.. но не могла и только смотрела на него загипнотизированная четкими очертаниями его губ, все ближе приближающихся к ее губам.
Поцелуй Эрнана, словно взрыв, снес плотину, сдерживавшую чувства, освободил от оков тело, не знавшее пять лет прикосновения мужчины. Последние остатки разума покинули Бет. Губы, которые она попыталась было сжать, потянулись навстречу поцелую, как у погибающего от жажды странника в пустыне они тянутся к холодному, чистому роднику. Содрогаясь, женщина утоляла желание.
Силы почти оставили ее, ноги, казалось, вот-вот подогнутся, когда в коридоре послышались шаги. Поцелуй прервался столь же внезапно, как начался. Шаги смолкли в отдалении, и только прерывистое дыхание мужчины и женщины нарушало звенящую тишину комнаты. Они смотрели друг на друга.
Бет была потрясена, почти уничтожена. Что чувствовал Эрнан, она не могла сказать. Если и он был потрясен, то сумел сразу же спрятать это под маской безразличия. Отступив на шаг, он поднял ничего не выражающие глаза.
– А теперь давай не будем притворяться, будто нам не о чем поговорить. Внизу мы занимались пустой болтовней, – жестко сказал Эрнан и, подняв руку, пригладил непокорные черные волосы, словно уничтожая последние следы всплеска страсти.
Что-то блеснуло на пальце испанца, и все поплыло перед глазами Бет. Она увидела обручальное кольцо.
Бет приходилось выталкивать из себя слова, застревавшие в горле.
– И что же ты хочешь обсудить? Может, твой брак... или поговорить о жене?
– О чьей?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Я полагаю, что у тебя на пальце обручальное кольцо.
Он бросил короткий взгляд на свою руку, а затем засунул ее в карман брюк, пряча обвиняющее его вещественное доказательство. Однако в голосе Эрнана не было ни стыда, ни раскаяния – лишь горечь и злость:
– Ты правильно полагаешь. Это обручальное кольцо. Но я не имею ни малейшего желания обсуждать с тобой мой брак.
Раскаленная игла вонзилась в сердце Бет. Итак, этот человек женат. Конечно, она знала, что подобное возможно, даже вероятно. Но это знание, как оказалось, вовсе не подготовило ее к раздирающей боли от ставшего реальностью предположения. Женская гордость требовала скрыть от Эрнана истинные чувства. Бет вздернула подбородок.
– Что ты там хочешь обсудить, не имеет никакого значения. Насколько я понимаю, тебе не следовало приходить сюда и уж тем более – прикасаться ко мне. Я хочу, чтобы ты ушел.
Эрнан сложил руки на груди.
– Как это прекрасно – узнать, что у тебя есть какие-то остатки морали. Жаль, что пять лет назад на это и намека не было.
– Пять лет назад ты не был женат.
– Моя женитьба никого, кроме меня, не касается. И не пытайся делать вид, что это не так.
Бет вздрогнула. Несмотря на тепло испанского лета, пальцы ее были ледяными. Наверное, брак Эрнана и впрямь не ее дело. Только это никак не уменьшает боль от того, что он женат, и чувство вины от того, что она только что целовалась с женатым мужчиной.
– Ты что же, – зло заговорила она, – думаешь, что можешь вот так запросто прийти сюда и пуститься в воспоминания о далеком прошлом... целовать меня?.. И после этого утверждать, что твой брак никого не касается?
– Я могу делать все, что мне заблагорассудится, – холодно заявил Эрнан. – Не забывай – это моя гостиница.
– Да уж, как я могу об этом забыть! И как часто ты являешься без. приглашения в номера постоялиц и делаешь их жертвами твоего настырного внимания?
– Ни с кем из них я не был в интимных отношениях, как с тобой.
– Ну, хватит! – почти закричала Бет. – Я не знаю, в какие игры ты тут играешь и почему продолжаешь напоминать о том, что случилось пять лет назад...
– Я уже говорил тебе. Полагаю, что ты должна кое-что объяснить, – резко прервал ее Эрнан.
Вспышка гнева ослепила Бет.
– Объяснить? Какого рода объяснения ты хотел бы услышать? Что я могу сказать? Что была молодой, наивной, неопытной дурочкой? Но это никак не повлияло на твое обхождение со мной.
Глаза Эрнана сузились.
– Обхождение с тобой?– повторил он, словно не веря своим ушам. – Боже мой! А чего еще ты ожидала? Наверняка моя реакция не была для тебя неожиданной!
Решимость Бет дать отпор мгновенно увязла в новом унижении, словно в зыбучем песке. Слова Эрнана прозвучали прямым обвинением, на которое было трудно возразить.
Конечно же, в тот день она чувствовала себя оглушенной, сбитой с толку – это, пожалуй, точное определение ее тогдашнего состояния. Ну а каково женщине, когда человек, которого она любит, первый и единственный любовник, считает ее полной бестолочью во всем, что касается постели, и ждет не дождется, чтобы она избавила его от своего присутствия?
Бет покачала головой и произнесла безжизненным голосом:
– Я знаю. Ты был разочарован во мне.
– Разочарован! – проскрежетал зубами Эрнан. – И ты думаешь, это единственное, что я тогда чувствовал?
Бет зажмурилась изо всех сил, пытаясь сдержать слезы. Ну как он может быть таким жестоким?
– Н-наверное, «разоч-чарован» – не совсем подходящее слово, – запинаясь, проговорила она.
– Дьявольски правильно. Оно просто никуда не годится.
Волна холода обдала ее с головы до ног. Каждой клеточкой Бет чувствовала, что еще чуть-чуть, и ее начнет трясти. Она отвернулась от Эрнана, пытаясь сохранить контроль над собой.
– Я уже сказала тебе. Это все было и прошло. Какой смысл все время ковыряться в старых ранах? – Она вздохнула и заставила себя солгать: – Я даже и не думаю об этом больше.
Он скептически хмыкнул.
– Счастливица. Теперь ты, наверное, с легкостью ложишься с мужчиной в кровать. – Увидев, как Бет покраснела, он добавил: – О, неужели я задел тебя за живое? Вероятно, это не слишком удачное выражение.
Бет сжала кулаки, едва удерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину.
– Я не стала бы называть его не слишком удачным, а назвала бы отвратительным, – звенящим голосом произнесла она.
Эрнан уставился на собеседницу. Глаза его были черны как уголь, тяжелый взгляд обжигал.
– Отвратительным? – тяжело задышал он. – После всего, что ты сделала, еще смеешь говорить мне это?
Бет молча смотрела на Эрнана. Ее разум бился над разгадкой смысла последней фразы. Что он имеет в виду? Говорит так, словно она причинила ему какое-то зло. Но это же безумие!
Стук в дверь заставил Бет вздрогнуть. Кого еще, черт возьми, принесло? Она не была уверена – то ли ей следует быть благодарной за новое вторжение, то ли стыдиться того, что Эрнан будет обнаружен в ее спальне. Она открыла дверь. В коридоре стояла сеньора Карреньо, управляющая гостиницей.
– Простите, мисс Харди. Я лишь хотела убедиться, что с вами все в порядке. Сеньор Дуарес понес вам таблетки, и, поскольку он не вернулся, я забеспокоилась – быть может, вам хуже?
Бет раскрыла дверь шире, так, чтобы Эрнан был виден.
– Я... Спасибо вам. Вы так заботливы. Сеньор Дуарес еще здесь.
Глаза управляющей слегка сощурились. В ее поведении было что-то неестественное.
– Эрнан! Я вижу, ты заботишься о наших гостях.
Да, заботится, подумала гостья. Так заботится, что чуть не довел меня до инфаркта. А вслух, как бы оправдываясь, заявила:
– Сеньор Дуарес как раз уходил.
– Не хотите ли, чтобы я вызвала врача? – заботливо спросила испанка.
Бет покачала головой.
– Нет... Это всего лишь головная боль. К утру она пройдет.
Сеньора Карреньо посмотрела на хозяина.
– Что ж... Если вы уверены, что мы ничего больше не может сделать для вас...– Она отступила на шаг и остановилась, всем своим видом показывая, что ждет, когда Дуарес последует за ней.
– Да, мне уже лучше, – твердо сказала Бет. – Зачем вы ушли с приема? Из-за меня вы теряете такое удовольствие.– Она открыла дверь шире, давая понять Эрнану, что ему пора последовать за управляющей.– До свидания, – твердо сказала Бет.
– Доброй ночи, – вяло отозвался Эрнан.
3
«Взбейте масло, сахар и желтки. Бананы очистите и раздавите вилкой. Подлейте лимонный сок или сок ананаса... Панировочные сухари и тертый шоколад добавить в общую массу...»
Американка изо всех сил старалась сосредоточиться на рассказе шеф-повара о том, как готовить банановый пудинг. Рецепт звучал изысканно и аппетитно, но сегодня утром Бет явно была неспособна думать о кулинарии. Она уставилась в свои заметки, надеясь, что все же успела записать достаточно, чтобы сочинить удобоваримое сообщение о первом дне занятий.
А если не успевает записывать, – что ж, это только ее вина. Все еще полностью погруженная в события вчерашнего вечера, Бет обнаружила, что даже простая запись рецептов под диктовку требует от нее нечеловеческих усилий.
С оживленного уличного рынка в помещение проникал мягкий и слитный шум множества голосов, смешиваясь с изысканными ароматами фруктов и овощей, сыра разных сортов, салями и копченой свинины. Будоражащие запахи оживляли в памяти Бет картины, которые она предпочла бы забыть. Воспоминания о ее последней поездке в Малагу и идиллических днях, которые она тогда провела здесь, не давали покоя.
Идиллия! Это не была идиллия, это был самый настоящий рай для дурочек. И этой дурочкой была она. Девушка действительно верила, что Эрнан любит ее столь же сильно, как она его. Какая же это была ошибка! Если бы он любил ее хоть немного, то никогда бы не поступил с ней грубо и жестоко. Бет вздрогнула, вспомнив, как отчим передал ей слова Эрнана, потребовавшего, чтобы она покинула его дом немедленно. Тошнотворное чувство беспомощности накатывало на нее каждый раз, когда она пыталась позвонить Дуаресу из Нью-Йорка и всегда слышала холодный и вежливый ответ: «Он не хочет говорить с вами».
И вот прошлой ночью выясняется: она должна еще что-то объяснить ему! Словно не он отверг ее. Это было совершенно бессмысленно. Особенно сейчас, когда он женился. Карандаш задрожал в руке. Почему случившееся пять лет назад до сих пор занимает его?
К половине первого участники кулинарного семинара отправились на автобусе в подземную галерею андалусских вин, а Бет осталась в гостинице. Она собиралась пообедать, а потом подняться в свой номер и уж там, полностью изгнав Эрнана из своих мыслей, всецело сосредоточиться на материале об утренних занятиях. Но едва она успела усесться за столик и заказать салат и рыбу в креольском соусе, как заметила Дуареса. Он сидел за столиком в углу и казался полностью погруженным в разговор с сеньорой Карреньо. Та улыбалась, слушая хозяина.
Один лишь взгляд на Эрнана полностью выбил Бет из колеи. Она была уже готова встать и забыть об обеде, но тут появился молодой официант с заказом. Растерянно озираясь, женщина увидела сквозь большое французское окно нескольких посетителей ресторана, которые предпочли устроиться не в зале, а на террасе. Если она пересядет туда, то не будет выглядеть странно, а вероятность того, что Эрнан заметит ее, станет гораздо меньше.
– Я думаю, что в такой прекрасный день лучше обедать на воздухе, – с напускной легкостью сказала Бет официанту.
На террасе она быстро нашла небольшой свободный столик и села; не спеша разложив свои заметки вокруг тарелки, уставилась в них, заставляя себя сосредоточиться на работе. Однако ничего не вышло: записи сливались в неразличимую мешанину закорючек, и трудно было разобрать слова.
Последние пять лет отступили куда-то в сторону, как будто их и не было. Память упорно возвращала Бет к той самой первой поездке в Малагу. Насколько же иным был тогда Эрнан...
На второй или третий день пребывания в Испании у отчима что-то случилось с желудком. Он предположил, что это та же болезнь, которая незадолго до отъезда уложила в постель его секретаршу. Рою тоже пришлось лежать. Отчим предложил Бет вместе с Дуаресом осмотреть намеченные под строительство участки и составить о них первое впечатление. А через день-другой, когда ему, станет получше, он сделает уже окончательный осмотр.
Почти не имея представления о том, чего от нее ждут, Бет полностью зависела от Дуареса. Они проводили вместе много времени, и пробудившееся физическое влечение стало катализатором их отношений. Работа вскоре стала неотделимой от различных маленьких удовольствий. Уже в первый день утренний осмотр строительной площадки продолжился осмотром старинного замка-маяка «Хибральфаро» и увенчался обедом. Так появился своего рода эталон времяпровождения.
Сначала Бет опасалась, что Рой будет против того, что она проводит с Дуаресом слишком много времени и из-за этого не успевает должным образом заниматься делами. В конце концов, если этот контракт был так важен для него, как говорила мать, он был обязан побеспокоиться о том, чтобы обеспечить его подписание. Но отчим воспринимал ее сообщения о том, что испанец приглашает ее куда-нибудь, с нескрываемым удовольствием. Он широко улыбался и советовал ей постараться получить удовольствие от таких встреч. Бет даже начала чувствовать себя немного виноватой из-за того, что раньше так плохо о нем думала.
Сегодня Бет почти не помнила всех мелочей их с Дуаресом отношений. Время сжалось, и теперь те дни казались сверкающим калейдоскопом больших и маленьких открытий, освященных все сильнее разгоравшейся любовью.
Она знала всего нескольких мужчин и ни одного– по-настоящему. Ей было пятнадцать, когда отец внезапно ушел от матери. Не было ни выяснений отношений, ни объяснений, ни скандалов – ничего, он просто ушел. В то время даже трудно было поверить в это. Ее обожаемый отец, так внезапно уходящий из семьи, – это было просто за пределами понимания. Неизбежно она начала обвинять себя и в конце концов уверовала, что, должно быть, каким-то образом отец разочаровался в ней. Бет никак не могла набраться смелости и высказать свои опасения вслух, а потом было уже слишком поздно. Отец погиб в автокатастрофе, когда ей было семнадцать. Она так и не получила ответа на свои вопросы, так и не удалось высказать ему, как она любит его.
Время смягчило боль утраты, но где-то глубоко в ней жила боязнь быть отвергнутой. Когда отец внезапно и без объяснений уходит от своего ребенка, скрытый ужас, оттого что кто-то может поступить так же, подсознательно присутствует в отношениях с окружающими. Даже подростком она опасалась сближаться с людьми, всегда боялась, что в конце концов ее отвергнут.
Так было до встречи с Дуаресом. Испанец отличался от других – во всех смыслах. Он был интеллигентным, занимательным, невероятно уверенным в себе и сексуальным. В присутствии этого молодого человека буйным цветом расцвела и уверенность Бет. Он заставил ее чувствовать себя привлекательной и желанной... Женщиной, способной любить и заслуживающей того, чтобы ее любили.
В последний вечер в Малаге они обедали в каком-то роскошном ресторане на берегу Средиземного моря. Этот вечер был самым романтическим в ее жизни, и, когда они ехали назад на виллу Сан-Рокес в открытом «ситроене» Дуареса под небом, усеянным миллионом звезд, она чувствовала себя невероятно счастливой и была слегка пьяной от шампанского, но гораздо больше – от любви... Когда Эрнан обнял ее и привлек к себе, она растаяла, как мороженое в жаркий летний день...
– Боже! Я хочу тебя, – прошептал Эрнан, приникнув губами к пульсирующей жилке на шее девушки.
– И я хочу тебя, – отозвалась Бет, прижимаясь к возлюбленному и мучаясь от обжигающего желания, которое было для нее лишь синонимом слова «любовь».
Каждый пройденный по лестнице и коридору шаг они отмечали поцелуями и прикосновениями, которые становились все смелее. Когда влюбленные наконец добрались до спальни, девушку охватил озноб – настолько сильным было ее желание.
Он раздевал Бет так медленно и чувственно, что ее кровь становилась горячее и горячее с каждым снятым с нее предметом одежды. Она отчаянно хотела сделать все возможное и невозможное, чтобы ему было так же хорошо с ней, как ей – она знала это – будет с Эрнаном. Бет неистово отвечала на его горячие поцелуи, застенчиво старалась откликнуться на все более откровенные ласки, прижимаясь к нему всем телом столь же пылко, как и он.
Несмотря на невероятный эмоциональный подъем, она не смогла удержаться от внезапного протестующего вскрика, ощутив, как Эрнан вошел в нее. Бет сжалась, услышав глухой стон, который вырвался у него, когда он понял, с кем имеет дело. Но она уже была ко всему готова, выгибаясь навстречу ему. Неискушенное тело Бет жаждало, чтобы он пробудил чувства, которые она еще никогда не испытывала, чтобы показал ей тот вожделенный мир любви, о существовании которого она только догадывалась... Чтобы он научил ее достигать вершины чуда, неведомого до сих пор...
Позже, открыв глаза, она увидела, что Эрнан задумчиво смотрит на нее. Бет инстинктивно прижалась к нему.
– Что-то не так?– нежно спросила она, пребывая в любовной истоме.
– Почему ты не сказала мне, что у тебя это впервые?
Мрачный тон заставил ее почувствовать себя так, словно она сделала что-то нехорошее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14