Кто-то всерьез опасается твоего влияния. Кто-то к чему-то готовится…
– И это ты называешь “объясню”? “Кто-то”, “кому-то”… Скоро выборы, и у всех крыша едет, в том числе и у тебя.
– Возможно. Если у меня едет крыша, это не страшно, хуже другое: если мы прохлопаем тот миг, когда…
– Ты меня успел запугать, – усмехнулась я, хотя испуганной не была.
– Я сам напуган. И это убийство мне не нравится. Держи меня в курсе. И подумай о моих словах.
– По-твоему, наши конкуренты…
– Не обязательно. У нас достаточно своих умных голов. – Вот в этот момент я насторожилась. Лялин не тот человек, кто будет делать подобные заявления ради красного словца. Мы обменялись взглядами. – И не задавай глупых вопросов, – проворчал он. – У меня ничего нет. Я всего лишь отвечаю за безопасность Деда. Я знаю, скольких баб трахнул тот или другой его помощник, но я не знаю, о чем идет речь в кабинетах, куда мне нет хода.
– А хотелось бы? – не удержалась я.
– До ломоты в зубах. Потому что долгие годы в разведке обострили мой нюх. И я тебе по-дружески сообщаю: что-то назревает, подспудно, в состоянии повышенной секретности, и такие, как мы с тобой, могут оказаться у разбитого корыта. Это очень просто, если не знать, кто твои друзья, а кто враги. А как узнать, кто есть кто в этом серпентарии?
– Это что, предложение о сотрудничестве?
– Почему бы и нет? – вроде бы обиделся Лялин.
– Хорошо. Буду смотреть в оба.
– Давай-давай, смотри, – в тон мне ответил он, и я поспешила убраться из машины.
"Ну и денек, – горько сокрушалась я, топая к своей машине. – Столько информации на мою бедную голову. Как тут не выпить, чтобы поставить мозги на место?” Но странное дело – пить совершенно не хотелось. Умеют же некоторые испортить жизнь человеку.
Я отъехала на пару кварталов, чтобы не мозолить гражданам глаза, приткнула машину возле тротуара, уткнулась подбородком в скрещенные на руле ладони и задумалась. Насчет влияния, которое я якобы имею на Деда, Лялин ткнул в небо пальцем. Ничего подобного. Дед вообще не из тех, кто подвержен какому-либо влиянию. Происки конкурентов? Тоже вряд ли. Фигура я для них незначительная, не стоит тратить на меня время. Выходит, чешут языками от безделья, а Лялин в припадке подозрительности… Пожалуй, не стоит мне по вечерам в кабаках сидеть, можно дома, перед телевизором. Для меня разница небольшая, а граждане решат, что я после нагоняя с пороком завязала или глушу водку в одиночестве, что вероятнее. Кстати, водку я не жалую и на ночь выпиваю исключительно в медицинских целях, у меня бессонница. Ближе к часу ночи я начинаю так жалеть себя, что орошаю подушку слезами, потому что жизнь моя кажется мне загубленной безвозвратно, и лишь полбутылки вина способны вернуть мне душевное равновесие и навевают дремоту. И с мыслью: “А жизнь-то налаживается” – я засыпаю.
– Ты зануда, – громко заявила я по привычке. – Давай, делай что-нибудь, тебе ведь деньги платят.
До встречи с Волковым не худо бы заскочить в “Пирамиду”, разузнать о погибшей девице. Найти Марка и дать ему задание присмотреть за Черником. Нервы у него вконец расшалились, вот пусть Марк им и займется.
Я набрала номер сотового, однако абонент оказался в зоне недосягаемости. Это могло означать только одно: Марк счастливо проводит время в сауне. Посещение сауны было для него сродни священному обряду, и телефон он отключал, едва лишь переступал порог данного заведения, руководствуясь девизом: “Пусть весь мир подождет”.
Не успела я отложить телефон в сторону, как позвонил Волков.
– Сможешь сейчас подъехать в кафешку на Кузнецкой?
– Конечно, – ответила я и начала разворачивать машину.
* * *
Волков сидел за столом в глубине зала в гордом одиночестве, не считая молодого человека кавказской внешности, скучающего за стойкой. Других посетителей не наблюдалось. Я прошла и села напротив. Волков поднял голову от куска жареного мяса и вздохнул.
– Жрать это совершенно невозможно, – пожаловался он.
– А чего мучаешься?
– Так ведь деньги заплатил.
– Наплюй на деньги, здоровье дороже. Кстати о деньгах. – Я достала конверт и протянула Волкову. Он взял его, изучил содержимое и убрал во внутренний карман пиджака.
– Значит, Дед считает, что это может иметь серьезные последствия, – задумчиво изрек он.
– Дед считает, что мы должны помочь милиции изобличить убийцу.
– И ты будешь путаться у меня под ногами.
– Хлопот от меня немного, так что не строй из себя сироту.
– Хочешь водки? – вдруг спросил он.
– Я не пью.
– Давно?
– С самого утра.
– А я выпью. – Он жестом подозвал официанта, и через минуту тот принес ему водки.
Волков выпил, закусил помидором и взглянул с печалью. – Иногда хочется наплевать на все и уйти куда-нибудь…
– Каждый раз, когда я привожу тебе деньги, ты говоришь одно и то же. Это что, рецидив совести?
– Ты-то, конечно, понятия не имеешь, что это такое, – буркнул он.
– Тебе просто нравится валять дурака. Мужик твоей комплекции не заводит дурацких разговоров со ста грамм.
– Не знаю, почему я испытываю к тебе симпатию.
– Знаешь. Но это неважно.
– А что важно? – прицепился он.
– Понятия не имею. Когда размышляю об этом, итог неутешителен. У меня почти всегда выходит – ничего.
– Оптимистично.
– А чего ты хотел?
– Ладно, по душам, считай, поговорили. Теперь о деле. Вскрытие показало: смерть девушки наступила где-то в районе одиннадцати вечера, примерно в 10.45. Причина – удушье… Чего ты морщишься? – спросил он.
– А с чего бы мне светиться от счастья?
– Девку удавили, причем до последнего момента она ничего не опасалась. Никаких следов борьбы. Она лежала в постели, убийца подошел сбоку, накинул ей на шею чулок и намотал его на спинку кровати. Девица открыла рот, с намерением закричать, но вряд ли преуспела в этом. Совершив этот подвиг, убийца сунул ей в рот доллары и занялся вскрытием, написал на стене заветное слово и был таков.
– Что тебе не нравится? – через минуту спросила я.
– Все, – ответил Волков, отправляя в рот очередной кусок мяса.
– Что тебе особенно не нравится? – предприняла я вторую попытку.
– Мы имеем дело с маньяком. Мне не нравятся маньяки.
– Может, кому-то хотелось, чтобы ты решил, что это работа маньяка?
– Смысл?
– Пока я его не вижу. Давай подумаем. Девчонке сломали шею. Почему бы на этом не остановиться?
– У меня два варианта. Либо псих не уверен был, что таким образом разделался с ней, и решил подстраховаться, либо находился в таком бешенстве, что просто сломать ей шею было для него недостаточным.
– Надпись на стене и доллары, втиснутые ей в рот?
– Похоже на приступ ревности. Тоже два варианта: девица была чересчур корыстной и ее дружку это надоело, либо он узнал, что она подрабатывает на стороне. Баксы в данном контексте означают одно: подавись этими деньгами. Надпись “Сука” в схему укладывается.
– Если этот парень маньяк…
– Не если. Ты же видела, что он с ней сделал.
– Маньяки убивают просто потому, что им хочется убить. Для этого необязательно изобличать измену.
– Куда ты клонишь? – наконец-то проявил интерес Волков.
– Против надписи я ничего не имею, – почесав нос, заметила я. – Маньяки любят оставлять автограф. “Сука” очень универсально, парень не любил женщин вообще, или продажных женщин, или брюнеток, или блондинок… Но доллары – это скорее жест обманутого любовника… Или обманутой жены любовника.
– Оригинально, – хмыкнул Волков. – Ты ж сама говорила, что ничего не слышала о женщинах-маньяках?
– А у меня большие сомнения в том, что там поработал маньяк. Псих – куда ни шло, но не маньяк. И женщина теоретически могла проделать это не хуже мужчины. Намотав чулок на спинку кровати, сломать девчонке шею не так уж трудно, а с бездыханным телом и вовсе вытворяй что хочешь. Кстати, вряд ли настоящий маньяк позволил бы своей жертве умереть так легко, что она, по твоим словам, и испугаться не успела. Он бы включил музыку погромче и выпотрошил ее еще живой.
Волков отодвинул тарелку и задумался.
– Если честно, мне это тоже приходило в голову, – изрек он.
– Девушка была изнасилована? Волков отрицательно покачал головой.
– Кто обнаружил труп?
– Сосед возвращался домой около часа ночи, обратил внимание на приоткрытую дверь.
– Он входил в квартиру?
– Нет. Позвонил трижды, ему не ответили, и это его насторожило. Вместе с женой они разбудили соседей по лестничной клетке и, посовещавшись, вызвали милицию.
– А что за соседи?
– Обычные люди, среднего возраста и среднего достатка. С убитой едва знакомы, знали, что зовут Алла. Соседка была в ее квартире дважды, когда собирала деньги для установки железной двери подъезда. Мужчины, по их словам, к Алле заглядывали часто, утверждают, что никого опознать бы не смогли, не приглядывались.
– Но ведь кто-то дал довольно точное описание одного из гостей?
– Вчера. А сегодня утром никто ничего не мог вспомнить.
– Только не говори, что с ними успели провести работу.
– Не говорю. Я лишь хочу знать, чем мы будем заниматься: искать убийцу или дурака валять?
– Дед сказал: найти. Но следует учитывать, что любое выражение имеет ряд значений…
– Господи, как я ненавижу, когда ты умничаешь, – затосковал Волков.
– Он сказал найти и вроде бы совсем не впечатлился убийством. От визитки отмахнулся как от чего-то совершенно несущественного. И о помощи следствию говорил серьезно…
Но это ничего не значит, то есть это не будет ничего значить, если во время следствия мы обнаружим нечто…
– Спасибо, что растолковала, – хмыкнул Волков. – Как только я увидел эту девку, сразу вспомнил о геморрое.
– Да, ты говорил. И не смотри на меня с огнем в очах, я всего лишь девочка на побегушках, глупо тратить на меня свои нервы.
– Ладно, будем считать, что мы его ищем, то есть хотим найти.
– Ага. Найти его необходимо, а вот остальное…
Волков опять поморщился, а я посоветовала себе придерживать умные мысли и виновато улыбнулась.
– Сейчас ребята беседуют с жильцами дома, – заговорил Волков. – Возможно, какая-то зацепка… В “Пирамиде” тоже с персоналом работают, но ты же знаешь… Короче, я хочу, чтобы в “Пирамиду” отправилась ты.
Я кивнула. Что ж, Волков прав, соседи, возможно, не приглядывались к гостям Аллы, а вот ее подружки в клубе должны быть в курсе ее любовных дел, так что мне следует узнать о них первой.
– Когда приступать?
– Сегодня. Ребята пробудут там часов до шести…
– Ясно.
– И еще. Я надеюсь, мы работаем вместе, – проворчал он.
– Само собой, – с легкой обидой ответила я, думая при этом, что пути господни, а также желания Деда, неисповедимы. Волков в таких случаях обычно ухмылялся, ни секунды не веря в мои слова, а тут вдруг уставился на меня, словно намеревался прочитать мои мысли, и изрек:
– Я на тебя рассчитываю.
Не иначе как водка в голову ударила. Я скроила постную рожу и закивала, пытаясь выразить незатейливой пантомимой готовность к сотрудничеству.
Но Волков на этом не угомонился, пожевал губами и заявил:
– Я думаю, нас ожидают испытания. В такое время хотелось бы знать, кто твой друг, а кто…
Они что, сговорились с Лялиным? Или в воздухе действительно пахнет грозой? И лишь я, по причине врожденной тупости, ничего не замечаю? А главное, все вдруг стали жутко заинтересованы в моей дружбе. Я людей разочаровывать не люблю, оттого, напустив в глаза легкой придури, с самым серьезным видом кивнула:
– Ты прав. Можешь на меня рассчитывать. – “А также на заступничество Пресвятой Девы Марии, к которой я ежедневно обращаюсь в молитвах”, – мысленно добавила я, поднимаясь из-за стола. Волков проникновенно улыбнулся и даже пожал мне руку, вышло так трогательно, что захотелось броситься ему на шею. Но это было бы слишком, боюсь, он заподозрил бы меня в неискренности. – Я позвоню, – сказала я и пошла к выходу, оставив его наедине с недоеденным мясом и интересными мыслями.
Если с трех часов ночи, когда Волков заговорил о геморрое, я не ожидала от жизни ничего хорошего, то теперь и вовсе затосковала. То есть я хотела быть оптимистом и даже время от времени говорила себе: визитка ничего не значит, с какой стати мне об этом беспокоиться, но теперь от моего оптимизма почти ничего не осталось. Конечно, я и сейчас талдычила, что визитка – ерунда, но что-то меня всерьез беспокоило, что-то, чему я пока не находила названия.
Оказавшись в машине, я немного поскучала, таращась на прохожих, и в конце концов собралась ехать домой. В “Пирамиду” пока слишком рано, а изобрести еще какую-либо полезную деятельность (полезную для Деда, разумеется) я не смогла и решила посвятить время до вечера личной жизни.
Вспомнила про расхожий комплимент, что паршиво выгляжу, и заглянула в салон красоты, где провела полтора часа, пытаясь отделаться от тягостных мыслей. Пообедала в кафе и наконец прибыла домой. Генерал в отставке приветствовал меня со своего балкона.
Я решила повысить свой культурный уровень, взяла с полки первую попавшуюся книгу и плюхнулась в кресло. Мне повезло: книга оказалась справочником “Целебные растения средней полосы”, и минут через двадцать я уже дремала, до тех пор, пока не услышала за спиной шорох. То есть я не была уверена, что это шорох, но на всякий случай швырнула книгу через плечо, раздался хлопок, из чего я заключила, что книгу Марк поймал и, весело хихикая, сообщил:
– Один – ноль в твою пользу.
– Я тебя просила звонить в дверь. Однажды ты доведешь меня до инфаркта.
– Замок так себе. Хочешь, я поставлю тебе настоящую дверь с настоящими замками?
– Что мне за радость, если ты ее все равно откроешь?
Марк опустился в соседнее кресло, закинул ноги на подлокотник и широко улыбнулся мне. Когда я впервые увидела эту улыбку, мне понадобилось часа полтора, чтобы прийти в себя. Всегда хмурый, неразговорчивый, Марк имел репутацию очень злобного типа и старательно ее поддерживал. Многие считали его параноиком и в придачу садистом, на самом деле он был циник, что тоже не очень хорошо, с точки зрения большинства граждан, но я к их числу не отношусь.
Официально в штате Деда он не числился, называя сам себя порученцем. Какой смысл он вкладывал в это слово, мне неведомо, а желания уточнять у меня не возникало. Лет пять назад я определила для себя, что в этом мире касается меня, а что нет, так вот то, чем занимался Марк, меня не касалось.
Поначалу я, как и все, старательно Марка избегала, пока вдруг его родной брат, который время от времени тоже работал на Деда, не оказался в паршивой ситуации. Я пробовала его вытащить и почти преуспела в этом, но парню мои труды не пошли на пользу, и вскоре он скончался, как говорили, от острой сердечной недостаточности. Последствия для меня были самыми невероятными. Марк нашел меня в баре, где я, по обыкновению, размышляла о смысле жизни, и мы немного поболтали о том о сем. Дня через два мы опять встретились и вновь поболтали. В ту зиму это стало для меня основным событием, я имею в виду по яркости и неожиданности. Потом Марк выдал свою шикарную улыбку, и я всерьез предложила себе пересмотреть свои основные жизненные принципы. Правда, до этого дело так и не дошло, но Марка я стала считать своим другом, с небольшой ссылкой на то, что человек человеку волк. Мы вполне могли бы подружиться по-настоящему, но этому сильно мешало мое твердое убеждение, что друзья обременительны: с ними вечно что-нибудь случается.
Выглядел Марк очень забавно: маленький, худой, с узким личиком, совершенно белыми волосами и серыми глазками, он походил на рахитичного подростка, хотя ему недавно исполнилось тридцать два года. Он утверждал, что был жокеем, однако врал (он вообще любил соврать и делал это мастерски, а я любила его слушать), некоторое время работал в цирке (это правда: он чистил клетки)… Единственное, что меня интересовало – как он прибился к Деду, но как раз об этом он помалкивал, а если врал, то совсем неинтересно, я ему так прямо об этом и заявила. Марк обиделся, и данную тему мы оставили.
Он поглазел на меня, подергал себя за мочку уха с золотой серьгой в виде полумесяца и сообщил:
– Наметилось движение.
– Где? – насторожилась я.
– В природе. И в нашей богадельне тоже. Ведь не просто так ты мне звонила?
– Не просто, – кивнула я.
– И что такого интересного в мире?
– Дурацкое убийство, два предложения о дружбе и сотрудничестве и геморрой в перспективе.
– Тебе предлагали дружбу? – вытаращил глаза Марк.
– Ну, возможно, это сильно сказано, но о сотрудничестве речь шла точно.
– Занятно. И что ты думаешь по этому поводу?
– Теряюсь в догадках. – Я коротко пересказала Марку недавние события. Против обыкновения, он комментировать их не стал, кивнул и спросил:
– Хочешь, чтобы я присмотрел за Черни-ком?
– Хочу.
– Сделаем. – Он легко поднялся и пошел к двери, обернулся и сказал укоризненно:
– Я ведь просил тебя запирать дверь на задвижку. Кроме шуток…
– Грабителей в моей квартире постигнет горькое разочарование.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Все в шоколаде'
1 2 3 4 5
– И это ты называешь “объясню”? “Кто-то”, “кому-то”… Скоро выборы, и у всех крыша едет, в том числе и у тебя.
– Возможно. Если у меня едет крыша, это не страшно, хуже другое: если мы прохлопаем тот миг, когда…
– Ты меня успел запугать, – усмехнулась я, хотя испуганной не была.
– Я сам напуган. И это убийство мне не нравится. Держи меня в курсе. И подумай о моих словах.
– По-твоему, наши конкуренты…
– Не обязательно. У нас достаточно своих умных голов. – Вот в этот момент я насторожилась. Лялин не тот человек, кто будет делать подобные заявления ради красного словца. Мы обменялись взглядами. – И не задавай глупых вопросов, – проворчал он. – У меня ничего нет. Я всего лишь отвечаю за безопасность Деда. Я знаю, скольких баб трахнул тот или другой его помощник, но я не знаю, о чем идет речь в кабинетах, куда мне нет хода.
– А хотелось бы? – не удержалась я.
– До ломоты в зубах. Потому что долгие годы в разведке обострили мой нюх. И я тебе по-дружески сообщаю: что-то назревает, подспудно, в состоянии повышенной секретности, и такие, как мы с тобой, могут оказаться у разбитого корыта. Это очень просто, если не знать, кто твои друзья, а кто враги. А как узнать, кто есть кто в этом серпентарии?
– Это что, предложение о сотрудничестве?
– Почему бы и нет? – вроде бы обиделся Лялин.
– Хорошо. Буду смотреть в оба.
– Давай-давай, смотри, – в тон мне ответил он, и я поспешила убраться из машины.
"Ну и денек, – горько сокрушалась я, топая к своей машине. – Столько информации на мою бедную голову. Как тут не выпить, чтобы поставить мозги на место?” Но странное дело – пить совершенно не хотелось. Умеют же некоторые испортить жизнь человеку.
Я отъехала на пару кварталов, чтобы не мозолить гражданам глаза, приткнула машину возле тротуара, уткнулась подбородком в скрещенные на руле ладони и задумалась. Насчет влияния, которое я якобы имею на Деда, Лялин ткнул в небо пальцем. Ничего подобного. Дед вообще не из тех, кто подвержен какому-либо влиянию. Происки конкурентов? Тоже вряд ли. Фигура я для них незначительная, не стоит тратить на меня время. Выходит, чешут языками от безделья, а Лялин в припадке подозрительности… Пожалуй, не стоит мне по вечерам в кабаках сидеть, можно дома, перед телевизором. Для меня разница небольшая, а граждане решат, что я после нагоняя с пороком завязала или глушу водку в одиночестве, что вероятнее. Кстати, водку я не жалую и на ночь выпиваю исключительно в медицинских целях, у меня бессонница. Ближе к часу ночи я начинаю так жалеть себя, что орошаю подушку слезами, потому что жизнь моя кажется мне загубленной безвозвратно, и лишь полбутылки вина способны вернуть мне душевное равновесие и навевают дремоту. И с мыслью: “А жизнь-то налаживается” – я засыпаю.
– Ты зануда, – громко заявила я по привычке. – Давай, делай что-нибудь, тебе ведь деньги платят.
До встречи с Волковым не худо бы заскочить в “Пирамиду”, разузнать о погибшей девице. Найти Марка и дать ему задание присмотреть за Черником. Нервы у него вконец расшалились, вот пусть Марк им и займется.
Я набрала номер сотового, однако абонент оказался в зоне недосягаемости. Это могло означать только одно: Марк счастливо проводит время в сауне. Посещение сауны было для него сродни священному обряду, и телефон он отключал, едва лишь переступал порог данного заведения, руководствуясь девизом: “Пусть весь мир подождет”.
Не успела я отложить телефон в сторону, как позвонил Волков.
– Сможешь сейчас подъехать в кафешку на Кузнецкой?
– Конечно, – ответила я и начала разворачивать машину.
* * *
Волков сидел за столом в глубине зала в гордом одиночестве, не считая молодого человека кавказской внешности, скучающего за стойкой. Других посетителей не наблюдалось. Я прошла и села напротив. Волков поднял голову от куска жареного мяса и вздохнул.
– Жрать это совершенно невозможно, – пожаловался он.
– А чего мучаешься?
– Так ведь деньги заплатил.
– Наплюй на деньги, здоровье дороже. Кстати о деньгах. – Я достала конверт и протянула Волкову. Он взял его, изучил содержимое и убрал во внутренний карман пиджака.
– Значит, Дед считает, что это может иметь серьезные последствия, – задумчиво изрек он.
– Дед считает, что мы должны помочь милиции изобличить убийцу.
– И ты будешь путаться у меня под ногами.
– Хлопот от меня немного, так что не строй из себя сироту.
– Хочешь водки? – вдруг спросил он.
– Я не пью.
– Давно?
– С самого утра.
– А я выпью. – Он жестом подозвал официанта, и через минуту тот принес ему водки.
Волков выпил, закусил помидором и взглянул с печалью. – Иногда хочется наплевать на все и уйти куда-нибудь…
– Каждый раз, когда я привожу тебе деньги, ты говоришь одно и то же. Это что, рецидив совести?
– Ты-то, конечно, понятия не имеешь, что это такое, – буркнул он.
– Тебе просто нравится валять дурака. Мужик твоей комплекции не заводит дурацких разговоров со ста грамм.
– Не знаю, почему я испытываю к тебе симпатию.
– Знаешь. Но это неважно.
– А что важно? – прицепился он.
– Понятия не имею. Когда размышляю об этом, итог неутешителен. У меня почти всегда выходит – ничего.
– Оптимистично.
– А чего ты хотел?
– Ладно, по душам, считай, поговорили. Теперь о деле. Вскрытие показало: смерть девушки наступила где-то в районе одиннадцати вечера, примерно в 10.45. Причина – удушье… Чего ты морщишься? – спросил он.
– А с чего бы мне светиться от счастья?
– Девку удавили, причем до последнего момента она ничего не опасалась. Никаких следов борьбы. Она лежала в постели, убийца подошел сбоку, накинул ей на шею чулок и намотал его на спинку кровати. Девица открыла рот, с намерением закричать, но вряд ли преуспела в этом. Совершив этот подвиг, убийца сунул ей в рот доллары и занялся вскрытием, написал на стене заветное слово и был таков.
– Что тебе не нравится? – через минуту спросила я.
– Все, – ответил Волков, отправляя в рот очередной кусок мяса.
– Что тебе особенно не нравится? – предприняла я вторую попытку.
– Мы имеем дело с маньяком. Мне не нравятся маньяки.
– Может, кому-то хотелось, чтобы ты решил, что это работа маньяка?
– Смысл?
– Пока я его не вижу. Давай подумаем. Девчонке сломали шею. Почему бы на этом не остановиться?
– У меня два варианта. Либо псих не уверен был, что таким образом разделался с ней, и решил подстраховаться, либо находился в таком бешенстве, что просто сломать ей шею было для него недостаточным.
– Надпись на стене и доллары, втиснутые ей в рот?
– Похоже на приступ ревности. Тоже два варианта: девица была чересчур корыстной и ее дружку это надоело, либо он узнал, что она подрабатывает на стороне. Баксы в данном контексте означают одно: подавись этими деньгами. Надпись “Сука” в схему укладывается.
– Если этот парень маньяк…
– Не если. Ты же видела, что он с ней сделал.
– Маньяки убивают просто потому, что им хочется убить. Для этого необязательно изобличать измену.
– Куда ты клонишь? – наконец-то проявил интерес Волков.
– Против надписи я ничего не имею, – почесав нос, заметила я. – Маньяки любят оставлять автограф. “Сука” очень универсально, парень не любил женщин вообще, или продажных женщин, или брюнеток, или блондинок… Но доллары – это скорее жест обманутого любовника… Или обманутой жены любовника.
– Оригинально, – хмыкнул Волков. – Ты ж сама говорила, что ничего не слышала о женщинах-маньяках?
– А у меня большие сомнения в том, что там поработал маньяк. Псих – куда ни шло, но не маньяк. И женщина теоретически могла проделать это не хуже мужчины. Намотав чулок на спинку кровати, сломать девчонке шею не так уж трудно, а с бездыханным телом и вовсе вытворяй что хочешь. Кстати, вряд ли настоящий маньяк позволил бы своей жертве умереть так легко, что она, по твоим словам, и испугаться не успела. Он бы включил музыку погромче и выпотрошил ее еще живой.
Волков отодвинул тарелку и задумался.
– Если честно, мне это тоже приходило в голову, – изрек он.
– Девушка была изнасилована? Волков отрицательно покачал головой.
– Кто обнаружил труп?
– Сосед возвращался домой около часа ночи, обратил внимание на приоткрытую дверь.
– Он входил в квартиру?
– Нет. Позвонил трижды, ему не ответили, и это его насторожило. Вместе с женой они разбудили соседей по лестничной клетке и, посовещавшись, вызвали милицию.
– А что за соседи?
– Обычные люди, среднего возраста и среднего достатка. С убитой едва знакомы, знали, что зовут Алла. Соседка была в ее квартире дважды, когда собирала деньги для установки железной двери подъезда. Мужчины, по их словам, к Алле заглядывали часто, утверждают, что никого опознать бы не смогли, не приглядывались.
– Но ведь кто-то дал довольно точное описание одного из гостей?
– Вчера. А сегодня утром никто ничего не мог вспомнить.
– Только не говори, что с ними успели провести работу.
– Не говорю. Я лишь хочу знать, чем мы будем заниматься: искать убийцу или дурака валять?
– Дед сказал: найти. Но следует учитывать, что любое выражение имеет ряд значений…
– Господи, как я ненавижу, когда ты умничаешь, – затосковал Волков.
– Он сказал найти и вроде бы совсем не впечатлился убийством. От визитки отмахнулся как от чего-то совершенно несущественного. И о помощи следствию говорил серьезно…
Но это ничего не значит, то есть это не будет ничего значить, если во время следствия мы обнаружим нечто…
– Спасибо, что растолковала, – хмыкнул Волков. – Как только я увидел эту девку, сразу вспомнил о геморрое.
– Да, ты говорил. И не смотри на меня с огнем в очах, я всего лишь девочка на побегушках, глупо тратить на меня свои нервы.
– Ладно, будем считать, что мы его ищем, то есть хотим найти.
– Ага. Найти его необходимо, а вот остальное…
Волков опять поморщился, а я посоветовала себе придерживать умные мысли и виновато улыбнулась.
– Сейчас ребята беседуют с жильцами дома, – заговорил Волков. – Возможно, какая-то зацепка… В “Пирамиде” тоже с персоналом работают, но ты же знаешь… Короче, я хочу, чтобы в “Пирамиду” отправилась ты.
Я кивнула. Что ж, Волков прав, соседи, возможно, не приглядывались к гостям Аллы, а вот ее подружки в клубе должны быть в курсе ее любовных дел, так что мне следует узнать о них первой.
– Когда приступать?
– Сегодня. Ребята пробудут там часов до шести…
– Ясно.
– И еще. Я надеюсь, мы работаем вместе, – проворчал он.
– Само собой, – с легкой обидой ответила я, думая при этом, что пути господни, а также желания Деда, неисповедимы. Волков в таких случаях обычно ухмылялся, ни секунды не веря в мои слова, а тут вдруг уставился на меня, словно намеревался прочитать мои мысли, и изрек:
– Я на тебя рассчитываю.
Не иначе как водка в голову ударила. Я скроила постную рожу и закивала, пытаясь выразить незатейливой пантомимой готовность к сотрудничеству.
Но Волков на этом не угомонился, пожевал губами и заявил:
– Я думаю, нас ожидают испытания. В такое время хотелось бы знать, кто твой друг, а кто…
Они что, сговорились с Лялиным? Или в воздухе действительно пахнет грозой? И лишь я, по причине врожденной тупости, ничего не замечаю? А главное, все вдруг стали жутко заинтересованы в моей дружбе. Я людей разочаровывать не люблю, оттого, напустив в глаза легкой придури, с самым серьезным видом кивнула:
– Ты прав. Можешь на меня рассчитывать. – “А также на заступничество Пресвятой Девы Марии, к которой я ежедневно обращаюсь в молитвах”, – мысленно добавила я, поднимаясь из-за стола. Волков проникновенно улыбнулся и даже пожал мне руку, вышло так трогательно, что захотелось броситься ему на шею. Но это было бы слишком, боюсь, он заподозрил бы меня в неискренности. – Я позвоню, – сказала я и пошла к выходу, оставив его наедине с недоеденным мясом и интересными мыслями.
Если с трех часов ночи, когда Волков заговорил о геморрое, я не ожидала от жизни ничего хорошего, то теперь и вовсе затосковала. То есть я хотела быть оптимистом и даже время от времени говорила себе: визитка ничего не значит, с какой стати мне об этом беспокоиться, но теперь от моего оптимизма почти ничего не осталось. Конечно, я и сейчас талдычила, что визитка – ерунда, но что-то меня всерьез беспокоило, что-то, чему я пока не находила названия.
Оказавшись в машине, я немного поскучала, таращась на прохожих, и в конце концов собралась ехать домой. В “Пирамиду” пока слишком рано, а изобрести еще какую-либо полезную деятельность (полезную для Деда, разумеется) я не смогла и решила посвятить время до вечера личной жизни.
Вспомнила про расхожий комплимент, что паршиво выгляжу, и заглянула в салон красоты, где провела полтора часа, пытаясь отделаться от тягостных мыслей. Пообедала в кафе и наконец прибыла домой. Генерал в отставке приветствовал меня со своего балкона.
Я решила повысить свой культурный уровень, взяла с полки первую попавшуюся книгу и плюхнулась в кресло. Мне повезло: книга оказалась справочником “Целебные растения средней полосы”, и минут через двадцать я уже дремала, до тех пор, пока не услышала за спиной шорох. То есть я не была уверена, что это шорох, но на всякий случай швырнула книгу через плечо, раздался хлопок, из чего я заключила, что книгу Марк поймал и, весело хихикая, сообщил:
– Один – ноль в твою пользу.
– Я тебя просила звонить в дверь. Однажды ты доведешь меня до инфаркта.
– Замок так себе. Хочешь, я поставлю тебе настоящую дверь с настоящими замками?
– Что мне за радость, если ты ее все равно откроешь?
Марк опустился в соседнее кресло, закинул ноги на подлокотник и широко улыбнулся мне. Когда я впервые увидела эту улыбку, мне понадобилось часа полтора, чтобы прийти в себя. Всегда хмурый, неразговорчивый, Марк имел репутацию очень злобного типа и старательно ее поддерживал. Многие считали его параноиком и в придачу садистом, на самом деле он был циник, что тоже не очень хорошо, с точки зрения большинства граждан, но я к их числу не отношусь.
Официально в штате Деда он не числился, называя сам себя порученцем. Какой смысл он вкладывал в это слово, мне неведомо, а желания уточнять у меня не возникало. Лет пять назад я определила для себя, что в этом мире касается меня, а что нет, так вот то, чем занимался Марк, меня не касалось.
Поначалу я, как и все, старательно Марка избегала, пока вдруг его родной брат, который время от времени тоже работал на Деда, не оказался в паршивой ситуации. Я пробовала его вытащить и почти преуспела в этом, но парню мои труды не пошли на пользу, и вскоре он скончался, как говорили, от острой сердечной недостаточности. Последствия для меня были самыми невероятными. Марк нашел меня в баре, где я, по обыкновению, размышляла о смысле жизни, и мы немного поболтали о том о сем. Дня через два мы опять встретились и вновь поболтали. В ту зиму это стало для меня основным событием, я имею в виду по яркости и неожиданности. Потом Марк выдал свою шикарную улыбку, и я всерьез предложила себе пересмотреть свои основные жизненные принципы. Правда, до этого дело так и не дошло, но Марка я стала считать своим другом, с небольшой ссылкой на то, что человек человеку волк. Мы вполне могли бы подружиться по-настоящему, но этому сильно мешало мое твердое убеждение, что друзья обременительны: с ними вечно что-нибудь случается.
Выглядел Марк очень забавно: маленький, худой, с узким личиком, совершенно белыми волосами и серыми глазками, он походил на рахитичного подростка, хотя ему недавно исполнилось тридцать два года. Он утверждал, что был жокеем, однако врал (он вообще любил соврать и делал это мастерски, а я любила его слушать), некоторое время работал в цирке (это правда: он чистил клетки)… Единственное, что меня интересовало – как он прибился к Деду, но как раз об этом он помалкивал, а если врал, то совсем неинтересно, я ему так прямо об этом и заявила. Марк обиделся, и данную тему мы оставили.
Он поглазел на меня, подергал себя за мочку уха с золотой серьгой в виде полумесяца и сообщил:
– Наметилось движение.
– Где? – насторожилась я.
– В природе. И в нашей богадельне тоже. Ведь не просто так ты мне звонила?
– Не просто, – кивнула я.
– И что такого интересного в мире?
– Дурацкое убийство, два предложения о дружбе и сотрудничестве и геморрой в перспективе.
– Тебе предлагали дружбу? – вытаращил глаза Марк.
– Ну, возможно, это сильно сказано, но о сотрудничестве речь шла точно.
– Занятно. И что ты думаешь по этому поводу?
– Теряюсь в догадках. – Я коротко пересказала Марку недавние события. Против обыкновения, он комментировать их не стал, кивнул и спросил:
– Хочешь, чтобы я присмотрел за Черни-ком?
– Хочу.
– Сделаем. – Он легко поднялся и пошел к двери, обернулся и сказал укоризненно:
– Я ведь просил тебя запирать дверь на задвижку. Кроме шуток…
– Грабителей в моей квартире постигнет горькое разочарование.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Все в шоколаде'
1 2 3 4 5