Она сверкнула улыбкой.
Казалось, что он всегда на шаг ее опережает, ей захотелось поступить не так, как он ожидает.
— Да.
Доминик не обнаружил никаких признаков удивления или удовлетворения ее ответом.
— Дайте мне ваш адрес, и я заеду за вами.
Собравшись было протестовать, она тут же поняла всю глупость такого поведения. Диктуя адрес, она наблюдала, как он записывает номер квартиры и название улицы на обратной стороне визитной карточки.
Было около двух, когда они вышли из ресторана.
— Где вы поставили машину?
Франческа ощутила прикосновение его руки. Ей захотелось отдернуть руку, но она сдержалась. Это какое-то сплошное колдовство, мрачно подумала она, ощущая жаркую волну, разливающуюся по всему телу.
— Вон там, слева, метрах в пятидесяти.
В воздухе, казалось, была разлита какая-то угроза. Игра воображения, подумала она, испытывая острое желание оттолкнуть его и спрятаться в машине.
Однако она подчеркнуто неторопливо достала ключи и открыла машину. Стоя рядом, Доминик казался больше, его рост и объем угрожающе увеличились. У нее перехватило дыхание, когда он склонился к ней и, прощаясь, быстро поцеловал ее.
Франческа не была готова к теплой мягкости губ, которые так подходили ее желаниям и потребностям. Непроизвольно ее руки поднялись вверх, встретились на его затылке, а когда Доминик притянул ее ближе, слабый протест поднялся и умер в ее горле. Его поцелуй стал глубже, заставляя все ее тело загореться ответным пламенем.
Вторжение во все чувства, изучающее, оценивающее. Он победил, заставив ее забыть, кто она и где.
Когда он поднял голову, она стояла как потерянная, все плыло перед глазами. Наконец Франческа взяла себя в руки.
Глаза ее расширились.
— Завтра, — вежливо напомнил Доминик. — Шесть тридцать. — Тепло улыбнулся. — Ведите осторожно.
У него даже дыхание не участилось, в то время как ее словно подхватила громадная волна, чтобы потом чуть живой выбросить на берег.
Она ничего не ответила. Не смогла.
Пытаясь сохранить присутствие духа, Франческа села в машину и нажала на педаль газа.
Ей потребовалось преодолеть несколько километров, чтобы восстановить дыхание, а позднее ночью, лежа без сна, она все еще продолжала ощущать его губы, его тело, прижавшееся к ней, всю сладкую отраву, которой он одурманил ее.
Франческа проснулась рано, приняла душ, спокойно позавтракала, оделась и отправилась на массаж и косметические процедуры.
После ланча она не торопясь прошлась по нескольким магазинчикам. Один наряд, вместе с туфлями и сумочкой, ей очень понравился. Прикинула, как он будет смотреться на хрупкой фигурке ее сестры. Она улыбнулась, с удовольствием представляя восторг Катрин, когда та получит этот подарок.
После четырех Франческа направилась домой. Солнце жарило вовсю. Она хотела опустить на глаза солнечные очки, но не обнаружила их. Не было очков и в сумке, и она тихо выругалась, поняв, что забыла их.
Солнечные лучи всегда вызывали у нее сильную головную боль, а уж при теперешнем ее стрессовом состоянии следовало бы предпринять особые предосторожности.
К тому времени, когда она добралась до квартиры, в правом виске у нее уже пульсировало. Хорошо, если лекарства помогут, в противном случае остается надеяться лишь на спасительные несколько часов отдыха.
Франческа терпела полчаса, потом порылась в сумочке в поисках карточки Доминика и набрала номер.
Он ответил с третьего гудка.
— Андреа.
Звук его голоса только усилил головную боль. Ей было трудно говорить, и она постаралась сократить разговор до минимума.
— Я рядом с Дабл-Бей. Подъеду через несколько минут.
— Нет, не надо. — Но было уже слишком поздно, он уже повесил трубку.
Ей никого не хотелось видеть. Даже думать было больно, поэтому, уже не пытаясь что-нибудь решить, она просто вытащила упаковку обезболивающего и проглотила парочку таблеток.
Запищал звонок домофона. Она ответила, нажала кнопку, впуская Доминика.
Франческа ожидала у двери, когда он вышел из лифта, и ему оказалось достаточно одного взгляда на ее бледное лицо, обведенные тенями глаза, чтобы понять ее состояние. Он мягко втолкнул ее в гостиную и закрыл дверь.
— Худо, да? — Он коснулся губами ее виска. — Принимала лекарство? Надо уложить тебя в постель.
В душе ее боролись два желания: соблюсти приличия и прилечь.
— На кушетку, — проговорила она почти шепотом. Это и в самом деле чудесно положить голову ему на грудь и закрыть глаза.
Не слушая, он подхватил ее на руки, шагнул в спальню и окинул комнату оценивающим взглядом.
Так он себе ее и представлял, никаких оборочек, рюшечек, персиковые и зеленые тона.
Он задернул шторы, не обращая внимания на ее слабое негодование, осторожно снял с нее верхнюю одежду и уложил в постель.
— Удобно?
Из-за принятого лекарства на нее нашло какое-то оцепенение, почти полностью заглушающее боль.
— Да.
Доминик натянул ей на плечи простыню и уселся в стоящий рядом шезлонг, следя за тем, как постепенно выравнивается ее дыхание.
Если он не ошибается, теперь она будет спать до утра. Он чуть-чуть задержится, а потом уйдет.
Выглядела Франческа умиротворенно. Спокойное лицо являло классическую красоту черт, алебастровая кожа — мягкая и гладкая, как шелк. Нежный рот, зовущий к поцелуям.
Она казалась такой уязвимой. Доминик понимал, она не хотела бы, чтобы кто-то, а особенно он, видел ее в таком беспомощном состоянии, которое будило в нем огромное желание защитить.
Черт возьми, он хотел иметь право быть частью ее жизни. Заслужить ее уважение, доверие. И даже любовь. Такую любовь, которая приведет к их союзу. Браку.
После того как один ее брак закончился драматически, будет нелегко убедить ее выйти замуж снова. Но прежде всего надо заставить ее поверить в то, что она во власти любви, а не животного вожделения.
Как сильно было искушение отменить все сегодняшние дела и остаться здесь до ее пробуждения! Только вряд ли она будет благодарна ему за такое внимание.
Он тихо вышел и осторожно притворил за собой дверь.
Было уже темно, когда Франческа зашевелилась и, открыв глаза, поняла, что лежит в постели, потом снова провалилась в сон.
А когда проснулась окончательно и посмотрела на часы, солнце уже пробивалось сквозь занавески, освещая комнату.
Поесть. И попить. Откинув простыню, она прошла на кухню.
Стакан свежего апельсинового сока помог ей немного прийти в себя, она включила кофеварку, сунула хлеб в тостер, очистила банан. Овсянка, сваренное вкрутую яйцо, поджаренный хлеб и яблоко — это как раз то, что требуется, думала она, слушая шум кофеварки. Тостер выключился, а как только чашка наполнилась кофе, она взяла ее, уселась на высокий стул и стала пить. Прекрасно. Просто прекрасно.
Позавтракав, она неторопливо приняла душ, оделась, решая, что делать дальше.
В ее памяти всплыл вчерашний приезд Доминика и то, что он был в спальне. Сколько времени он пробыл у нее? Зачем? Она не была уверена, что хочет знать ответы на эти вопросы.
Пока Франческа была в душе, дважды звонил телефон. По автоответчику она узнала, что первым был Доминик, а после него — Габби.
Сначала она позвонила подруге и извинилась за свое отсутствие прошлым вечером.
Голос Габби был полон беспокойства:
— Ты уверена, что сейчас все о'кей?
— Полностью ожила и во всеоружии готова встретить день, — заверила Франческа. — Как прошел вечер?
Габби замялась.
— Была распродажа. Обед очень вкусный, и все отмечали, что парад мод имел небывалый успех.
— Ты что-то темнишь, Габби. Неужели Аннелиз показала себя во всей красе?
— Можно и так сказать.
— И ты, конечно выступила вперед и сказала ей пару ласковых.
— Направление мысли верное. Ну и что, по-твоему, дальше было?
— Дальше? Запустила в тебя чем-нибудь?
— Ну ты и скажешь, Франческа! — В голосе явное удовольствие. — Бенедикт бы не позволил, — добавила она и заключила:
— А вообще-то, Аннелиз с матерью — жуткая парочка.
Конечно. Франческа считала, ей повезло, что ее сводные брат и сестра приятные люди.
Даже Мадлен, хоть и чрезвычайно ревнивая, все равно не доходила до того, чтобы умышленно ссорить Рика с дочерью.
— Советую тебе держать ухо востро.
В словах Франчески была доля правды, и Габби эхом откликнулась на другом конце провода:
— Уже сделано.
Они закончили разговор на этой веселой ноте, и Франческа уже собиралась набрать номер Доминика, когда телефон зазвонил.
— Франческа… — При звуке его голоса ее пульс участился. — Хорошо спала?
— Да. Спасибо, — вежливо ответила она.
— А за что спасибо?
В самом деле, за что она его поблагодарила? За то, что он беспокоился за нее? За то, что уложил в постель?
— Просто спасибо.
Она почти увидела, как его глаза заискрились, чувственных губ коснулась улыбка.
— Не хотите поехать со мной сегодня на пикник?
Вопрос застал ее врасплох, она колебалась.
Ей сразу представилось море, свежий воздух и легкая закуска на пляже.
— Если откажусь, вы запретесь в студии и будете рисовать?
Он издал глухой смешок.
— Что-то вроде того.
В ответе его внезапно послышалось такое напряжение, что ей показалось невозможным отказать ему, и она вдруг решилась:
— Как насчет компромисса?
— Предлагайте.
— Я приду посмотреть, как вы рисуете, а после поедем на пикник.
— Вас интересуют только мои картины.
Она не могла удержаться от улыбки, так и рвущейся наружу:
— Вы же видели мою работу.
— Ну, у вас есть на что посмотреть, не то что у меня: незаконченные холсты, запах масляных красок и растворителей, ничего интересного, уверяю вас.
— Вы согласны на сделку?
— Согласен, — тут же откликнулся он.
— Дайте мне пять минут, и я выезжаю.
Она нашла в спальне солнечные очки и сунула их в сумку. Надо ли захватить еды? Ее холодильник никогда не отличался обилием деликатесов. Фрукты и замороженный хлеб для пикника не годятся. Ничего, она заскочит куда-нибудь по дороге.
Так она и поступила. И появилась у двери Доминика, держа в каждой руке по паре пакетов.
— Ваше дело было согласиться на пикник, а не заниматься его организацией, — запротестовал он, освобождая ее от покупок.
— Мне было это нетрудно. Кроме того, я должна вам один ланч.
— Вы ничего мне не должны.
Она проследовала за ним на кухню.
— Не спорьте со мной. Я за независимость в таких вопросах.
Пока Доминик разгружал пакеты и укладывал их содержимое в холодильник, Франческа окинула его быстрым взглядом: рубашка без рукавов, обтягивающие джинсы и кроссовки.
Он оглянулся. Одна бровь его приподнялась.
— Что вы ожидали? Классическую блузу художника? — Сверкнув глазами, он провел рукой по подбородку, стараясь скрыть легкое замешательство. — Пойдем?
Он провел ее через стеклянный переход, соединяющий дом с большой студией над гаражом.
Эта студия была и в самом деле мечтой художника. С огромными зеркалами во всю стену, раздвижными дверями шкафов, скрывающих на своих полках уйму всякого инвентаря. Даже на крыше помещались зеркальные панели, позволяющие ловить каждый луч света.
Франческа заметила огромное количество каких-то баночек, тюбиков масляных красок, три мольберта, холсты, рамы, аккуратно размещенные вдоль стен.
На простом деревянном полу виднелись следы краски, говорящие о том, что в этой комнате работают.
— Вам нужна тишина для работы? Или шум вам не мешает?
— Зависит от настроения и от музы-вдохновительницы, — ответил Доминик, глядя на нее в упор. Это было его святилище, комната, которая говорила о нем больше, чем ему бы хотелось. Поэтому он не часто допускал сюда своих знакомых.
— Скажите мне, где я должна сидеть или стоять, пока вы будете рисовать.
— Вы не хотите осмотреться?
— Думаю, вы сами знаете, что надо мне показать.
— Садитесь вот сюда, а я пока сотворю цветную абстракцию, которую предполагаю выставить на аукционе благотворительного общества на следующей неделе.
Она наблюдала, как чистый холст превращался в произведение искусства. Сначала общий фон, создаваемый смелыми ударами кисти и резко прочерченными полосами. Это казалось так просто. Его движения были такими же уверенными и через час, и через два часа. Она сидела, завороженная чудесной метаморфозой девственного холста. И совершенно не имело значения, что она плохо разбиралась в ремесле художника. Ее захватил сам процесс творчества.
Доминик целиком погрузился в работу, и ей очень хотелось увидеть его картину законченной. Как хорошо было бы посмотреть что-нибудь из того, что хранится у него на полках!
Художник наконец отступил, довольный собой.
— На сегодня хватит. — Он проворно уложил кисти, стер краску с рук, затем подошел к раковине и вымыл их. — Пойдем.
Доминик снова провел ее в кухню.
— Я приму душ и переоденусь, а вы тем временем уложите еду в переносной холодильник.
Через десять минут он появился, переодетый в брюки и рубашку поло.
Направившись на север, они добрались до уединенной бухточки.
— Проголодались? — спросил Доминик, расстилая скатерть на берегу, с которого открывался вид на песчаный полумесяц.
Был уже полдень.
— Умираю с голоду.
Франческа начала вынимать еду из холодильника, в то время как он раскрыл большой пляжный зонтик и воткнул в землю, защищая их от солнца.
Она расставила тарелки, разложила свежий хлеб, нарезанную ветчину, цыпленка, салаты, сыр и фрукты.
— Газировку будете?
— Пожалуй, — откликнулась она, открывая бутылку и жадно глотая ледяную жидкость.
Доминик сделал несколько бутербродов и протянул ей один из них.
— Нормально?
Франческа попробовала и усмехнулась.
— Замечательно. — Она чувствовала себя совершенно свободно, несмотря на интимность обстановки. Такого чувства она не испытывала уже давно.
В глубине души Франческа понимала, что должна опасаться перемены в их отношениях.
А эта перемена неизбежно происходит. Но сегодня она позволит себе повеселиться с легким сердцем, а попутно узнать, что за человек скрывается под маской, которую надевает на себя Доминик Андреа.
— Расскажите мне о себе.
Продолжая делать бутерброды, он проницательно посмотрел на нее:
— Что вы хотите знать?
— Что-нибудь о вашей семье, где вы родились.
— В Афинах. Мои родители эмигрировали в Австралию, когда мне было семь. У меня две младших сестры, одна живет в Америке, другая — в Санторини. Моя мать уехала туда к ней пять лет назад, после смерти отца от сердечного приступа.
— Вы не часто видитесь?
В его улыбке была укоризна.
— Каждый год.
Почему-то она представляла его одиночкой, самодостаточным человеком.
— Я так понимаю, у вас есть племянники, племянницы?
— По двое у каждой из сестер, от трех месяцев до шести лет.
Было трудно представить Доминика, поднимающего визжащего ребенка себе на плечи или играющего с ним в мяч. Почему он не женился, не создал собственную семью?
— А как насчет вас?
Это был справедливый вопрос, на который полагалось бы ответить также обстоятельно.
— Родилась в Сиднее, тут же и училась.
Сводные брат и сестра со стороны отца. Несколько — от бесчисленных замужеств матери.
Ей не хотелось сообщать ему больше того, что он уже знал.
— Пойдем прогуляемся по пляжу.
Она поднялась одним грациозным движением и, взглянув на часы, увидела, что уже четыре.
— Во сколько мы поедем назад?
— Нет никакой необходимости особенно спешить. — Он собрал остатки еды в холодильник и положил его вместе с зонтиком и скатертью в багажник.
Они пересекли поросший травой косогор, спустились к песку и пошли вдоль кромки воды. Слабый ветерок играл прядями волос Франчески.
Бухточка была небольшой, кое-где из воды выступали камни. Доминик взял ее руку, и она не отняла ее и не сопротивлялась, когда продолжили свой путь вдоль воды.
Они рассказывали друг другу анекдоты, смеялись, Франческа ощущала растущее расположение к этому человеку, которое было совершенно отлично от темной, внушающей ей ужас сексуальной тяги, так внезапно возникшей между ними.
Сейчас она затаилась в глубине души. В другой ситуации Франческа прислушивалась бы к каждому своему вздоху, каждому удару сердца. Но теперь ей хотелось расслабиться, отпустить на волю эмоции — и черт с ними, с последствиями. И все же логика вмешалась и заставила ее действовать осторожно.
Было почти пять, когда они вернулись к машине. Доминик выключил сигнализацию, повернул ключ в двери со стороны пассажира.
Франческа потянулась, чтобы открыть дверцу, и дыхание ее перехватило, когда он словно поймал ее в ловушку, поставив руки по обе стороны от нее.
Она взглянула в темные глубины его глаз в ту секунду, когда он наклонялся к ней, затем его губы властно и требовательно коснулись ее губ.
Язык скользнул между зубов до того, как у нее была возможность о чем-то подумать.
Доминик был терпелив, хотя все, чего ему хотелось, — это обладать. Мягко, стараясь не испугать… Упрашивая, убеждая, ожидая ее ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13