А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Неприятная ситуация…
- Ольга Ивановна, голубушка… - сказал незнакомец с дружеской укоризной. - Ну зачем же притворяться передо мной? Подумайте сами: если совершенно незнакомый человек прекрасно осведомлен, кто на самом деле скрывается под маской бравого провинциального корнета, значит, он о многом осведомлен и так просто от него не отделаться…
Ольга бросила по сторонам быстрый взгляд: поблизости никого, они с незнакомцем одни возле канала… Она посмотрела вниз, на темную воду, грязную и спокойную, и в голове появились не самые благородные и гуманные мысли…
Незнакомец, вежливо улыбаясь, произнес:
- Ольга Ивановна, родная, надеюсь, вам не лезут в голову всякие глупости вроде намерения меня здесь утопить? С помощью вашего умения… Попытаться-то, конечно, можно, я даже не обижусь, ибо прекрасно понимаю горячность и нетерпеливость, свойственные молодости… но затея безнадежная, честно предупреждаю. Мы и сами с усами, кое-что умеем… Давайте же поговорим, как взрослые и разумные люди. Я вам ни в коей степени не враг и никаких замыслов против вас не имею. Раскрывать кому бы то ни было ваше инкогнито не намерен и не собираюсь мешать вашим планам, да и планы ваши меня не интересуют… но мы с вами просто обязаны поговорить об очень серьезных в вещах.
Ольга опомнилась и отвела взгляд от воды.
- О каких же таких вещах? - спросила она неприязненно.
- О тех, что касаются нас с вами…
- Нас? - с иронией повторила она. - Вы полагаете, нас с вами что-то может связывать?
- О, еще бы! Еще бы! - живо воскликнул незнакомец. - Для начала позвольте представиться, хотя бы из чистой вежливости и даже, если хотите, благородства: я-то вас знаю, а вот вы меня - определенно нет… Между тем у меня нет никаких причин таиться. Итак: Иван Ларионович Нащокин, надворный советник и кавалер, служу по министерству иностранных дел. Жительство имею на Староневском, собственный дом, вам всякий покажет при нужде…
- Ну что же… - задумчиво сказала Ольга. - Вот только, уж простите великодушно, что-то у меня решительно нет желания говорить традиционное «очень приятно». Это правде никак не соответствует.
- Как вам будет угодно, - сказал Нащокин с величайшим терпением. - Дело у меня к вам неотложное и весьма важное, так что я вытерплю и ваше откровенное недружелюбие. Меня, знаете ли, трудно вывести из себя, особенно когда речь идет о крайне серьезных делах. Так вот, я, как видите, прекрасно осведомлен о вашем имени. И, более того, прекрасно знаю, кто вы. Я имею в виду те ваши способности и возможности, что относят человека к разряду иных. Я вас очень прошу не делать удивленного лица и не изумляться вслух…
- Благодарю, я, собственно, и не намерена, - сказала Ольга, стараясь сохранить холодно-равнодушный вид. - Чего я терпеть не могу, так это изумляться вслух…
- Итак, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Кстати, как вам воздушные прогулки в ночном небе над столицей?
Ольга смотрела на него внимательно, пытливо, сузив глаза и чуть заметно шевеля губами.
- Э, нет! - с благодушной улыбкой сказал Нащокин. - Не нужно меня щупать, красавица. Все равно не получится. Я не только годами и житейским опытом вас превосхожу, но и в некоторых, скажем так, искусствах и ремеслах искушен значительно больше. Ведь вы это чувствуете? Не видите меня насквозь, а?
Он был прав: попытавшись изучить его так, чтобы хоть приблизительно понимать, с кем имеет дело, Ольга ощутила некую непроницаемую преграду, сути которой не понимала.
- Ах, молодость, молодость… - покачал головой Нащокин. - Вечно вы сначала действуете, а уж потом начинаете думать… Оставим эти игры. Я уже говорил, что вовсе вам не враг. И даже наоборот: я стремлюсь, не побоюсь высоких слов, выступить для вас в роли бескорыстного благодетеля.
- Прекрасно, - жестко сказала Ольга. - Кажется, я сейчас расплачусь от умиления и благодарности… Я вас слушаю.
Нащокин, вмиг убрав с лица добродушную улыбку, сказал серьезно:
- Дражайшая Ольга Ивановна, вы, конечно же, знаете, что в любой державе, какую область жизни ни возьми, существует строгая иерархия. У чиновников есть начальство, у мужиков - бурмистр или староста, у военных - командование, а у губернских дворян - предводитель. Истина как раз в том и состоит, что во славном граде Санкт-Петербурге именно я и занимаю должность, соответствующую старосте, предводителю дворянства… впрочем, я неточно выразился. Предводитель дворянства - должность выборная, а доверенный мне пост, хотя и сопряжен с некоей системой выборов, все же гораздо больше общего имеет с начальственным креслом: министр, глава департамента, командующий армией…
- Меня поражает ваша необычайная скромность, - сказала Ольга, - всего-то министр или командующий армией… И какую же должность вы имеете честь занимать? Надеюсь, у нее есть название на человеческом языке?
- Боюсь, что нет, - вздохнул Нащокин. - Во всяком случае ни одно слово человеческого языка годятся, но все они не отвечают сути. Если подумать… Я состою в должности главы всех, - он особенно выделил интонацией последнее слово, - обитателей Санкт-Петербурга, которые при вдумчивом рассмотрении не имеют ничего общего с обычными людьми и простоты ради могут именоваться иными. Иные бывают многих разновидностей, но это в данный момент неважно. Я достаточно ясно излагаю? Вы меня понимаете?
- Пожалуй.
- Вот и прекрасно. Вверенное мне население довольно многочисленно и весьма разнообразно. Все эти, - он с видом крайнего пренебрежения кивнул в сторону редких прохожих, - несказанно изумились бы, узнав, насколько многочисленны и разнообразны мои добрые подданные. Нас, конечно, гораздо меньше, чем обычных, но это тот случай, когда хвалятся не количеством, а качеством.
- Да, я кое-что наблюдала ночью, - сказала Ольга. - Достаточно, чтобы понять: есть и другой Петербург…
- Вы слишком мало видели пока что, простите. Но мыслите в правильном направлении. Так вот, Ольга Ивановна, драгоценная… Жизнь устроена таким образом, что во всем, решительно во всем, чего ни коснись, наблюдается строгий порядок и организованность. Государственные структуры, военные ведомства, гражданские учреждения и так далее. Повсюду - организованность и порядок, даже у диких народностей существует нечто похожее. Вольницы нет нигде, все области жизни повсеместно заключены в относительно строгие рамки. Так обстоит дело и с… индивидуумами вроде нас с вами. Это в той провинциальной глуши, откуда вы к нам изволили прибыть, царит еще откровенная патриархальность, полнейшее отсутствие упорядоченности и системы. В городах, особенно в больших, все налажено совершенно иначе. Среди иных существует строгая иерархия, сопряженная с необходимостью подчинения определенным законам, уставам, начальникам. Соблюдение же дисциплины и правил дает определенные льготы, защиту, поддержку системы… Как ни один путешественник не может отправиться в путь без подорожных бумаг и безнаказанно нарушать местные законы, так ни один иной не имеет права пребывать в нашем городе - да и во многих других тоже, неважно, о Российской империи идет речь или о других державах, - совершенно без надзора и руководства свыше. Вам непременно следует явиться ко мне, в мой, так сказать, департамент, выслушать подробные правила поведения, установленные для всех, узнать, что вам можно делать, а что - категорически не рекомендуется. Ну, в точности так, как обстоит дело с любым обычным человеком, поступающим на военную или статскую службу, - его, как вы понимаете, в первую очередь знакомят либо с воинскими уставами, либо с правилами того или иного делопроизводства. Существует также некая аналогия уплаты налогов, принесения присяги на верность. О, никто не посягает на вашу свободу всецело! Никто не собирается мелочно регламентировать каждый ваш шаг. Однако вам придется подчиняться существующим правилам и не выходить за предписанные рамки. Я понимаю, ни о чем подобном вы, дитя дикой природы, и понятия не имели. Но, Ольга Ивановна! Существует строгий порядок, есть система, можно сказать, государство… И всякий, подобный вам, обязан быть не вольно бегающим на свободе диким туземцем, а благонравным подданным…
- Зачем?
- А для чего в обычном мире существуют армия, полиция, законы и этикет? Любое общество, идет ли речь о государстве или о нас, обязано организоваться. Чтобы не походить на первобытную орду, живущую без законов и руководства.
- Иными словами, цели у вас самые благородные?
Нащокин явно не заметил скрытой иронии:
- Ну конечно же! Что может быть благороднее обустройства мира согласно порядку и законам? Одним словом, вам следует в кратчайшие сроки, не затягивая, явиться ко мне для выполнения всех необходимых формальностей. Что вам поможет, кстати, избежать ненужных трений в отношениях с обществом, которые у вас уже появились…
- Простите?
Нащокин скорбно покачал головой:
- Мне по должности надлежит знать о всех происшествиях и конфликтах, случившихся в городе… Ольга Ивановна, на вас уже поступила жалоба, которую я обязан рассмотреть. Я, конечно, делаю скидку на вашу неопытность и неосведомленность, поэтому выношу вам всего лишь легкое словесное порицание, но впредь извольте быть осторожнее. Никто не имеет права покушаться на свободу собратьев, мешать им, препятствовать, да еще столь грубо.
- Вы о чем? - с искренним недоумением спросила Ольга. - Я решительно не возьму в толк…
- Я имею в виду то печальное недоразумение, что произошло на Екатерининском канале недавно ночью… Неужели не припоминаете? Некий молодой человек - кстати, образец благонравия и дисциплины, юноша самых строгих правил с безукоризненной репутацией - подвергся вашему нападению ни с того ни с сего. Вы так брутально с ним обошлись… Ольга Ивановна! - он страдальчески поморщился. - Ну нельзя же приличной девушке вести себя, словно пьяный мужик в кабаке! Бедный юноша был вами прежестоко избит, он и сейчас еще не вполне оправился как от побоев, так и от нешуточного нервного потрясения. Так у нас с людьми из общества не поступают. Вы меня крайне удручили, признаюсь. Налетели без всякой причины как сущая фурия, обидели и побили молодого человека, не сделавшего вам ровным счетом ничего дурного, более того, не нарушившего никаких правил…
Только теперь Ольга сообразила, в чем. И воскликнула негодующе:
- Постойте! Но ведь этот молодой человек собирался высосать кровь у…
Лицо Нащокина стало невероятно официальным и отчужденным. Он сухо сказал:
- Ольга Ивановна, кое-что вам следует запомнить хорошенько уже сейчас, не дожидаясь обстоятельной беседы. Иные имеют право поступать с простецами так, как это диктует их, иных, сущность. Простецы, вульгарно выражаясь, не более чем стадо низких существ, которые в глазах нашего общества лишены всяких прав. И каждый из иных волен поступать с простецом так, как ему заблагорассудится. Чем скорее вы уясните, что мы выше их, тем лучше.
- Понятно, - сказала Ольга. - Интересные рассуждения, похожие мне уже доводилось слышать… Вы, часом, не знакомы ли с камергером Вязинским или графом Биллевичем? И не принадлежат ли они к вашему благородному обществу?
На лице собеседника явственно изобразились страх и растерянность, он даже непроизвольно оглянулся по сторонам, понизил голос чуть ли не до шепота:
- Ольга Ивановна, умоляю, держите себя в рамках! У вас совершенно искаженные представления о нас, коли вы полагаете, будто все так просто… Без особой необходимости не стоит касаться в разговоре таких персон. Наше общество, знаете ли, во многом повторяет правила, принятые в обычном мире. Если нас можно сравнивать с дворянским собранием, то сущности, подобные названным вами, - это аристократия, двор, можно сказать, высшая каста. Они находятся на совершенно другом уровне, понимаете? И без особой необходимости лучше не лезть им на глаза. Понимаете?
Что же тут непонятного, подумала Ольга. У вас попросту все поделились на панов и холопов, вот и все. Тоже мне, ребус. Эвон как съежился, словно хочет стать ниже ростом, всю сановитость потерял… Мелочь!
- Итак, к чему же мы пришли?
- Вы знаете, - сказала Ольга, - мне отчего-то не по душе ваше… общество, коли уж, оказывается, нельзя приложить по загривку субъекту, который намеревается высосать кровь у беззащитной юной девушки… Сдается мне, я попытаюсь прожить сама по себе, как и прежде.
- Прежде вы жили в дикой глуши, а теперь оказались в местах цивилизованных, и с этим следует считаться. Хотите жить сами по себе? Новичкам эта мысль часто приходит в голову, - кивнул Нащокин, вовсе не выглядевший удивленным или сердитым. - Ничего оригинального и нового, частенько встречаются заносчивые и дерзкие умники, полагающие, что проживут независимо. Но… - его лицо на миг стало страшным, словно из-под маски благодушия проглянул некий жутковатый оскал. - Но могу вас заверить честным словом, что все подобные попытки кончались печально и исключения мне попросту неизвестны. В этой области мы, право же, ничем не отличаемся от «обычных». Те не правила. Ну сами посудите: какая будет жизнь у простеца, пусть даже богатейшего и родовитейшего, если он демонстративно восстановит против себя светское общество Петербурга? Если не будет подчиняться тысяче законов и просто условностей, управляющих жизнью общества? Очень скоро он попадет в незавидное положение изгоя и вынужден будет удалиться куда-нибудь в глушь. Юридических оснований для такого бегства может и не быть никаких, но очень уж серьезная штука - те установления, что руководят жизнью общества. А поскольку наше общество кое в чем - отражение обычного мира, то очень многие процессы происходят у нас точно так же. Мы как-никак не с луны свалились, мы - порождение этого мира, и от этого никуда не деться. Нигде не терпят гордецов и строптивых, не желающих подчиняться общепринятым правилам, - в его елейном голосе звучала неприкрытая угроза. - Я бы вам категорически отсоветовал, Ольга Ивановна, противопоставлять себя обществу, потому что добром такое не кончается…
- Погодите, - сказала Ольга, кое-что припомнив. - А кто это давеча пытался опутать меня некоей паутиной, когда я находилась неподалеку от дома камергера? Уж не вашими ли молитвами?
Нащокин поморщился, непроизвольно втянув голову в плечи, словно от удара или резкого окрика:
- Я бы вас убедительно попросил не употреблять впредь слов, подобных последнему, ввиду их абсолютной неприемлемости в нашем кругу…
Услышав такое, Ольга едва не поддалась соблазну продолжить в том же духе: скажем, произнести вслух начало какой-нибудь молитвы, а то и осенить голубчика крестным знамением, чтобы полюбоваться, как его, несомненно, станет корежить. Но, чуть поразмыслив, она пришла к выводу, что от подобных детских забав лучше отказаться сразу, коли уж дело приняло серьезный оборот…
- Не вашими ли трудами? - переспросила она.
- Ну что вы! - энергично запротестовал Нащокин. - Никто и не собирался умышленно и злонамеренно вам вредить. Мы же не звери, новичку все положено объяснить обстоятельно и вежливо, как я это сейчас делаю. Просто… Кое-кто из молодых и отчаянных по живости характера вздумал пошалить, завидев незнакомку, безусловно принадлежащую к иным. Обычная проказа, и не более того. Кстати, для того вам и следует побыстрее освоиться в нашем обществе - чтобы получить точные знания о правилах, жизненном укладе, избежать конфликтов и недоразумений… - Он всмотрелся в Ольгино лицо и сожалеюще охнул: - Ольга Ивановна, быть может, я перегнул палку? И вы решили, что общество наше - нечто вроде казармы? Ничего подобного, круг наш весел и жизнерадостен, у нас есть и свои балы с увеселениями, уж безусловно превосходящими те, что устраивают простецы…
- А если, повторяю, меня ваше общество решительно не привлекает?
Нащокин вздохнул:
- В таком случае вам будет крайне неуютно в Петербурге, душа моя. Я вас не запугиваю, а четко формулирую истинное положение дел. Трудновато вам придется… Вы ведь уже никогда не сможете стать простецом, верно? Ваше нынешнее положение таит столько выгод, привилегий, возможностей, что вы от него ни за что уже не откажетесь, вы, хе-хе, отравлены уже, милочка… Ну, а оставаясь тем, что вы сейчас есть, вы постоянно, ежедневно, ежечасно открыты для самого тесного общения с нами, каковое может носить самый разносторонний характер…
- Вы мне угрожаете?
- Да полноте! Всего лишь предупреждаю. Отношение мое к вам самое благожелательное, я к вам искренне расположен. Новые иные так редки, особенно когда речь идет о столь пленительном создании…
Он придвинулся поближе, чрезвычайно напомнив в этот миг самого обычного стареющего волокиту. Ольга непроизвольно отодвинулась.
- Поймите, золотце… - заговорил Нащокин невероятно задушевно. - Нас все-таки гораздо меньше, чем простецов, неизмеримо меньше, к тому же мы, в отличие от них, лишены возможности пополнять свои ряды методом, так сказать, естественного прироста… Ну конечно, некоторый прирост есть, но он имеет мало общего с вульгарным размножением простецов, на иных принципах основан… А потому всякий иной для нас невероятно ценен.
1 2 3 4 5