– … Я отказался. Сказал, что помощники облегчают работу, но увеличивают опасность.
– Тоже верно, – похвалил Орлов. – Твоя первая попытка успеха иметь не будет, и ты попросишь помощи. Вот тогда-то они и назовут своих сообщников. Тебе верят?
– Теперь, видимо, верят!
– Уж больно нагло действуют, – заметил Агапов.
Генерал вскинул голову:
– Конечно! Вся комбинация построена на авантюре. Хозяева требуют, торопят. Вот у них и нет иного выхода…
– А если провал? Скандал, ведь, великая держава…
– Не узнаю я тебя, Михаил Степанович. Точно первый год работаешь. Да ведь у них вся политика построена на этом. Другой бы от стыда умер, а они… ничего… Домой приедут – мемуары напишут. С выводами, что большевики преследуют частное предпринимательство. Вот, мол, еще доказательство, что у русских нет свободы, – засмеялся Орлов. – Но перейдем к делу. На чем договорились?
– Кемминг дает «Контакс»…
– Опять «Контакс», – улыбнулся Орлов, – видимо, ЦРУ закупает их партиями… Кстати, поручи выяснить, Михаил Степанович, кому был продан фирмой фотоаппарат за этим номером…
– Дает «Контакс», – продолжал Марков, и при первой же возможности я сниму все расчеты и чертежи…
– Других вопросов не было?
Теперь улыбнулся Марков:
– О, много! И места запуска, и кто конкретно руководит, и готовятся ли опытные взрывы…
Орлов укоризненно покачал головой.
– Молчавший до этого Кемминг спросил, не могу ли я раздобыть дислокацию ракетных частей? «Не много ли вы хотите от меня? – ответил я. – Я продаю то, что могу». – «Горючее, горючее!» – заторопил Кларк и зло посмотрел на Кемминга…
– А что, если им дать расчеты? – вслух подумал Орлов.
– Их собственные, «вернеровские», – улыбаясь, подсказал Агапов.
Орлов взглянул на него, помолчал. Потом протянул руку к лежащему на столе миниатюрному фотоаппарату, покрутил перед глазами:
– О, с ночной съемкой и минимальной выдержкой. Неплохая модель.
Марков и Агапов смотрели на него, ожидая ответа, но он продолжал рассматривать заморский подарок.
– Неплохо, неплохо! Да ведь и наши не хуже, а?.. – Оглядел сидящих офицеров, но, так и не ответив на заданный вопрос, перевел взгляд на Агапова: – Так кто этот Сеньковский?
Привыкший к таким переходам, Михаил Степанович встал, подтянулся:
– Мы уже две недели наблюдаем за ним. Кемминг не только использует его квартиру, но и втянул в валютные дела как передатчика. На днях мы даже отвезли его домой от театра Ермоловой, где он встретился с известным вам Бобом, он же Ищенко, старым знакомым уголовного розыска. Сейчас Боб – доверенное лицо Кемминга. В парадном Сеньковский передал Бобу пакет… Надо принимать решение. Завтра доложу все дело.
Орлов усмехнулся, не торопясь всыпал в стакан порошок с содой, помешал ложечкой побелевшую воду, выпил.
– Изжога, – извиняющимся тоном сказал он.
– Товарищ генерал! Наступают на пятки. Как бы не вспугнуть… – доложил Марков.
Орлов взглянул на Агапова, посуровел.
– Потерять боимся, Олег Владимирович. Да и гоняет уж больно быстро. Не успевает оправдываться перед орудовцами.
– Это у себя-то дома боимся? А потеряешь, так что?
– Связи…
– С кем встречается, встретится еще, – ответил Орлов. – Нет, нет. Рисковать нельзя. – И приказал: – Оттяни людей! Можете быть свободными.
Офицеры поднялись и направились к выходу. Уже в дверях Орлов их остановил:
– А о наших планах доложу сегодня же.
XXIV
Позже, когда дело операции «Бэйби» уже лежало в подвалах архивов окутанного таинственностью дома на берегу Потомака и считалось пройденным печальным этапом, Кемминг, в минуты опьянения, когда голова его работала особенно четко, вспоминал о разговоре с шефом…
…Выслушав Зуйкова, Кемминг поначалу растерялся, не поверил, заставил повторить сначала. Но все совпадало. Женщина вышла из дома, где живет Гутман, была одета так же, как она. Зуйков, наконец, припомнил и ее быструю походку, мелкий частый перебирающий шаг, и вязаную кобальтовую шапочку, и даже, развевающиеся на ходу полы пальто. Наконец, черты запоминающегося лица, хотя это было труднее, потому что Зуйков все время шел сзади, на расстоянии и не решался подходить близко. Да, это была она! Но если так – конец! Снюхалась, сволочь! Значит, провал всего, что с таким трудом, такой выдумкой и риском создано им, Кеммингом, что должно было поднять его, поставить рядом с боссами ЦРУ… И вдруг эта встреча. Где, в чем он ошибся, не рассчитал?.. Ведь девчонке отвел он незначительное место, а судя по поведению Маркова, «любовный» вариант и не был нужен. Успех акций, да еще где, в России, где было столько провалов, означал многое.
Шеф мог бы гордиться такой удачей. Это был экзамен на класс, давший право в будущем не рисковать. Успех гарантировал обеспеченное существование… И домик, который присмотрел он на побережье, – мысль, вынашиваемую не один год. Как-то, сразу после встречи с Марковым в планетарии, шеф, поверивший в удачу, намекнул, что после операции они .уедут в Штаты, где он возглавит одно из управлений, занимающихся Латинской Америкой, и возьмет его с собой. В эти дни он не подтрунивал над ним, не язвил и не вспоминал о былых провалах, был необычайно любезен. Даже контуры домика бледнели перед этой блестящей перспективой, и Кемминг ходил победителем. И вдруг это! Раздумывая над тем, что случилось, он вспомнил реплику старого приятеля, разведчика, ушедшего давно на покой, предостерегавшего от работы с женщинами: «Никогда не связывайся с ними. Опасность придет, когда ее не ждешь!» Так и случилось, черт возьми!.. Он написал короткую записку Сеньковскому и, не зная, вернется ли когда-нибудь в этот дом, поехал к шефу. От одной мысли о предстоящем разговоре ему становилось не по себе…
Как только он начал говорить, шеф побледнел. Вначале не поверил, заставил повторить. Так же, как и Кемминг, уточнял, пытаясь убедить себя в том, что человек Кемминга ошибся. Услышав, что в машине сидел военный, бросил:
– Не Марков?
– Нет, нет, – ответил Кемминг.
– А сзади?
– Пожилой, в штатском!
Шеф задумался. Волевой и сильный, он привык к неожиданностям. Угроза провала операции не ставила под угрозу его безопасность, под прямой удар советский контрразведчиков. Он понимал, что не услышит за спиной спокойного, строгого «Вы арестованы!», на плечо не ляжет тяжелая, неумолимая рука, означающая конец карьеры, а, возможно, и жизни. Нет, это не пугано! Представитель великой державы при правительстве другой великой страны, персона грата, он был неприкосновенен, а большевики до смешного соблюдали дипломатический статус – он усмехнулся, представив на мгновение, как бы протекали события, если бы все это произошло у него на родине… Что ж, придется послу, как нашкодившему школьнику, выдержать спокойные, чуть иронические взгляды в МИДе, прослушать слова ноты, перечисляющей действия его атташе, несовместимые с его положением. И короткую убийственную концовку. В конце концов, не в первый раз, так что пора бы и привыкнуть!
Знал, что побитый здесь, у русских, он не упадет в глазах своих руководителей – пословица о битых и небитых там понималась буквально. Тем более, что условия работы в этой стране были известны. И зная это, ограничивался осторожными фотосъемками и «случайными» знакомствами. Все было мелким. Хотя бы попытка подорвать экономическую мощь этого колосса золотыми десятками. Окончилось все даже не скандалом, а конфузом. Русские наказали нескольких завербованных им мальчишек, а остальных даже не привлекли к ответственности. Ограничились отеческим внушением. Непреодолимым препятствием оставались люди, уверенные в том, что у них все лучше: страна, самолеты, ракеты, идеи, их соотечественники, правительство – буквально все. Поколебать уверенность было бесполезно. И вдруг предложение Кемминга! Мысль, что можно достать то, о чем лишь мечталось, заставила потерять голову. Успех выводил его страну на первое место, а его… Это-то и толкнуло сообщить о предпринимаемых им мерах, о его работе. О Кемминге ни слова, В полученном шифрованном ответе Вашингтон санкционирован его действия и сообщал, что операции присваивается кодированное наименование. Это уже говорило о многом. По мере развертывания событий у него росла уверенность в успехе, и на настойчивые напоминания о форсировании он, понимая обстановку, отвечал, что вырастит яблоко сложней, чем собрать урожай. Сейчас, когда все рушилось, надо было попытаться свалить вину на этого пьянчужку, хотя он и понимал, что это не удастся, да и уронит его самого в глазах руководителя. Все это было очень неприятно, но хотелось верить, что удастся выкрутиться. Его начальники привыкли к провалам. Страшило другое – «большой бизнес»! Там не простят гибели надежды вырвать секрет русских. Сейчас он клял себя за то, что доверился Кеммингу, дал увлечь себя в эту, по сути дела, безнадежную авантюру. Какого черта он поторопился сообщить об этом! И все же, несмотря на то, что чутье разведчика подсказывало конец, в какой-то клетке мозга таилась надежда, что еще не все погибло. Он поднял голову, взглянул на развалившегося в кресле Кемминга.
– У нее нет знакомых военных?
– По-моему, нет, сэр, – подтягиваясь и подбирая ноги, ответил Кемминг.
– Проверьте немедленно! Сейчас же встретьтесь с ней, прощупайте настроение, – он запнулся, подумал, потом взглянул в глаза своего собеседника, – и, если убедитесь в ее предательстве – кончайте! – И пояснил: – Это не спасает положения, но избавит от свидетеля. Понятно?
Кемминг кивнул.
– Заклинаю вас, тихо… И лучше не в городе. Где-нибудь подальше. Скажем, несчастный случай, а?
Кемминг кивнул снова.
– Что вы молчите, черт возьми? Свяжитесь с Марковым. Не исключено, что опасность грозит и ему. Идите на все, чтобы вырвать пленку. Ему-то верить можно?
– Убежден! – подбодрился Кемминг, до этого упавший духом, но шеф зло взмахнул рукой, сказал с презрением:
– Молчали бы, бездарность! Хотел бы я знать, какой кретин подсказал вашу кандидатуру, когда я ехал сюда.
– Вы сами, сэр, – напомнил растерявшийся Кемминг.
– Идиот! Идите, действуйте. После того, как закончите с женщиной, отправьте ваших людей на Кубань. Пусть устраиваются на работу, замрут. Если все обойдется, им придется выехать в Северный Казахстан.
– А если…
– Что если, черт вас возьми, что если! – рассвирепел шеф, схватил за обшлага пиджака Кемминга, притянул его к себе, брызжа слюдой, просипел: – Если проклятые ищейки напали на след – пусть уходят в Турцию!
XXV
Она прошла по комнате, сжимая ладонями виски, точно могла заглушить пульсирующие удары. Во всем теле дробно стучала кровь… Предчувствие надвинувшейся опасности охватило и не отпускало, и она не могла отделаться от состояния тревоги. Пыталась сосредоточиться, разобраться, но мешали шумы, доносившиеся из коридора. Многонаселенная квартира жила своей жизнью – за стеной играла радиола, из кухни глухо гудели голоса хозяек, хлопали двери, по коридору бегали дети, и их смех, как шар, перекатывался из конца в конец. Подойдя к окну, Ирина потерла холодное, заиндевевшее стекло – мохнатые хлопья медленно проплывали вниз, к земле. Улица побелела, стала нарядной, праздничной. Матово горели огни фонарей. «Вот и зима, – подумала безразлично. – Какая она будет, что принесет? Радость или разочарование, веру в людей или?..» Хотя, какой радости она могла ждать?
Все было тревожным и туманным, как этот вечер, как слова Агапова. В его уклончивых фразах и недомолвках чудилась и опасность и надежда, но сердце уже ничему не верило. Устало верить! Зыбкая надежда давно сменилась отчаянием, сознанием, что все кончено. Все! Обманывая других, не подозревала, что ложь может коснуться ее… Ночами приходили тревожные обрывки воспоминаний, бродили во сне, пропадали, чтобы снова вернуться, напомнить, причинить щемящую боль. Ах, если бы открылась дверь, вошел Сергей, взглянул в глаза… Родной, любимый! Как прикипело сердце к этому голубоглазому, не такому, как все, с кем сталкивала судьба. Разве мог обмануть он, а вот пропал, нет его, и чужие люди успокаивают, вселяют надежду, говорят слова, которым, наверно, не верят сами. Проклятый!
– Все! – неожиданно сказала она вслух. Сказала и прислушалась, точно ожидая, что оно эхом отдастся где-то внутри. Потом медленно, как заклинание, глухо повторила: Все! – И сейчас же что-то новое вошло в нее, словно слово было волшебным и все изменило. – Действительно, что случилось? – громко спросила она себя. Изменил, обманул! Ну и что ж, ведь сама-то она теперь другая. Нет, нет, зачеркнуть, выбросить из сердца, забыть! Но как, если он неотделим, часть твоей души, самое чистое, самое лучшее? Что делать, когда рассудок говорит – нет, а сердце твердит – да, да? Что делать, что делать?.. «Так нужно!» – сказал Агапов. Не мог же обмануть и он?.. Нет, надо верить, нельзя без веры…
Скрипнула дверь, заставила обернуться. В глубине комнаты серой тенью возникла фигура тетки, старенькой, согнувшейся, в еще большем смятении, чем она сама.
– Чайку бы выпила горяченького, Ириша!
Ирине хотелось кричать, а она подбежала к старухе, прижалась к ней, спрятала голову на ее груди, точно могла уйти от своего горя, своей растерянности.
В комнату постучали, но Ирина не услышала. Стук повторился. «К телефону!» – крикнули из коридора. Она подняла голову, пожала плечами. Кто мог звонить, кому она нужна? Усмехнулась и медленно пошла к дверям.
На другом конце провода, откуда-то издалека, незнакомый голос назвал ее имя, что-то сказал, но Ирина ничего не разобрала.
– Кто это? – крикнула она и, наконец, сквозь шумы и разряды узнала Бреккера.
– Немедленно приезжайте на дачу! – услышала она. – Я жду вас.
– Поздно ведь, – попробовала она отказаться.
– Сейчас половина восьмого, в девять будете там.
– Где вы?
– Рядом с вокзалами. Сейчас иду к поезду. Садитесь в последний вагон!
– Но что случилось?
– О, очень интересное и важное. Особенно для вас! – подчеркнул Бреккер. У Ирины сжалось сердце.
– Может быть, завтра? – неуверенно сказала она.
– Нет, нет, сейчас же. Есть вещи, которые нельзя откладывать!
– Что же именно? – вырвалось у нее.
– По телефону нельзя. Выезжайте сейчас же, слышите, сейчас же! Я жду вас! Адрес не забыли?
– Нет, нет, – крикнула она, чувствуя, что охватившее нетерпение и любопытство теперь не остановят ее.
– Возьмите такси! Помните, последний вагон, – успел сказать Бреккер.
– Еду, еду! – крикнула она в трубку и бросилась одеваться…
Уже выходя из квартиры, она вспомнила о наказе Агапова. Остановилась, подбежала к телефону, набрала номер, но услышала частые гудки. Взглянула на часы – без четверти восемь, времени оставалось мало… Набрала номер – занято. Набрала еще – занято опять. Она снова начала медленно набирать цифры диска. Занято! Если бы она знала, что телефон занят Марковым. Если бы она только знала!.. Ждать больше она не могла. Бросила трубку и кинулась к дверям. Выходя, обернулась – в дверях комнаты, прижавшись к стене, стояла тетка. Тревожным взглядом она следила за убегавшей, и в глазах у нее была такая усталость и покорность, что у Ирины сжалось сердце. Она махнула рукой и захлопнула за собой дверь…
– Слушаю, – поднимая трубку, сказал Агапов.
– Докладывает капитан Смирнов.
– Где ты?
– На Комсомольской площади.
– Как ведет себя?
– В семнадцать двадцать, в тупике железнодорожного клуба встретился с Высоким, о чем-то переговорил, и Высокий пошел к Казанскому вокзалу.
– Прикрыт?
– Да.
– А американец?
– Как только ушел Высокий, вошел в будку автомата. Говорил минут пять…
– Номер не установили? – перебил Агапов.
– Нет. Крайне насторожен. Видимо, что-то готовят.
– Третьего нет?
– Нет.
– Где Марков?
– Здесь.
– Дай ему трубку.
– Смирнов обернулся и постучал в стекло.
– Слушаю.
– Не связана ли встреча с Малаховкой? – вслух подумал Агапов,
– Не исключено, – ответил Марков.
– А знаешь что… Предупреди их. Возьми с собой двух человек. Понаблюдай за дачей. Только осторожно! У Смирнова людей хватает? Ну, тогда добро. Первым же поездом. Подожди минуту.
Не отнимая трубки, он позвонил по другому аппарату и, услышав окающий говорок Орлова, доложил:
– Агапов! Товарищ генерал! Наш знакомый на Комсомольской площади встретился с Высоким. После короткого разговора Высокий пошел в сторону Казанского вокзала, а наш куда-то звонил. Видимо, что-то затевается! Не связано ли это с малаховской дачей? На всякий случай посылаю туда Маркова. – И, помолчав, добавил: – В случае чего, пусть берут. Да, трех человек. Хорошо!.. Слышал? – положив трубку, спросил он Маркова. – Ну и выполняй! Будь осторожен!..
К телефонной будке подбежал человек, махнул рукой. Смирнов приоткрыл дверцу.
– Сел в машину! – крикнул человек и скрылся за углом. Марков выскочил из кабины, бросился вслед, успел увидеть, как мимо промелькнула знакомая машина, развернулась на повороте и на большой скорости пошла в сторону железнодорожного моста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17