А-П

П-Я

 

Ну какие тут могут быть ухаживания?
"Понятно, - подумал д'Артаньян тоскливо. - Чего уж тут непонятного? Знать бы только, кто он, счастливый соперник, уж я бы нашел возможность пригласить его прогуляться за Люксембургским дворцом или в другом подобном месте..."
- Ну хорошо, - сказал он послушно. - А вопросы задавать мне не запрещено?
- Пожалуйста. Если только они не касаются моих сердечных дел или секретов кардинала.
- А если я спрошу, как вышло, что вы оказались на кардинальской службе? Это тоже секрет?
- Нет. Это просто одна из тем, на которую я не склонна говорить попусту... Ну вот, вы опять надулись! Можете вы относиться ко мне не как к женщине, а как к другу и спутнику в важной миссии?
- Не могу, - честно признался д'Артаньян. - Не получается, и все тут. Я так долго мечтал встретиться с вами вновь, ждал этой встречи...
Анна послала ему из-под широких полей шляпы крайне лукавый взгляд:
- Надо сказать, вы очень энергично ждали...
- Ну вот, вы опять! Вам, похоже, просто нравится меня дразнить...
- Я же все-таки женщина, - сказала она ангельским голосом. - Что делать, если вы так забавно дуетесь...
- Ну конечно, - обиженно сказал д'Артаньян. - Одно дело - требовать с меня заведомо невыполнимых обещаний и совсем другое - самой...
- Смотрите! - озабоченно перебила она, вытягивая руку.
Д'Артаньян посмотрел вперед, увидел приближавшегося вскачь Планше и привычно проверил, легко ли выходят из седельных кобур оба его пистолета. Впрочем, не походило пока, чтобы за верным слугой кто-нибудь гнался...
Для вящей предосторожности они применили нехитрый, но действенный метод: один из слуг все время ехал в полусотне туазов< Туаз - мера длины, около двух метров > впереди, чтобы вовремя оповестить о засаде, а второй отставал на такое же расстояние, оберегая от внезапного нападения сзади.
Гасконец огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались унылые равнины, впереди виднелась речка, в подступавших сумерках ставшая из синей свинцово-серой, там же, слева, вздымалась на фоне вечернего неба островерхая громада ветряной мельницы, и ее крылья кружили безостановочно, словно бы с начала времен. Никаких признаков засады...
Действительно, когда Плашне подскакал совсем близко, д'Артаньян убедился, что лицо слуги, хотя и озабоченное, вовсе не похоже на физиономию преследуемого врагами.
- Что случилось?
- Похоже, дальше нам не проехать, сударь... Моста нет.
- Здесь же, нам толково разъяснили, должен быть мост...
- Был-то он был, и совсем даже недавно... Извольте сами убедиться, сударь! С ним приключилась неприятность...
Подхлестнув коней, они вскоре достигли крутого берега реки, не особенно и широкой, но, как сразу определил д'Артаньян, глубокой, с быстрым течением и омутами.
Планше был совершенно прав - мост существовал до самого недавнего времени, и приключившаяся с ним неприятность, очень возможно, произошла еще сегодня: от настила не осталось и следа, только черные головешки, остатки свай, торчали из воды на фут, не более, и от них еще остро несло свежей гарью...
Четыре всадника стояли в ряд на берегу - к ним давно уже присоединился слуга Анны по имени Лорме - и растерянно оглядывались. Неподалеку, в какой-то сотне туазов от них, с легким поскрипыванием продолжали нескончаемое круженье мельничные крылья. И поблизости от мельницы располагался небольшой домик в два этажа, похожий скорее на те, к которым д'Артаньян привык во Франции: здешние места, юг Гено, вот уже несколько столетий испытывали больше французского влияния, нежели голландского.
- Там кто-то стоит, - сказал Лорме.
- Действительно, - присмотрелся д'Артаньян и громко позвал: - Эй, любезный, идите-ка сюда!
Человек неторопливо приблизился, пуская клубы дыма из глиняной трубки со свойственной фламандцам ленивой невозмутимостью, покидавшей их лишь за выпивкой или во время игры вроде той, когда бедного кота безжалостно осыпали ударами дубинок.
А впрочем, имелся еще один вернейший способ привести в оживление любого сонного лентяя, общий для всех обитаемых человеком земель. Помня об этом, д'Артаньян торопливо достал ливр и после короткого колебания простер свое дружеское расположение настолько, что подал монету незнакомцу. Имей он дело с французским простолюдином, попросту бы бросил ему монету, а уж от того зависело бы, поймать на лету или поднять с земли, - но с обитателями Нидерландов, с их странным укладом, где нет ни короля, ни дворянства, приходилось порой держаться значительно вежливее, поскольку человек, посланный с тайной миссией, вынужден вести себя учтиво с каждым встречным, не привлекая внимания ссорами и вспыльчивостью...
Незнакомец, чуточку оживившись, принял монету - и оказался достаточно благовоспитанным для того, чтобы не пробовать ее на зуб прилюдно, как это принято у неотесанной деревенщины.
- Вы, сударь, здесь живете? - спросил д'Артаньян.
- Ясное дело. И давненько. Эвона-вон моя мельница, от отца осталась давно тому...
- И дом, стало быть, тоже ваш?
- Ясное дело.
- Что случилось с мостом? - нетерпеливо спросил д'Артаньян, как будто от его напористости мост мог волшебным образом восстановиться в прежней красе.
- С мостом-то? А это, изволите знать, ехали тут с ярмарки цеховые мастера... И повздорили аккурат на мосту с торговцами смолой - те-то ехали в противоположном направлении, как раз на ярмарку... Ну, и вышел спор, чьим повозкам первыми проехать. Мастера, едучи с ярмарки, были уже крепенько выпивши, а торговцы ангельской кротостью не отличались, им интересно было побыстрее со своей смолой до ярмарки добраться... Слово за слово, и началась у них драка. У кого-то сразу трубку изо рта выбили, один бочонок, должно быть, рассохся, смола подтекла, а она ж - как порох... Ну и заполыхало. А им и горя мало, знай тузят друг друга, как нанятые. Пока спохватились, занялся сам мост... Тут они, конечно, кинулись резать постромки, уводить лошадей, сами спасаться... Кто ж тут будет тушить мост? Был бы он их собственный... Короче говоря, сударь, сами-то они все разбежались, одежду малость подпаливши, и лошадей всех до одной увели, а повозка со смолой на мосту осталась, и горел он себе невозбранно, пока не выгорел дотла, а что не сгорело, упало в реку, колеса там, доски, и водой все унесло, течение вон какое, сами изволите видеть... Вот и остались мы, стало быть, без моста. Дали, конечно, знать кому следует, чтобы их изловили и наказали, как следует, только ж от этого мост сам собой не починится в тот же день... А вам, я так полагаю, на ту сторону надо?
- Правильно полагаешь, - нетерпеливо сказал д'Артаньян. - Есть тут где-нибудь брод?
- Брод-то? - Мельник старательно поскреб в затылке растопыренной пятерней. - Старики говорили, должен был где-то быть, то ли на пол-лье ниже по течению, то ли, наоборот, на лье выше... Только толком никто уже и не помнит. Сколько лет здесь живу, не видел, чтобы кто-то искал брод. Зачем? Мост на этом самом месте стоял лет двести, и никто никогда брода не искал - на кой, при мосте-то? Кто ж мог знать, что эти пьяницы такое учудят...
Д'Артаньян, смирив гнев, постарался обдумать все взвешенно. Он не побоялся бы поискать брод даже в сумерках, в Беарне переплывал с конем реки и пошире, - но он был не один, чересчур рискованно подвергать Анну нешуточной опасности...
- Что же, - спросил он безнадежно, - никто не знает, где брод?
- Отчего ж, сударь. Надо полагать, кто-нибудь да знает. Только вам придется возвращаться в Ватерлоо на ночь глядя, а это добрых парочка лье, уже огни, поди, погасили, дрыхнут все, крестьянин, он спать рано заваливается, потому что и встает рано. Даже если и добудете кого из постели, он вам наврет, что ничегошеньки про брод не знает, чтобы не тащиться ночью неведомо куда, пусть даже вы ему и деньги предложите... Это вы-то на конях, а ему ж придется за вами в темноте пару лье тащиться, да брод искать, да назад топать те же пару лье...
Все, что он говорил, было справедливо: сам д'Артаньян, зная деревенские нравы, не сомневался, что именно так и будет. Мало найдется охотников даже за щедрое вознаграждение шляться в ночи туда-обратно, разыскивая брод для случайных путников...
- Можете у меня переночевать, пожалуй что, господа проезжающие, - поразмыслив, предложил мельник. - У меня хоть и не постоялый двор с трактиром, но комнаты найдутся, и поесть можно будет чего-нибудь соорудить... Семейство мое на ярмарке, жена к тетке собралась и детишек прихватила, один я остался, потому что работы много, не сдвинешься с места даже заради ярмарки... Что заплатите, то и ладно, потому как гость в дом - бог в дом, а то я на мельнице, а дом без присмотра... Там и конюшня найдется.
- Пожалуй, это наилучший выход? - тихонько спросил д'Артаньян у Анны.
Она пожала плечами:
- А что еще остается делать? Утром вернемся в деревню и найдем кого-нибудь, кто знает брод...
Д'Артаньян первым повернул коня, кляня в душе последними словами всех цеховых мастеров и торговцев смолой, сколько их ни есть на белом свете. По его глубокому убеждению, право на подобные забавы - с драками на мосту и поджогом таковых - имели исключительно благородные дворяне, подобно сьеру де Монтлюку из Тарба, который однажды хладнокровнейшим образом спалил воз с сеном, загородивший на мосту путь его лошади. Вместе с сеном нечаянным образом сгорел и мост, но тут уж общественное мнение единогласно признало виновным во всем олуха-крестьянина - никто его не просил соваться с возом поперек дороги благородному дворянину, чьи предки участвовали еще в крестовых походах. Олух, естественно, и подвергся судебному преследованию, а как же иначе? Не взваливать же расходы на восстановление моста на сьера де Монтлюка?
Они с трудом разместили лошадей в тесной конюшне и оставили при них молчаливого Лорме - конечно же, должным образом вооруженного. Планше, оказавшись на мельнице, тут же вспомнил свое наследственное ремесло, от коего его вынудили отказаться интриги братьев, и с живейшим интересом принялся забрасывать хозяина разнообразнейшими вопросами, на которые тот отвечал скупо и неохотно. Хозяин вообще не отличался ни бойкостью, ни словоохотливостью, что неудивительно для живущего на отшибе нелюдима. К тому же мельников традиционно подозревали в связях с нечистой силой, разве что самую чуточку меньше, чем кузнецов...
Выставив на стол тусклую масляную лампу, хозяин собрал скудный ужин, вполне способный удовлетворить деревенского жителя, но для парижан весьма убогий. Вино, правда, было хорошее, божансийское, но его оказалось мало. По наблюдениям д'Артаньяна, фламандцы были отнюдь не чужды откровенному чревоугодию и неумеренному винопитию, не говоря уж о питье никотианы, но им в случайные домохозяева достался, должно быть, редкостный выродок, пробавлявшийся хлебом, сыром и лежалой колбасой...
А впрочем, чего требовать от соломенного вдовца, чья супружница весело проводила время у тетки? Д'Артаньян и сам, в противоположность королю Людовику, не смог бы приготовить какого бы то ни было кушанья в такой вот печальной ситуации, тоже ограничившись сыром с колбасой...
Собрав на стол, хозяин сразу же исчез, отправившись на мельницу. Планше, который из-за скудости ужина и сервировки не мог выполнять в должной степени свои лакейские обязанности, с разрешения д'Артаньяна увязался следом за мельником, влекомый тем, что впоследствии станут именовать ностальгией. Так что д'Артаньян с Анной остались одни, чему гасконец был только рад, - он мог бы просидеть так ночь напролет, любуясь ее лицом, особенно загадочным и прекрасным в свете тусклой лампы, наполнившей комнатушку колышущимися тенями причудливых очертаний.
В конце концов Анна тихонько рассмеялась:
- Видели бы вы ваше лицо...
- А что с ним такое?
- Вы уже добрых четверть часа таращитесь на меня с видом, самым подходящим определением для которого будет - восторженно-дурацким. Интересно бы знать, о чем вы думаете?
- О том, что у хозяина одна-единственная спальня, он сам говорил.
- Ну да, следовало ожидать... - фыркнула девушка. - Вам, часом, не взбрело в голову, что это дает вам какие-то шансы?
- Ну что вы, - уныло отозвался д'Артаньян. - Разумеется, вы холодны, как лед... Вы, часом, не происходите ли из страны гипербореев? Мне про нее рассказывал один моряк. Там по полгода нет солнца, и все жители это время спят в снегу, и женщины у них холодны настолько, что в буквальном смысле замораживают неосторожного пришельца до смерти, если ему взбредет в голову...
- Ничего подобного, шевалье. Я родом из Лотарингии. Правда, долго прожила в Англии, я уже рассказывала...
- Ну, тогда мне все понятно. Это из-за проклятых английских туманов...
Анна посмотрела на него с лукавым любопытством:
- Милейший д'Артаньян, неужели вы считаете себя настолько неотразимым, что любая женщина обязательно должна пасть вам в объятия, едва вы этого захотите?
- Да что вы! - сердито насупился д'Артаньян. - Никогда не думал о себе таких глупостей, не говоря уж о том, чтобы утверждать такое вслух... Просто я люблю вас, простите за откровенность, и готов это повторить снова и снова. Черт возьми, ну так уж сложилось, что я - не Вандом, не Граммон, не Конде, Куртанво, Барада!< Представители перечисленных д'Артаньяном фамилий частенько имели самые что ни на есть гомосексуальные наклонности > Нет уж, за де Батцами, д'Артаньянами и де Кастельморами такого не водилось отроду!
- Дорогой Шарль, но ведь следовало бы еще поинтересоваться и моими желаниями...
- Вы любите кого-то?
- А какое право вы имеете задавать такие вопросы?
- Право любящего.
- Ох! - непритворно вздохнула Анна. - Честное слово, в толк не возьму, когда я только успела внушить вам такую страсть...
- А разве для этого нужно время? - искренне удивился д'Артаньян. - Это как удар молнии, вот и все! Мне хватило одного взгляда в Менге, чтобы потерять покой навсегда...
- Вы слишком молоды, отсюда все и происходит...
- Ну, вы ненамного меня старше, - сказал д'Артаньян.
- Это другое. Женщина, даже если она по годам старше на два-три года, на деле старше лет на двадцать... Я была замужем, Шарль, я вдова, у меня есть сын...
- Черт возьми, выходите за меня замуж, и он будет и моим!
- А вам не рано ли думать о женитьбе?
- Да в Беарне за моими ровесниками порой уже семенит целый выводок детворы! Анна, я как-никак не наивный мальчишка... Простите за откровенность, в Париже у меня хватило времени и случаев, чтобы набраться изрядного опыта... Бывали победы...
Сидевшая напротив девушка прищурилась так загадочно и насмешливо, что д'Артаньян невольно вспомнил котов кардинала.
- По-моему, - протянула она с хорошо скрытой насмешкой, - ваши парижские победы могли бы разделить с вами очень уж многие... идет ли речь о Мари де Шеврез, королеве парижских шлюх, или этой вашей Луизе. Я уж не говорю о девицах из квартала Веррери...
- О, вы ревнуете! - вскричал д'Артаньян. - Приятно слышать! Скажите, что вы ревнуете!
Она рассмеялась:
- Шарль, вы неподражаемы... Если так пойдет и дальше, вы меня просто вынудите в вас влюбиться в ответ...
- Что я должен для этого сделать, Анна? - воскликнул он, себя не помня от надежд, ударивших в голову, словно выдержанное вино.
- Прежде всего - исполнить в точности поручение монсеньёра.
- И тогда вы...
- Не ловите меня на слове, Шарль. Это ничего еще не будет значить. Признаюсь, вы мне нравитесь. В вас, простите за откровенность, присутствует то сочетание детской наивности и самого беззастенчивого разгула, что никогда не оставляет женщину равнодушной... Сидите смирно! У вас такой вид, словно вы готовы на меня наброситься, как дикий лесной человек... Вы мне нравитесь, повторяю, но эта ничего еще не значит. Уж простите, но я не Мари де Шеврез. Кое в чем я ужасно медлительна... И жизнь нанесла мне несколько тяжелых ударов, вкупе с разочарованиями...
- Значит, у вас никого нет! - ликующе воскликнул д'Артаньян. - И не отрицайте, я это чувствую! Влюбленный человек становится провидцем, верно вам говорю!
- У меня действительно никого нет. Но это опять-таки ничего не значит...
- Дайте мне только шанс!
Ее глаза загадочно смеялись в зыбком полумраке, пронизанном колыханием теней:
- А разве я лишила вас шанса? Что-то не припомню...
- Вы играете со мной по всегдашнему женскому обыкновению, - сказал д'Артаньян, которого бросало то в жар, то в холод. - Ах, как вы со мной играете...
- Быть может, самую чуточку... Шарль, ну остыньте вы немножко, прошу вас! Наверное, все дело в том, что прежде вам попадались исключительно доступные дамы, - иронично подчеркнула она последнее слово. - Скажите по совести, вам приходилось когда-нибудь по-настоящему ухаживать за женщиной? Или всегда складывалось так, что в ответ на ваши недвусмысленные стремления очень быстро следовало быстрое, откровенное согласие? Ну что вы опять хмуритесь? Я права?
- Вы, как врегда, правы, - сумрачно признался д'Артаньян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41