Никакой реакции. Снова и снова Сет продолжал звать ее, то уговаривая, то требуя, то умоляя ответить. Все было напрасно.Замолчав, Сет посмотрел на ее бледное, отрешенное лицо, и его охватила паника. Она еще дышала, но казалась такой же мертвой, как и его сын.— Нет! — яростно воспротивился он. Он не мог потерять женщину, которую любил. Он уже был бессилен помочь своему сыну, но ей он должен помочь, он не позволит ей уйти.Когда он в раздумье смотрел на ее оцепеневшее лицо, из уголка ее глаза скатилась одинокая слеза. Ему показалось, что горе сковало ее изнутри, а эта слеза была немой мольбой о помощи.«Как мне помочь ей?» Ему хотелось просто кричать. Может, обратиться к доктору? Нет. Он понимал, что здесь бесполезны усилия даже миллиона докторов. Никакая медицина не способна излечить такое горе. Ему нужно было отыскать того, кто очень любил ребенка и потерял его. Кто перенес огромное горе и страдал так же, как сейчас страдала Пенелопа, кто мог бы подсказать ему, как ей помочь. Ему нужна…Его мать? Если она действительно любила его и потеряла, как утверждала, то неужели она не поймет, какое горе сковало Пенелопу? Может быть, ей удастся подобрать ключ, чтобы освободить ее от этого внутреннего оцепенения? Поможет ли она ему?Он должен попросить ее… он попросит ее… ради спасения Пенелопы. Он будет ползать перед ней на коленях и целовать ее ноги, если понадобится. Все, что угодно, лишь бы помочь любимой женщине.Когда он поднялся и осторожно усадил Пенелопу в кресло, голова у него закружилась, напомнив, что он не в состоянии броситься к чьим-то ногам.Голова у Сета разламывалась от нестерпимой боли, пока он одевался сам, а потом закутывал Пенелопу, собираясь в город. Она послушно выполняла все его приказания, двигаясь автоматически, словно находилась под гипнозом. Ни разу, даже когда он взял ребенка из ее рук, на лице ее не промелькнуло и проблеска мысли.Через полчаса они тронулись в путь. Пенелопа, совершенно обмякшая, как тряпичная кукла, ехала, прижавшись к груди Сета, в то время как ее лошадь, к седлу которой было привязано тельце ребенка, шла на поводу сзади.Сету это долгое путешествие по осеннему холоду казалось бесконечным. Никогда он не чувствовал себя таким разбитым, никогда ему не приходилось проявлять столько силы воли, как в эти долгие часы, когда он пытался удержаться в седле. Несколько раз, пока они медленно спускались по заснеженному перевалу, все мутилось у него перед глазами, а головокружение было таким сильным, что он оказывался на грани потери сознания. Дважды приступы тошноты заставляли его спускаться с коня на землю, где он лежал, содрогаясь от позывов сухой рвоты, причинявших ему невыносимую боль из-за сломанных ребер.Когда он уже думал, что не сможет ехать дальше, они добрались до моста через реку Платт. Слава Богу, дом Вандерлинов находился всего в миле от этого места.Был уже полдень, когда они добрались до цели. Дом казался опустевшим. Сквозь задернутые шторы не пробивался свет лампы, над трубами не поднимался дымок. Двери большого каретного сарая, видневшегося сквозь голые деревья, были распахнуты настежь, но внутри было пусто. Сета охватила паника. Куда могла деться Луиза в такую погоду? Промелькнувшая у него догадка никак не приободрила его.Может, она действительно была виновата, совершив преступление против него, и попыталась скрыться от его возмездия? Такая возможность едва не заставила его разрыдаться. А какое еще объяснение можно найти? Сегодня воскресенье, так что ей не нужно было ехать на пивоварню…Воскресенье! Если бы Сета не охватила слабость от неожиданного облегчения, он, вероятно, хлопнул бы себя по лбу. Ну конечно! Как глупо с его стороны! Из докладов детектива он знал, что Луиза постоянно посещала церковь, лютеранскую, если он не ошибался. Сет достал часы. Двенадцать сорок восемь. Она может вернуться в любую минуту.Когда он засовывал свои часы обратно в карман, с запада налетел сильный порыв ветра. Он инстинктивно прижал к своей груди дрожавшую Пенелопу, защищая ее от холода. Он должен найти для нее укрытие, пока она не заболела.Сет оценивающе взглянул на дом. Возможно, там внутри есть прислуга, которая позволит им подождать в прихожей. Если нет, то они посидят на веранде. По крайней мере здание сможет защитить их от ветра.Спешившись, он подождал немного, пока прошло головокружение, и снял Пенелопу с седла. Он был таким ослабевшим, что только огромным усилием воли заставил себя осторожно опустить ее на землю. Сет начал привязывать лошадей к столбу, когда на улице послышался стук подъезжавшего экипажа.Сет узнал коляску Луизы. Болезненно сощурившись от блеска свежевыпавшего снега, он перевел взгляд от черного колеса коляски на сидевшую в ней женщину. Она смотрела на него, ее лицо казалось таким же белым, как мех, которым было оторочено ее черное свободное пальто.Мать и сын не отрываясь смотрели друг на друга; ее взгляд был неуверенным и тоскливым, а в его глазах сквозила немая мольба.Наконец Сет нарушил молчание.— Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста… — с мольбой произнес он хриплым от волнения голосом.Луиза прикусила губу и отвела взгляд в сторону.Обезумев, Сет быстро шагнул и снова оказался перед ее глазами. От резкого движения голова у него закружилась, и он упал на колени. Сет в отчаянии протянул к ней дрожащую руку.— Пожалуйста, — прошептал он.Потом все погрузилось в черноту.Второй раз встретившись со своей матерью, он снова потерял сознание, свалившись к ее ногам.— Спи, милый, спи, — пел низкий голос.«Это Пенелопа», — торопливо подумал Сет, с трудом стараясь открыть глаза. Но его отяжелевшие веки отказывались подчиняться.— Все кругом давно уже спят, — продолжалось пение, на этот раз его сопровождал тихий плеск воды.«Нет, это не Пенелопа, у нее голос выше… чище… нежнее. Тогда кто это?» С огромными усилиями ему удалось приоткрыть один глаз. Резкий и яркий свет болью отозвался в его мозгу, и он снова опустил веки.— Сонный ветер гуляет в ивах, — пел голос. Мокрое полотенце описывало круги по груди Сета. Оно было таким прохладным, освежающим. Он приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но ни слова не вырвалось из его пересохшего горла.— Пруд весь застыл и спит, — слышались слова. Полотенце исчезло, затем снова раздался плеск воды. Полотенце снова вернулось и на этот раз заскользило по его животу.Сет снова попытался заговорить. И на этот раз ему удалось.— Как приятно, — пробормотал он, его голос был хриплым и ломким, как у возмужавшего юноши.Полотенце застыло у него на животе, затем его убрали. Через мгновение он почувствовал, как крепкая рука прикоснулась к его щеке, совсем как это делала Пенелопа. «Нет, это не Пенелопа, — напомнил он себе. — У нее руки нежные, мягкие. — Его брови нахмурились. — Где же Пенелопа?» Ему казалось, что он должен был что-то вспомнить про нее.— Ты слышишь меня? — спросил странно знакомый женский голос.Сету хотелось увидеть, кому принадлежит этот голос, и он приоткрыл глаза, но сразу же закрыл, тихо простонав:— Свет… больно.Она успокоила его и погладила по щеке.— Доктор предупреждал меня, что твои глаза вначале могут быть очень чувствительными к свету. Он сказал, что это нормально после всего, что ты перенес.А что он перенес?.. Доктор? Ничто не пробудило в нем воспоминаний. Он почувствовал, как дрогнула кровать, когда обладательница голоса встала, услышал, как она отошла. Потом раздался звук задвигаемых штор, и шаги снова приблизились к кровати.— Ну вот, я зашторила окна и приглушила свет лампы, — сказала она. — Может, ты снова попытаешься открыть глаза?Он послушался, неуверенно приоткрыв один глаз. Боли не было, только виднелся неяркий свет. Вздохнув, он открыл второй глаз. Все казалось неясным и смутным. Он торопливо заморгал, стараясь прояснить зрение. Постепенно цвета и тени обрели четкость, и он увидел высокую, стройную женщину. Женщина была в возрасте, но все еще красивая, с тревожным выражением лица.Сет смотрел на ее лицо, но никак не мог припомнить, кто она. В полумраке было трудно определить цвет ее глаз, но что-то знакомое угадывалось в этих светлых густых волосах. А ее подбородок… он был немного тяжеловат для женщины, такой квадратный и упрямый, как у…Тут память вернулась к нему. Луиза… Томми… смерть…— Пенелопа! — вскрикнул он и приподнялся. Но в тот же миг рухнул назад, острая боль пронзила его голову. — Господи, — прошептал он, прижав руку к больному месту. Его пальцы ощутили толстую плотную повязку.Луиза успокаивающе погладила его по плечу.— С ней все в порядке, — ласково произнесла она. — Она сейчас спит.— А… ребенок?— В морге, бедняжка, — сообщила она, приподнимая его голову и поднося к его губам стакан с водой. — Мы так боялись, что ты тоже присоединишься к нему.Сет послушно сделал глоток, ему понравилось. Неожиданно ощутив сильную жажду, он попытался выпить все залпом, но она отняла стакан:— Не спеши. А-то ты все сразу выдашь назад.Когда Сет выпил столько, сколько позволила Луиза, и снова лег, он спросил:— Что случилось?— Ты помнишь, как потерял сознание?Он собирался было кивнуть, но передумал и просто ответил:— Да.— Доктор Ларсен решил, что это все из-за опухоли в мозгу, образовавшейся в результате ударов по голове. — Она осторожно прикоснулась к повязке. — Когда через восемь часов ты так и не пришел в себя, он сказал мне совершенно откровенно, что тебя необходима операция.Ее пальцы снова прикоснулись к его щеке.— Я очень боялась этой операции, но не видела выхода и согласилась с ним. Я хотела, чтобы мы использовали все возможности для твоего спасения. — Она наклонилась ниже, и он увидел стоявшие в ее глазах слезы. — Я бы просто не вынесла, если бы снова потеряла тебя.Сет прижал ее руку к своей щеке, искренняя нежность в выражении ее лица и в голосе изгнала последние его сомнения.— Ты больше никогда не потеряешь меня, — пообещал он. — Я намереваюсь стать твоим сыном, хочешь ты этого или нет.Ее лицо засияло от радости.— Конечно, хочу. Я полюбила тебя с того самого мгновения, как увидела твое маленькое сморщенное личико, — заверила она.Сет хмыкнул.— Я был сморщенным?— Да, сморщенный, красный, с совершенно лысой головой. — Она приподняла его правую руку, показывая шрам на внутренней стороне. — У тебя также была сильно порезана рука. — Она нежно погладила отметину. — Акушерка случайно задела твою ручку щипцами во время родов и повредила кожу. Я была совершенно без сил после родов, но настояла на том, чтобы самой перевязать твою рану.Она неожиданно улыбнулась, ее глаза заблестели.— Никогда не забуду, каким ты был, когда лежал голенький у меня на коленях и кричал. Ты был такой красивый. Я до этого не видела новорожденных, и каждый твой пальчик, ноготок, даже твой маленький петушок казались мне прекрасными. Я перевязала твою ручку своим батистовым платком. — В ее голосе прозвучало рыдание. — Это первое и последнее, что я сделала для тебя.— Нет, не последнее, — перебил ее Сет хриплым голосом. — Как ты можешь так говорить после всего, что сделала для меня за эти дни? Без твоей заботы я, вероятно, был бы уже мертв. — Он покачал головой и сжал ее руку. — Нет… мама. С Божьей помощью нам удастся наверстать упущенное.— Мама. Как я мечтала услышать это от тебя! — Она застенчиво посмотрела на него. — Знаешь, что мне еще очень хотелось бы?Когда он приветливо улыбнулся, она сказала:— Подержать тебя снова на руках, как в тот день, когда ты родился. Хотя ты здорово вырос, — она окинула взглядом его длинное тело, — но мне все равно так хочется подержать тебя, если ты позволишь.Сет протянул к ней руки, он был настолько взволнован, что даже не мог сказать, что ему тоже больше всего хотелось именно этого. С невероятной силой она прижала его к себе, напевая всякую нежную чепуху и покрывая его лицо поцелуями.Когда Сет прижался головой к ее плечу, его охватил покой, какого он никогда раньше не знал. Удовлетворенно вздохнув, он закрыл глаза в уютных и спасительных материнских руках.Прошло много времени, прежде чем Луиза снова опустила его на подушку. Потом она села рядом и не отрываясь смотрела на него, словно хотела запомнить каждую его черточку.— Твои прекрасные волосы… мне очень жаль, — прошептала она, дотрагиваясь до повязки на голове. — То, что доктор не сбрил, он обрезал.Сет по какой-то странной причине ощутил лишь мимолетное сожаление от этой потери. Что значит эта ничтожная жертва в сравнении с тем, что он получил — семью и саму жизнь? Он так и сказал ей.Луиза усмехнулась, услышав его философский ответ.— Ты говоришь прямо как твой отец. А он был самым здравомыслящим человеком, которого я когда-либо встречала. И я очень любила в нем эту черту.Сет уставился на свою мать так, словно она потеряла рассудок. Сумасшедший Питер Ван Кортланд — здравомыслящий?Точно прочитав его мысли, она сказала:— О, нет, мой дорогой сын. Я не сошла с ума и знаю, о чем ты думаешь. Я видела отчеты сыскного агентства, когда перевезла сюда все твои вещи из отеля. — Она покачала головой. — Как ужасно, должно быть, тебе приходилось эти два года, когда ты думал, что Питер твой отец.У Сета все сжалось в груди от слабой надежды.— Так Питер не был моим отцом?Луиза снова покачала головой.— Нет, твоим отцом был Мартин Вандерлин, самый чудесный человек на свете.— Тогда мне не грозит опасность стать сумасшедшим? — осторожно спросил он, боясь поверить в неожиданный и благоприятный поворот судьбы.— Конечно, нет! — воскликнула она. — В тебе нет ни капли дурной крови, как и во мне. Питер унаследовал свое сумасшествие от первой жены моего отца, Люси Декер. Она повесилась вскоре после его рождения. Моей матерью была Сара Де Вриес, вторая жена отца, трудно найти более серьезную и благоразумную женщину.Если бы у Сета были силы, он бы запрыгал от радости. Вместо этого он издал негромкий возглас и широко улыбнулся. У него впереди была жизнь, и он должен благодарить за это свою судьбу, Он снова издал радостный возглас.— Успокойся… лежи тихо, — приказала Луиза, прижав его к подушке, едва он попытался подняться. — Доктор сказал, чтобы ты ни в коем случае не волновался.Сгорая от нетерпения узнать все подробности, Сет приподнялся на локтях и засыпал ее вопросами:— А почему мне сказали, что Питер был моим отцом, и как я оказался в приюте? И почему старый слуга сказал мне, что ты приказала убить меня после рождения? А как о…— Позже, — перебила она твердым голосом, заставив Сета снова лечь. — Сейчас я собираюсь закончить мыть тебя, а потом ты поспишь. — Поймав его упрямый сердитый взгляд, она проворчала: — И нечего так смотреть на меня. Не забывай, что ты не первый упрямый Вандерлин, с кем мне приходится иметь дело.Он лукаво посмотрел на Луизу из-под опущенных ресниц. Ладно. Но ей не приходилось сталкиваться с этой разновидностью Вандерлинов. Сет добродушно улыбнулся и предложил:— Давай заключим сделку. Я закрою глаза и буду лежать совсем тихо, если ты ответишь на мои вопросы, пока будешь меня мыть. А потом я сразу же засну. Обещаю.Она рассмеялась, когда наливала в таз чистую воду.— Ну теперь ты заговорил совсем как твой отец. Если существовал человек с такой склонностью к сделкам, так это только Мартин:— Как бы мне хотелось познакомиться с ним, — с сожалением произнес Сет.— Мне бы тоже этого хотелось. Он был бы горд назвать тебя своим сыном. Знаешь, ты так похож на него.Сет озадаченно взглянул на нее.— Как же это может быть? Я видел портрет твоего отца, я — его точная копия.Она оторвала взгляд от полотенца, которое держала в руке, чтобы разглядеть его лицо, а затем покачала головой.— У тебя черты Ван Кортланда, это правда. Но я вижу не это, когда смотрю на тебя. Я вижу нежность твоей улыбки и теплоту в твоих глазах. Я вижу то, что показывает, какой ты человек. И это чудесные качества, которые, надеюсь, ты унаследовал от своего отца, Мартина.— Ты расскажешь мне о нем и о себе? — Сет умоляюще посмотрел на нее. — Мы договорились?— На это понадобится гораздо больше времени, чем на то, чтобы помыть тебя, — ответила она, опустив покрывало до его талии.— Тогда расскажи мне, что сможешь. Расскажи, как ты познакомилась с моим отцом, и о моем рождении. Пожалуйста.— Ну хорошо, — согласилась Луиза, опуская в воду чистое полотенце. — Но если я замечу, что ты хоть немного начнешь волноваться, я прекращу рассказывать.— Прекрасно.— Прекрасно, — повторила она. — Тогда закрывая глаза.Когда он подчинился, она приступила к делу, снова начав мыть его лицо.— Ну, с чего же начать?Сет приоткрыл один глаз.— С самого начала.— Ладно, начнем с самого начала. Наша ветвь семьи Ван Кортландов являлась прямыми потомками могущественного Воутера Ван Кортланда. Мы вместе с Ван Ренселеерами и Ливингстонами оказались теми несколькими семействами, кому удалось успешно возродить и увековечить старую систему патронажа. — Она начала протирать его шею. — Ты знаком с этой системой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39