– Побежал. Звони, если что вспомнишь.
– Ага. Олечке привет. Пусть мне звякнет, сто лет не виделись…
Во дворе – никого. И ни единой машины. Только поодаль примостился коммерческий киоск, как и полагается, с поддельной водкой и просроченными соевыми шоколадками – между прочим, идеальное место для наблюдательного пункта: во-первых, эти лабазики давно стали неотъемлемой деталью пейзажа, во-вторых, за шеренгами бутылок можно спрятать любую оптику…
Данил сел за руль, посидел так, не включая мотора. Опять появилось ощущение зыбкой нереальности, будто откроешь глаза – и нет ни частных фирм, ни частных сыщиков, хоть никто не подозревает еще, что это, изволите ли видеть, «застой», и у тебя нет никаких забот, кроме как сидеть на краешке сиденья, уподобившись сжатой пружине, и – ждать, ждать, ждать…
Но вокруг была нынешняя жизнь, никакой другой не предвиделось, и его место в этой жизни было насквозь известно…
В Северо-Восточный он поехал самой длинной дорогой, чтобы на всякий случай провериться насчет возможного хвоста в парочке весьма подходящих мест.
…Улица Кутеванова, где обитал покойный, была названа в честь легендарного партизанского командира, в Первую мировую ставшего из землемеров штабс-капитаном, а в Гражданскую – из штабс-капитанов сущим таежным Наполеоном, лупившим колчаковцев в этих самых краях. Кутеванов, как и все его воинство, в политике не разбирался совершенно, о красных имел самое смутное впечатление – просто настал момент, когда колчаковцы осточертели сибирякам хуже горькой редьки, и адмиральскую власть скинули повсеместно почти столь же легко, как в восемнадцатом сковырнули редкие кучки большевиков.
Потом, когда пришел Тухачевский с армией из военнопленного сброда (куда к будущему позору своему замешался и Ярослав Гашек), сибиряки сообразили, что хрен редьки не слаще. И взбунтовались по новой. На Дальнем Востоке, например, тамошний «зеленый Бонапарт» Лубков, талантливо бивший и семеновцев, и японцев, с приходом красных вновь подался в леса, собрав почти в полном составе тех же самых орлов, и теперь уже красные долго не могли с ним ничегошеньки поделать, пока не применили передовой метод, до которого не додумались в свое время ни Семенов, ни косоглазый генерал Оой, – подослали в отряд проверенного товарища, и засланный казачок положил Лубкова в спину из маузера.
Однако Кутеванов предусмотрительно помер своей смертью еще в двадцать первом, увильнув тем самым от будущих политических разборок. Его есаулы, с приходом Тухачевского награжденные почетным революционным оружием, в двадцать втором году поснимали это оружие со стен и вновь подались в тайгу, но понемногу были выловлены и выбиты чекистами, канув в небытие – однако бюст Кутеванова до сих пор красовался в запущенном скверике посреди Киржача, где местные алкаши, народ остроумный, окрестили свой «летний ресторанчик» «Кутькиным бором». Дом, где месяца три обитал в Шантарске Гашек, снесли еще в коллективизацию, и теперь на панельной девятиэтажке красовалась сюрреалистическая мемориальная доска, которую гордо демонстрировали приезжим: «На этом месте стоял дом, в котором жил Ярослав Гашек»…
Квартира Вадима была, строго говоря, казенная, купленная на деньги «Интеркрайта». Такова уж «селяви», что любой приличной фирме, обосновавшейся в большом городе, никак не помешает иметь в собственности несколько частных квартир. Упаси боже, для самых законных целей – и прибывшего по делам гостя там гораздо пригляднее и безопаснее разместить, чем в гостинице, и банкет для означенного гостя можно устроить, и складировать на пару деньков что-то особо ценное, и разместить филиал офиса. Да наконец, и самому шефу с особо приближенными лицами есть где «отдохнуть». Но поскольку такая квартира автоматически попадает в облагаемое диким налогом имущество предприятия, обычно изворачиваются, как могут, – чаще всего оформляют долгосрочную «ссуду сотруднику для покупки квартиры» и выправляют все документы на него. Сотрудник, ясное дело, должен быть верным и надежным. А Вадик при всей его мягкотелости именно таковым считался, так что эту квартиру на него и оформили. Правда, в паспорте у него еще стояла прописка с адресом Светкиной квартиры, так что Клебанов если и докопается, то нескоро.
Вадик здесь и жил последние три месяца (лялька из Киржача действительно была, но выдержала Вадика лишь полтора месяца), а параллельно хата служила Данилу явочной квартирой. И Данил совершенно точно знал, что там не может оказаться ни анаши в серванте, ни левого автомата в шкафу, ни секретных бумаг в пакете с макаронами. И черного нала там не хранили. Совершенно чистая хата.
И все же у Вадика забрали ключи. А это могло означать только одно. Не такие уж лопушистые волчатки в РУОП, чтобы пропустить ключи в описи, там вообще нет лопухов…
Тот, кто взял ключи, собирался навестить квартиру. Вернее говоря, наверняка уже навестил ночью. И это был профессионал, можно сказать заранее. В квартире стояла отличная сигнализация, полностью автономная, на японском аккумуляторе. Сунься кто непосвященный, она не подняла бы шума и не пугала бы световыми эффектами, но тотчас же сообщила бы о вторжении в офис «Интеркрайта», на дежурный пост. А оттуда моментально позвонили бы Данилу.
Конечно, на любую хитрость есть этот, с винтом. Сигнализацию можно отключить, для этого потребуется сканер размером с дистанционку для видака – однако в Европах такой потянет на пять тысяч зеленых, и кто попало с ним гулять не будет. Посему вариантов два: либо Профессионал все же побывал в квартире, отключив чудо техники и потом включив вновь, либо его там не было, и вообще никого там не было. Просто, как мычание…
У подъезда – ничего и никого, способных вызвать подозрение. Идиллия.
Данил еще на первом этаже услышал стеклянный звяк, продолжавшийся все время, пока он поднимался на пятый, последний. Источник звяка ему был знаком – это шатеночка из соседней квартиры складывала бутылки в большущий картонный ящик из-под «Голдстара», служивший временной урной до вечернего прибытия мусорной машины. Данил поднимался бесшумно, и она его не заметила, засекла лишь, когда стал доставать из кармана ключи, и они звякнули. Довольно симпатичная, не расплывшаяся еще ля фам лет тридцати. Торопливо запахнула халатик, но Данил успел рассмотреть, что вся грудь и шея у нее в багровых засосах. Если сопоставить это с горой бутылок и тем что ей давно следовало быть на работе, ребус получался простой, вовсе и не ребус даже.
– Вернулся? – спросил Данил. – Ну и слава богу.
Лицо у нее было ошалело-счастливым.
Данил с этой парочкой был мимолетно знаком. Поскольку он несколько раз спускался за почтой в форменных офицерских брюках с красным кантом, соседи его считали по-прежнему находящимся в боевом строю (а Вадика его младшим братом, и ни в том ни в другом Данил их не разубеждал, зачем?).
Сами соседи были бюджетниками. Она учительствовала, а он служил лейтенантом во внутренних войсках и две недели назад отправился в невеселую командировку, держа курс на Чечню. Такие дела. Теперь, как нетрудно догадаться, вернулся в целости и сохранности, гулеванил и любил женушку до упора – простенько и незамысловато живут люди, позавидовать можно…
Она все еще молчала, пунцовая от счастья. Данил понятливо кивнул ей и собрался отпереть дверь, но она трепыхнулась вдруг:
– Данила Петрович… Вы ключи вчера никому не давали?
Он моментально подобрался:
– Да понимаете, Катя, Вадька ухитрился потерять бумажник с ключами и с паспортом… – и видел уже по ее лицу, что попал в точку. – А я сутки торчал на полигоне… Неужели совались, гады? В паспорте ж полный адрес, заходи, кто хочет…
– Я еще и подумала!
– Так-так-так, – сказал он с видом крайней озабоченности, не столь уж и наигранной. – Лез кто-то? Во сколько?
– Уже около полуночи где-то. Сережа как раз курил на площадке с ребятами, а я вышла, очень уж шумели, и тут он идет, ключами поигрывает так уверенно, а сам взглядом все по номерам квартир… И видно, что первый раз тут… Увидел нас всех, постоял, глазами пошарил, с таким видом, будто не туда попал, и тихонько назад. Мужики и внимания не обратили.
– Молодец вы, Катя, – сказал Данил. – Вам самой бы милицейские погоны-то носить…
– Да он же явно целился на вашу дверь. Видно было. Высокий, черный, вроде цыгана, но, по-моему, не цыган и не кавказец, просто вид такой… Вроде казака. Почему-то сразу всплывает ассоциация с казаком.
– Есаул форточный… – проворчал Данил. – А одет, конечно, в джинсы-кожа?
– В джинсовом костюме, только не в синем, а в таком словно бы сероватом… Нужно заявить или по крайней мере сменить замок.
– Заявлять – дело дохлое, – сказал Данил. – Ну где его искать и что, ученым языком говоря, инкриминировать? А вот замки я нынче же поменяю, спасибо, Катя…
Он кивнул ей, отпер оба замка, набрал код. Один-четыре-четыре-два-пять-пять. Шесть кнопок с цифрами на стальной пластинке были не замком модной лет десять назад системы, а ключиком к сигнализации, и довольно надежным, потому что без того самого дорогонького сканера все комбинации методом тыка не переберешь и за сутки.
Значит, второй вариант. Плюс везение. Он пришел немедленно после убийства. Спокойный, холодный профи. Вот только на лестнице гулеванила поддатая компания, наверняка собрались свои, такие же «внутряки», и на ком-то, ручаться можно, была если не полная форма, то штаны с кантами – и профи моментально отступил от греха, не стал разыгрывать троюродного дядю из Мухосранска… Данил на его месте сам поступил бы так же.
Он тщательно притворил за собой дверь, накинул цепочку. В квартире он не был три дня – вполне достаточно, чтобы притащить сюда хоть атомную бомбу. Обыск Данил начал как учили когда-то: двигаясь по часовой стрелке вдоль стен, оставляя центр комнаты с письменным столом напоследок. Перебрал все в серванте, тщательно перетряхнул натасканные сюда Вадькой книги, заглянул под диван, снял с него белье. Ни под ковром, ни под видаком, ни под телевизором – никаких роковых бумаг, таивших зловещие тайны. И в футлярах видеокассет – ничего.
Перешел в другую комнату, проделал там те же манипуляции. Никакого улова. И в кухне та же петрушка.
В одной из больших деревянных колонок магнитофона умельцами Данила был оборудован тайник, не так-то просто и открывавшийся. В тайнике ничего не оказалось – так и должно быть, коли сам Данил ничего сюда в последний месяц не прятал…
Теперь, на десерт – стол. Данил сунул в конверт все дискеты, чтобы показать Ольге. В самом компьютере обнаружилась лишь дискетка с игрой «Черный лабиринт». Ничем серьезным со здешним компьютером Вадик не занимался, но все равно Ольге предстоит проверить дискеты на служебные коды и все такое прочее…
Хорошо еще, что Вадька был аккуратистом. В ящиках стола – порядок, как в казарменной тумбочке салаги. Микрокалькулятор, авторучки, Вадькины документы, распечатанные письма (на каждом по въевшейся привычке Вадька ставил дату получения – число, месяц, год). Немного писем. Самые обычные. Три от матери из Томска, два от какого-то приятеля из Свердловска, или по-нынешнему Екатеринбурга – все пять адресованы на эту квартиру. Одно адресовано на фирму, какая-то московская библиотека сообщала, что заказанной книги в наличии не имеется, к их превеликому сожалению. Открытка из того же Томска – какой-то Славик поздравлял друга с Первомаем, с нынешним, но, должно быть, представления не имел о кое-каких переменах в личной жизни друга Вадьки, иначе не отправлял бы поздраву на Королева…
Две книги в бумажных обложках – секреты компьютерных языков Бейсик и Фортран. Блок сигарет, по Вадькиной привычке распечатанный с торца… тяжелый что-то блок… опаньки!
Данил вытряхнул на ладонь две небольшенькие пистолетные обоймы с коричневыми патрончиками. По семь в каждой. Двадцать второй калибр, он же – пять целых, шесть десятых миллиметра. По размерам обоймы вполне годятся для «Эрмы» и иже с нею…
Такое положение и называется – полная растерянность. Если непечатно, звучит гораздо короче.
С балкона не швырнешь – белый день, меж ближайшими деревьями и домом довольно широкая пустая полоса. И дома не оставишь – вдруг нагрянут?
После короткого раздумья Данил принес из кухни пустой целлофановый мешочек, тщательно протер обе обоймы, бережно их замотал целлофаном и осторожно опустил в слив унитаза. Там и полежат, а если заявятся незваные гости, всегда успеешь дернуть за веревочку. Потом, правда, могут застрять где-то в трубе, но это уже не наше дело, главное, не у нас, и отпечатков нет…
Потянулся к сумке, но передумал и снял трубку.
– Пятый. Дежурный пост.
– «Большой»?
– Появился. Ищет вас. Велено – немедленно.
– Быстренько подошли пару ребят, – сказал Данил.
– Куда?
– Откуда я звоню. Пусть сидят здесь и прохлаждаются. Могут быть гости. Если гости – мопсики, ребята тихо сидят на хате у друга и пьют пиво. А если забредет какой зеленый, что вполне вероятно, его нужно будет аккуратно упаковать и сдать мне. Только пусть не ловят хохотальником воробьев, если придет зеленый, он будет не лопух. А посему подбери кого пообстоятельнее…
И положил трубку. Подумал, что насчет «мопсиков», то бишь милиции по их нехитрому коду, он мог и перебрать. Вряд ли они так быстро установят, что покойному гражданину Ивлеву принадлежала именно эта квартира – или это уже знает тихарь, внедренный ими в «Интеркрайт»? Поди догадайся, что именно он знает, коли поневоле приходится обращаться с ним как с хрустальной вазой времен Ренессанса…
Глянул на часы. Половина двенадцатого. Глаголев дома никак не может оказаться, посему стоит рискнуть…
Набрал номер. Трубку сняли на третьем гудке:
– Да?
По этому одному короткому словечку Данил не смог отличить на слух маму от дочки и потому вежливо спросил:
– Скажите, пожалуйста, это баня?
– Это раздевалка, а баня аккурат через дорогу, – столь же вежливо проинформировал его чуточку хрипловатый Ларин голосок. – Говорите смело, мистер Бонд. Верная агентеса дома одна-одинешенька.
– Ну, гутен таг, фройляйн…
Она преспокойно ответила длинной немецкой фразой, из которой Данил не разобрал ни черта, поскольку владел лишь английским в обоих вариантах – классическим британским и вульгаризированной «штатовской мовою».
– Стоп, стоп, – прервал он. – Пошутили, и будет. Нужно увидеться.
– Опять халтурка?
– Вполне возможно. Ты не занята?
– Ну чем заняться летом примерной школьнице? Где обычно?
– Да. Часов в восемь, устроит? В верхнем баре.
– Полностью, шеф.
– Если я задержусь, они там будут знать.
– Понятно. Учту. Кстати, шеф, вы мистера Ивлева сегодня не видели?
– Да нет…
Вообще-то он сказал чистую правду – то, что он видел час назад, не было уже никем и ничем. Так, пустая оболочка…
– Если узрите, скажете, что он мне нужен. Пусть звонит.
– Ага. Всего?
– Всего.
Данил положил трубку, потер лицо левой ладонью и долго сидел, закрыв глаза. Кажется, впервые он пожалел, что полтора года назад во все это ввязался.
Многие старательно высмеивают «предчувствия» и «озарения», но только не люди профессии Данила, пусть даже профессия вроде бы бывшая теперь. Проявляется это по-всякому: кто пересаживается подальше от места, куда через пять минут шлепнет горячий осколок, кто совершенно точно предчувствует завтрашнюю свою смерть. И многие, очень многие (пусть даже сами не умеют облечь это в членораздельные слова) совершенно точно знают, когда подступает время Крупных Неприятностей.
Сейчас Данил не сомневался, что Крупные Неприятности для него наступили.
Он покопался в куче, нашел кассету, выкрутил громкость до половины. Браво загремела медь, ухали трубы, могуче надрывался хор:
Белая армия, черный барон
Снова готовят нам царский трон.
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
И вовсе уж величественно разливался лихой прилей:
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!
Вообще-то к марксизму-ленинизму Данил относился еще хуже, чем к педерастии с лесбиянством. Он и раньше, несмотря на обязательное членство в руководящей и направляющей, жил с партией родной в разных плоскостях, ибо таков уж обычай что у крестьян, что у офицеров – пахать себе свою делянку, не забивая голову актуальной идеологией. Как говаривал добрый приятель Януш Орлич, капитан из охраны Герека и нынешний коллега по бизнесу: «Прихожу домой, идеологию вешаю на крючок вместе с фуражкой…» Но в том-то еще и юмор, что пресловутая «тоталитарная система» ухитрилась как-то незаметно наклепать множество чертовски прилипчивых шлягеров, прибавляющих бодрости организму даже надежнее, чем тяжелый рок…
Он выслушал еще песню про артиллеристов, которым Сталин дал приказ, выключил магнитофон, чувствуя, что обрел должную легкость во всем теле.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'На то и волки'


1 2 3 4 5 6