Однако Болдини с неослабным вниманием вглядывался именно в этого человека. Поначалу Морозини это позабавило.– Вы избрали не ту цель, дорогой мэтр. Этот мерзкий тип не заслуживает вашего интереса, а вот его спутница...– Всего лишь красивая женщина», – откликнулся художник с неожиданной резкостью. – Вы поняли бы это лучше, если бы узнали, что ее спутник замешан в двух драмах, о которых я вам только что рассказал... Мне хотелось бы еще выпить. Вы не возражаете?– Напротив! Я последую вашему примеру.Жестом подозвав официанта, Альдо сделал заказ, исполненный почти мгновенно. И пока Болдини отпивал золотистый напиток, не сводя глаз с незнакомца, он осторожно предположил:– Не означает ли это, что сей господин присутствовал...– ...на вечере в Багерии и в «Ковент-Гардене». Такую рожу забыть невозможно, поверьте мне, – добавил художник с внезапной нервозностью.– В таком случае, вы должны знать, кто он.– Один из американских толстосумов, столь же богатых, сколь плохо воспитанных. Этот родом из Нью-Йорка или Чикаго, я точно не помню. Он управляет там настоящей империей, которая занимается строительством небоскребов – такой своеобразный фасад – и другими, гораздо менее афишируемыми делами. Добавлю, что по происхождению он сицилиец. Зовут его, кажется, Риччи? Да, да, я припоминаю: Алоизий Ч. Риччи.– Риччи? А он случайно не из Флоренции?– Ну, в нем нет ничего от Боттичелли или Верроккьо!– Меня поразила его фамилия. Неужели вы забыли, что один из Риччи сыграл решающую роль в жизни Бьянки Капелло?И, поскольку Болдини явно ничего об этом не знал, Морозини продолжил:– Так звали убийцу ее первого мужа, того самого Пьетро Буэнавентури, который похитил ее из Венеции и привез во Флоренцию. Он был сбиром Франческо Медичи, который сделал ее великой герцогиней. А теперь позвольте мне сказать вам, что у нас набирается слишком много совпадений. Нам не хватает только представителей рода Капелло и Медичи, чтобы получить полный набор.На сей раз художник не сумел скрыть изумления. Его глаза за тонкими стеклами очков в золотой оправе расширились, и он стал еще пристальнее вглядываться в американца. Морозини спросил:– Что вам еще известно о нем?– Кроме его неумеренной склонности к блондинкам, которых он, как я слышал, довольно часто меняет, мне нечего вам сообщить.– Это уже неплохо. Остальное я постараюсь выяснить в другом месте.Оторвав наконец взгляд от американца, Болдини вздрогнул, словно его внезапно разбудили:– Вы полагаете, что этот человек мог сыграть какую-то роль в этих двух убийствах? Вы говорите серьезно?– Очень серьезно! Я бы предпочел, чтобы он коллекционировал драгоценности, а не хорошеньких женщин, но ведь одно другому не мешает, а вы, как мне кажется, не слишком интересовались этим типом.– Вынужден согласиться и признаю, что почти забыл о нем. Мои воспоминания ожили, только когда я вновь увидел его. Не сочтите меня нескромным, но где вы надеетесь отыскать решение проблемы?– В Лондоне. Меня вдруг охватило страстное желание снова побывать в Скотленд-Ярде и повидаться с его лучшей ищейкой. Пока же, я думаю, нам предстоит завязать новое знакомство, – добавил он, понизив голос.Действительно, перебросившись несколькими словами с метрдотелем, Алоизий Ч. Риччи извлек – с медвежьей грацией! – свою тушу из изящного кресла в стиле Людовика XV и направился к столику двух друзей. По этому случаю он украсил физиономию улыбкой во все зубы, разумеется, золотые. Блестящий образчик американского стоматологического искусства, которое не сделало его более привлекательным... Слегка наклонив корпус, он заговорил по-итальянски:– Мне сразу показалось, что это великий Болдини, и я решил пригласить его за свой столик, однако упрямый осел-метрдотель пытался внушить мне, будто вы не согласитесь!„Захваченный врасплох художник не нашелся с ответом, и Альдо сделал это за него, чтобы дать ему время прийти в себя:– Этот упрямый осел, как вы изволили выразиться, не только один из самых деликатных и любезных людей в Париже, но также человек, который прекрасно знает тех, с кем имеет дело! В отличие от вас, осмелюсь предположить? Заметьте, он был совершенно прав, предупредив, что ваше приглашение не будет принято.Публичная отповедь, очевидно, не слишком понравилась американцу, глаза которого злобно вспыхнули. Тем не менее это не помешало ему отодвинуть стул и усесться за стол, не дожидаясь приглашения.– А вы тут при чем? Вас это совершенно не касается. Впрочем, мне все равно. .Синьор Болдини, – начал он, однако Морозини тут же парировал, решив не давать спуску этому типу, который все больше и больше ему не нравился:– Его следует называть мэтр! Или маэстро, если это вам больше по нраву!– Мэтр, раз вы настаиваете, но теперь попрошу меня не перебивать! Я бы хотел, мэтр, чтобы вы написали портрет сопровождающей меня молодой особы. Полагаю, в ней есть все, чтобы соблазнить вашу кисть?– Конечно, она очень красива, но...– Сейчас вы имеете лишь слабое представление о ее прелестях, скрытых повседневной одеждой. В декольтированном платье она великолепна! Плечи, грудь...Художник жестом сухо прервал его.– Нисколько не сомневаюсь, однако позволю себе отказать вам. Я больше не пишу портретов!– Да что вы? Почему?– Я немолод, сударь, – сказал Болдини с величайшим достоинством. – Мои глаза и пальцы тоже. Полагаю, на этом мы можем закончить разговор?Такого Риччи не ожидал. Он явно не привык, чтобы ему перечили.– Даже не самое лучшее полотно вашей работы стало бы жемчужиной моей коллекции! Я люблю продлевать отношения с женщиной, заказывая ее портрет. Своеобразный способ не расставаться с ней никогда. И я готов заплатить дорого, очень дорого!– Этот довод для меня значения не имеет. Хотя я не так богат, как вы, мне вполне достаточно того, что есть. Но, чтобы смягчить свой отказ, могу дать вам совет: прогуляйтесь по Монпарнасу! В Париже полно талантливых художников! Начав с «Клозери де Лила» Одно из самых известных парижских кафе, где собирались представители артистического мира.(Прим. пер.)
и закончив Куполом Разговорное название Французской Академии. (Прим. пер.)
, вы встретите их не меньше дюжины. Вот хотя бы этот гениальный японец, которого зовут Фуджита...– Это меня не интересует! – перебил художника Риччи. – Либо вы, либо никто!– Значит, никто! Обидно за вашу молодую даму! Злобный огонек блеснул из-под тяжелых век дельца.– Лучше бы вы прямо сказали, что не хотите, ведь эта девушка не герцогиня и не модная кокотка...– Вздор! Я писал не только знатных дам или звезд. И давайте завершим на этом наш спор! Я полностью отказался от портретов... если только речь не идет о лошадях!Но от Алоизия Ч. Риччи избавиться было не так-то просто. Плотно утвердившись на стуле и опершись локтями о стол, он вознамерился дискутировать дальше, однако Альдо решил, что пришла пора отвадить его:– Вам не приходит в голову, что вы досаждаете мэтру Болдини? – произнес он ледяным тоном. – Когда мэтр отказывает, это окончательно и бесповоротно.– А вы не хотите заткнуться? Кто вы, собственно, такой?– Князь Морозини из Венеции.В свирепом взгляде американца злоба сменилась изумлением:– Тот Морозини, что по части драгоценностей?– Он самый.– О! Это все меняет, и вы меня очень интересуете! Не знаю, известно ли это вам, но я коллекционирую и женщин, и украшения. Преимущественно знаменитые! Мне кажется, одно гармонирует с другим, а вы как думаете?– Я думаю, что ваша прекрасная спутница слишком долго пребывает в одиночестве!– Она привыкла...– Зато я не привык. Я не терплю, когда женщину заставляют ждать.С этими словами он посмотрел на часы, встал со своего места и обошел столик кругом, чтобы помочь подняться Болдини:– 'Весьма сожалею, – сказал он, – но нам предстоит важная встреча, и условленный час приближается. Простите, мэтр, что я тороплю вас...– Не стоит извиняться! – сказал художник с широкой улыбкой, в которой сквозило явное облегчение. – Не будь вас, я бы забыл обо всем.– Я не люблю, когда меня выпроваживают, – проскрипел Риччи, получив в ответ дерзкую усмешку Альдо и его язвительный совет:– В таком случае следует научиться уходить с достоинством.– И еще я не люблю поучений!– Так не доводите дело до них! Надеюсь, мы больше не увидимся, мсье!– Ну, это дело другое!Непрошеный гость наконец поднялся с места и вернулся к своему столику, где молодая женщина, не смея приступить к трапезе без него, томилась перед тарелкой с половиной лангусты, которой, к счастью, не грозила опасность остыть.– Боюсь, – сказал Болдини, – как бы бедняжке не пришлось расплатиться за наш двойной отказ.Однако Риччи просто занял свое место и, не удостоив спутницу даже взглядом, принялся пожирать свою порцию с жадностью изголодавшегося человека.Тем временем Альдо увлек в сторону метрдотеля:– Этот Риччи, вы его знаете?– Да и нет, Ваше превосходительство! Он клиент отеля.– Это означает, что вы с вашим легендарным тактом ничего мне не расскажете, – вздохнул Морозини.– Себя не переделаешь. Впрочем, я могу высказать осторожное предположение: многие здесь сожалеют, что этот господин с упорством, достойным лучшего применения, останавливается в нашем отеле. У нас есть много американских клиентов, которыми мы очень дорожим, поскольку это достойные люди и с ними приятно общаться, но этот!..– Почему ваша служба бронирования не откажет ему? На мой взгляд, нет ничего проще, надо просто сказать, что все номера заняты!От вздоха Дабеска могла бы обвалиться Вандомская колонна.– Мы сотни раз так говорили!– И что же?– А то, что на нас сразу наваливались посол Соединенных Штатов, Кэ д'Орсэ и порой даже Елисейский дворец На Кэ д'Орсэ находится Министерство иностранных дел. Елисейский дворец – резиденция президента республики. (Прим. пер.)
. Он вроде бы известный меценат и поэтому персона «в высшей степени grata» Автор обыгрывает латинское выражение persona поп grata – нежелательная персона. (Прим. пер.)
!Тут Морозини расхохотался:– Я всегда говорил, что республики чрезмерно неразборчивы в связях! Кстати, где он живет, когда не бывает в Париже?– В Нью-Йорке на Пятой авеню, но главным образом в Ньюпорте, где он, как говорят, построил точную копию флорентийского дворца Питти.– Включая сады Боболи? – с изумлением спросил Альдо.– Не знаю. Но он вполне на это способен.Бережно усадив великого художника в такси и обещав ему зайти вместе с Лизой до ее отъезда в Венецию, Морозини решил вернуться на улицу Альфреда де Виньи пешком. Стояла восхитительная погода, и от небольшого цветочного рынка на площади Мадлен исходил такой сильный аромат сирени, что проходивший мимо автобус не мог заглушить его своими миазмами. Морозини заглянул туда ненадолго, а затем стал неспеша подниматься по бульвару Малерба, размышляя над тем, что узнал от Болдини. История оказалась такой захватывающей, что ему страстно захотелось выяснить всю ее подноготную, но он спрашивал себя, как к этому отнесется его жена. После погони за «Регентшей» и незабываемого путешествия в Индию он обещал больше не расставаться с ней, за исключением тех случаев, когда она едет в Цюрих погостить у отца или в Вену к бабушке, или когда он сам посещает какой-либо аукцион на территории Италии. Сейчас он несколько сожалел об этой рожденной спонтанно, под воздействием сильнейшего волнения, опрометчивой клятве, которую при его профессии было весьма трудно держать. Тем более при беременной жене – ее полагалось беречь по определению. Однако после визита к Болдини и сегодняшнего захватывающего обеда он чувствовал, как нарастает в нем лихорадочное возбуждение, которое рождалось каждый раз, когда перед ним возникал след, горячий или остывший, замечательной драгоценности. И Бог свидетель, этот гарнитур заслуживал такого эпитета! Как и все, что имело отношение к Медичи. Эти меценаты, выползшие на свет из-под маленькой банковской стойки, обладали природным чутьем и почти визионерским вкусом: они сводили с ума Флоренцию и всю Европу своими роскошными празднествами, произведениями искусства и политическими интригами, которые подарили церкви двух пап, а Франции двух королев! Во всем этом ощущался изрядный запашок серы, чему немало способствовала и женщина, прозванная Колдуньей... Альдо отчетливо сознавал, что ему будет почти невозможно устоять перед мольбой, с которой взывала из глубины веков эта прекрасная дама.Он понимал также, что грядущее приключение лишится изрядной доли перца без его друга Адальбера Видаль-Пеликорна, которого Лиза именовала «больше, чем братом»...Приехав в Париж по вызову комиссара Ланглуа, Морозини мог теперь никуда не спешить, поскольку Лиза и багаж уже находились у тетушки Амели. Поэтому он решил пройти через парк Монсо на улицу Жоффруа, где жил археолог, который не подавал о себе вестей в течение нескольких месяцев. Это, впрочем, ничего не означало: хотя Адальбер обладал довольно бойким пером, он не любил писать письма, ненавидел почтовые открытки и одобрял только телеграммы – в случае крайней необходимости. Иными словами, Альдо никогда толком не знал, где пребывает отсутствующий друг. Лишь Теобальд, незаменимый камердинер-повар-секретарь Адальбера, был в курсе его перемещений. Да и то не всегда: случалось, что Адальбер, уехав в Египет или в какую-нибудь другую страну Ближнего Востока, совершал прыжок в несколько сотен, порой и тысяч километров, повинуясь первому побуждению и никого об этом не предупредив. Правда, этот человек занимался отнюдь не одной только египтологией и оказывал множество мелких услуг Франции, не имевших никакого отношения к расшифровке иероглифов, но походивших на них своей полной загадочностью для большинства смертных. Вот почему Морозини почти не удивился, когда за полированной дверью элегантной квартиры обнаружил лишь фигуру в неизменном полосатом жилете – почтительного и безупречного Теобальда. О нет! Господина Адальбера нет в Париже! Уже два месяца как отправился в Долину фараонов, возможно, там и находится сейчас, однако верный слуга не может ручаться в этом господину князю. При других обстоятельствах Морозини был бы только слегка разочарован, но теперь он внезапно почувствовал глубокое сожаление... Словно ему предстояло идти в бой, лишившись панциря или лучшего оружия! Да и веселья прежнего, конечно, не будет! Глава IIIТУМАНЫ ТЕМЗЫ – Рискуя прослыть тупицей, я все же хочу, чтобы мне объяснили, кто такая Бьянка Капелло! – заявила маркиза, выпив последний глоток шампанского и поставив на стол пустой бокал. – Вот уже два дня эта особа разгуливает по моему дому, и никто даже и не думает представить ее мне! – добавила она жалобно.– Неужели мы не знаем Бьянку Капелло? – вознегодовала шокированная Мари-Анжелин.– Ну и что? Почему я должна ее знать? Вы вообразили, План-Крепен, будто я веду учет всех потаскух Франции, Наварры и даже других стран, поскольку одна из них завещала мне этот особняк? У меня нет ваших энциклопедических познаний! И я вовсе не Пико делла Мирандола в. юбке! – воскликнула мадам де Сомьер, слегка разгорячившись.– Как можно поминать Пико делла Мирандола и не знать Бьянку Капелло? – вздохнула старая дева, возведя глаза к небу.– Они же не были супругами, насколько я знаю? И если судить по крохам, подобранным мною то здесь то там, они даже не были современниками! Эпоха Ренессанса обнимает несколько столетий, так что не говорите глупостей! И налейте мне еще немного шампанского!От Альдо не ускользнул печальный взгляд, брошенный старой дамой на пустой бокал, и он поторопился наполнить его вновь. Было пять часов вечера, и тетушка Амели, которая ненавидела чай – этот отвар! – отмечала по-своему британский five o clock , совершая возлияния в честь «Дом Периньон».– Спасибо, мой мальчик! Ты возьмешь на себя труд просветить меня?– Пусть лучше это сделает Лиза, – ответил он, с нежностью взглянув на жену. – Она знает Венецию и ее призраки гораздо лучше меня, и если дом Морозини будет когда-нибудь уничтожен неким катаклизмом, она будет иметь большой успех в роли лектора и гида!– Но ведь я ненавижу лекции! – вздохнула молодая женщина. – Либо лектор невыносимо скучен, либо тема! Кстати, от еще одной порции шампанского я бы тоже не отказалась.– Порядочные лекторы пьют только воду!– И зря. Быть может, их бы слушали с большим интересом, однако, чтобы доставить удовольствие тете Амели, я приступаю: в ночь на двадцать девятое ноября тысяча пятьсот шестьдесят третьего года...– Ты даже точную дату знаешь? – с искренним восхищением произнес Альдо.– Если ты будешь прерывать меня, мы не управимся и за неделю! Итак, я повторяю: в ночь на двадцать девятое ноября тысяча пятьсот шестьдесят третьего года двое влюбленных бежали из Венеции на лодке, которая обычно доставляла в город провизию. Оба совершенно обессилели от страха, ибо в случае поимки их, скорее всего, ожидала неминуемая смерть, по крайней мере юношу, сына флорентийского нотариуса и скромного служащего банка Сальвиати, где он проходил обучение.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Хромой из Варшавы - 7. Драгоценности Медичи'
1 2 3 4 5 6 7
и закончив Куполом Разговорное название Французской Академии. (Прим. пер.)
, вы встретите их не меньше дюжины. Вот хотя бы этот гениальный японец, которого зовут Фуджита...– Это меня не интересует! – перебил художника Риччи. – Либо вы, либо никто!– Значит, никто! Обидно за вашу молодую даму! Злобный огонек блеснул из-под тяжелых век дельца.– Лучше бы вы прямо сказали, что не хотите, ведь эта девушка не герцогиня и не модная кокотка...– Вздор! Я писал не только знатных дам или звезд. И давайте завершим на этом наш спор! Я полностью отказался от портретов... если только речь не идет о лошадях!Но от Алоизия Ч. Риччи избавиться было не так-то просто. Плотно утвердившись на стуле и опершись локтями о стол, он вознамерился дискутировать дальше, однако Альдо решил, что пришла пора отвадить его:– Вам не приходит в голову, что вы досаждаете мэтру Болдини? – произнес он ледяным тоном. – Когда мэтр отказывает, это окончательно и бесповоротно.– А вы не хотите заткнуться? Кто вы, собственно, такой?– Князь Морозини из Венеции.В свирепом взгляде американца злоба сменилась изумлением:– Тот Морозини, что по части драгоценностей?– Он самый.– О! Это все меняет, и вы меня очень интересуете! Не знаю, известно ли это вам, но я коллекционирую и женщин, и украшения. Преимущественно знаменитые! Мне кажется, одно гармонирует с другим, а вы как думаете?– Я думаю, что ваша прекрасная спутница слишком долго пребывает в одиночестве!– Она привыкла...– Зато я не привык. Я не терплю, когда женщину заставляют ждать.С этими словами он посмотрел на часы, встал со своего места и обошел столик кругом, чтобы помочь подняться Болдини:– 'Весьма сожалею, – сказал он, – но нам предстоит важная встреча, и условленный час приближается. Простите, мэтр, что я тороплю вас...– Не стоит извиняться! – сказал художник с широкой улыбкой, в которой сквозило явное облегчение. – Не будь вас, я бы забыл обо всем.– Я не люблю, когда меня выпроваживают, – проскрипел Риччи, получив в ответ дерзкую усмешку Альдо и его язвительный совет:– В таком случае следует научиться уходить с достоинством.– И еще я не люблю поучений!– Так не доводите дело до них! Надеюсь, мы больше не увидимся, мсье!– Ну, это дело другое!Непрошеный гость наконец поднялся с места и вернулся к своему столику, где молодая женщина, не смея приступить к трапезе без него, томилась перед тарелкой с половиной лангусты, которой, к счастью, не грозила опасность остыть.– Боюсь, – сказал Болдини, – как бы бедняжке не пришлось расплатиться за наш двойной отказ.Однако Риччи просто занял свое место и, не удостоив спутницу даже взглядом, принялся пожирать свою порцию с жадностью изголодавшегося человека.Тем временем Альдо увлек в сторону метрдотеля:– Этот Риччи, вы его знаете?– Да и нет, Ваше превосходительство! Он клиент отеля.– Это означает, что вы с вашим легендарным тактом ничего мне не расскажете, – вздохнул Морозини.– Себя не переделаешь. Впрочем, я могу высказать осторожное предположение: многие здесь сожалеют, что этот господин с упорством, достойным лучшего применения, останавливается в нашем отеле. У нас есть много американских клиентов, которыми мы очень дорожим, поскольку это достойные люди и с ними приятно общаться, но этот!..– Почему ваша служба бронирования не откажет ему? На мой взгляд, нет ничего проще, надо просто сказать, что все номера заняты!От вздоха Дабеска могла бы обвалиться Вандомская колонна.– Мы сотни раз так говорили!– И что же?– А то, что на нас сразу наваливались посол Соединенных Штатов, Кэ д'Орсэ и порой даже Елисейский дворец На Кэ д'Орсэ находится Министерство иностранных дел. Елисейский дворец – резиденция президента республики. (Прим. пер.)
. Он вроде бы известный меценат и поэтому персона «в высшей степени grata» Автор обыгрывает латинское выражение persona поп grata – нежелательная персона. (Прим. пер.)
!Тут Морозини расхохотался:– Я всегда говорил, что республики чрезмерно неразборчивы в связях! Кстати, где он живет, когда не бывает в Париже?– В Нью-Йорке на Пятой авеню, но главным образом в Ньюпорте, где он, как говорят, построил точную копию флорентийского дворца Питти.– Включая сады Боболи? – с изумлением спросил Альдо.– Не знаю. Но он вполне на это способен.Бережно усадив великого художника в такси и обещав ему зайти вместе с Лизой до ее отъезда в Венецию, Морозини решил вернуться на улицу Альфреда де Виньи пешком. Стояла восхитительная погода, и от небольшого цветочного рынка на площади Мадлен исходил такой сильный аромат сирени, что проходивший мимо автобус не мог заглушить его своими миазмами. Морозини заглянул туда ненадолго, а затем стал неспеша подниматься по бульвару Малерба, размышляя над тем, что узнал от Болдини. История оказалась такой захватывающей, что ему страстно захотелось выяснить всю ее подноготную, но он спрашивал себя, как к этому отнесется его жена. После погони за «Регентшей» и незабываемого путешествия в Индию он обещал больше не расставаться с ней, за исключением тех случаев, когда она едет в Цюрих погостить у отца или в Вену к бабушке, или когда он сам посещает какой-либо аукцион на территории Италии. Сейчас он несколько сожалел об этой рожденной спонтанно, под воздействием сильнейшего волнения, опрометчивой клятве, которую при его профессии было весьма трудно держать. Тем более при беременной жене – ее полагалось беречь по определению. Однако после визита к Болдини и сегодняшнего захватывающего обеда он чувствовал, как нарастает в нем лихорадочное возбуждение, которое рождалось каждый раз, когда перед ним возникал след, горячий или остывший, замечательной драгоценности. И Бог свидетель, этот гарнитур заслуживал такого эпитета! Как и все, что имело отношение к Медичи. Эти меценаты, выползшие на свет из-под маленькой банковской стойки, обладали природным чутьем и почти визионерским вкусом: они сводили с ума Флоренцию и всю Европу своими роскошными празднествами, произведениями искусства и политическими интригами, которые подарили церкви двух пап, а Франции двух королев! Во всем этом ощущался изрядный запашок серы, чему немало способствовала и женщина, прозванная Колдуньей... Альдо отчетливо сознавал, что ему будет почти невозможно устоять перед мольбой, с которой взывала из глубины веков эта прекрасная дама.Он понимал также, что грядущее приключение лишится изрядной доли перца без его друга Адальбера Видаль-Пеликорна, которого Лиза именовала «больше, чем братом»...Приехав в Париж по вызову комиссара Ланглуа, Морозини мог теперь никуда не спешить, поскольку Лиза и багаж уже находились у тетушки Амели. Поэтому он решил пройти через парк Монсо на улицу Жоффруа, где жил археолог, который не подавал о себе вестей в течение нескольких месяцев. Это, впрочем, ничего не означало: хотя Адальбер обладал довольно бойким пером, он не любил писать письма, ненавидел почтовые открытки и одобрял только телеграммы – в случае крайней необходимости. Иными словами, Альдо никогда толком не знал, где пребывает отсутствующий друг. Лишь Теобальд, незаменимый камердинер-повар-секретарь Адальбера, был в курсе его перемещений. Да и то не всегда: случалось, что Адальбер, уехав в Египет или в какую-нибудь другую страну Ближнего Востока, совершал прыжок в несколько сотен, порой и тысяч километров, повинуясь первому побуждению и никого об этом не предупредив. Правда, этот человек занимался отнюдь не одной только египтологией и оказывал множество мелких услуг Франции, не имевших никакого отношения к расшифровке иероглифов, но походивших на них своей полной загадочностью для большинства смертных. Вот почему Морозини почти не удивился, когда за полированной дверью элегантной квартиры обнаружил лишь фигуру в неизменном полосатом жилете – почтительного и безупречного Теобальда. О нет! Господина Адальбера нет в Париже! Уже два месяца как отправился в Долину фараонов, возможно, там и находится сейчас, однако верный слуга не может ручаться в этом господину князю. При других обстоятельствах Морозини был бы только слегка разочарован, но теперь он внезапно почувствовал глубокое сожаление... Словно ему предстояло идти в бой, лишившись панциря или лучшего оружия! Да и веселья прежнего, конечно, не будет! Глава IIIТУМАНЫ ТЕМЗЫ – Рискуя прослыть тупицей, я все же хочу, чтобы мне объяснили, кто такая Бьянка Капелло! – заявила маркиза, выпив последний глоток шампанского и поставив на стол пустой бокал. – Вот уже два дня эта особа разгуливает по моему дому, и никто даже и не думает представить ее мне! – добавила она жалобно.– Неужели мы не знаем Бьянку Капелло? – вознегодовала шокированная Мари-Анжелин.– Ну и что? Почему я должна ее знать? Вы вообразили, План-Крепен, будто я веду учет всех потаскух Франции, Наварры и даже других стран, поскольку одна из них завещала мне этот особняк? У меня нет ваших энциклопедических познаний! И я вовсе не Пико делла Мирандола в. юбке! – воскликнула мадам де Сомьер, слегка разгорячившись.– Как можно поминать Пико делла Мирандола и не знать Бьянку Капелло? – вздохнула старая дева, возведя глаза к небу.– Они же не были супругами, насколько я знаю? И если судить по крохам, подобранным мною то здесь то там, они даже не были современниками! Эпоха Ренессанса обнимает несколько столетий, так что не говорите глупостей! И налейте мне еще немного шампанского!От Альдо не ускользнул печальный взгляд, брошенный старой дамой на пустой бокал, и он поторопился наполнить его вновь. Было пять часов вечера, и тетушка Амели, которая ненавидела чай – этот отвар! – отмечала по-своему британский five o clock , совершая возлияния в честь «Дом Периньон».– Спасибо, мой мальчик! Ты возьмешь на себя труд просветить меня?– Пусть лучше это сделает Лиза, – ответил он, с нежностью взглянув на жену. – Она знает Венецию и ее призраки гораздо лучше меня, и если дом Морозини будет когда-нибудь уничтожен неким катаклизмом, она будет иметь большой успех в роли лектора и гида!– Но ведь я ненавижу лекции! – вздохнула молодая женщина. – Либо лектор невыносимо скучен, либо тема! Кстати, от еще одной порции шампанского я бы тоже не отказалась.– Порядочные лекторы пьют только воду!– И зря. Быть может, их бы слушали с большим интересом, однако, чтобы доставить удовольствие тете Амели, я приступаю: в ночь на двадцать девятое ноября тысяча пятьсот шестьдесят третьего года...– Ты даже точную дату знаешь? – с искренним восхищением произнес Альдо.– Если ты будешь прерывать меня, мы не управимся и за неделю! Итак, я повторяю: в ночь на двадцать девятое ноября тысяча пятьсот шестьдесят третьего года двое влюбленных бежали из Венеции на лодке, которая обычно доставляла в город провизию. Оба совершенно обессилели от страха, ибо в случае поимки их, скорее всего, ожидала неминуемая смерть, по крайней мере юношу, сына флорентийского нотариуса и скромного служащего банка Сальвиати, где он проходил обучение.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Хромой из Варшавы - 7. Драгоценности Медичи'
1 2 3 4 5 6 7