Затем, изменив направление, он махнул им издалека рукой и побежал в сторону Монсальви. Только тогда беглецы переглянулись.— Ну что же, — сказал брат Этьен с усмешкой. — Я думаю, пора исполнять приказ. Простите меня, мадам Катрин, но я вынужден снять это платье, слишком неудобное для лазания по деревьям.Монах развязал веревку, туго обхватывавшую большой живот, распахнул свою рясу, обнажив замерзшие босые ноги, казавшиеся огромными в его сандалиях. Затем он галантно помог Саре взобраться выше по веткам. Катрин, вспомнив молодость, легко карабкалась вверх без посторонней помощи. Очень быстро они добрались до главной развилки дерева. Переплетение ветвей, еще прикрытое прошлогодними высохшими листьями, почти скрывало землю. Беглецов нельзя было увидеть снизу— Нам нужно терпеливо ждать, — спокойно сказал брат Этьен, устраиваясь поудобнее. — Я воспользуюсь этим, чтобы помолиться за нашего смелого парня. Думаю, он в этом нуждается, хотя сам и не верит в Бога.Катрин тоже попыталась молиться, но ее сердце, отягощенное тревогой, и ее мысли все время обращались к Готье. Она боялась даже подумать, что будет с ней, если с нормандцем произойдет несчастье. Он был ей дорог, и своей преданностью отвоевал себе место в ее сердце. Как и Сара, он был тем звеном, которое связывало ее с прошлым. После того, как высокая фигура Готье исчезла за деревьями, Катрин почувствовала себя слабой и лишенной защиты.«Господи милостивый, сделай так, чтобы с ним не случилось ничего плохого! — шептала она, глядя на небо сквозь ветви. — Если ты заберешь моего последнего друга, что останется мне?»Приближался шум кавалькады: бряцание доспехов, голоса всадников, лай собак. Стало ясно, что люди Вилла-Андрадо напали на след. Брат Этьен и Сара быстро перекрестились.— Вот они, — шептал монах. — Приближаются. Взгляд Катрин обратился к небу. Оно посветлело, ночь кончалась. Наступало утро. Лес наполнился невидимыми шорохами, предшествовавшими его скорому пробуждению.— Хоть бы… — начала она и замолчала, остановленная рукой брата Этьена.Между стволов деревьев показался блестящий шлем солдата. Глубокий снег приглушал шаги людей, но их выдавал треск сломанных веток, когда они ударами сабель расчищали себе проход… Беглецы затаили дыхание… Два десятка лучников, сопровождаемых дюжиной конных, прошли мимо, разглядывая следы. Это были кастильцы, и Катрин не понимала их языка. Уже посветлело, и она могла различать их не внушавшие доверия лица, украшенные длинными черными усами. Она с ужасом увидела, что к седлу одного всадника были подвешены четки из человеческих ушей, и едва не вскрикнула. Как бы почувствовав чье-то присутствие, человек остановился под большим дубом и хриплым голосом позвал товарищей. На крик прибежал солдат. Всадник сказал ему что-то, и сердце Катрин замерло. Но человек с пугающими трофеями хотел, чтобы тот подтянул подпругу его коня. Они снова тронулись в путь. Прошло еще немного времени, и под деревом больше никого не было. Глубокий вздох облегчил души беглецов.Брат Этьен вытер вспотевший лоб и, несмотря на холод, отбросил назад капюшон.— Боже, как я испугался! — сознался он. — Посидим еще!Как советовал Готье, они переждали еще какое-то время, а когда до притихшего леса долетел голос запоздавшего петуха, монах вытянул затекшие ноги, широко зевнул и, улыбнувшись своим спутницам, сказал:— Думаю, мы можем слезать. Эти люди так истоптали лес, шаря по всем кустам, что теперь наши следы нас не выдадут.— Да, — ответила Катрин, скатываясь с ветки на ветку. — Мм найдем дорогу?— Доверьтесь мне. Я знаю эти края. В молодости я провел несколько месяцев в аббатстве Сен-Жеро д'Орияк. Пойдемте. Если идти правее, в направлении солнца, мы попадем в Везак, где сможем отдохнуть в местном храме. Ночь наступит рано, и, когда стемнеет, мы пойдем дальше.Первые лучи бледного зимнего солнца ободрили женщин. Солнце не грело, но его свет приносил успокоение.Очутившись у подножия дерева, послужившего им пристанищем, Катрин рассмеялась, глядя на свой непривычный наряд.— Знаешь, на кого мы похожи? — сказала она Cape. — Мы похожи на Гедеона, попугая, подаренного мне герцогом Филиппом в Дижоне.— Вполне возможно, — проворчала Сара, поплотнее закутываясь в свой цветастый плед. — Но я сейчас предпочла бы роль самого Гедеона: сидела бы в теплом уголке около камина твоего дядюшки Матье!Они пошли дальше, и вскоре предположения брата Этьена подтвердились. Едва они вышли на опушку леса, пред их взором предстала невысокая колокольня прихода Везак, такая мирная и обнадеживающая в своем утреннем туманном одеянии.На заре следующего дня Катрин, брат Этьен и Сара подходили к городским воротам Орияка как раз в тот момент, когда они должны были открыться. Над городской стеной плыли звуки трубы, и уже раздавался стук молотков местных медников, наполнявший сырой и прохладный воздух своим шумом. Тошнотворный запах кожевенных мастерских нарушал свежесть утреннего воздуха.Можно было видеть, как, несмотря на холод, на берегу реки Жордан, в тени крыши собора Нотр-Дам де Нейж, стояли люди, склонившись над необычными столами, по которым текла ледяная вода.— В реке есть золото, — объяснил брат Этьен. — Эти люди пропускают воду через решетки, покрытые плотной тканью, и собирают крупинки золота. Видите, кстати, как их здесь охраняют.Действительно, вооруженные надсмотрщики не спускали глаз с золотоискателей. Стоя на берегу, в нескольких шагах от рабочих, шлепавших по быстрой холодной воде, и опираясь на пики, они наблюдали за бедолагами. Рабочие были измождены, сквозь, их лохмотья проглядывали посиневшие от холода тела. Разительный контраст между сытыми и тепло одетыми солдатами и золотоискателями поразил Катрин. Ее взгляд остановился на сгорбленном старике, который с трудом удерживал сито в руках, пораженных ревматизмом. Он дрожал от холода и усталости, и это развлекало одного из надсмотрщиков. Когда старик попытался выбраться на берег, солдат толкнул его своей пикой и несчастный упал. Молодой рабочий, оказавшийся неподалеку, бросился на помощь, но сильное течение сбило его с ног. Раздался дружный смех охранников.Ярость охватила Катрин. Она не могла молча смотреть на эту сцену. Дрожащей рукой она нащупала рукоятку кинжала, оставленного ей Арно. Прежде чем брат Этьен успел вмешаться, она выхватила клинок и бросилась на человека с копьем. Конечно, она не принимала в расчет ни свои слабые силы, ни численное превосходство охранников. Просто она подчинилась своему порыву, ибо иначе поступить не могла… Катрин не выносила, когда обижали слабых.На какое-то время внезапность нападения давала ей преимущество. Клинок вонзился в плечо солдата, взвывшего от боли. Он потерял равновесие и покатился по земле. Катрин вцепилась в него, как разъяренная кошка: «Мерзавец! Тебе больше не придется издеваться над стариками!» Как жало осы, ее кинжал впивался еще и еще раз в визжавшего охранника. Ярость удесятеряла силы Катрин, придавала ей смелости. Но уже другие солдаты пришли в себя и бросились на нее, словно стая ворон. «Бей шотландца! — кричал один из них. — Убивай его!»Для Катрин этот крик был спасением, потому что с другого берега ему ответил другой: «Вперед! Во имя святого Эндрю!» Надсмотрщики бросились врассыпную. Отряд всадников мчался на них через пенистую воду реки с копьями наперевес. Катрин, подхваченная десятком рук, поднялась с земли. У ее ног был поверженный противник. С открытыми глазами он лежал на снегу, залитом кровью. Катрин поняла, что убила человека, но странным образом не испытывала ни сожаления, ни угрызений совести. Возмущение все еще кипело в ней. Она спокойно направилась к реке, отмыла кинжал от крови, вложила его в ножны и оглянулась вокруг. Схватка между охранниками и ее неожиданными спасителями еще продолжалась. В одном из сражавшихся Катрин узнала Готье, который дрался плечом к плечу с высоким белокурым шотландцем. Рядом с ними бился с десяток солдат-шотландцев. «Мак-Ларен и его люди!» — Радость охватила сердце молодой женщины:— Слава Богу, он нашел их!»Идя вдоль берега реки, где по колено в воде стояли изумленные рабочие, она присоединилась к брату Этьену и Cape, укрывшимся у разрушенной стены. Сара бросилась к Катрин, как тигрица, нашедшая своего детеныша, обняла ее, разрыдалась, а потом дала звонкую пощечину.— Сумасшедшая! Ты хочешь, чтобы я умерла от горя?От удара Катрин закачалась, схватившись рукой за щеку. Она еще горела, а Сара бросилась к ногам своей воспитанницы, прося прощения, проливая поток слез и оправдывая пощечину своим страхом. Катрин привлекла ее к себе, ласково гладя рукой голову бедной женщины. Она посмотрела на брата Этьена, и их взгляды встретились.— Я убила человека, отец мой… но не жалею!— Кто будет сожалеть об этом человеке? — вздохнул монах. — Во время мессы я помолюсь за этого безбожника, если вообще молитвой можно помочь его черной душе! А вам я даю отпущение грехов!Сражение закончилось. Убитые и раненые охранники теперь валялись на снегу, а Мак-Ларен собирал своих людей. Готье спрыгнул с лошади и подошел к Катрин. Его глаза блестели от радости.— Вы не пострадали, госпожа Катрин? Слава Одину! Я решил, что мне мерещится, когда увидел маленького шотландца, бросившегося с ножом на этого громилу. И вы живы, живы!Он порывисто обнял ее за плечи и встряхнул, с трудом сдерживая желание покрепче прижать к своей груди и поцеловать. Вдруг тело Катрин обмякло в сильных руках нормандца. Жгучая боль пронзила ее плечо, она почувствовала головокружение и сквозь шум в ушах едва расслышала голос:— Готье, посмотри на свою левую руку, она в крови! Ты видишь — госпожа ранена!Катрин потеряла сознание. В пылу схватки молодая женщина даже не заметила, как ей в плечо вонзился нож! Обморок избавил ее от излишних треволнений. Готье взял Катрин на руки и положил на свою лошадь. В это время Мак-Ларен приподнялся на стременах и воскликнул:— Надо спешить, нельзя задерживаться здесь. Я вижу большой отряд, выезжающий из аббатства. Через некоторое время они бросятся нам вдогонку. Быстрее!— Но ей надо оказать помощь! — возразила Сара.— Это мы сделаем потом. Сейчас нужно выбраться отсюда. Залезайте на лошадей к моим людям, и вы и монах. Вперед!Два здоровенных шотландца помогли Саре и брату Этьену взобраться на лошадей и поскакали галопом, преследуемые проклятиями солдат, бежавших за ними с луками и арбалетами. Отряд Мак-Ларена удалился в сторону Орияка. Несколько стрел просвистело рядом с ними, никого, впрочем, не задев.Смех Мак-Ларена прогремел, как раскат грома:— Солдаты аббатства ничуть не лучше монахинь, надевших шлемы! Им бы перебирать четки да гоняться за девушками, а не натягивать тетиву!Рана Катрин не была серьезной. Узкое лезвие проникло в мякоть плеча не больше чем на дюйм. Кровь сочилась довольно обильно, но боль была терпимой. Плечо и рука отяжелели, однако на ветру она быстро пришла в себя. Когда Мак-Ларен решил, что они достаточно удалились, он приказал сделать привал. Пока его люди закусывали, Сара отвела Катрин в сторону и осмотрела рану. Ее ловкие руки быстро сделали повязку из разорванной рубашки, найденной в узле с вещами, и можжевеловой мази, приготовленной на бараньем жиру, которую дал один из шотландцев. Потом женщины поели хлеб с сыром, запили вином и стали ждать сигнала Мак-Ларена. Катрин чувствовала слабость. Ночной марш от Везака до Орияка и шок после сражения утомили ее. Клонило в сон, и ей с большим напряжением удавалось держать глаза раскрытыми.На этот раз она взобралась на круп лошади командира. Несмотря на гневные возражения Готье, Ян Мак-Ларен решил сам позаботиться о ней.— Твоя лошадь и без того устала под такой тяжестью, — заявил он сухо, — ее больше нельзя перегружать.— Госпожа не удержится сзади вас, — возмущался нормандец. — Разве вам не видно, что она засыпает от усталости?— Во-первых, я ее привяжу, во-вторых, здесь распоряжаюсь я.Готье пришлось подчиниться, но Катрин перехватила его сердитый взгляд, адресованный молодому шотландцу, не обращавшему на него никакого внимания.Мак-Ларен, вероятно, принадлежал к тем людям, которые, однажды выбрав дорогу, не дрогнут и не повернут назад ни при каких обстоятельствах. Привязав ее покрепче ремнем, он тронулся в путь во главе отряда. Шотландцы и четверо беглецов углубились в самое сердце гор.Прислонившись к спине Мак-Ларена, Катрин дремала, убаюкиваемая мерным покачиванием лошади. Их окружала тишина пустынной горной цепи с ее потухшими вулканами и лесными массивами, прорезанными глубокими скалистыми каньонами. Редкие селения, одинокие хижины пастухов, попадавшиеся на пути, наглухо скрывали от посторонних глаз жизнь их обитателей. Лишь тонкие серые струйки дыма, образовывавшие на снежном фоне причудливые арабески, выдавали присутствие людей. В маленьких хижинах из черного вулканического камня ютились крестьяне и их маленькие рыжие коровки с вьющейся шерстью, которые с приходом весны разбредутся яркими пятнами по густому зеленому ковру горных лугов…Катрин думала о красоте этого сурового края, покрытого снегами. Она погрузилась в блаженное состояние, несмотря на глухую боль в плече и жар во всем теле. Человек, к которому была привязана молодая женщина, передавал ей свое тепло. Его мощный торс стал преградой всепроникающему ветру. Катрин прислонилась к нему головой и закрыла глаза. Ей казалось, что между ней и этим незнакомым человеком образовалась связь, более прочная, чем скреплявший их ремень. Между тем никогда ранее она не обращала внимания на Мак-Ларена.Заключенная в скорлупу своего горя, отгороженная от всех траурной вуалью, она не видела людей, охранявших Карлат, и в первую очередь этих иностранцев, пришедших издалека. Все они были для нее на одно лицо, перед ней возникал только невидимый воочию лик… Странно, но лишь в этом необычном для нее наряде она вновь почувствовала себя женщиной. И, несмотря на свою неизлечимую, безнадежную любовь, не могла запретить себе любоваться свое образной красотой Мак-Ларена. Высокая худая фигуре этого человека поражала гибкостью, трепетной, словно клинок шпаги. Ястребиный профиль узкого гордого лица, твердый рот, волевой подбородок свидетельствовали о непреклонности и силе духа. Холодные, глубоко посаженные голубые глаза, опушенные густыми светлыми ресницами смотрели насмешливо. У него были довольно длинные светлые волосы, укороченные на лбу, с губ не сходила странная надменная улыбка.Обняв Катрин за талию, чтобы посадить на свою лошадь он заглянул ей в глаза. Этот взгляд пронзил ее, как кинжал Улыбнувшись, он ничего не сказал. Перед лицом этого незнакомого человека она почувствовала себя совершенно безоружной. Этот взгляд как будто говорил, что лишена своей траурной вуали мадам Монсальви была такой же женщиной, как и все остальные, вполне доступной, в кони концов. Катрин никак не удавалось разобраться в том, npиятное или неприятное впечатление производил на нее Maк Ларен.Вечером они остановились в сарае у одного запуганного крестьянина, который не посмел отказать им в черном хлебе и козьем сыре. Сара устроила ее подальше от мужчин, поскольку хотелось лечь ближе к огню, разведенному между трех камней, это расстояние не было столь уж значительным. Катрин продрогла, умирала от усталости, а ее рана, растревоженная ездой, неприятно ныла. Кровь стучала в плече и в висках, она хотела заснуть, когда к ней подошел Мак-Ларен.— Вы нездоровы, — сказал он, посмотрев на нее своими светлыми, пронизывающими насквозь глазами. — Нужно лечить рану иначе. Покажите ее мне!— Я сделала все, что нужно, — возразила Сара. — Больше не надо ничего делать, только ждать, пока рана не заживет.— Сразу видно, что вы никогда не лечили ран, нанесенных медвежьими когтями, — парировал шотландец, слегка улыбнувшись. — Я сказал-покажите, что у вас там!— Оставьте ее в покое! — раздался сзади сердитый голос Готье. — Без моего согласия вы не притронетесь к госпоже Катрин.Тяжелая фигура нормандца отгородила Мак-Ларена от огня, и Катрин подумала, что он похож на одного из этих медведей, которого только что упомянул лейтенант. Лицо Готье стало угрожающим, а широкая ладонь легла на рукоятку топора, заткнутого за пояс.Катрин испугалась, когда поняла, что эти двое готовы схватиться в драке.— Приятель, ты начинаешь раздражать меня. Кто ты, конюх мадам Катрин или нянька? Знай свое место… Я хочу вылечить ее. Может быть, ты предпочитаешь, чтобы ее плечо загноилось?— Готье, я себя плохо чувствую, — мягко сказала Катрин. — Если он сможет облегчить боль, я буду ему очень признательна. Помоги мне, Сара!Готье ничего не ответил. Он повернулся спиной и отошел в самый дальний угол. Его лицо словно окаменело. С помощью Сары Катрин встала, размотала широкое шерстяное полотнище, в которое была укутана.
1 2 3 4 5 6 7