.. А имя и фамилия - вот они, пропечатаны огромными буквами. - Мать твою... - прошипела Даша сквозь зубы. Ничего удивительного, что фамилия показалась ей незнакомой. Она и была незнакомой. Даша ее в жизни не слышала, как многие тысячи других шантарцев. В самом деле, "Лямкина" звучит совершенно по-деревенски, любая на месте убитой озаботилась бы срочными поисками благозвучного и красивого сценического псевдонима... Примеров масса. Маргарита Монро, звезда шантарской эстрады номер один. Женщина, беззаветно влюбленная в Мерилин Монро, - даже до Даши доходили слухи о прямо-таки патологическом стремлении Риточки вылепить из себя двойника голливудской дивы. Псевдоним, прическа, цвет волос, старательно скопированные со старых снимков Мерилин платья - как утверждали злые языки, с регбистом из шантарского "Шемрока" Маргарита-дубль крутила пару месяцев роман исключительно оттого, что первая Мерилин когда-то вышла замуж за тамошнего спортсмена. По тем же слухам, в последнее время Монро-два в подражание кумиру намеревалась обзавестись любовником-драматургом, беда только, что среди практикующих шантарских драматургов не было ни одного моложе семидесяти (а один вдобавок и вовсе педераст)... "Вляпались", - подумала Даша с безнадежной тоской. Маргарита Монро - сие означает массу знакомых среди самого неожиданного народа, рехнешься, вычерчивая схемы и составляя списки. Ресторан "Золото Шантары", где покойная подвизалась главным образом, определенной группировкой не контролируется, вовсе даже наоборот - исполняет функции этакой ничейной земли, нейтральной территории, где по неписаному уговору запрещены разборки и сведение счетов, но от этого не легче, наоборот, умножает число версий и гипотез, несказанно и однозначно. Даша вернулась в кухню, присела на изящный табурет под пару тому, что приютил Чегодаева, потянула из кармана сигареты. - Прониклась? - спросил Чегодаев скорее сочувственно. - Прониклась, - кивнула Даша не без злорадства. - Крайних тут не будет, прокуратура непременно удостоится своей доли выволочки. - Вообще-то, еще не факт, что ее грохнули... - Не обольщайтесь, - : сказала Даша сердито. - Вы что, нашего одессита не знаете? Раз он вслух сказал про несообразности - значит, уверен, что несообразности есть. И в самом деле, когда так грохаются головой о край ванны, в первую очередь проламывают череп, а уж потом далеко не всегда, ломают шейные позвонки... Постоянное присутствие в квартире какого-нибудь хахаля, часом, не обозначено? - После беглого осмотра не прослеживалось, - сказал Чегодаев хмуро. Только женские шмотки. А по ящикам еще не лазили, только начинают. К ней тут ходила девчонка, нечто вроде приходящей горничной, за ней с полчаса как поехали. На Монтажную. - При сегодняшнем гололеде привезут часа через два, даже если она дома. До Монтажной свет не близкий. - Вот именно... У вас на нее ничего не было? - Не припомню что-то, - сказала Даша. - Нет, не должно. Вот в качестве "близкого окружения" она кое-где да упоминается. Колдуна хотя бы взять. Правда, Колдуна уже не допросишь, разве что через спиритическое блюдечко... Вы в спиритизм верите? - Не верю, - буркнул Чегодаев. Слышно было, как в квартиру кто-то вошел, прошествовал в дальнюю комнату видимо, Славкины ребята пришли докладывать. А следом новые шаги, уверенно-целеустремленные... - Еще опера приехали, - сказал Чегодаев, заметив ее непроизвольное движение. - Обыскать нужно как следует... - А что, у вас что-то на нее есть? - Нема, - отмахнулся Чегодаев. - Просто... Сама ведь понимаешь: с нас в любом случае спросят по высшему разряду, неважно, убийство тут или бытовичок. Так что стоит подсуетиться. - Оно конечно, - согласилась Даша. Приподнялась и выглянула, слегка приоткрыв кухонную дверь. В комнате уже старательно трудились четыре человека, свято исполняя завет знаменитого французского криминалиста Эдмонда Локара. "Первые часы розыска неоценимы, ибо уходящее время - это улетучивающаяся истина", - учил один из отцов-основателей. В чем, как и положено отцам-основателям, был совершенно прав. Сановитые понятые, правда, о Локаре слыхом не слыхивали - иначе не взирали бы со столь брезгливой отрешенностью на методично работавших оперов. - Хорошо еще, журналисты пока не пронюхали, - сказал Чегодаев. - Уж это точно, - кивнула Даша. Делать им обоим в силу своего положения было совершенно нечего приходилось сидеть и ждать подвижек. Чегодаев, понятно, с этим свыкся, но вот Даша порой ощущала во всем теле чисто рефлекторный зуд - до сих пор чуточку диковато было сознавать, что ей самой нет нужды носиться по этажам. Слишком мало времени прошло с момента ее водворения в убогоньком, но все же отдельном кабинете, каковой ее ничуть не радовал, откровенно-то говоря. В новом назначении чересчур много было от слепой игры Фортуны, от тухленьких бюрократических игр. После прошлогоднего ордена, новой звездочки на погонах и сопутствующий газетной шумихи Рыжая, что называется, попала в струю. В старые времена сказали бы - стала примером для строителей коммунизма. И, как в старые времена, в каком-то из высоких кабинетов было решено, что перспективного офицера следует поощрить избитым способом - приподнять на пару ступенек, посадив в отдельный кабинет. Вот и получился свежеиспеченный заместитель начальника уголовного розыска города. Черт-те что получилось, честно признаться. Одним махом перешла в иную категорию - пусть микроскопического. но начальства. А сие автоматически вовлекает тебя в сложную систему отношений, хочешь ты того или нет: кто-то моментально преисполняется зависти, для кого-то ты союзник исключительно в силу занимаемого тобой кресла, для кого-то по тем же причинам - враг. Плюс - разнообразные аппаратные игры. Минус - вполне естественное недовольство выскочкой... господи, масса вариантов, коллизий и подводных камней! Мизантропом становишься в считанные недели... Дверь она не закрыла и видела, что обыск движется по накатанной колее. Собственно, с точки зрения строгой юриспруденции это был не обыск, а осмотр места происшествия, но разница, право же, невелика. Даша. не сдержавшись, фыркнула. - Что такое? - встрепенулся Чегодаев. - Да вспомнила сейчас... "Закон двенадцати таблиц предписывает, чтобы при производстве обыска обыскивающий не имел никакой одежды, кроме полотняной повязки, а в руках держал чашу". - Это еще откуда? - Двенадцать таблиц, - сказала Даша. - Первый свод законов Древнего Рима. Шестой век до нашей эры. - Вот и попробовали бы, - сварливо сказал Чегодаев. - В полотняной повязке и с чашей в руке... - Понятые рехнутся, не говоря уж о начальстве. - Это определенно... Оба ощущали все то же тягостное неудобство - им не находилось занятия, а уходить нельзя. - Вы хорошо рассмотрели картину? - спросил Чегодаев. - Это картина, там в углу даже есть закорючка... Писано явно с обнаженного оригинала, с наглядным знанием фигуры. - Строите версию? - осведомилась Даша. - Мастер не ограничился нетленным полотном, а возжелал оригинала, а оригинал стал ломаться, и вот... Или нам сюда ревность пристегнуть? - Просто пытаюсь занять чем-то мозги, - честно признался Чегодаев. - Понятно... Судя по тому, что я слышала, оригинал не особенно стал бы ломаться. Вы историю с фотоальбомом знаете? - Нет. Что там? - Да ничего особенного. - сказала Даша. - Нашей мисс Монро сто раз предлагали попозировать для художественных фотографий, но девочка была расчетливая и весьма умело выждала момента, когда еи предложили составить альбомчик для узкого круга ценителей, а не толпы, причем за весьма кругленькую сумму. Я от орлов из налоговой слышала - денежки ей выдали черным наликом, только вот концов то ли не нашли, то ли не захотели толком искать. Ну, а такая картина и альбом для узкого круга - явления одного порядка, правда? Тоже пытаюсь чем-то занять мозги... Хмыкнула про себя - редко случалось, чтобы она с одним из представителей славной прокуратуры сидела в столь трогательном единении. Никто не давил друг на друга, никто не уворачивался, не зажимал информацию - пастораль... Хрупкая недолговечная идиллия. - А вообще-то, она неплохо поет... пела, - сказал Чегодаев. - Дочка все кассеты собрала. "Бессонница" мне самому нравится. Вот только этот творческий народ ужасно неразборчив в связях... - Давайте будем оптимистами, - сказала Даша. - Лазаревич все же не бог, могла и по пьянке приложиться... Чегодаев глянул на нее цепко, понятливо. Даша прекрасно понимала и ход его мыслей, и таивший массу оттенков взгляд. Всякое в жизни случается, порой нет нужды скрывать или фальсифицировать улики - достаточно просто-напросто искать плохо. Иногда от тебя этого и требуют - чтобы ты искал плохо, не более того. Нюанс немаловажный для профессионала. В комнате, явно игравшей роль гостиной, все шло своим чередом - как положено, всякий извлеченный из секретера предмет предъявляли понятым (а те со страдальческими улыбками морщились, то и дело вознося очи горе). - Смотрите-ка, золотишко на стол складывают, - сказала Даша. - Ограблением не пахнет. - Тут с первого взгляда было видно, что ограблением не пахнет, откровенно огрызнулся Чегодаев. - Кроме шкатулки на полу, порядок идеальный. Кстати, насчет наркотиков у вас на нее ничего нет? - Не слышала, - осторожно сказала Даша. - Вряд ли кто-то стал бы фиксировать в документах. Специфика. Помните в Москве, дело Витухновской? Вмешалась отечественная интеллигенция вкупе с зарубежной и в два счета разъяснила следствию: если цыган торгует наркотиками, то это наказуемо, а ежели порошок толкает поэтесса, то ей это вроде бы даже и положено, творческого процесса ради... - Вообще-то, там многое не доказано... - А я от муровских знакомых слышала, что дело было верное. Она встрепенулась, увидев, как распахнулась дверь ванной. Понятые старательно отвернулись. Показался Илья Лазаревич с закатанными по локоть просторными рукавами белого халата. Лицо у него было крайне многозначительное, и Даша обреченно вздохнула. Старик прошел в роскошную кухню, старательно притворил за собой дверь, принялся протирать извлеченным из кармана огромным пестрым платком влажные руки. Некоторую любовь к театральным эффектам он питал всегда (в юности даже, по слухам, пытался попасть в театр Мейерхольда, но не принял привычки Мейерхольда держать на столе маузер и убрался себе восвояси). Слухам про Мейерхольда она не верила, поскольку была сыскарем и умела сопоставлять даты. Когда Лазаревич достиг отроческих лет, Мейерхольд уже остепенился от угара первых революционных лет и маузера на столе не держал... - Ну? - спросила Даша. - Конечно, мне еще скажут веское слово за рентген и скальпель патологоанатома, - сообщил старик. - Но что касается до общего и целого... Дашенька, вы таки можете меня зарезать, как Юдифь Олоферна, но я буду стоять на том убеждении, что никаких других травм, кроме перелома шейных позвонков, сии останки не содержат. Объектов, непочтительно именуемых "жмуриками", ваш старый еврей повидал на самую малость поменьше, чем Ротшильд - золота, а уж сколько повидал Ротшильд золота, вы себе немного представляете... - Убийство? - тихо спросила Даша. - Вот это уже ваша забота, Дашенька, - пожал плечами старик. - Я вам говорю за одно то, что, с точки зрения медицины, у нее обязаны быть травматические повреждения черепа, коли уж она грянулась во весь рост, поскользнувшись на мыле... Но я не нахожу ни малейших. - Все-таки женщина, - сказал Чегодаев. - Роскошная грива густых волос, могла смягчить... - И все равно - ни малейшей гематомочки не прощупывается. А должно бы, иначе - не сидеть мне в синагоге у восточной стены... - А причем тут восточная стена? - угрюмо спросила Даша. - При том, Дашенька, что она в синагоге самая почетная, чтоб вам было известно... - Ну ладно... - сказала она ничуть не веселее. - Пусть еще патологоанатомы посмотрят, в самом-то деле... Как насчет времени смерти? - Хоть я и не бог, но предположительно скажу - от восьми до десяти часов назад. - Меж четырьмя и шестью утра? - Примерно. - А как насчет изменения позы трупа? - вмешался Чегодаев. - Вряд ли таковое имело место, - сказал старик, садясь. - Я вам все подробно напишу, а бедняжку можно увозить... Ничего не имеете против? - Он облегченно откинулся к стене, полузакрыв глаза. - Ф-ф... Годы все-таки неприятная вещь, когда их много. Даша переглянулась с Чегодаевым. По совести говоря, она все же не считала старого эксперта истиной в последней инстанции, несмотря на весь его опыт, но вслух, конечно, ничего подобного не сказала бы. - И еще, - сказал старик, полуоткрыв глаза. - Ноготки у нее красивые, длинные, ухоженные, но парочка обломана совершенно неприглядным образом, а под ногтями, под всеми практически, какие-то частички, ничуть не похожие на обыкновенную неряшливую грязь. Я там старательно собрал в конвертик, сколько удалось. Больше похоже на волокна ткани. Конечно, и это ничего не доказывает, однако... - Ладно, - сказала Даша. - Меж четырьмя и шестью утра? - И никак не позже шести, если ваш старый еврей хоть капельку соображает насчет покойников...
Глава вторая
СУЕТА И СЮРПРИЗЫ
- Ну ладно, - сказала Даша. - Увозите тело, если прокуратура не против... (Чегодаев движением головы дал понять, что против ничего не имеет.) Схожу посмотрю, что там делается... В комнате сноровисто продолжали обыск, он же - осмотр. Ловко обогнув занятых делом людей, Даша распахнула высокую дверь из натурального дерева, определить которое с ходу не смогла, да и не пыталась забивать голову такой чепухой. И оказалась в роскошной спальне, выдержанной в золотисто-багряных тонах, со светлой мебелью. В глаза прежде всего бросалась не обстановка, а огромные цветные фотографии числом не менее дюжины, красовавшиеся на стенах, где только возможно. Мерилин во всех видах, конечно. Самая большая Мерилин, в натуральную величину, пожалуй, украшала собою стену - стояла с ослепительной улыбкой в каком-то фантастическом платье, облегавшем, право слово, как вторая кожа. На миг взыграли чисто женские инстинкты, и Даша залюбовалась чудом портновского искусства, всерьез гадая, из чего оно может быть сочинено. Самая маленькая Мерилин представляла собой фото величиной с открытку, стоявшее в рамке на ночном столике. Рамка, сдается, серебряная. Там Мерилин выглядела спокойной, чуточку усталой, не улыбалась, а просто смотрела на зрителя так, словно хотела сказать что-то вроде: "Ну и вот она я, какая уж есть..." Тренированный сыщицкий взор сразу подметил несообразность, и тут же стало ясно, в чем она заключается: одна из Мерилин, в джинсах и вишневой блузке, стояла, положив руку на капот вишневого, в тон блузке, "Мерседеса", и "мерс" был чуть ли не самой последней модели. Меж тем даже Даше было известно, что Мерилин-оригинал то ли покончила с собой, то ли была убита больше тридцати лет назад. Не было тогда таких "мерсов" и быть не могло. Ну разумеется, на этом снимке - Мерилин-дубль. Сходство и в самом деле потрясающее. Даша попыталась определить, где заснят оригинал, а где дубль, но на других снимках не было столь явных подсказок, и она оставила это пустое занятие. Отметила лишь идеальный порядок в спальне, вздохнула и направилась в самую дальнюю комнату. Славка сидел лицом к двери, по старой привычке, а напротив него вполоборота к Даше помещался невысокий мужичок, этакий джинсовый мальчик лет пятидесяти, лысоватый и крепкий, но тенорком напоминавший скорее подростка в период алых прыщей и полового созревания. Он возбужденно толковал что-то, не обратив на Дашу ни малейшего внимания, торопился, глотал слова, помогал себе отчаянными жестами обеих рук. Даша остановилась в дверях, вытащила блокнот с отрывными листами и принялась энергично черкать. - ...потому что лечить от алкоголизма - это всегда палка о двух концах, бабушка надвое сказала, и вообще, все, кого я знал, кто завязывал, потом развязывали так, что небу становилось тошно, или как там говорится жарко, да? - Да вроде бы, - отделался универсальной фразой Славка, вопросительно поднял взгляд на Дашу. Она шагнула вперед и показала Славке верхнюю страничку блокнота, держа так, чтобы не рассмотрел джинсовый мальчик. Там был изображен череп с костями, увенчанный вопросительным знаком, а пониже крупно выведено: "4-00 - 6-00". Череп согласно их давнему нехитрому коду обозначал предположительную насильственную смерть. Будь смерть естественной, вместо черепа красовался бы крест. Славка чуть заметно дернул бровью, его равнодушное участие к собеседнику вмиг сменилось мгновенным острым интересом, чего собеседник заметить не мог, а вот Даша определила сразу - слишком долго проработали бок и бок. Тут только джинсовый заметил Дашу, воззрился без всякого интереса, с видом невыразимой печали. Первые впечатления бывают и обманчивы, но вот страха в нем Даша вроде бы не чуяла, взвинчен и печален до предела, но испуг вроде бы не просматривается... - Начальство, - сказал Славка собеседнику, показав глазами на Дашу.
1 2 3 4 5 6 7