулись тонкие усики, ища пси-входы, и медленно вошли в них. — Часть этих скотов были в масках, но некоторые, в том числе те, что убивали ее, — нет. Удалось вытащить их морды и записать. Сейчас я прокручу тебе это. Для тех, что в масках, есть телепатическое восприятие, если встретишь — обязательно узнаешь. Только постарайся воспринимать эту запись отрешенно, а то точно в обморок свалишься.
Генри закрыл глаза. Все знали, что запись специально делалась ослабленной, чтобы не вызывать шоковых эмоций, но все равно всегда трудно было угадать реакцию человека на такое прослушивание чужих ощущений.
— Где Антон? — Креила беспокоило, что тот до сих пор не появился.
— В ванной, приходит в себя, с трудом выдержал чуть больше половины, пояснил Строггорн. — Ничего, со временем привыкнет. У него оказалась довольно крепкая нервная система. Не забудь вписать ему квалификационный экзамен, будем считать, на «четверку» прошел.
— Дорогая «четверка».
— Ты не думал, что может случится, когда они будут работать без нас? Что тогда? В обмороки каждый раз валиться — никого вообще не вылечить. Так, Генри готов, сознание потерял. Кошмар какой-то!
Креил вернулся и снова сделал Генри обезболивание. Через несколько минут тот очнулся. Строггорн уже отключил записывающее устройство, Генри дослушал почти до конца, и было очевидно, что ему более чем достаточно.
— Ну что, кого-нибудь знаешь? — спросил Строггорн.
— Нет. — Тяжело посмотрел на него Генри. — Наверное, одни исполнители. Даже не удивительно, что я никого не знаю.
— Хорошо запомнил?
— Не забуду до конца своих дней. — Генри было больно, но сейчас он уже взял себя в руки и готов был действовать. Строггорн подумал, что у Директора разведки тоже была железная нервная система. Впрочем, иначе он никогда бы не получил такую должность при своих телепатических способностях.
— К сожалению, как ты понимаешь, Джулия только воспринимала их телепатически, а не залезала им в голову, поэтому мало можно было узнать о тех людях, которые их послали. — Строггорн говорил это медленно, Генри еще не четко воспринимал.
— Скажите, можно на нее посмотреть? Я думаю, мы сейчас вернемся в абсолютное время?
— Хочешь убедиться, что с ней все в порядке? Не беспокойся, только Джулия сейчас об этом ничего не помнит, я опять загнал воспоминания в подсознание, так что тебе придется взять себя в руки. Нельзя допустить, чтобы она поняла обман.
— Что ей сказали?
— Что она попала в тяжелую аварию и поэтому ничего не помнит.
— Хорошо, — кивнул Генри. — Я готов. — Он дошел до двери операционной и вдруг в нерешительности остановился. Строггорн внимательно вгляделся в него: Генри вспомнил, что лицо дочери было изуродовано и сейчас панически испугался того, что мог увидеть.
— С ней все в порядке, не бойся, — успокоил его Строггорн. Дверь плавно открылась, пропуская их в огромный операционный зал.
Генри поразила идеальная чистота (роботы еще продолжали уборку) и большое количество различной аппаратуры. Операционная сфера, хорошо знакомая ему, была открыта. Он сразу увидел Джулию: она, накрытая белой простыней, полусидела на операционном столе. Голова была обрита (Генри вспомнил о черепно-мозговой травме), но лицо было ее, родное, он даже затруднился бы найти отличия, и у него отлегло от сердца. Антон сидел перед ней на стуле и кормил с ложечки. Генри услышал, как он уговаривал ее еще что-нибудь съесть, а она отказывалась.
— Папа! — Джулия почувствовала его и нашла глазами. Только подойдя ближе, Генри заметил, что ее глаза теперь действительно стали серыми. Папа. — Она попыталась улыбнуться. — Меня тошнит, а Антон заставляет есть.
— Тебе нужно, Джулия, — упрямо повторил Антон, снова поднося ложку к ее рту, но она слегка отвернула голову. — Тебя совсем не так сильно тошнит, чтобы ты не могла ничего есть.
— Мне больно глотать! — снова начала жаловаться она.
— Упрямая девочка. — Антон встал, уступив место Генри. — Лучше бы вы заставили ее поесть. Строггорн сказал, что это необходимо, будет стимулировать работу приживленных органов. Если кормить все время искусственно, они никогда не начнут нормально работать.
Генри забрал у него чашку с бульоном и, набрав его в ложку, поднес ко рту Джулии. Кормление все равно никак не мешало их мысленному разговору.
— Ну, расскажи, как себя чувствуешь? — спросил он.
— Не знаю. Меня подключили к этой Машине и не говорят, когда отключат. Я уже замучилась здесь лежать. Так ничего вроде не болит, ноги двигаются. Я сначала очень перепугалась, что ничего не чувствую, а потом мне объяснили, что это из-за обезболивания. Пап, только я не помню, как угодила в такую аварию? — Джулия вопросительно смотрела на него. — Что это за клиника?
— Это самая лучшая клиника. — Генри снова просунул ложку ей в рот (она недовольно поморщилась) и решил вообще ничего не говорить про аварию.
Строггорн посмотрел на них и ушел в гостиную, чтобы не мешать. Его очень удивило, до какой степени Генри взял себя в руки. При вопросе об аварии в его голове не отразились совершенно никакие эмоции и, если бы у девочки был опыт, Джулия сразу бы поняла ложь: такая информация у эспера не могла не вызвать прорыва эмоций. Через полчаса Генри задумчиво вышел.
— Успокоился немного? — спросил Строггорн.
— Да. — Генри улыбнулся и сразу снова стал серьезным. — Советник, только честно скажите, какие могут быть последствия?
— Физически — вы видели. Конечно, у нее сейчас все болит и, если снять обезболивание, ей было бы очень плохо, но через две недели она будет в большой степени здоровой, а через два месяца эти генетически нейтральные органы уже трансформируются и станут для нее родными. Психически — могут быть проблемы.
— Но сейчас она вполне в норме. Я ожидал подавленности, отрешенности, что она вообще может не узнать меня…
— Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже тяжело больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек быстро понимает это.
— Это что, как наркотики?
— Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.
— Не вижу принципиальной разницы, — нахмурился Генри.
— Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.
— А если не удается?
— Тогда Джулию ждет наша клиника пожизненно. Регулярное обезболивание это тоже совсем не весело. Мозг все равно воспринимает события неадекватно, невозможно работать, потому что недопустима дополнительная нагрузка на психику, ну и так далее. Попросту, нет нормальной человеческой жизни, хотя, если вы поговорите с таким человеком, он не произведет на вас впечатление ненормального. Ну что, Генри, за дочь ты немного успокоился? Теперь бы еще найти, кто с ней это сделал, — сказал Строггорн, и они провалились в Многомерность.
В лесу шел дождь. Генри посмотрел на деревья, пытаясь понять, в каком климатическом поясе они очутились. Похоже было на Канаду, но точнее он затруднился определить. Огромные ели поднимались к небу, и молодая поросль осин мешала идти. Строггорн шел впереди, показывая дорогу и осторожно раздвигая ветки. В какой-то момент он остановился и свистнул. Тут же словно из-под земли, появился вооруженный коротким автоматом человек, во всем черном, с лицом, закрытом полумаской. Впрочем, сейчас и лицо Строггорна, и Генри закрывали маски. Человек быстро что-то сказал в карманную рацию и пристроился за ними, внимательно оглядевшись. Еще через несколько минут они вышли на большую поляну с огромным особняком, который окружала высоченная кирпичная стена, а на вышках проглядывала охрана. Они подошли к воротам с четырьмя вооруженными охранниками.
— Куда вы меня притащили? — Генри ничего не понимал.
— Здравствуйте, Инквизитор. — Охрана пропустила их внутрь забора, и человек, тоже во всем черном, но уже без автомата, встречал их. — Никак не ждали вас так скоро.
— Изменились обстоятельства, — спокойно пояснил Строггорн. Они поднимались по белоснежной и скользкой от дождя мраморной лестнице.
В огромном холле их встретили слуги, тоже в черном. Строггорн проводил Генри в большой зал, со старинной мебелью и дорогими картинами на стенах. В каждом зале, через который они проходили, стояла охрана, молчаливая, в черном, в масках.
— Садитесь, Директор. — Строггорн показал на кресло, сейчас они были одни.
— Строггорн…
— Здесь нельзя меня так называть. — Глаза Строггорна стали совсем холодными. — Меня зовут Инквизитор, вы же слышали.
— Инквизитор, — задумчиво повторил Генри. — Так вы тот самый человек, за которым мы уже почти полгода охотимся? — Он знал, что скрывать это бессмысленно, Строггорн уже давно все вычитал из его головы.
— Наверное, только вряд ли вам меня удастся поймать. Я вот только одного не понимаю. Если не я хотел до вас добраться, тогда кто? Вы же думали все это время об Инквизиторе?
— Теперь я не знаю, сначала все показалось просто… — Директор задумался. Вошел человек в черном, Строггорн протянул ему запись, и он, приложив прибор к руке и закрыв глаза, внимательно прослушал ее.
— Знаешь кого-нибудь? — спросил Строггорн, когда он передал прибор назад. Генри подумал, что человек мог быть только Вардом, раз напрямую подключился к Машине.
— Нет. — Тот отрицательно покачал головой.
— Идеи есть? Мы с Директором уже все передумали, но не можем сообразить, кто на такое решился.
— Поищем, — коротко сказал человек и поспешно вышел.
— Может быть все-таки кто-то из мафии? — задал вопрос Генри.
— Какая мафия? — Строггорн удивленно посмотрел на него. — Уже нет никакой мафии, если только ребятня на улицах. Когда я в Многомерности убрал из жизни телепатов — главарей кланов, осталось очень немного руководителей в реальности, и мы сразу же заняли свободные места своими людьми.
— Теперь я начинаю понимать, откуда такие дикие суммы на счетах Аль-Ришада. Мне всегда казалось сомнительным, что можно сделать такой оборот только за счет банковских спекуляций, — заметил Генри.
— За счет спекуляций тоже можно немало, особенно если пользоваться информацией, полученной из чьей-нибудь головы.
— А нас чертовски удивили эти новые наркотики — совсем не дают привыкания, — не унимался Генри. Изменения на этом рынке были такие значительные, что специалисты только диву давались.
— Давай-давай! В этом меня еще обвини! — возмутился Строггорн. — С помощью этих, как ты назвал, «наркотиков» замечательно идет отвыкание от обычной наркоты. Если их попринимать всего несколько месяцев и потом осторожно снизить дозировку, никогда не будет тяги к ним и никаких «ломок». Наши лучшие специалисты разрабатывали, могу заверить, пришлось провести крайне сложные исследования. Нужно же было, чтобы эти новые препараты еще давали и первоначальный эффект в точности как обычный наркотик.
— Интересные у вас методы, Советник. Значит, вы прибрали к рукам весь наркобизнес? Или только часть? — уточнил Директор.
— Думаю, почти весь и уже ясен эффект — у нас каждый месяц снижается потребность в новых «наркотиках». Обычные уже давно никто не принимает, ощущения несопоставимые. — Строггорн только хитро посмотрел на него. — Все еще сердишься? Удивляюсь: спасли твою дочь, почти избавили вас от наркотиков…
— Заработав при этом кучу денег. Куда вам столько?
— Какой ты любопытный, Директор. Строим новые заводы.
— Вот-вот, про заводы расскажите. Там у вас такая охрана, невозможно вообще ничего выяснить.
— Пытались?
— Как вы думаете? А вдруг там какое-то новое оружие делают? Откуда нам это знать? Я же не один всем руковожу? Меня обязали провести расследование.
— Никакого оружия там нет, на них собирают энергетические установки. Сколько еще вы собираетесь травить природу? Она уже давно этого не выдерживает.
— О, господи! Так этот транснациональный концерн «Энергия» — ваше изобретение?
— Наше. Чем это он не угодил?
— Ничем. — Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. — Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?
— Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.
— Спрошу. Что вы делаете на ней? — У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.
— Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника — это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?
— Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли — у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Так же, как и мои. У Антона тоже не выдержат, только он молодой и еще этого не знает, но кошмары на несколько месяцев ему обеспечены, это я смело могу гарантировать. А то, что вы не врач, — это не факт. Если когда-нибудь будете жить у нас, вас обяжут работать врачом, только лишь потому, что вы Вард, а многие вещи, кроме нас, никто делать не может, — пояснил Креил.
— Скажите, Советник, а как Строггорн это выдерживает?
— Вы действительно хотите это узнать? А не пожалеете потом? Он был Инквизитором. Страшный человек, мог пытать, собственноручно… Что это вы так побледнели? — Креил усмехнулся. — Видите, я тоже жестокий человек. Все Советники такие — один другого лучше, нас так специально подбирали, чтобы наши нервы все выдерживали. Я только несколько раз видел, чтобы Строггорн нервничал, и то исключительно из-за своей дочери.
— Мне кажется, что Джулия кричит, — прислушался Генри.
— Не может быть. У Строггорна в операционной прекрасная звуко- и мыслеизоляция — это же жилой дом все-таки. Как вы опять побледнели, придется делать вам обезболивание. — Креил встал и ушел в лабораторию. Когда Генри немного пришел в себя, он невозмутимо продолжил: — Бесполезно скрывать от вас, что там происходит. Джулия будет долго болеть, вам придется все время это учитывать, может быть, теперь всю оставшуюся жизнь.
— Что там происходит? — слабо спросил Генри.
— В обморок шлепаться не будете?
— Постараюсь.
— Он вытащил из подсознания и активизировал те зоны памяти, где хранится информация, полученная, когда с ней все это делали. Это совершенно то же самое, как если бы она прошла через это второй раз, только не займет столько времени — Строггорн очень хороший врач.
— И зачем такой садизм? Я не хочу, чтобы с ней это делали.
— Я тоже не хочу. Предпочитаете оставить ее в нашей психиатрической клинике навсегда? Я предлагал ее не оживлять, не люблю, когда страдают дети.
— По-вашему, лучше, если они мертвые? — Генри уже вообще плохо соображал, о чем идет речь. Все было плохо, с какой стороны не смотри.
— Учитывая, что там происходит, на мой взгляд — лучше.
— Мне почему-то так не кажется.
— Потому что вы ее отец и исходите из чисто эгоистических соображений, а для нее, очень может быть, что лучше было никогда не появляться на свет. Если бы все родители знали, что ожидает их детей на Земле, они бы много раз подумали, прежде чем заводить их.
— Вы действительно жестокий человек, Креил.
— Добавьте, что раньше так не считали. Я ведь еще терпеть не могу обычных людей, нетелепатов. Да вам наверняка кто-нибудь уже сообщил об этом, у меня с ними всегда одни конфликты.
Генри решил, что больше никогда ничего не будет спрашивать у Советников. Только часа через два вышел Строггорн, невозмутимо спокойный, и укоризненно посмотрел на Креила:
— Зачем рассказал Генри? Ему еще работать надо, а ты ему нервы треплешь.
— У тебя же для него запись? — Креил кивнул на черную коробочку в руках Строггорна. — Ты ему хотел дать это послушать без подготовки? И почему только нас никто никогда не жалел?
— Давай руку, Генри. — Строггорн положил коробочку рядом с обнаженной рукой Генри. Выдвинулись тонкие усики, ища пси-входы, и медленно вошли в них. — Часть этих скотов были в масках, но некоторые, в том числе те, что убивали ее, — нет. Удалось вытащить их морды и записать. Сейчас я прокручу тебе это. Для тех, что в масках, есть телепатическое восприятие, если встретишь — обязательно узнаешь. Только постарайся воспринимать эту запись отрешенно, а то точно в обморок свалишься.
Генри закрыл глаза. Все знали, что запись специально делалась ослабленной, чтобы не вызывать шоковых эмоций, но все равно всегда трудно было угадать реакцию человека на такое прослушивание чужих ощущений.
— Где Антон? — Креила беспокоило, что тот до сих пор не появился.
— В ванной, приходит в себя, с трудом выдержал чуть больше половины, пояснил Строггорн. — Ничего, со временем привыкнет. У него оказалась довольно крепкая нервная система. Не забудь вписать ему квалификационный экзамен, будем считать, на «четверку» прошел.
— Дорогая «четверка».
— Ты не думал, что может случится, когда они будут работать без нас? Что тогда? В обмороки каждый раз валиться — никого вообще не вылечить. Так, Генри готов, сознание потерял. Кошмар какой-то!
Креил вернулся и снова сделал Генри обезболивание. Через несколько минут тот очнулся. Строггорн уже отключил записывающее устройство, Генри дослушал почти до конца, и было очевидно, что ему более чем достаточно.
— Ну что, кого-нибудь знаешь? — спросил Строггорн.
— Нет. — Тяжело посмотрел на него Генри. — Наверное, одни исполнители. Даже не удивительно, что я никого не знаю.
— Хорошо запомнил?
— Не забуду до конца своих дней. — Генри было больно, но сейчас он уже взял себя в руки и готов был действовать. Строггорн подумал, что у Директора разведки тоже была железная нервная система. Впрочем, иначе он никогда бы не получил такую должность при своих телепатических способностях.
— К сожалению, как ты понимаешь, Джулия только воспринимала их телепатически, а не залезала им в голову, поэтому мало можно было узнать о тех людях, которые их послали. — Строггорн говорил это медленно, Генри еще не четко воспринимал.
— Скажите, можно на нее посмотреть? Я думаю, мы сейчас вернемся в абсолютное время?
— Хочешь убедиться, что с ней все в порядке? Не беспокойся, только Джулия сейчас об этом ничего не помнит, я опять загнал воспоминания в подсознание, так что тебе придется взять себя в руки. Нельзя допустить, чтобы она поняла обман.
— Что ей сказали?
— Что она попала в тяжелую аварию и поэтому ничего не помнит.
— Хорошо, — кивнул Генри. — Я готов. — Он дошел до двери операционной и вдруг в нерешительности остановился. Строггорн внимательно вгляделся в него: Генри вспомнил, что лицо дочери было изуродовано и сейчас панически испугался того, что мог увидеть.
— С ней все в порядке, не бойся, — успокоил его Строггорн. Дверь плавно открылась, пропуская их в огромный операционный зал.
Генри поразила идеальная чистота (роботы еще продолжали уборку) и большое количество различной аппаратуры. Операционная сфера, хорошо знакомая ему, была открыта. Он сразу увидел Джулию: она, накрытая белой простыней, полусидела на операционном столе. Голова была обрита (Генри вспомнил о черепно-мозговой травме), но лицо было ее, родное, он даже затруднился бы найти отличия, и у него отлегло от сердца. Антон сидел перед ней на стуле и кормил с ложечки. Генри услышал, как он уговаривал ее еще что-нибудь съесть, а она отказывалась.
— Папа! — Джулия почувствовала его и нашла глазами. Только подойдя ближе, Генри заметил, что ее глаза теперь действительно стали серыми. Папа. — Она попыталась улыбнуться. — Меня тошнит, а Антон заставляет есть.
— Тебе нужно, Джулия, — упрямо повторил Антон, снова поднося ложку к ее рту, но она слегка отвернула голову. — Тебя совсем не так сильно тошнит, чтобы ты не могла ничего есть.
— Мне больно глотать! — снова начала жаловаться она.
— Упрямая девочка. — Антон встал, уступив место Генри. — Лучше бы вы заставили ее поесть. Строггорн сказал, что это необходимо, будет стимулировать работу приживленных органов. Если кормить все время искусственно, они никогда не начнут нормально работать.
Генри забрал у него чашку с бульоном и, набрав его в ложку, поднес ко рту Джулии. Кормление все равно никак не мешало их мысленному разговору.
— Ну, расскажи, как себя чувствуешь? — спросил он.
— Не знаю. Меня подключили к этой Машине и не говорят, когда отключат. Я уже замучилась здесь лежать. Так ничего вроде не болит, ноги двигаются. Я сначала очень перепугалась, что ничего не чувствую, а потом мне объяснили, что это из-за обезболивания. Пап, только я не помню, как угодила в такую аварию? — Джулия вопросительно смотрела на него. — Что это за клиника?
— Это самая лучшая клиника. — Генри снова просунул ложку ей в рот (она недовольно поморщилась) и решил вообще ничего не говорить про аварию.
Строггорн посмотрел на них и ушел в гостиную, чтобы не мешать. Его очень удивило, до какой степени Генри взял себя в руки. При вопросе об аварии в его голове не отразились совершенно никакие эмоции и, если бы у девочки был опыт, Джулия сразу бы поняла ложь: такая информация у эспера не могла не вызвать прорыва эмоций. Через полчаса Генри задумчиво вышел.
— Успокоился немного? — спросил Строггорн.
— Да. — Генри улыбнулся и сразу снова стал серьезным. — Советник, только честно скажите, какие могут быть последствия?
— Физически — вы видели. Конечно, у нее сейчас все болит и, если снять обезболивание, ей было бы очень плохо, но через две недели она будет в большой степени здоровой, а через два месяца эти генетически нейтральные органы уже трансформируются и станут для нее родными. Психически — могут быть проблемы.
— Но сейчас она вполне в норме. Я ожидал подавленности, отрешенности, что она вообще может не узнать меня…
— Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже тяжело больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек быстро понимает это.
— Это что, как наркотики?
— Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.
— Не вижу принципиальной разницы, — нахмурился Генри.
— Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.
— А если не удается?
— Тогда Джулию ждет наша клиника пожизненно. Регулярное обезболивание это тоже совсем не весело. Мозг все равно воспринимает события неадекватно, невозможно работать, потому что недопустима дополнительная нагрузка на психику, ну и так далее. Попросту, нет нормальной человеческой жизни, хотя, если вы поговорите с таким человеком, он не произведет на вас впечатление ненормального. Ну что, Генри, за дочь ты немного успокоился? Теперь бы еще найти, кто с ней это сделал, — сказал Строггорн, и они провалились в Многомерность.
В лесу шел дождь. Генри посмотрел на деревья, пытаясь понять, в каком климатическом поясе они очутились. Похоже было на Канаду, но точнее он затруднился определить. Огромные ели поднимались к небу, и молодая поросль осин мешала идти. Строггорн шел впереди, показывая дорогу и осторожно раздвигая ветки. В какой-то момент он остановился и свистнул. Тут же словно из-под земли, появился вооруженный коротким автоматом человек, во всем черном, с лицом, закрытом полумаской. Впрочем, сейчас и лицо Строггорна, и Генри закрывали маски. Человек быстро что-то сказал в карманную рацию и пристроился за ними, внимательно оглядевшись. Еще через несколько минут они вышли на большую поляну с огромным особняком, который окружала высоченная кирпичная стена, а на вышках проглядывала охрана. Они подошли к воротам с четырьмя вооруженными охранниками.
— Куда вы меня притащили? — Генри ничего не понимал.
— Здравствуйте, Инквизитор. — Охрана пропустила их внутрь забора, и человек, тоже во всем черном, но уже без автомата, встречал их. — Никак не ждали вас так скоро.
— Изменились обстоятельства, — спокойно пояснил Строггорн. Они поднимались по белоснежной и скользкой от дождя мраморной лестнице.
В огромном холле их встретили слуги, тоже в черном. Строггорн проводил Генри в большой зал, со старинной мебелью и дорогими картинами на стенах. В каждом зале, через который они проходили, стояла охрана, молчаливая, в черном, в масках.
— Садитесь, Директор. — Строггорн показал на кресло, сейчас они были одни.
— Строггорн…
— Здесь нельзя меня так называть. — Глаза Строггорна стали совсем холодными. — Меня зовут Инквизитор, вы же слышали.
— Инквизитор, — задумчиво повторил Генри. — Так вы тот самый человек, за которым мы уже почти полгода охотимся? — Он знал, что скрывать это бессмысленно, Строггорн уже давно все вычитал из его головы.
— Наверное, только вряд ли вам меня удастся поймать. Я вот только одного не понимаю. Если не я хотел до вас добраться, тогда кто? Вы же думали все это время об Инквизиторе?
— Теперь я не знаю, сначала все показалось просто… — Директор задумался. Вошел человек в черном, Строггорн протянул ему запись, и он, приложив прибор к руке и закрыв глаза, внимательно прослушал ее.
— Знаешь кого-нибудь? — спросил Строггорн, когда он передал прибор назад. Генри подумал, что человек мог быть только Вардом, раз напрямую подключился к Машине.
— Нет. — Тот отрицательно покачал головой.
— Идеи есть? Мы с Директором уже все передумали, но не можем сообразить, кто на такое решился.
— Поищем, — коротко сказал человек и поспешно вышел.
— Может быть все-таки кто-то из мафии? — задал вопрос Генри.
— Какая мафия? — Строггорн удивленно посмотрел на него. — Уже нет никакой мафии, если только ребятня на улицах. Когда я в Многомерности убрал из жизни телепатов — главарей кланов, осталось очень немного руководителей в реальности, и мы сразу же заняли свободные места своими людьми.
— Теперь я начинаю понимать, откуда такие дикие суммы на счетах Аль-Ришада. Мне всегда казалось сомнительным, что можно сделать такой оборот только за счет банковских спекуляций, — заметил Генри.
— За счет спекуляций тоже можно немало, особенно если пользоваться информацией, полученной из чьей-нибудь головы.
— А нас чертовски удивили эти новые наркотики — совсем не дают привыкания, — не унимался Генри. Изменения на этом рынке были такие значительные, что специалисты только диву давались.
— Давай-давай! В этом меня еще обвини! — возмутился Строггорн. — С помощью этих, как ты назвал, «наркотиков» замечательно идет отвыкание от обычной наркоты. Если их попринимать всего несколько месяцев и потом осторожно снизить дозировку, никогда не будет тяги к ним и никаких «ломок». Наши лучшие специалисты разрабатывали, могу заверить, пришлось провести крайне сложные исследования. Нужно же было, чтобы эти новые препараты еще давали и первоначальный эффект в точности как обычный наркотик.
— Интересные у вас методы, Советник. Значит, вы прибрали к рукам весь наркобизнес? Или только часть? — уточнил Директор.
— Думаю, почти весь и уже ясен эффект — у нас каждый месяц снижается потребность в новых «наркотиках». Обычные уже давно никто не принимает, ощущения несопоставимые. — Строггорн только хитро посмотрел на него. — Все еще сердишься? Удивляюсь: спасли твою дочь, почти избавили вас от наркотиков…
— Заработав при этом кучу денег. Куда вам столько?
— Какой ты любопытный, Директор. Строим новые заводы.
— Вот-вот, про заводы расскажите. Там у вас такая охрана, невозможно вообще ничего выяснить.
— Пытались?
— Как вы думаете? А вдруг там какое-то новое оружие делают? Откуда нам это знать? Я же не один всем руковожу? Меня обязали провести расследование.
— Никакого оружия там нет, на них собирают энергетические установки. Сколько еще вы собираетесь травить природу? Она уже давно этого не выдерживает.
— О, господи! Так этот транснациональный концерн «Энергия» — ваше изобретение?
— Наше. Чем это он не угодил?
— Ничем. — Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. — Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?
— Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.
— Спрошу. Что вы делаете на ней? — У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.
— Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника — это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?
— Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли — у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26