Скажем, можно установить аккумулятор от катера или автомобиля внутрь тележки, и его хватит на какое-то время, но рано или поздно его придется менять. Лучше избегать подобных проблем. Он подключился к проводам внутри столба, затем поставил на место старой новую пластину, в которой имелась выемка для дополнительного провода.Затем он спрятал вывод провода под клинообразным куском дерева, раскрашенным для солидности желтыми и белыми полосами, собрал инструменты и пошел прочь, зная, что завтра утром, в десять часов, на этом углу встанет тележка продавца «хот-догов», и полиция получит изображение любого, кто войдет в голубую дверь напротив. * * * К половине пятого в среду, пятого мая, у детектива третьего класса Грегори Аннунциато появились опасения, что вся затея провалилась. Начиная с десяти утра он продал множество «хот-догов», но у него все-таки несколько другая задача.На Аннунциато, поверх клетчатой футболки и вельветовых брюк, красовался белый, забрызганный горчицей фартук, отлично скрывавший кобуру с револьвером на поясе. Из-за курчавых черных волос и темно-карих глаз многие покупатели интересовались, не итальянец ли он. Когда он отвечал утвердительно — хотя на самом деле родился в Бруклине, — они неизменно переходили на итальянский и, насколько ему удавалось разобрать почти незнакомый язык, сообщали, какие вкусные у него «хот-доги» и как хорошо, что он начал здесь торговать, потому что обычно тут никого не бывает. Аннунциато не отводил глаз от голубой двери. В шестнадцать тридцать три на улицу заехал черный представительский «линкольн» и остановился на той же стороне улицы, что и тележка Аннунциато, метрах в десяти от него. Из машины вышла привлекательная блондинка в сером костюме, с атташе-кейсом и серой кожаной сумкой через плечо, что-то сказала водителю и захлопнула за собой дверцу. Когда она двинулась через улицу по направлению к голубой двери, Аннунциато нажал на кнопку, включавшую камеру.Не поворачиваясь, женщина подошла к двери на теневой стороне улицы и позвонила.Затем что-то сказала в домофон.До ушей Аннунциато донеслось жужжание, и дверь открылась.Когда дверь за женщиной захлопнулась, камера автоматически зафиксировала дату и время: 5 мая — 16:43:57. * * * До сего дня ей так и не удалось прочитать ему свое стихотворение. Она вынула листок из сумочки и, сидя нагишом в постели, чувствуя себя как ребенок, декламирующий перед гордыми родителями, начала: Энди и Дэнди, Тэнди и Дрю, Ну почему я тебя так люблю? Фарелл — отважный и Фаррар — кузнец, А для меня — покоритель сердец. Картер и Голдсмит, кто вы такие? Вас не найти в каталогах страны... — Что такое? — переспросил он резко.— Ну, видишь ли, мы не смогли отыскать...— Не смогли отыскать?— Да, мы...— Мы?— Мой финансовый агент. Я попросила его...— Что ты сделала?— Я попросила его собрать информацию по «Картеру и Голдсмиту». Чтобы использовать ее в стихотворении. Но он ничего не нашел, поэтому я...— Зачем тебе это понадобилось?— Для стихотворения.— Ты попросила кого-то копаться в делах моей фирмы?— Да, но...— И он ничего не нашел, да?— Она не зарегистрирована ни в одном...— Потому что ею владеют частные лица. Тебе не следовало собирать такую информацию.— Я и не думала. Просто...— Ну ладно. Читай дальше.— Не хочу.— Читай.— У меня пропало настроение.— Ну и отлично.— Да, отлично.Ее поразила его реакция, она не могла понять, что ее вызвало. Сара вдруг вспомнила, что сидит без одежды, и почувствовала себя беззащитной, обиженной непонятно на что. К глазам подступили слезы. Оба молчали, как ей показалось, бесконечно долго. Затем, желая отомстить и причинить ему такую же боль, какую испытывала она сама, Сара сказала:— Этим летом я уезжаю.Недовольное выражение на его лице тут же сменилось знакомой гримаской обиженного ребенка. «Отлично», — подумала она.— Когда? — спросил он быстро.— Кажется, он назвал август.Как приятно, что он огорчился. Он будет скучать по ней. По его лицу все ясно. Но тут он снова злобно посмотрел на нее.— Кто назвал? Твой финансовый агент?— Нет, муж. В августе он обычно берет отпуск.— И надолго?— На три недели.— А мне что прикажете делать все это время?Опять обиженный вид. Его лицо ясно отражало ежеминутную смену настроения.— Ты в любой момент можешь вызвать кого-нибудь из своих девчушек, — пожала плечами Сара. Она сидела, прямая как палка, уперевшись в кровать руками.— Ты — моя единственная девчушка.— Ну конечно.— Ненавижу этих богатых адвокатов, которым ничего не стоит в любой момент сняться с места и уехать.— Он — не богатый адвокат.— Вот как? Все мои адвокаты очень богаты.— Все? Сколько их у тебя?— Три.— Ну так вот, мой муж получает восемьдесят пять тысяч в год.Она специально подчеркнула слово «муж». Ей все еще хотелось отомстить ему за то, как он обрушился на нее из-за какого-то пустяка...— Чудный повод бросить его.— С чего ты взял, что я собираюсь его бросать?— Ну... — Он повел плечами.«Он все еще злится. Отлично», — подумала она. Он лежал рядом с ней на кровати, нагой, стройный, прекрасный и безумно желанный. Как бы невзначай она смахнула рукой воображаемую соринку со своей левой груди.— Что, если я скажу тебе, что мне, возможно, удастся вырваться на несколько дней? — спросила она.Его брови взлетели вверх.— Что ты имеешь в виду?— К тебе.Она повернулась к нему лицом.— Ты шутишь? Когда?Выражение его лица изменилось как по мановению волшебной палочки, глаза загорелись от радости.— Где-нибудь в июле. Посреди недели. Во вторник, среду...— Нет, ты все-таки шутишь!— Я уже спросила у него.Глаза опущены, как у монашки, а грудь приглашает.— И он согласился?— Ну... не очень охотно.— И не шумел?— Слегка пошумел.— Если бы я был твоим мужем...— Но ты мне не муж.— ...и ты заявила бы мне, что собираешься уехать на несколько дней...— Я же не говорю, что он пришел в восторг.— Но ведь согласился.— Да.— Со мной о таком даже не заговаривай.— В самом деле? И что бы ты сделал?— Убил бы его.— Вот как?— Узнал бы, кто он, и убил бы.— Понятно.— Вот так-то. А знаешь, сколько я зарабатываю за год?— Мне все равно.«Он все еще злится, что она заговорила о муже. Ну и хорошо. Злись себе и дальше».— Никогда не слышал, чтобы адвокат зарабатывал только восемьдесят пять тысяч в год, — не успокаивался он.— Он работает на город. Там такие зарплаты.— Восемьдесят пять тысяч в год...— Да. Вообще-то немного побольше.— На сколько?— На двести пятьдесят долларов.— Столько лет учиться на юридическом, сдавать экзамены, и все ради того, чтобы застрять на работе, где платят гроши? Не понимаю.— Он не считает, что застрял. Ему интересно.— О да, наверняка безумно интересно.— Конечно.— Возбуждать иски против домовладельцев, которые не включают отопление точно в срок...— Пятнадцатого октября, — вдруг сказала она. — Отопление положено включать пятнадцатого октября.— Откуда ты знаешь?— Когда мы только поженились, мы снимали квартиру, где было жутко холодно. Мы называли ее Замок Снежной Королевы.— Ну и какая связь?— Муж покопался в литературе и нашел дату обязательного включения...— Я ненавижу, когда ты о нем говоришь. Обо всем, что он делает или не делает на своей жалкой работенке, за которую платят...— Отопление к его работе не имеет никакого отношения.— И куда вы едете?— Во Францию. В Сен-Жан-де-Лу.— Где это?— Недалеко от испанской границы. Мы ездили туда в наш медовый месяц.— Восхитительно.— Эндрю, ни о какой романтической поездке и речи быть не может. Молли тоже едет с нами.Некоторое время он молчал. Потом прошептал:— Я буду по тебе скучать.— Я еще никуда не уезжаю, — улыбнулась Сара и вдруг снова испытала желание прижать его к груди, гладить, ласкать, целовать. — Как он у нас там поживает? — поинтересовалась она.— Поехали, — вздохнул Реган.— Еще пару секунд, — попросил Лаундес.— Похоже, ему требуется помощь, — шепнула она.— Да, похоже.— М-м-м-м-м-м...— Вгрызлась, — подытожил Реган. * * * Завтра, в День Матери, вся семья — за исключением блудного мужа Хите — соберется в квартире родителей Сары на Семидесятой улице. Они вернулись из Сент-Барта третьего числа. Завтра уже девятое. Суббота прошла спокойно и лениво, в обществе Майкла и Молли, и теперь, за пятнадцать минут до полуночи, Сара собиралась немного почитать перед сном. Но когда она вышла из ванной в ночной рубашке, ее поджидал Майкл.— Надо кое о чем поговорить, — сказал он. — Пойдем в холл.Она последовала за ним по коридору, мимо комнаты, где давно уже спала Молли. Не говоря ни слова, они прошли мимо громко тикающих старинных часов, стоящих возле стены, — подарок матери Майкла, — и направились к дивану в противоположном углу комнаты. Холл был совсем маленький — диван вдоль одной стеньг, кушетка вдоль другой, аудиовидеоцентр вдоль третьей и выходящие на Восемьдесят первую улицу окна — в четвертой. Майкл закрыл за собой дверь. В старом, еще довоенной постройки, доме с толстыми стенами слышимости между комнатами не было практически никакой. Сара не понимала, почему Майкл говорил шепотом.— Помнишь дело, которое я расследовал? — спросил он.Она кивнула.— Пожалуй, теперь я могу тебе кое-что о нем рассказать.Она не понимала, почему он выбрал такое время для рассказа — незадолго до полуночи, когда у нее глаза смыкались от усталости и больше всего на свете ей хотелось почитать «Вог» и уснуть незаметно для самой себя. Семейные сборища в квартире ее родителей всегда проходили в довольно-таки нервозной обстановке. Она мечтала хорошенько выспаться, чтобы завтра быть в форме. А Майкл ни с того ни с сего затеял рассказ о том, как они вели наблюдение с начала года...— ...за сыном главы мафии, которого засадили за решетку пожизненно. Мы уверены, что теперь он возглавляет банду, и ждали только, когда наберем достаточно информации для серьезного обвинения. Для этого мы должны предоставить суду доказательства его преступной деятельности. Проблема же заключается в том, что у нас пока что нет конкретных фактов. Мы знаем, что он связан с наркотиками и ростовщичеством, но у нас нет неоспоримых свидетельств. К тому же мы полагаем, что он приказал совершить несколько убийств, но опять же доказательств нет. А почему я тебе все это рассказываю...«Да, действительно, — подумала она, — почему ты мне все это рассказываешь?»— ...дело в том, что мы, похоже, нашли на него управу.— Молодцы, — зевнула она.— Вот что я получил утром в четверг, — сказал он и направился к магнитофону. Сара заметила, что индикатор питания уже горит. — Вот, слушай, — сказал он и нажал кнопку воспроизведения.Сначала она подумала, что спит и видит кошмарный сон.— Пятнадцатого октября, — произнес женский голос. — Отопление положено включать пятнадцатого октября.— Откуда ты знаешь? — Мужской голос.— Когда мы только поженились, мы снимали квартиру, где было жутко холодно. Мы называли ее Замок Снежной Королевы.— Ну и какая связь?— Муж покопался в литературе... — сказал женский голос. Ее голос. — ...и нашел дату обязательного включения...— Я ненавижу, когда ты о нем говоришь... — прервал ее мужской голос. Голос Эндрю.Ей казалось, что у нее вот-вот остановится сердце.— ...обо всем, что он делает или не делает на своей жалкой работенке, за которую платят...— Отопление к его работе не имеет никакого отношения.— И куда вы едете?— Во Францию. В Сен-Жан-де-Лу.— Где это?— Недалеко от испанской границы. Мы ездили туда в наш медовый месяц.— Восхитительно.— Эндрю, ни о какой романтической поездке и речи быть не может. Молли тоже едет с нами.Молчание.— Я буду по тебе скучать. — Снова голос Эндрю.— Я еще никуда не уезжаю. Как он у нас там поживает? — Теперь она перешла на шепот. — Похоже, ему требуется помощь.— Да, похоже.— М-м-м-м-м-м...И снова долгая тишина.Она не знала, куда смотреть. У нее ни за что не хватит смелости поглядеть Майклу в глаза.А вдруг он не узнал голос женщины на пленке? Вдруг он не узнал голос женщины, которая...— Ты когда-нибудь делаешь так своему мужу?— Конечно, постоянно.— Врешь.— Нет, делаю. Причем каждую ночь.— А я говорю, врешь.— Да, вру.— О Боже, что ты со мной делаешь!— Чья это штучка?— Твоя.— Да, моя. И я буду сосать ее, пока ты не закричишь.— Сара...— Я хочу, чтобы ты взорвался! Дай его мне!— О Боже, Сара!— Да, да, да, да!И снова долгая тишина. Майкл выключил магнитофон.— Судя по всему, мы знаем, кто она такая, — продолжил он, подходя к видеомагнитофону. Там тоже горел индикатор питания, и кассета уже стояла на месте. Майкл просто нажал на «воспроизведение».В правом углу экрана Сара увидела себя. Постепенно она оказалась в середине кадра...(«Он знает», — пронеслось у нее в голове.)Быстрым шагом приблизилась к голубой двери на Мотт-стрит, стоя спиной к камере...(«О Боже, он знает!»)...нажала на кнопку звонка рядом с вывеской «Картер и Голдсмит. Инвестиции», все еще не поворачиваясь к камере лицом.Посторонний наблюдатель никогда не смог бы с уверенностью утверждать, что блондинка, наклонившаяся к домофону рядом с затененной дверью и почти отвернувшаяся от камеры, именно Сара Уэллес. Ни один незнакомец никогда не смог бы узнать ее в женщине, ждущей у голубой двери. Качество изображения оставляло желать лучшего.Но, посмотрев на себя, открывающую дверь и торопливо вбегающую внутрь, она поняла, что любой хорошо знающий ее человек узнает моментально. Майкл знает ее. Знает ее одежду, знает ее жесты и движения, ее походку, знает все до мелочей. Даже если она стоит спиной к камере...Дверь за ней захлопнулась.В кадре осталась одна лишь дверь.Большие часы в коридоре пробили полночь.— С Днем Матери, — горько произнес Майкл. 4: 10 мая — 2 июня Молли ныла, что она обойдется без няньки. Кроме того, с какой стати им вздумалось идти куда-то в понедельник вечером? Молли уже исполнилось двенадцать лет, в Нью-Йорке ее сверстники считаются уже взрослыми, по крайней мере у них в школе. Майкл объяснил, что в городе полно преступников и ему спокойнее, когда рядом с ней миссис Хендерсон. В глубине души Молли подозревала, что стоит преступнику появиться на пороге, как миссис Хендерсон первая бросится наутек, только пятки засверкают. Майкл ласково пообещал дочери, что они скоро вернутся. — Но куда можно идти в понедельник? — всхлипнула Молли, как типичный двенадцатилетний взрослый человек.Идя рядом с ним по оживленной улице, Сара чувствовала, что он готов ее убить. После разговора в субботу вечером он тут же ушел из дома; она подозревала, что он ночевал у себя в кабинете. Его ярость теперь не знала границ. Казалось, им движет огромный заряд внутреннего гнева. Он шагал, крепко сжав челюсти, упорно не глядя на нее, всем своим телом, словно топором, прорубая ночь. Совершенно чужим, незнакомым голосом он произнес:— Этот человек олицетворяет все, что я ненавижу. Все то, уничтожению чего я посвятил всю свою жизнь. Этот человек...— Да, Майкл, я все понимаю.— И не говори со мной так нетерпеливо...— Я не знала, кто он.— А и знала бы, что изменилось?Она помолчала несколько секунд. Потом призналась:— Не знаю.Он резко повернулся к ней, сжав кулаки, словно хотел ударить. Она отшатнулась. Никогда еще она не видела его в такой ярости. Однако через долю секунды он овладел собой и, все еще дрожа, опустил занесенную было руку. Сегодняшним тихим, теплым вечером много народу вышло погулять по Лексингтон-авеню. Сара не сомневалась, что, не будь вокруг так много людей, он обязательно бы ее ударил. Майкл снова пошел вперед, теперь еще быстрее. Саре захотелось убежать от него, закрыться в своей квартире. Но она боялась — вдруг он погонится за ней, схватит, изобьет. Она не знала, что он может сделать. Она больше не знала этого человека. Своего мужа. Нет, этого человека.— Я бы убил его, если бы позволял закон, — сказал он голосом, дрожащим от сдерживаемой ярости. — Но мне придется довольствоваться меньшим. Я засажу его за решетку на веки вечные и навсегда вычеркну тебя из жизни.В субботу вечером он сообщил ей, что они вели наблюдение с начала года... «...за сыном главы мафии, которого засадили за решетку пожизненно. Мы уверены, что теперь он возглавляет банду, и ждали только, когда наберем достаточно информации для серьезного обвинения». Эндрю. Он говорил об Эндрю. Объектом их расследования являлся Эндрю. Эндрю — сын осужденного главы мафии и сам гангстер... «Мы знаем, что он связан с наркотиками и ростовщичеством, но у нас нет неоспоримых свидетельств. К тому же мы полагаем, что он приказал совершить несколько убийств, но опять же доказательств нет...» Всю ту ночь она лежала без сна и думала: неужели Майкл сказал правду? Да, конечно, правду, у них ведь есть пленки. Ей хотелось позвонить Эндрю и спросить его: неужели это правда, как такое возможно? Но нет, конечно, все верно...— Итак, я предлагаю тебе сделку, — объявил Майкл. — Все очень просто.Его голос вдруг изменился. В нем появилась холодная отстраненность профессионального сыщика.— Если ты предоставишь нужную мне информацию, Молли никогда не узнает правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36