И не высказала никаких колкостей по поводу его выбора напитка. А ведь даже добряк Барни порой не мог удержаться от язвительных замечаний на этот счет.
Но нет. Он, похоже, поторопился с выводом, потому что в этот самый миг она спросила:
— А откуда на «Тритоне» взялось молоко? Морган, откашлявшись, придвинул ей стул.
— У нас на борту есть корова. Она сделала большие глаза:
— Не может быть!
— В это трудно поверить, и тем не менее я вам сказал чистую правду. Идея принадлежит коку. Он считает, что Корту, который еще продолжает расти, свежее молоко просто необходимо.
Серенити весело улыбнулась:
— И где же вы ее держите?
— Под палубой. Вместе с остальной живностью.
Она подняла кружку обеими руками и с наслаждением отпила из нее.
— Очень рада, что кок на этом настоял. Люблю свежее молоко. Отерев губы, она придвинула к себе тарелку.
Морган сел напротив нее и принялся наблюдать, как она, вооружившись ножом и вилкой, с немалыми усилиями отрезала маленький кусочек от ломтя сушеного мяса.
Запястье ее изогнулось с непередаваемой грацией, и вот уже вилка очутилась у губ, и кусочек был отправлен в рот. На мгновение перед ним мелькнули ровные белые зубы, и губы сомкнулись, легонько сжав зубцы вилки, которые она медленно извлекала, подталкивая кончиком языка, — он показался изо рта всего на миг, чтобы подобрать капельку соуса с нижней губы, и немедленно спрятался.
Никогда прежде Моргану не приходило в голову, что процесс принятия пищи может быть таким волнующим зрелищем. Но сейчас всякое ее движение, каждая улыбка были для него сродни утонченной пытке.
— Простите, боюсь, для вас это блюдо не вполне съедобно, — сказал он, только чтобы нарушить молчание.
— Да нет, что вы, мне нравится. Это гораздо вкуснее, чем мясные ежики, которые как-то раз приготовила мне Онор. Знаете, они напоминали настоящих ежей не только видом, но и вкусом. Кажется, я до сих пор… — Она поймала на себе его остановившийся взгляд и встревожено спросила: — Что-то не так?
«Если ты еще раз проведешь кончиком языка по губам, я за себя не ручаюсь…»
— Нет-нет, — сказал он вслух. — Просто я задумался. Извините.
— Быть может, я невольно вас чем-то обидела, капитан?
— Да нет, я же сказал, все в порядке, — хмуро буркнул он. Она растерянно захлопала глазами, и он почувствовал себя последним грубияном. — Простите. Вы же знаете, день у меня выдался не из легких.
Она с улыбкой кивнула. Это объяснение показалось ей убедительным.
— Послушайте, я тут подумала, что мне не следует оставаться в вашей каюте. Для любого человека, тем более для мужчины, его собственная территория так много значит, а вам и без того нелегко, как вы сами только что…
— Для мужчины много значит его что? — перебил он ее с коротким смешком.
Она пожала плечами:
— Территория. Разве я неясно выразилась? Мои отец и брат просто из себя выходят, если кто-то вторгается в их личные покои. Не сомневаюсь, вы точно так же относитесь к этой каюте, и с моей стороны было бы верхом бесцеремонности долго здесь торчать.
Морган нервно поерзал на стуле. Вот ведь сказала так сказала! Ей невдомек, что некий фрагмент его организма, реагируя на ее близость, мучительно восстал и уже довольно долго торчал, выпячиваясь красноречивым бугорком под плотной тканью панталон.
— И где же вы рассчитываете поместиться?
— В каком-нибудь из гамаков. Ведь у вас на корабле их немало, верно?
— А приходилось ли вам, мисс Джеймс, хоть раз спать в гамаке?
— По правде говоря, нет. Но я уверена, что привыкну.
— Спать в гамаке могут только мужчины, мисс Джеймс. Для женщины это неподходящее ложе, уверяю вас.
На Серенити эти слова подействовали, как красная тряпка на быка. Ей стало трудно дышать.
— Почему же это, капитан Дрейк, мы, женщины, даже и в этом не смеем тягаться с вами, мужчинами? Почему?
Лицо его было непроницаемо. Он явно не желал давать ей пояснений.
Ей живо вспомнился отец, при каждом удобном случае заявлявший: «Потому что я так сказал, и пока ты живешь в моем доме, изволь…»
— Неподходящее это ложе для женщин, — повторил Морган.
Она отложила вилку в сторону и смерила его уничижительным взглядом:
— Кто это сказал?
— Все так считают.
— Все? — повторила она, щурясь. — А вот я придерживаюсь иного мнения. Значит, уже не все, верно?
Лицо его приняло в точности такое выражение, какое она не раз подмечала у отца, когда тому казалось, что она не желает понять очевидного.
— И где только вы набрались таких идей? — помолчав, спросил он.
— Нигде, капитан Дрейк. Мои идеи родятся в моей собственной голове.
— Рад это слышать, — сопя, произнес он. — А то я уж было испугался, что подобные взгляды широко распространились среди дам из хорошего общества.
Серенити вскинула голову с видом оскорбленного достоинства.
— Вы отчасти правы в своих опасениях: я далеко не единственная из женщин, кто смотрит на вещи широко и непредвзято. Скажите, знакомы ли вы с трудами Мэри Астелл?
— Никогда о ней не слышал.
— А о леди Мэри Уортли Монтегю?
Это имя было ему знакомо. Да и кто из людей света не знал о ее деяниях?
— И что же насчет этой леди? Лицо ее просветлело.
— Вы наверняка осведомлены о ее взглядах на роль женщины в обществе. Она считает, и я с ней в этом полностью солидарна, что мы не какие-то глупые гусыни, у которых в жизни может быть только одно предназначение.
— Глупые кто?
— Гусыни, — терпеливо повторила она. — Мы, женщины, на многое способны, капитан Дрейк. И пример леди Мэри — яркое тому подтверждение.
— Вы, быть может, не в курсе, мисс Джеймс, — снисходительно проговорил он, — но этот мир создан мужчинами и для мужчин. Женщин надлежит защищать от его жестокости.
Серенити нервно вскочила на ноги и бросила на него убийственный взгляд:
— Я скажу вам, капитан Дрейк, от чего нас следует защитить в первую очередь! От идей, подобных тем, какие вы исповедуете. От мужчин, которые считают нас всего лишь милым дополнением к собственной жизни или объектом веселой охоты. — Подбоченившись и гордо выпятив подбородок, она продолжила: — Придет день, и женщины займут в обществе то место, на которое они давно вправе рассчитывать. И смею вас заверить, что место это — не детская и не кухня!
От души рассмеявшись, он несколько раз хлопнул в ладоши:
— Браво, мисс Джеймс. И долго вы репетировали эту речь?
От гнева у нее перед глазами заплясали красные мушки. Но Морган, не обращая на нее внимания, продолжал потешаться:
— Так кто же все-таки вложил этот вздор в вашу голову?
— Вы хотите сказать, что я не способна мыслить самостоятельно?! — Голос ее дрожал от гнева.
Хорошее воспитание наконец взяло верх над его веселостью, и он смущенно опустил глаза:
— Я совсем не это имел в виду. Но давайте смотреть правде в глаза: эти мятежные взгляды мало кто разделяет. И я уверен, что вы их откуда-то почерпнули. Весь вопрос только — откуда именно.
— Мятежные?
— Разумеется. Вы стоите передо мной, гордо подбоченясь, и пророчите, что весь общественный уклад, того и гляди, перевернется с ног на голову. Ведь слова ваши следует понимать именно так. Но, заметьте, привычный всем нам порядок вещей существует со времен сотворения мира. Женщины подчиняются мужчинам с того дня, как Господь дал Адаму жену Еву.
Серенити приблизилась к нему и пылко возразила:
— Надо ли вам напоминать, капитан Дрейк, что Бог создал Еву не из ступни Адама, чтобы он мог попирать ее, а из его ребра, потому что она должна была встать бок о бок с ним и быть равной ему!
Морган скрестил руки на груди и взглянул на нее с видом явного превосходства:
— Но почему тогда женщины, согласно замыслу Божьему, намного слабее мужчин? И духом, и телом. Отчего они лишаются чувств при виде крови, например?
О, как же ей хотелось стереть это высокомерное выражение с его лица! Он так гордился своим удачным аргументом в споре. Ничего, у нее есть что на это сказать!
— При виде крови, говорите? Уверяю вас, капитан, я знаю немало женщин, которые претерпевали адские муки по нескольку дней кряду, производя на свет детей! И ни одна из них не лишилась чувств. Покажите мне мужчину, способного вытерпеть такую пытку и при этом не визжать от боли и не призывать на помощь мамочку! Так знайте же, женщины переносят боль гораздо более стойко, чем мужчины. И хотя бы уже из-за одного этого могут претендовать на равное с ними положение в мире, в жизни, в обществе.
Он лишь рассмеялся в ответ.
Поистине, его самомнение не знает пределов. Откинув голову назад, он громко хохотал!
— Разве я сказала что-то смешное, капитан Дрейк?
— Нет, — спохватился он, и лицо его вмиг сделалось серьезным. Разве что кончики губ помимо его воли предательски поднимались кверху. — Вовсе нет.
Морган изо всех сил старался согнать улыбку с лица, но это ему плохо удавалось. Вид у нее был такой сердито-гордый, такой трогательно забавный… Эта странная девушка являла собой редкое сочетание амбициозности, раскрепощенности, наивной уверенности в своей правоте.
Он никогда еще не встречал женщины, которая умела бы так убедительно и красноречиво отстаивать собственные взгляды. Ведь и в самом деле, он знавал немало мужчин, из груди которых даже пустяковая рана способна была исторгнуть оглушительные вопли и призывы о помощи, адресованные мамочке.
— Вы привели достойный аргумент, мисс Джеймс, но сути дела это не меняет.
Серенити, подражая ему, сложила руки на груди и отвела взгляд.
Мужчины! Их никогда и ни в чем невозможно убедить. Они упрямы, как ослы.
И вдруг Морган очутился возле нее. Тыльной стороной ладони он коснулся ее подбородка и медленно приподнял его, так что взгляды их встретились. В его потемневших глазах горело желание.
Он провел подушечкой большого пальца по белоснежной коже ее шеи. Ощущение было таким, словно он коснулся прохладного гладкого атласа. Ай да Серенити! Ее безоглядной смелости, ее мужеству позавидовали бы многие мужчины. Ей наверняка пришлось снести немало насмешек тех, кому она отважилась вот так напрямик высказать такие мысли. Нет, поистине она достойна восхищения.
И он пообещал себе впредь никогда больше не смеяться над ее вздорными речами. Даже если она заявит, что придет день, и пост премьер-министра Англии займет женщина.
— Я не хотел бы враждовать с вами, мисс Джеймс, — пробурчал он, не сводя с нее глаз.
— Тогда чего же вы хотите? «Заняться с вами любовью».
Морган прикусил нижнюю губу, подавляя настойчивое желание произнести это вслух, чего он, разумеется, никогда не посмел бы. И чтобы разрядить возникшее между ними напряжение, обратился к менее опасной теме. К вопросу, который требовалось немедленно обсудить.
— Я просил бы вас позабыть о той статье, над которой вы начали работать. Оставьте мой экипаж в покое. У матросов, поверьте, есть прямые обязанности, которые они должны выполнять.
Она нахмурилась, в глазах промелькнула обида.
— Я что же, очень им мешаю?
— Представьте себе, да. У каждого есть обязанности. Я командую всеми матросами, Барни стоит у руля, остальные тоже заняты кто чем, а ваше дело — держаться от ребят подальше.
Она отвела его руку от своего лица.
— Вот уж не думала, что за такое недолгое время успею так сильно намозолить вам всем глаза.
Он тряхнул головой и проникновенно произнес:
— Это ведь не игрушки, Серенити. Вам следует…
— Заняться вышиванием, стиркой, чтением стихов.
— Верно.
Если бы взгляды могли убивать, Морган наверняка в тот же миг лежал бы распростертый на полу.
— Будь по-вашему, — сердито прошипела она и подошла к веревке, на которой сушилась его и ее одежда. Стянув с веревки мокрый камзол, она накинула его на плечи Моргана. — И раз уж мое дело не высовывать отсюда носа, а ваше — управлять кораблем, предлагаю вам отправиться на мостик.
— Но…
— Никаких «но», капитан. Побойтесь Бога, ведь вы так надолго покинули свой пост! Мало ли что может случиться в ваше отсутствие? В палубу угодит молния, и «Тритон» загорится. Из глубин поднимется морское чудовище и всех нас проглотит вместе с кораблем. Или… Осмелюсь предположить, вес мужского самомнения окажется так велик, что доски палубы и корпуса треснут под этой тяжестью, и мы пойдем ко дну.
И не успел Морган опомниться, как обнаружил себя стоящим в коридоре у захлопнувшейся перед его носом двери собственной каюты.
И ведь она уже не в первый раз проделала с ним такое!
Еще через мгновение дверь распахнулась и Серенити сунула ему в руки тарелку, из которой он ел.
— И что бы ни случилось, не забудьте прикончить порцию древесной коры.
Дверь с треском захлопнулась.
— Серенити! — воскликнул он, постучав по двери кулаком. — Откройте!
— Идите к черту, капитан Дрейк! Уж не ослышался ли он?
— Разве такие выражения приличествуют леди? Дверь снова отворилась, и Серенити предстала перед ним с раздувающимися от гнева ноздрями. Сощурившись, она выпалила:
— Может, вам это больше понравится: идите к дьяволу! И сгиньте в преисподней!
И не успел он и глазом моргнуть, как она снова укрылась за дверью.
— Серенити!
— О-о-ох, простите меня, капитан, — захныкала она, дразнясь, — но мне самой не под силу отпереть эту тяжелую рассохшуюся дверь. Так ведь недолго и пальчик занозить. Вот ужас-то будет, а? Если бы только мне пришел на помощь сильный и бесстрашный мужчина. Ведь я такая слабая, беззащитная! — И сквозь плотную дверь до него донесся ее мелодраматический полувздох-полувсхлип.
Он решил про себя, что это очень даже хорошо, что она на сей раз не открыла ему дверь. Потому что, стоя в коридоре с мокрым камзолом на плече и тарелкой в руках, с беспощадно попранным эго, он ощутил в себе настойчивое желание задушить ее.
Но рано или поздно она покинет каюту, и тогда…
Глава 8
Серенити, дрожа от ярости, обвела глазами помещение.
— Ладно же, Морган Дрейк! Если вы полагаете, что женщина должна знать свое место, я вам покажу, на что способна такая женщина!
И не долго думая она приступила к осуществлению пришедшей ей в голову идеи.
Что бы там ни говорил о себе Морган, Серенити не сомневалась: он дорожит собственной территорией не меньше, чем все остальные мужчины. И ему точно так же, как и им, придется не по душе, если она внесет в убранство этого святилища кое-какие изменения, ориентируясь при этом на личный вкус.
Так, значит, она должна и мыслить, и держать себя как пустоголовая мисс, у которой на уме одни только узоры для вышивок и модные наряды? Ладно же, пусть тогда его мужской рай примет облик, какой желала бы ему придать любая из подобных дурочек.
Под койкой она обнаружила походный сундук, а в нем — два огромных куска парусины. Разумеется, будь на то ее воля, она смастерила бы занавески из куда более благородной ткани, но на худой конец сгодится и это.
Выудив из сундука, где он хранил одежду, моток ниток, иглу и ножницы, она разостлала парусину на столе.
Даже если ей придется всю ночь провести за шитьем, она ему покажет, на что бывают способны жеманные мисс.
Морган расхаживал по палубе, заложив руки за спину. Лицо его было чернее тучи. Дождь почти прекратился, лишь изредка с неба срывались тяжелые капли.
— Ну и вид у тебя, Морган, — усмехнулся Джейк, когда капитан взошел на мостик. — Я-то уж подумал, ты отправился на боковую.
— Ах, до того ли мне? — проворчал Дрейк. Джейк понимающе хохотнул:
— Женщины! До чего ж они любят выводить нас из себя! Что она тебе сделала на сей раз?
Морган раздраженно бросил мокрый камзол на поручни.
— Она мне изложила некоторые свои взгляды. Знал бы ты, чем забита ее голова!
Джейк, убрав одну руку с руля, почесал затылок.
— Могу себе представить. Чересчур бойкая особа, как я погляжу. Верно?
Моргана так обрадовало это непритворное сочувствие, что он счел возможным пожаловаться:
— Она считает, что женщины должны иметь те же права, что и мужчины!
Джейк кивнул, нисколько не удивившись.
— Говорю же тебе, Морган, затащи ее в кровать. Это ей пойдет только на пользу. Глядишь, дури в голове поубавится.
Морган сокрушенно вздохнул:
— Если бы все было так просто…
— От кого я это слышу, интересно знать? Не ты ли однажды целую неделю развлекался с тремя шлюхами и до того их измотал, что бедняги едва не окочурились от истощения?
— Это совсем другое, Джейк.
— Нет, это все об одном и том же, — упрямо возразил тот.
— Да? Но почему тогда ты в последние три года не приударил ни за одной смазливой девчонкой? А ведь прежде так гордился, что перед тобой не устоит самая добродетельная из матрон. Что ж ты не бегаешь в бордель вместе с моими ребятами?
— Да не могу я. Не могу.
— Отчего же? — Морган изогнул бровь. — Прежде у тебя было больше женщин, чем недоеденных кусков в котомке портового нищего. Откуда вдруг такая скромность?
— Да ведь если что, Лорелея отрежет мне мою головушку. Причем не ту, что на плечах. Другую.
— Ага! — с торжеством воскликнул Морган. — Ты, выходит, ее боишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Но нет. Он, похоже, поторопился с выводом, потому что в этот самый миг она спросила:
— А откуда на «Тритоне» взялось молоко? Морган, откашлявшись, придвинул ей стул.
— У нас на борту есть корова. Она сделала большие глаза:
— Не может быть!
— В это трудно поверить, и тем не менее я вам сказал чистую правду. Идея принадлежит коку. Он считает, что Корту, который еще продолжает расти, свежее молоко просто необходимо.
Серенити весело улыбнулась:
— И где же вы ее держите?
— Под палубой. Вместе с остальной живностью.
Она подняла кружку обеими руками и с наслаждением отпила из нее.
— Очень рада, что кок на этом настоял. Люблю свежее молоко. Отерев губы, она придвинула к себе тарелку.
Морган сел напротив нее и принялся наблюдать, как она, вооружившись ножом и вилкой, с немалыми усилиями отрезала маленький кусочек от ломтя сушеного мяса.
Запястье ее изогнулось с непередаваемой грацией, и вот уже вилка очутилась у губ, и кусочек был отправлен в рот. На мгновение перед ним мелькнули ровные белые зубы, и губы сомкнулись, легонько сжав зубцы вилки, которые она медленно извлекала, подталкивая кончиком языка, — он показался изо рта всего на миг, чтобы подобрать капельку соуса с нижней губы, и немедленно спрятался.
Никогда прежде Моргану не приходило в голову, что процесс принятия пищи может быть таким волнующим зрелищем. Но сейчас всякое ее движение, каждая улыбка были для него сродни утонченной пытке.
— Простите, боюсь, для вас это блюдо не вполне съедобно, — сказал он, только чтобы нарушить молчание.
— Да нет, что вы, мне нравится. Это гораздо вкуснее, чем мясные ежики, которые как-то раз приготовила мне Онор. Знаете, они напоминали настоящих ежей не только видом, но и вкусом. Кажется, я до сих пор… — Она поймала на себе его остановившийся взгляд и встревожено спросила: — Что-то не так?
«Если ты еще раз проведешь кончиком языка по губам, я за себя не ручаюсь…»
— Нет-нет, — сказал он вслух. — Просто я задумался. Извините.
— Быть может, я невольно вас чем-то обидела, капитан?
— Да нет, я же сказал, все в порядке, — хмуро буркнул он. Она растерянно захлопала глазами, и он почувствовал себя последним грубияном. — Простите. Вы же знаете, день у меня выдался не из легких.
Она с улыбкой кивнула. Это объяснение показалось ей убедительным.
— Послушайте, я тут подумала, что мне не следует оставаться в вашей каюте. Для любого человека, тем более для мужчины, его собственная территория так много значит, а вам и без того нелегко, как вы сами только что…
— Для мужчины много значит его что? — перебил он ее с коротким смешком.
Она пожала плечами:
— Территория. Разве я неясно выразилась? Мои отец и брат просто из себя выходят, если кто-то вторгается в их личные покои. Не сомневаюсь, вы точно так же относитесь к этой каюте, и с моей стороны было бы верхом бесцеремонности долго здесь торчать.
Морган нервно поерзал на стуле. Вот ведь сказала так сказала! Ей невдомек, что некий фрагмент его организма, реагируя на ее близость, мучительно восстал и уже довольно долго торчал, выпячиваясь красноречивым бугорком под плотной тканью панталон.
— И где же вы рассчитываете поместиться?
— В каком-нибудь из гамаков. Ведь у вас на корабле их немало, верно?
— А приходилось ли вам, мисс Джеймс, хоть раз спать в гамаке?
— По правде говоря, нет. Но я уверена, что привыкну.
— Спать в гамаке могут только мужчины, мисс Джеймс. Для женщины это неподходящее ложе, уверяю вас.
На Серенити эти слова подействовали, как красная тряпка на быка. Ей стало трудно дышать.
— Почему же это, капитан Дрейк, мы, женщины, даже и в этом не смеем тягаться с вами, мужчинами? Почему?
Лицо его было непроницаемо. Он явно не желал давать ей пояснений.
Ей живо вспомнился отец, при каждом удобном случае заявлявший: «Потому что я так сказал, и пока ты живешь в моем доме, изволь…»
— Неподходящее это ложе для женщин, — повторил Морган.
Она отложила вилку в сторону и смерила его уничижительным взглядом:
— Кто это сказал?
— Все так считают.
— Все? — повторила она, щурясь. — А вот я придерживаюсь иного мнения. Значит, уже не все, верно?
Лицо его приняло в точности такое выражение, какое она не раз подмечала у отца, когда тому казалось, что она не желает понять очевидного.
— И где только вы набрались таких идей? — помолчав, спросил он.
— Нигде, капитан Дрейк. Мои идеи родятся в моей собственной голове.
— Рад это слышать, — сопя, произнес он. — А то я уж было испугался, что подобные взгляды широко распространились среди дам из хорошего общества.
Серенити вскинула голову с видом оскорбленного достоинства.
— Вы отчасти правы в своих опасениях: я далеко не единственная из женщин, кто смотрит на вещи широко и непредвзято. Скажите, знакомы ли вы с трудами Мэри Астелл?
— Никогда о ней не слышал.
— А о леди Мэри Уортли Монтегю?
Это имя было ему знакомо. Да и кто из людей света не знал о ее деяниях?
— И что же насчет этой леди? Лицо ее просветлело.
— Вы наверняка осведомлены о ее взглядах на роль женщины в обществе. Она считает, и я с ней в этом полностью солидарна, что мы не какие-то глупые гусыни, у которых в жизни может быть только одно предназначение.
— Глупые кто?
— Гусыни, — терпеливо повторила она. — Мы, женщины, на многое способны, капитан Дрейк. И пример леди Мэри — яркое тому подтверждение.
— Вы, быть может, не в курсе, мисс Джеймс, — снисходительно проговорил он, — но этот мир создан мужчинами и для мужчин. Женщин надлежит защищать от его жестокости.
Серенити нервно вскочила на ноги и бросила на него убийственный взгляд:
— Я скажу вам, капитан Дрейк, от чего нас следует защитить в первую очередь! От идей, подобных тем, какие вы исповедуете. От мужчин, которые считают нас всего лишь милым дополнением к собственной жизни или объектом веселой охоты. — Подбоченившись и гордо выпятив подбородок, она продолжила: — Придет день, и женщины займут в обществе то место, на которое они давно вправе рассчитывать. И смею вас заверить, что место это — не детская и не кухня!
От души рассмеявшись, он несколько раз хлопнул в ладоши:
— Браво, мисс Джеймс. И долго вы репетировали эту речь?
От гнева у нее перед глазами заплясали красные мушки. Но Морган, не обращая на нее внимания, продолжал потешаться:
— Так кто же все-таки вложил этот вздор в вашу голову?
— Вы хотите сказать, что я не способна мыслить самостоятельно?! — Голос ее дрожал от гнева.
Хорошее воспитание наконец взяло верх над его веселостью, и он смущенно опустил глаза:
— Я совсем не это имел в виду. Но давайте смотреть правде в глаза: эти мятежные взгляды мало кто разделяет. И я уверен, что вы их откуда-то почерпнули. Весь вопрос только — откуда именно.
— Мятежные?
— Разумеется. Вы стоите передо мной, гордо подбоченясь, и пророчите, что весь общественный уклад, того и гляди, перевернется с ног на голову. Ведь слова ваши следует понимать именно так. Но, заметьте, привычный всем нам порядок вещей существует со времен сотворения мира. Женщины подчиняются мужчинам с того дня, как Господь дал Адаму жену Еву.
Серенити приблизилась к нему и пылко возразила:
— Надо ли вам напоминать, капитан Дрейк, что Бог создал Еву не из ступни Адама, чтобы он мог попирать ее, а из его ребра, потому что она должна была встать бок о бок с ним и быть равной ему!
Морган скрестил руки на груди и взглянул на нее с видом явного превосходства:
— Но почему тогда женщины, согласно замыслу Божьему, намного слабее мужчин? И духом, и телом. Отчего они лишаются чувств при виде крови, например?
О, как же ей хотелось стереть это высокомерное выражение с его лица! Он так гордился своим удачным аргументом в споре. Ничего, у нее есть что на это сказать!
— При виде крови, говорите? Уверяю вас, капитан, я знаю немало женщин, которые претерпевали адские муки по нескольку дней кряду, производя на свет детей! И ни одна из них не лишилась чувств. Покажите мне мужчину, способного вытерпеть такую пытку и при этом не визжать от боли и не призывать на помощь мамочку! Так знайте же, женщины переносят боль гораздо более стойко, чем мужчины. И хотя бы уже из-за одного этого могут претендовать на равное с ними положение в мире, в жизни, в обществе.
Он лишь рассмеялся в ответ.
Поистине, его самомнение не знает пределов. Откинув голову назад, он громко хохотал!
— Разве я сказала что-то смешное, капитан Дрейк?
— Нет, — спохватился он, и лицо его вмиг сделалось серьезным. Разве что кончики губ помимо его воли предательски поднимались кверху. — Вовсе нет.
Морган изо всех сил старался согнать улыбку с лица, но это ему плохо удавалось. Вид у нее был такой сердито-гордый, такой трогательно забавный… Эта странная девушка являла собой редкое сочетание амбициозности, раскрепощенности, наивной уверенности в своей правоте.
Он никогда еще не встречал женщины, которая умела бы так убедительно и красноречиво отстаивать собственные взгляды. Ведь и в самом деле, он знавал немало мужчин, из груди которых даже пустяковая рана способна была исторгнуть оглушительные вопли и призывы о помощи, адресованные мамочке.
— Вы привели достойный аргумент, мисс Джеймс, но сути дела это не меняет.
Серенити, подражая ему, сложила руки на груди и отвела взгляд.
Мужчины! Их никогда и ни в чем невозможно убедить. Они упрямы, как ослы.
И вдруг Морган очутился возле нее. Тыльной стороной ладони он коснулся ее подбородка и медленно приподнял его, так что взгляды их встретились. В его потемневших глазах горело желание.
Он провел подушечкой большого пальца по белоснежной коже ее шеи. Ощущение было таким, словно он коснулся прохладного гладкого атласа. Ай да Серенити! Ее безоглядной смелости, ее мужеству позавидовали бы многие мужчины. Ей наверняка пришлось снести немало насмешек тех, кому она отважилась вот так напрямик высказать такие мысли. Нет, поистине она достойна восхищения.
И он пообещал себе впредь никогда больше не смеяться над ее вздорными речами. Даже если она заявит, что придет день, и пост премьер-министра Англии займет женщина.
— Я не хотел бы враждовать с вами, мисс Джеймс, — пробурчал он, не сводя с нее глаз.
— Тогда чего же вы хотите? «Заняться с вами любовью».
Морган прикусил нижнюю губу, подавляя настойчивое желание произнести это вслух, чего он, разумеется, никогда не посмел бы. И чтобы разрядить возникшее между ними напряжение, обратился к менее опасной теме. К вопросу, который требовалось немедленно обсудить.
— Я просил бы вас позабыть о той статье, над которой вы начали работать. Оставьте мой экипаж в покое. У матросов, поверьте, есть прямые обязанности, которые они должны выполнять.
Она нахмурилась, в глазах промелькнула обида.
— Я что же, очень им мешаю?
— Представьте себе, да. У каждого есть обязанности. Я командую всеми матросами, Барни стоит у руля, остальные тоже заняты кто чем, а ваше дело — держаться от ребят подальше.
Она отвела его руку от своего лица.
— Вот уж не думала, что за такое недолгое время успею так сильно намозолить вам всем глаза.
Он тряхнул головой и проникновенно произнес:
— Это ведь не игрушки, Серенити. Вам следует…
— Заняться вышиванием, стиркой, чтением стихов.
— Верно.
Если бы взгляды могли убивать, Морган наверняка в тот же миг лежал бы распростертый на полу.
— Будь по-вашему, — сердито прошипела она и подошла к веревке, на которой сушилась его и ее одежда. Стянув с веревки мокрый камзол, она накинула его на плечи Моргана. — И раз уж мое дело не высовывать отсюда носа, а ваше — управлять кораблем, предлагаю вам отправиться на мостик.
— Но…
— Никаких «но», капитан. Побойтесь Бога, ведь вы так надолго покинули свой пост! Мало ли что может случиться в ваше отсутствие? В палубу угодит молния, и «Тритон» загорится. Из глубин поднимется морское чудовище и всех нас проглотит вместе с кораблем. Или… Осмелюсь предположить, вес мужского самомнения окажется так велик, что доски палубы и корпуса треснут под этой тяжестью, и мы пойдем ко дну.
И не успел Морган опомниться, как обнаружил себя стоящим в коридоре у захлопнувшейся перед его носом двери собственной каюты.
И ведь она уже не в первый раз проделала с ним такое!
Еще через мгновение дверь распахнулась и Серенити сунула ему в руки тарелку, из которой он ел.
— И что бы ни случилось, не забудьте прикончить порцию древесной коры.
Дверь с треском захлопнулась.
— Серенити! — воскликнул он, постучав по двери кулаком. — Откройте!
— Идите к черту, капитан Дрейк! Уж не ослышался ли он?
— Разве такие выражения приличествуют леди? Дверь снова отворилась, и Серенити предстала перед ним с раздувающимися от гнева ноздрями. Сощурившись, она выпалила:
— Может, вам это больше понравится: идите к дьяволу! И сгиньте в преисподней!
И не успел он и глазом моргнуть, как она снова укрылась за дверью.
— Серенити!
— О-о-ох, простите меня, капитан, — захныкала она, дразнясь, — но мне самой не под силу отпереть эту тяжелую рассохшуюся дверь. Так ведь недолго и пальчик занозить. Вот ужас-то будет, а? Если бы только мне пришел на помощь сильный и бесстрашный мужчина. Ведь я такая слабая, беззащитная! — И сквозь плотную дверь до него донесся ее мелодраматический полувздох-полувсхлип.
Он решил про себя, что это очень даже хорошо, что она на сей раз не открыла ему дверь. Потому что, стоя в коридоре с мокрым камзолом на плече и тарелкой в руках, с беспощадно попранным эго, он ощутил в себе настойчивое желание задушить ее.
Но рано или поздно она покинет каюту, и тогда…
Глава 8
Серенити, дрожа от ярости, обвела глазами помещение.
— Ладно же, Морган Дрейк! Если вы полагаете, что женщина должна знать свое место, я вам покажу, на что способна такая женщина!
И не долго думая она приступила к осуществлению пришедшей ей в голову идеи.
Что бы там ни говорил о себе Морган, Серенити не сомневалась: он дорожит собственной территорией не меньше, чем все остальные мужчины. И ему точно так же, как и им, придется не по душе, если она внесет в убранство этого святилища кое-какие изменения, ориентируясь при этом на личный вкус.
Так, значит, она должна и мыслить, и держать себя как пустоголовая мисс, у которой на уме одни только узоры для вышивок и модные наряды? Ладно же, пусть тогда его мужской рай примет облик, какой желала бы ему придать любая из подобных дурочек.
Под койкой она обнаружила походный сундук, а в нем — два огромных куска парусины. Разумеется, будь на то ее воля, она смастерила бы занавески из куда более благородной ткани, но на худой конец сгодится и это.
Выудив из сундука, где он хранил одежду, моток ниток, иглу и ножницы, она разостлала парусину на столе.
Даже если ей придется всю ночь провести за шитьем, она ему покажет, на что бывают способны жеманные мисс.
Морган расхаживал по палубе, заложив руки за спину. Лицо его было чернее тучи. Дождь почти прекратился, лишь изредка с неба срывались тяжелые капли.
— Ну и вид у тебя, Морган, — усмехнулся Джейк, когда капитан взошел на мостик. — Я-то уж подумал, ты отправился на боковую.
— Ах, до того ли мне? — проворчал Дрейк. Джейк понимающе хохотнул:
— Женщины! До чего ж они любят выводить нас из себя! Что она тебе сделала на сей раз?
Морган раздраженно бросил мокрый камзол на поручни.
— Она мне изложила некоторые свои взгляды. Знал бы ты, чем забита ее голова!
Джейк, убрав одну руку с руля, почесал затылок.
— Могу себе представить. Чересчур бойкая особа, как я погляжу. Верно?
Моргана так обрадовало это непритворное сочувствие, что он счел возможным пожаловаться:
— Она считает, что женщины должны иметь те же права, что и мужчины!
Джейк кивнул, нисколько не удивившись.
— Говорю же тебе, Морган, затащи ее в кровать. Это ей пойдет только на пользу. Глядишь, дури в голове поубавится.
Морган сокрушенно вздохнул:
— Если бы все было так просто…
— От кого я это слышу, интересно знать? Не ты ли однажды целую неделю развлекался с тремя шлюхами и до того их измотал, что бедняги едва не окочурились от истощения?
— Это совсем другое, Джейк.
— Нет, это все об одном и том же, — упрямо возразил тот.
— Да? Но почему тогда ты в последние три года не приударил ни за одной смазливой девчонкой? А ведь прежде так гордился, что перед тобой не устоит самая добродетельная из матрон. Что ж ты не бегаешь в бордель вместе с моими ребятами?
— Да не могу я. Не могу.
— Отчего же? — Морган изогнул бровь. — Прежде у тебя было больше женщин, чем недоеденных кусков в котомке портового нищего. Откуда вдруг такая скромность?
— Да ведь если что, Лорелея отрежет мне мою головушку. Причем не ту, что на плечах. Другую.
— Ага! — с торжеством воскликнул Морган. — Ты, выходит, ее боишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29