Может быть, нам надо задуматься над тем, не завести ли еще одного ребенка – братишку или сестренку для нее.
Затаив дыхание, она ждала, что он ответит.
Джанфранко едва не подавился виски. Осушив стакан, он поставил его и нахмурился. Неужели она потеряла разум? Он подошел к Келли, сидящей с совершенно спокойным видом, и посмотрел на нее сверху вниз. Она неуверенно улыбалась, но ее глаза были странно серьезными. Он знал, как моментально она хватается за каждую идею. Эту, новую, надо было уничтожить в зародыше.
– Нет, Анна Лу абсолютно счастлива, и у нее есть друзья в детском саду. О еще одном ребенке не может быть и речи, – резко сказал он. На виске у него забился пульс. Он положил ладонь ей на плечо. – Забудь об этом, Келли. Я не хочу больше детей.
Она задрожала, почувствовав тепло его руки. У нее был готов ответ. Он был убийственно серьезен, и это причиняло ей нестерпимую боль. В глубине души она лелеяла надежду, что, хотя ее итальянец вел себя не лучшим образом три года назад, она не-правильно истолковала то, что сказал сейчас Джанфранко.
– Жесткое заявление, – сказала она, сбрасывая его руку со своего плеча. – Потому что я уже беременна.
Не дожидаясь его ответа, она направилась к двери.
– Нет – нет! – Джанфранко схватил ее за руку и повернул к себе лицом. – Скажи, что это неправда, – процедил он сквозь зубы.
Его пальцы вцепились в ее руку. От злости щеки Келли побагровели, но она заставила себя оставаться спокойной. Речь шла об их не родившемся еще ребенке, и злоба ни к чему хорошему не приведет.
– Это правда. Привыкай к ней, – фыркнула она и увидела, как он на секунду прикрыл глаза. Возможно, теперь, когда факт свершился, он сможет примириться с этой мыслью. Но всякая надежда исчезла раз и навсегда, как только он открыл глаза.
Его лицо окаменело и превратилось в непроницаемую маску.
– Врач подтвердил твою беременность? – требовательно спросил он, и от его холодного голоса мороз пробрал ее до костей.
– Доктор Кредо. Два дня назад.
– Этот ребенок мой?
Невеселый смешок сорвался с ее губ. Вот уж чего она не ожидала, так это такого вопроса, а следовало бы, принимая во внимание его замечание на счет Тома.
– О да. Я на девятой неделе беременности, так что сам суди. История повторяется.
Он так прищурился, что его темные глаза на застывшем лице превратились в щелочки. – Ты же принимала таблетки.
– Нет.
Ее муж, граф Джанфранко Мальдини, был очень богатым, очень могущественным человеком, одним из той почти вымершей, как динозавры, породы людей, которые считали, что любое их желание должно быть исполнено беспрекословно. Его тщеславие было безгранично.
Джанфранко окинул взглядом ее фигуру и почувствовал такой страх, которого еще ни разу в жизни не испытывал. Он, нахмурившись, посмотрел на нее.
– Ничего, Келли. Хотя это идет вразрез с моими убеждениями, еще не слишком поздно. Можно прервать беременность.
Она вздрогнула и закрыла глаза от боли.
– Я поговорю с доктором Кредо, – продолжал он, и Келли рассвирепела.
Сжав руку в кулак, она ударила его прямо по носу.
– Вот тебе, подонок! – закричала она. – С меня хватило этой проклятой жизни с тобой.
Они не прожили еще и года как муж и жена, и за это время Келли испытала все мыслимые и немыслимые эмоции, и все благодаря Джанфранко. Но последнее его предательство было самым ужасным. Чаша ее терпения переполнилась. Она посмотрела на него дикими глазами. Выпрямившись, он держался за нос, кровь сочилась сквозь его пальцы.
Так тебе и надо, в ярости подумала она. И вся боль, весь гнев, которые она так долго сдерживала, прорвались наружу.
– Тебе никогда не надо было от меня ничего, кроме секса, с того самого момента, как мы встретились. Я всегда была недостаточно хороша для того, чтобы быть твоей женой или матерью твоего ребенка. Ты бы никогда не женился на мне, если бы не узнал, что я беременна, ведь твоя драгоценная Оливия мечтала о ребенке. Вот вы и решили с ней вместе завладеть моим. Оливия сама говорила мне, что гражданский брак в Англии ничего не значил: это был лишь способ получить моего ребенка. Ты все еще мог обвенчаться с ней в церкви.
Она не слышала, как Джанфранко в ужасе произнес: – Дио, нет. Ее гнев, которому она дала волю, ядом растекался в его гордой голове.
– Я увидела вас вдвоем в кабинете, когда вернулась от доктора. Вы обнимались. А ты… ты… – закричала она, – говорил ей, что у нас никогда не будет больше детей. Ты погладил ее, когда она заявила, что любит моего ребенка и будет заботиться о нем.
Келли не заметила, как Джанфранко вдруг застыл. Его глаза впились в ее разгневанное лицо.
– Что ж, я рада, что сорвала ваши планы, и рада, что Оливия оставила тебя. Единственное, о чем я сожалею, – это что ты нашел меня. Ты не заслуживаешь такой дочки, как Анна Лу. Подумать только, а я ведь действительно считала, что люблю тебя. – Келли покачала головой. Ее прекрасные волосы, собранные в пучок, рассыпались по плечам. – Даже сегодня я пыталась убедить себя в том, что, возможно, не слишком хорошо знаю итальянский. Может быть, ты сказал не то, что я подумала. Я снова обманулась! – Слезы ослепили ее. – Наверное, ты был прав: должно быть, я не в своем уме.
Еще никогда в жизни Келли не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. Но через секунду она распрямила плечи, ее влажные синие глаза блестели на измученном лице, когда она взглянула на Джанфранко.
– Хочешь убить моего малыша? – грозно спросила она. – Только через мой труп.
Его голова откинулась назад, словно она снова ударила его. На его напряженном лице не осталось ни кровинки. Оно казалось посеревшим и измученным. Его чувственный рот превратился в ниточку, когда он процедил лишь одно слово:
– Именно.
Всего одним словом он подтвердил все, что, как она боялась, было правдой. Кровь отлила от ее лица, она сделала глубокий прерывистый вдох.
– Наконец-то ты сказал правду, – произнесла Келли бесстрастным тоном, машинально потирая побелевшие костяшки пальцев. – Я охотнее увижу себя в аду, чем позволю тебе приблизиться ко мне снова. – Он протянул к ней руку, но она оттолкнула ее. – Не трогай меня! Не смей никогда дотрагиваться до меня!…
Его лицо исказила нестерпимая мука.
– Нет, Келли, нет, ты все неправильно поняла! – И прежде чем она смогла пошевелиться, он прижал ее к себе, всматриваясь темными глазами в ее страдальческое лицо. – Я все знаю о твоей матери.
Сквозь слезы отчаяния она взглянула в его глаза и увидела там не меньшее страдание, чем ее собственное.
– О моей матери? Тебе известно, что они с Томом были любовниками?…
Зачем только ему понадобилось копаться в том, что давно стало древней историей?
– Нет, я не знал этого, – сказал он бесцветным голосом. – Но я знаю, что она умерла во время родов и что такое может произойти и с тобой. Когда я сказал «именно», я среагировал буквально на твой комментарий «только через мой труп». Разве ты не поняла?
Она посмотрела на него в полном смущении, потом медленно, сквозь охватившее ее отчаяние, почувствовала первый проблеск чего-то похожего на надежду. Она видела боль и страсть в его взгляде, который скользил по ней. Он волновался за нее! Она была настолько изумлена, что не возразила ни слова, когда он усадил ее на софу и сел рядом.
– Если бы мне пришлось выбирать между тобой и еще одним ребенком… – Он опустил голову и зажал руки между коленями. – Мне плевать, если я обреку свою бессмертную душу на ад. Мне важнее ты. Я не вынесу, если снова потеряю тебя.
Глаза Келли округлились, когда она постигла смысл его слов. Келли повернулась к нему и поло-жила ладонь на его руку.
– Ты испугался? – прошептала она.
Он кивнул и сел прямо. Подняв голову, он посмотрел на нее мрачным, почти злым взглядом.
– Я пришел в ужас, – подтвердил он, и Келли инстинктивно поняла, что его злость была направлена не на нее, а на него самого.
Взъерошив свои волосы, он продолжал:
– В тот день, когда я увидел тебя на больничной койке, после того как ты произвела на свет Анну Лу, доктор Кредо сказал мне, что ты потеряла много крови, а потом сообщил, что твоя мать умерла во время родов, но ты не хотела об этом говорить. И…
– И?… – поторопила его она.
– В этот момент, когда я понял, что ты могла умереть, рожая моего ребенка, а меня даже не было рядом с тобой, я понял то, о чем и не подозревал, – что я тебя безумно люблю.
– Значит, ты не любил меня, когда мы женились, – грустно пробормотала она себе под нос, но Джанфранко услышал.
– Я не знал, что такое любовь, – поспешно сказал он и, схватив за узкие плечи, повернул ее лицом к себе. – Хочешь знать правду? – Его темные глаза сверкнули. – Пожалуйста. Я встретил тебя, яркую, красивую девушку, и возжелал. Потом, из-за глупого недоразумения с моим именем, я потерял тебя. С моей гордостью и высокомерием, я поклялся, что не стану бегать за тобой. Так я и поступил. Я встречался с другими женщинами, но в этом не было ничего хорошего. Долгие месяцы я очень страдал от воздержания. – Он взглянул на нее. – Такого никогда не случалось со мной раньше.
Келли улыбнулась, подумав о его высокомерии.
– Бедняжка.
Но его слова дали ей первый лучик надежды.
– Да. – Он поморщился. – Даже когда я узнал, что ты беременна, и начал искать тебя, мысль о браке не приходила мне в голову. Но в ту же минуту, как увидел тебя снова, неожиданно для себя самого я предложил тебе выйти за меня замуж. Я был поражен этим не меньше тебя. Я убеждал себя в том, что это было разумно. Моя мать мечтала о том, чтобы я женился и подарил ей наследника, так почему бы и нет?
– Не уверена, что мне надо об этом знать, – оборвала его Келли.
– Ты хотела знать правду, вот и слушай, – заявил Джанфранко. – Мне приходила в голову мысль, что ты могла оказаться авантюристкой, а Оливия была в этом просто уверена, но мне было все равно. Возможно, я любил тебя уже тогда, но не понимал этого… или не хотел понимать… – добавил он с неосознанным самомнением. – Я знал только, что мне нужны ты и ребенок. Я перевез тебя в свой дом, разделил с тобой свою постель, и моя жизнь потекла во многом по тому же руслу, что и раньше. – Он передернул плечами, словно устыдившись того, что был недостаточно проницателен. – Вспоминаю, что я удивлялся тому, почему мои женатые друзья жаловались на то, что семейная жизнь ограничивает их свободу. Я такого не испытывал. Моя жизнь не изменилась ни на йоту, и у меня была дополнительная награда – я имел тебя в своей постели по ночам. Но тут ты стала жаловаться на Оливию, и мне пришлось раздваиваться в своих родственных чувствах.
– Она была твоей любовницей? – с болью спросила Келли. Он говорил, что полюбил ее, но только после рождения Анны Лу, и она не знала, как отнестись к этому.
– Нет, никогда. – Его пальцы сжали ее плечо. – Ты должна понять. Я был в море вместе с Альфредо в тот день, когда произошел несчастный случай. Он погиб, а я спасся, и с тех пор меня не покидает чувство вины. Я всегда думал, что все должно было случиться наоборот.
В ответ она выдохнула:
– О нет.
– Да, – возразил он с унылым видом. – Я отметал твои страхи насчет Оливии из-за собственного чувства вины и еще, честно говоря, винил во всем твои гормоны. Господи, да что я знал о беременных женщинах? Когда я должен был поддерживать тебя, я не оправдывал твоих ожиданий. Я сносил от этой женщины гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но в последний день, когда ты, по твоим словам, видела, как мы в объятиях друг друга плели заговор против тебя, клянусь жизнью нашей дочери, все было совсем по-другому.
Келли едва не задохнулась. Клясться жизнью Анны Лу! Да, должно быть, он говорит правду.
– Так что же тогда это было? – настойчиво спросила Келли. Ей надо было это выяснить прежде, чем она позволит разгореться в своем сердце крошечному пламени надежды.
– Она знала, что ты уехала к врачу, знала, что я собирался увезти тебя отдохнуть, и бросилась ко мне со словами о том, как сильно она любит меня, и с вопросом, когда мы сможем пожениться. Я пришел в ужас – у меня никогда не было такого намерения. Только тогда я наконец понял, что она очень больна. Я попытался успокоить ее, но она заявила, что нам придется подождать, пока ты родишь мальчика. И я обнял ее, успокаивая после того, как сказал, что она говорит чепуху и что я не собираюсь больше иметь детей.
Келли открыла было рот, но Джанфранко сурово, продолжал:
– Оливия снова попала в психиатрическую лечебницу через две недели после твоего отъезда. Теперь она поправилась. Человек, за которого Оливия вышла замуж, – вдовец с тремя детьми. Она получила то, что хотела. В отличие от меня. Из-за своей собственной слепоты и гордости я потерял тебя и нашего ребенка. И это возвращает меня к настоящему моменту. – Он наклонил свою темноволосую голову и поцеловал ее, потом слегка отстранился. Красные пятна горели на его скулах. – Я слишком сильно люблю тебя, Келли, – произнес он страдальческим голосом. – Я не могу позволить тебе рисковать, рожая еще одного ребенка. Я не смогу жить без тебя.
Она пристально посмотрела на него и увидела в его темных глазах любовь и страдание. Она больше не сомневалась в его искренности: Джанфранко действительно любит ее.
Мир вдруг стал прекрасным для Келли, и ее переполнили надежда и счастье. С сияющими сини-ми глазами она сказала:
– Я тоже люблю тебя, но ты ненормальный, Джанфранко.
– Ненормальный! – воскликнул он и, посадив ее к себе на колени, добавил: – Ненормальный от любви. Но, как твой муж, я должен защищать тебя от тебя самой, – серьезно сказал он. – Больше никаких детей.
Келли свернулась калачиком на его коленях и обняла его одной рукой за плечи. Она знала, что должна убедить его в беспочвенности его страхов.
– Ты не можешь остановить меня. – Она прижала палец к его губам, не давая ему возразить. – Но ты ошибаешься. Нет никакого риска. Я рискую не больше, чем рискует каждая беременная женщина в мире. – Она взяла его за руку. – Я – не моя мать. Она умерла от осложнений, потому что, хотя ей было сорок два года и она подвергала себя риску, она настояла на том, чтобы рожать дома. Ребенок родился с пуповиной, обвивавшей его шейку, мертвый. Акушерка сделала все, что смогла, но, когда у моей матери открылось кровотечение, потребовалось два часа, чтобы доставить ее в больницу.
– Какое безумие со стороны твоего отца позволить ей остаться дома, – проговорил Джанфранко со своей типичной самоуверенностью.
Именно так и сказал Том. – Келли почувствовала, как Джанфранко напрягся при упоминании о Томе. – Том был всю жизнь другом моей мамы, они воспитывались в одном детском доме и были любовниками в юности. Потом Том ушел в плаванье, а когда вернулся обратно, моя мама была уже замужем за моим отцом. Том был мне как дядя, друг семьи. Время от времени он появлялся с кучей подарков. Но после смерти мамы он разругался с моим отцом – обвинил его в смерти мамы, – и мы больше не видели его. Но я всегда хранила его адрес.
Она увидела в глазах Джанфранко облегчение.
– Ничего удивительного, что мои детективы не могли найти тебя. Никакой родни, никаких контактов с самых детских лет. – Он покачал темноволосой головой, заглянув в ее лицо, крепче обнял ее за талию и прижал к себе. – Ты подвергала себя опасности, разыскивая его, – серьезно сказал он со странным выражением в темных глазах. – Он мог оказаться бывшим убийцей или еще кем-нибудь.
– Вечно тебя мучают сомнения, – поддразнила его Келли с улыбкой. – Тем не менее я больше никого не знала, – просто ответила она. – Он никогда не был моим любовником. – Ей все еще было больно оттого, что Джанфранко думал о ней так плохо. – У меня никогда не было любовников.
Его потрясающие темные глаза закрылись на секунду, потом он открыл их, и его голос задрожал от эмоций, которые он больше не старался скрыть.
– Слава богу.
– Том был прекрасным человеком. Он любил Анну Лу и меня, и я скучаю по нем, – тихо сказала Келли.
Джанфранко глубоко вздохнул и заглянул в ее сапфировые глаза. Он собирался сказать ей правду, но печаль, которую он увидел в ее глазах, остановила его. Его детективы выяснили, что Том никогда не был моряком, он занимался мошенничеством и часто попадал в тюрьму. Ничего удивительного, что Тому удавалось скрывать Келли. Этот человек был знатоком своего дела.
Джанфранко взял Келли за подбородок и поднял ее лицо вверх.
– Уверен, что он был таким, Келли. Он защитил тебя и Анну Лу и сохранил вас обеих для меня. За это я всегда буду благодарен ему.
Опустив голову, он накрыл ее губы своими. Она почувствовала, как заколотилось ее сердце.
– Я рвался к тебе все эти три года. Я люблю тебя и всегда буду любить, Келли.
Его слова проникали ей в самое сердце. Келли заглянула ему в глаза, ища правды, и задрожала от чувств, которые увидела там.
– А малыша? – спросила она.
Он откинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мы обеспечим лучший медицинский уход, и если родится мальчик, назовем его Томом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Затаив дыхание, она ждала, что он ответит.
Джанфранко едва не подавился виски. Осушив стакан, он поставил его и нахмурился. Неужели она потеряла разум? Он подошел к Келли, сидящей с совершенно спокойным видом, и посмотрел на нее сверху вниз. Она неуверенно улыбалась, но ее глаза были странно серьезными. Он знал, как моментально она хватается за каждую идею. Эту, новую, надо было уничтожить в зародыше.
– Нет, Анна Лу абсолютно счастлива, и у нее есть друзья в детском саду. О еще одном ребенке не может быть и речи, – резко сказал он. На виске у него забился пульс. Он положил ладонь ей на плечо. – Забудь об этом, Келли. Я не хочу больше детей.
Она задрожала, почувствовав тепло его руки. У нее был готов ответ. Он был убийственно серьезен, и это причиняло ей нестерпимую боль. В глубине души она лелеяла надежду, что, хотя ее итальянец вел себя не лучшим образом три года назад, она не-правильно истолковала то, что сказал сейчас Джанфранко.
– Жесткое заявление, – сказала она, сбрасывая его руку со своего плеча. – Потому что я уже беременна.
Не дожидаясь его ответа, она направилась к двери.
– Нет – нет! – Джанфранко схватил ее за руку и повернул к себе лицом. – Скажи, что это неправда, – процедил он сквозь зубы.
Его пальцы вцепились в ее руку. От злости щеки Келли побагровели, но она заставила себя оставаться спокойной. Речь шла об их не родившемся еще ребенке, и злоба ни к чему хорошему не приведет.
– Это правда. Привыкай к ней, – фыркнула она и увидела, как он на секунду прикрыл глаза. Возможно, теперь, когда факт свершился, он сможет примириться с этой мыслью. Но всякая надежда исчезла раз и навсегда, как только он открыл глаза.
Его лицо окаменело и превратилось в непроницаемую маску.
– Врач подтвердил твою беременность? – требовательно спросил он, и от его холодного голоса мороз пробрал ее до костей.
– Доктор Кредо. Два дня назад.
– Этот ребенок мой?
Невеселый смешок сорвался с ее губ. Вот уж чего она не ожидала, так это такого вопроса, а следовало бы, принимая во внимание его замечание на счет Тома.
– О да. Я на девятой неделе беременности, так что сам суди. История повторяется.
Он так прищурился, что его темные глаза на застывшем лице превратились в щелочки. – Ты же принимала таблетки.
– Нет.
Ее муж, граф Джанфранко Мальдини, был очень богатым, очень могущественным человеком, одним из той почти вымершей, как динозавры, породы людей, которые считали, что любое их желание должно быть исполнено беспрекословно. Его тщеславие было безгранично.
Джанфранко окинул взглядом ее фигуру и почувствовал такой страх, которого еще ни разу в жизни не испытывал. Он, нахмурившись, посмотрел на нее.
– Ничего, Келли. Хотя это идет вразрез с моими убеждениями, еще не слишком поздно. Можно прервать беременность.
Она вздрогнула и закрыла глаза от боли.
– Я поговорю с доктором Кредо, – продолжал он, и Келли рассвирепела.
Сжав руку в кулак, она ударила его прямо по носу.
– Вот тебе, подонок! – закричала она. – С меня хватило этой проклятой жизни с тобой.
Они не прожили еще и года как муж и жена, и за это время Келли испытала все мыслимые и немыслимые эмоции, и все благодаря Джанфранко. Но последнее его предательство было самым ужасным. Чаша ее терпения переполнилась. Она посмотрела на него дикими глазами. Выпрямившись, он держался за нос, кровь сочилась сквозь его пальцы.
Так тебе и надо, в ярости подумала она. И вся боль, весь гнев, которые она так долго сдерживала, прорвались наружу.
– Тебе никогда не надо было от меня ничего, кроме секса, с того самого момента, как мы встретились. Я всегда была недостаточно хороша для того, чтобы быть твоей женой или матерью твоего ребенка. Ты бы никогда не женился на мне, если бы не узнал, что я беременна, ведь твоя драгоценная Оливия мечтала о ребенке. Вот вы и решили с ней вместе завладеть моим. Оливия сама говорила мне, что гражданский брак в Англии ничего не значил: это был лишь способ получить моего ребенка. Ты все еще мог обвенчаться с ней в церкви.
Она не слышала, как Джанфранко в ужасе произнес: – Дио, нет. Ее гнев, которому она дала волю, ядом растекался в его гордой голове.
– Я увидела вас вдвоем в кабинете, когда вернулась от доктора. Вы обнимались. А ты… ты… – закричала она, – говорил ей, что у нас никогда не будет больше детей. Ты погладил ее, когда она заявила, что любит моего ребенка и будет заботиться о нем.
Келли не заметила, как Джанфранко вдруг застыл. Его глаза впились в ее разгневанное лицо.
– Что ж, я рада, что сорвала ваши планы, и рада, что Оливия оставила тебя. Единственное, о чем я сожалею, – это что ты нашел меня. Ты не заслуживаешь такой дочки, как Анна Лу. Подумать только, а я ведь действительно считала, что люблю тебя. – Келли покачала головой. Ее прекрасные волосы, собранные в пучок, рассыпались по плечам. – Даже сегодня я пыталась убедить себя в том, что, возможно, не слишком хорошо знаю итальянский. Может быть, ты сказал не то, что я подумала. Я снова обманулась! – Слезы ослепили ее. – Наверное, ты был прав: должно быть, я не в своем уме.
Еще никогда в жизни Келли не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. Но через секунду она распрямила плечи, ее влажные синие глаза блестели на измученном лице, когда она взглянула на Джанфранко.
– Хочешь убить моего малыша? – грозно спросила она. – Только через мой труп.
Его голова откинулась назад, словно она снова ударила его. На его напряженном лице не осталось ни кровинки. Оно казалось посеревшим и измученным. Его чувственный рот превратился в ниточку, когда он процедил лишь одно слово:
– Именно.
Всего одним словом он подтвердил все, что, как она боялась, было правдой. Кровь отлила от ее лица, она сделала глубокий прерывистый вдох.
– Наконец-то ты сказал правду, – произнесла Келли бесстрастным тоном, машинально потирая побелевшие костяшки пальцев. – Я охотнее увижу себя в аду, чем позволю тебе приблизиться ко мне снова. – Он протянул к ней руку, но она оттолкнула ее. – Не трогай меня! Не смей никогда дотрагиваться до меня!…
Его лицо исказила нестерпимая мука.
– Нет, Келли, нет, ты все неправильно поняла! – И прежде чем она смогла пошевелиться, он прижал ее к себе, всматриваясь темными глазами в ее страдальческое лицо. – Я все знаю о твоей матери.
Сквозь слезы отчаяния она взглянула в его глаза и увидела там не меньшее страдание, чем ее собственное.
– О моей матери? Тебе известно, что они с Томом были любовниками?…
Зачем только ему понадобилось копаться в том, что давно стало древней историей?
– Нет, я не знал этого, – сказал он бесцветным голосом. – Но я знаю, что она умерла во время родов и что такое может произойти и с тобой. Когда я сказал «именно», я среагировал буквально на твой комментарий «только через мой труп». Разве ты не поняла?
Она посмотрела на него в полном смущении, потом медленно, сквозь охватившее ее отчаяние, почувствовала первый проблеск чего-то похожего на надежду. Она видела боль и страсть в его взгляде, который скользил по ней. Он волновался за нее! Она была настолько изумлена, что не возразила ни слова, когда он усадил ее на софу и сел рядом.
– Если бы мне пришлось выбирать между тобой и еще одним ребенком… – Он опустил голову и зажал руки между коленями. – Мне плевать, если я обреку свою бессмертную душу на ад. Мне важнее ты. Я не вынесу, если снова потеряю тебя.
Глаза Келли округлились, когда она постигла смысл его слов. Келли повернулась к нему и поло-жила ладонь на его руку.
– Ты испугался? – прошептала она.
Он кивнул и сел прямо. Подняв голову, он посмотрел на нее мрачным, почти злым взглядом.
– Я пришел в ужас, – подтвердил он, и Келли инстинктивно поняла, что его злость была направлена не на нее, а на него самого.
Взъерошив свои волосы, он продолжал:
– В тот день, когда я увидел тебя на больничной койке, после того как ты произвела на свет Анну Лу, доктор Кредо сказал мне, что ты потеряла много крови, а потом сообщил, что твоя мать умерла во время родов, но ты не хотела об этом говорить. И…
– И?… – поторопила его она.
– В этот момент, когда я понял, что ты могла умереть, рожая моего ребенка, а меня даже не было рядом с тобой, я понял то, о чем и не подозревал, – что я тебя безумно люблю.
– Значит, ты не любил меня, когда мы женились, – грустно пробормотала она себе под нос, но Джанфранко услышал.
– Я не знал, что такое любовь, – поспешно сказал он и, схватив за узкие плечи, повернул ее лицом к себе. – Хочешь знать правду? – Его темные глаза сверкнули. – Пожалуйста. Я встретил тебя, яркую, красивую девушку, и возжелал. Потом, из-за глупого недоразумения с моим именем, я потерял тебя. С моей гордостью и высокомерием, я поклялся, что не стану бегать за тобой. Так я и поступил. Я встречался с другими женщинами, но в этом не было ничего хорошего. Долгие месяцы я очень страдал от воздержания. – Он взглянул на нее. – Такого никогда не случалось со мной раньше.
Келли улыбнулась, подумав о его высокомерии.
– Бедняжка.
Но его слова дали ей первый лучик надежды.
– Да. – Он поморщился. – Даже когда я узнал, что ты беременна, и начал искать тебя, мысль о браке не приходила мне в голову. Но в ту же минуту, как увидел тебя снова, неожиданно для себя самого я предложил тебе выйти за меня замуж. Я был поражен этим не меньше тебя. Я убеждал себя в том, что это было разумно. Моя мать мечтала о том, чтобы я женился и подарил ей наследника, так почему бы и нет?
– Не уверена, что мне надо об этом знать, – оборвала его Келли.
– Ты хотела знать правду, вот и слушай, – заявил Джанфранко. – Мне приходила в голову мысль, что ты могла оказаться авантюристкой, а Оливия была в этом просто уверена, но мне было все равно. Возможно, я любил тебя уже тогда, но не понимал этого… или не хотел понимать… – добавил он с неосознанным самомнением. – Я знал только, что мне нужны ты и ребенок. Я перевез тебя в свой дом, разделил с тобой свою постель, и моя жизнь потекла во многом по тому же руслу, что и раньше. – Он передернул плечами, словно устыдившись того, что был недостаточно проницателен. – Вспоминаю, что я удивлялся тому, почему мои женатые друзья жаловались на то, что семейная жизнь ограничивает их свободу. Я такого не испытывал. Моя жизнь не изменилась ни на йоту, и у меня была дополнительная награда – я имел тебя в своей постели по ночам. Но тут ты стала жаловаться на Оливию, и мне пришлось раздваиваться в своих родственных чувствах.
– Она была твоей любовницей? – с болью спросила Келли. Он говорил, что полюбил ее, но только после рождения Анны Лу, и она не знала, как отнестись к этому.
– Нет, никогда. – Его пальцы сжали ее плечо. – Ты должна понять. Я был в море вместе с Альфредо в тот день, когда произошел несчастный случай. Он погиб, а я спасся, и с тех пор меня не покидает чувство вины. Я всегда думал, что все должно было случиться наоборот.
В ответ она выдохнула:
– О нет.
– Да, – возразил он с унылым видом. – Я отметал твои страхи насчет Оливии из-за собственного чувства вины и еще, честно говоря, винил во всем твои гормоны. Господи, да что я знал о беременных женщинах? Когда я должен был поддерживать тебя, я не оправдывал твоих ожиданий. Я сносил от этой женщины гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но в последний день, когда ты, по твоим словам, видела, как мы в объятиях друг друга плели заговор против тебя, клянусь жизнью нашей дочери, все было совсем по-другому.
Келли едва не задохнулась. Клясться жизнью Анны Лу! Да, должно быть, он говорит правду.
– Так что же тогда это было? – настойчиво спросила Келли. Ей надо было это выяснить прежде, чем она позволит разгореться в своем сердце крошечному пламени надежды.
– Она знала, что ты уехала к врачу, знала, что я собирался увезти тебя отдохнуть, и бросилась ко мне со словами о том, как сильно она любит меня, и с вопросом, когда мы сможем пожениться. Я пришел в ужас – у меня никогда не было такого намерения. Только тогда я наконец понял, что она очень больна. Я попытался успокоить ее, но она заявила, что нам придется подождать, пока ты родишь мальчика. И я обнял ее, успокаивая после того, как сказал, что она говорит чепуху и что я не собираюсь больше иметь детей.
Келли открыла было рот, но Джанфранко сурово, продолжал:
– Оливия снова попала в психиатрическую лечебницу через две недели после твоего отъезда. Теперь она поправилась. Человек, за которого Оливия вышла замуж, – вдовец с тремя детьми. Она получила то, что хотела. В отличие от меня. Из-за своей собственной слепоты и гордости я потерял тебя и нашего ребенка. И это возвращает меня к настоящему моменту. – Он наклонил свою темноволосую голову и поцеловал ее, потом слегка отстранился. Красные пятна горели на его скулах. – Я слишком сильно люблю тебя, Келли, – произнес он страдальческим голосом. – Я не могу позволить тебе рисковать, рожая еще одного ребенка. Я не смогу жить без тебя.
Она пристально посмотрела на него и увидела в его темных глазах любовь и страдание. Она больше не сомневалась в его искренности: Джанфранко действительно любит ее.
Мир вдруг стал прекрасным для Келли, и ее переполнили надежда и счастье. С сияющими сини-ми глазами она сказала:
– Я тоже люблю тебя, но ты ненормальный, Джанфранко.
– Ненормальный! – воскликнул он и, посадив ее к себе на колени, добавил: – Ненормальный от любви. Но, как твой муж, я должен защищать тебя от тебя самой, – серьезно сказал он. – Больше никаких детей.
Келли свернулась калачиком на его коленях и обняла его одной рукой за плечи. Она знала, что должна убедить его в беспочвенности его страхов.
– Ты не можешь остановить меня. – Она прижала палец к его губам, не давая ему возразить. – Но ты ошибаешься. Нет никакого риска. Я рискую не больше, чем рискует каждая беременная женщина в мире. – Она взяла его за руку. – Я – не моя мать. Она умерла от осложнений, потому что, хотя ей было сорок два года и она подвергала себя риску, она настояла на том, чтобы рожать дома. Ребенок родился с пуповиной, обвивавшей его шейку, мертвый. Акушерка сделала все, что смогла, но, когда у моей матери открылось кровотечение, потребовалось два часа, чтобы доставить ее в больницу.
– Какое безумие со стороны твоего отца позволить ей остаться дома, – проговорил Джанфранко со своей типичной самоуверенностью.
Именно так и сказал Том. – Келли почувствовала, как Джанфранко напрягся при упоминании о Томе. – Том был всю жизнь другом моей мамы, они воспитывались в одном детском доме и были любовниками в юности. Потом Том ушел в плаванье, а когда вернулся обратно, моя мама была уже замужем за моим отцом. Том был мне как дядя, друг семьи. Время от времени он появлялся с кучей подарков. Но после смерти мамы он разругался с моим отцом – обвинил его в смерти мамы, – и мы больше не видели его. Но я всегда хранила его адрес.
Она увидела в глазах Джанфранко облегчение.
– Ничего удивительного, что мои детективы не могли найти тебя. Никакой родни, никаких контактов с самых детских лет. – Он покачал темноволосой головой, заглянув в ее лицо, крепче обнял ее за талию и прижал к себе. – Ты подвергала себя опасности, разыскивая его, – серьезно сказал он со странным выражением в темных глазах. – Он мог оказаться бывшим убийцей или еще кем-нибудь.
– Вечно тебя мучают сомнения, – поддразнила его Келли с улыбкой. – Тем не менее я больше никого не знала, – просто ответила она. – Он никогда не был моим любовником. – Ей все еще было больно оттого, что Джанфранко думал о ней так плохо. – У меня никогда не было любовников.
Его потрясающие темные глаза закрылись на секунду, потом он открыл их, и его голос задрожал от эмоций, которые он больше не старался скрыть.
– Слава богу.
– Том был прекрасным человеком. Он любил Анну Лу и меня, и я скучаю по нем, – тихо сказала Келли.
Джанфранко глубоко вздохнул и заглянул в ее сапфировые глаза. Он собирался сказать ей правду, но печаль, которую он увидел в ее глазах, остановила его. Его детективы выяснили, что Том никогда не был моряком, он занимался мошенничеством и часто попадал в тюрьму. Ничего удивительного, что Тому удавалось скрывать Келли. Этот человек был знатоком своего дела.
Джанфранко взял Келли за подбородок и поднял ее лицо вверх.
– Уверен, что он был таким, Келли. Он защитил тебя и Анну Лу и сохранил вас обеих для меня. За это я всегда буду благодарен ему.
Опустив голову, он накрыл ее губы своими. Она почувствовала, как заколотилось ее сердце.
– Я рвался к тебе все эти три года. Я люблю тебя и всегда буду любить, Келли.
Его слова проникали ей в самое сердце. Келли заглянула ему в глаза, ища правды, и задрожала от чувств, которые увидела там.
– А малыша? – спросила она.
Он откинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мы обеспечим лучший медицинский уход, и если родится мальчик, назовем его Томом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15