Стало быть, вы бежите от чего-то или от кого-то — отсюда следует, что за вами должна быть погоня.— И тебя это не смущает?— С чего бы?— Тебя могут убить заодно с нами.— Пусть сначала поймают.— Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?— Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро они разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.— Почему? Потому что тогда тебе труднее будет уйти? Он поразмыслил над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.— Возможно. Но главным образом потому, что сочувствие рождает слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды мне ни к чему. Вернее сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.— Не слишком ли велико твое себялюбие?— Да, зато оно помогает мне выжить.— Это столь важно для тебя? — бросила она.— Как и для тебя — иначе ты не пустилась бы в бега.— Это для него важно, — кивнула она на лежащего старика. — Не для меня.— От смерти он все равно не убежит, — тихо сказал Тенака. — Притом мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.— Он тоже в это верит, — улыбнулась она. — Потому и боится.Тенака медленно покачал головой и потер глаза.— Это чересчур сложно для меня, — сказал он с деланной улыбкой. — Посплю-ка я лучше. — Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив под голову котомку.— Ты ведь служил в «Драконе», правда? — спросила Рения.— С чего ты взяла? — приподнялся он на локте.— Ты сказал «в моей комнате».— Ты очень проницательна. — Он снова лег и закрыл глаза.— Меня зовут Рения.— Спокойной ночи, Рения.— А своего имени ты не хочешь назвать?Он поразмыслил немного, перебирая причины для отказа.— Тенака-хан, — сказал он наконец и заснул.
«Жизнь — это фарс», — думал Муха, вися на кончиках пальцев в сорока футах над мощеным двором. Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух, мотая косматой башкой из стороны в сторону и держась когтистыми пальцами за рукоять зубчатого меча. Снег порхал ледяными крупинками, жаля Мухе глаза.— Ну, спасибо, удружили, — прошептал он, переводя взор к темным снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию — по его мнению, боги были дряхлыми старцами шутниками, так и норовящими подстроить людям какую-нибудь пакость.Полулюд сунул меч в ножны и ушел во мрак. Муха перевел дух, подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные занавески. Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых стула, несколько сундуков и полки для книг и свитков. Здесь царил омерзительный, на взгляд Мухи, порядок — даже три гусиных пера лежали посередине стола ровно-ровно. Впрочем, чего же еще и ждать от Силиуса-магистра?На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное зеркало в раме красного дерева. Муха подошел к нему, выпрямился и расправил плечи. Одетый в темное, с черной маской на лице, он выглядел весьма грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся — так было еще страшнее.— Превосходно, — сказал он своему отражению. — Не хотел бы я встретиться с тобой в темном переулке! — Он вернул кинжал на место, осторожно приподнял железную щеколду и приоткрыл дверь кабинета. За ней был узкий каменный коридор с четырьмя дверьми — две справа, две слева. Муха прошел к дальней левой и повернул ручку. Дверь открылась беззвучно, и он проник внутрь, прижимаясь к стене. В комнате было тепло, хотя огонь в очаге догорал, и тусклые красные блики падали на занавески большой кровати. Муха подошел к ней, бросив взгляд на толстого Силиуса и его не менее толстую любовницу. Он лежал на животе, она на спине, и оба храпели вовсю.«И чего я так крадусь? — спросил он себя. — Я мог бы войти сюда с барабанным боем». Сдержав смешок, он отыскал в тайнике под окном шкатулку с драгоценностями, открыл ее и высыпал содержимое в черный полотняный кошель у себя на поясе. Проданные за полную цену, они обеспечили бы ему пять лет безбедной жизни. Но он продаст их скупщику в южном квартале и протянет на вырученное от силы три месяца. Ну, полгода, если не будет играть, — только ведь это дело несбыточное. Три месяца, и точка.Муха завязал кошель, выбрался в коридор... и столкнулся нос к носу со слугой, высоким, тощим и облаченным в теплую ночную рубаху.Слуга завопил и бросился бежать.Муха тоже завопил и бросился бежать — вниз по винтовой лестнице, где налетел на двух часовых. Они с криком повалились на пол. Муха перекувыркнулся, вскочил на ноги и помчался влево. Часовые — за ним. Справа возникла еще одна лестница, и он понесся по ней, прыгая через три ступеньки, — длинные ноги несли его с устрашающей быстротой.На пути вниз он дважды чуть не упал. Наконец он увидел перед собой железную дверь — она была заперта, но ключ висел рядом на колышке. Смрад, шедший из-под двери, мигом привел Муху в чувство, и страх пересилил панику.Яма полулюдов!Сзади топотали по ступенькам караульщики. Муха взял ключ, отпер дверь, вошел и запер ее за собой. Он двинулся во мрак, моля Старцев, чтобы они дали ему дожить до их следующей каверзы.Привыкнув немного к темноте коридора, он увидел по обе стороны несколько проемов — там спали на соломе полулюды Силиуса.Муха шел к воротам на дальнем конце. По дороге он снял с себя маску.Он почти уже добрался до цели, когда в дверь позади замолотили и послышались приглушенные крики часовых. Один полулюд вылез из своего логова и уставился кроваво-красными глазами на Муху. Росту в нем было футов семь, плечи широченные, а бугристые от мускулов ручищи поросли черным мехом. Морда выдавалась вперед, и острые клыки торчали из пасти. Стук стал громче. Муха набрал в грудь воздуха.— Пойди-ка посмотри, что там за шум, — сказал он зверю.— Ты кто? — прогнусавил тот в ответ, с трудом ворочая толстым языком.— Давай, давай — пойди посмотри, чего им надо! — рявкнул Муха.Полулюд подчинился, а его собратья тоже вылезли в коридор и потащились за ним, не глядя на Муху. А Муха, бросившись к воротам, сунул ключ в замок. Как только ворота открылись, в глубинах коридора раздался рев. Муха обернулся и увидел бегущих к нему полулюдов. Трясущимися пальцами он выдернул ключ, выскочил за ворота, захлопнул их за собой и быстро запер.Ночной холод охватил его. Он взбежал по короткой лестнице в западный двор, взобрался на ограду и скатился вниз на мощеную улицу.Время тушить огни давно уже пробило, и тьма сопутствовала ему всю дорогу до постоялого двора. Муха влез по шпалерной решетке к своему окну и постучал в ставню.Белдер, открыв окошко, помог ему забраться внутрь.— Ну что? — спросил старый солдат.— Я достал их.— Меня просто отчаяние берет. Я потратил на тебя столько лет, и кем же ты стал в итоге? Вором!— Это у меня в крови, — ухмыльнулся Муха. — Вспомни Бронзового Князя!— Это только легенда. А даже если и правда, все его потомки были вполне порядочными людьми. Даже это надирское отродье — Тенака!— Не говори о нем плохо, Белдер, — тихо отозвался Муха. — Он был мне другом. 2 Тенака спал, и его преследовали привычные сны.Степь расстилалась перед ним до самого края земли застывшим зеленым океаном. Он натянул сыромятные поводья, и низкорослый конек, осадив, повернул на юг, стуча копытами по твердой глине.Сухой ветер хлестнул в лицо, и он рассмеялся.Здесь, только здесь он был самим собой.Полунадир, полудренай, весь — ничто, плод войны, воплощенный символ нелегкого мира. В племенах его принимали с холодной учтивостью — ведь в его жилах текла кровь самого Ульрика. Но дружеских чувств к нему не питали. Дренаи дважды давали отпор кочевникам. Сначала, в старину, легендарный Бронзовый Князь отстоял перед ордами Ульрика Дрос-Дельнох. Двадцать лет назад «Дракон» наголову разбил войско Джонгира.И теперь Тенака служил живым напоминанием об этом поражении.Он скакал по степи один и совершенствовался в воинских искусствах. Меч, лук, копье, секира — в этом во всем он превзошел своих сверстников. Когда они отрывались от учения, чтобы поиграть, он продолжал занятия. Он прислушивался к словам мудрых, видевших войны и битвы по-своему, и его острый ум впитывал их уроки.Когда-нибудь его примут как своего — надо только набраться терпения.Но однажды он вернулся в родной стан и увидел свою мать рядом с Джонгиром. Она плакала.И он понял. Он соскочил с седла и склонился перед ханом, даже не взглянув на мать, — таков был обычай.— Тебе пришла пора вернуться домой, — сказал Джонгир. Тенака не ответил, только кивнул.— В «Драконе» тебе приготовлено место — это твое право, ты сын князя. — Хану, казалось, было не по себе, и он избегал пристального взгляда Тенаки. — Ну, ответь же что-нибудь, — отрывисто бросил он.— Как ты пожелаешь, повелитель, так и будет.— И ты не просишь, чтобы я позволил тебе остаться?— Если ты так хочешь.— Я ничего от тебя не хочу.— Когда мне ехать?— Завтра. Тебя будут сопровождать двадцать всадников, как подобает моему внуку.— Ты оказываешь мне честь, повелитель.Хан кивнул, покосился на Шиллат и пошел прочь. Шиллат подняла полог шатра, и Тенака вошел в свой дом. Она последовала за ним, и там он обнял ее и сжал ей руки.— О, Тани, — прошептала она сквозь слезы. — Чего ему еще от тебя надо?— Может быть, Дрос-Дельнох станет мне настоящим домом, — ответил он. Но надежды в его голосе не было — Тенака был не дурак.
Проснувшись, он услышал, как бушует за окном метель. Он потянулся и взглянул на огонь — остались только тлеющие угли. Девушка спала на стуле, дыхание ее было ровным. Тенака подложил дров и осторожно раздул пламя. Потом посмотрел на старика — тот лежал мертвенно-бледный. Пожав плечами, Тенака вышел из комнаты. В коридоре стоял ледяной холод, и половицы потрескивали под сапогами. Он прошел на кухню, к колодцу, и стал качать насос, радуясь случаю размять мышцы. Скоро вода, вознаградив его усилия, полилась в деревянное ведро. Тенака скинул куртку, серую шерстяную рубаху и обмылся до пояса, наслаждаясь почти мучительным прикосновением ледяной воды к разогретому после сна телу.Сняв остальную одежду, он отправился в гимнастический зал. Он крутнулся, подпрыгнул и легко опустился на пол, рубанув воздух сперва правой рукой, потом левой. Покатился по полу, выгнул спину и вскочил на ноги.Рения наблюдала за ним с порога, укрывшись в темном коридоре. Это зрелище зачаровало ее. Он двигался, как танцор, однако было в нем и нечто варварское — какое-то первобытное начало, смертоносное и в то же время прекрасное. Его руки и ноги мелькали, круша и убивая незримых противников, а лицо оставалось безмятежным, свободным от всех страстей.Рения содрогнулась. Ей хотелось назад, в тепло и уют комнаты, но она не смогла пошевельнуться. Его золотистая кожа казалась теплой и мягкой, но под ней вздувались и напрягались мускулы, твердые, как сталь-серебрянка. Рения закрыла глаза и попятилась. Лучше бы она этого на видела.Тенака смыл с себя пот и быстро оделся, одолеваемый голодом. Вернувшись в комнату, он почувствовал какую-то перемену. Рения, избегая его взгляда, сидела подле старика и гладила его седые волосы.— Буря утихает, — сказал Тенака. — Да.— Что случилось?— Ничего... только Олен как-то нехорошо дышит. Как ты думаешь, ему не хуже?Тенака взял хрупкое запястье старика и нащупал пульс — сердце билось слабо и неровно.— Когда он ел в последний раз?— Два дня назад.Тенака достал из котомки вяленое мясо и мешочек с овсом.— Жаль, сахару нет — придется обойтись так. Пойди принеси воды и какой-нибудь горшок.Рения молча вышла. Тенака улыбнулся. Вот, значит, в чем дело — она видела, как он упражняется, и это почему-то смутило ее. Он покачал головой.Девушка вернулась с полным воды чугунком.— Отлей половину, — велел он.Она выплеснула воду в коридор, а Тенака нарезал кинжалом мясо и осторожно поставил горшок на огонь.— Почему ты не заговорила со мной? — спросил он не оборачиваясь.— О чем ты?— Там, в гимнастическом зале. — Меня не было там.— Откуда ты тогда знаешь, где взять горшок и воду? Ночью ты не вставала.— Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? — взвилась она.— Чужак. — Он повернулся. — Тебе незачем лгать или притворяться. Маски нужны только с друзьями.Она села у очага, протянув к огню свои стройные ноги.— Как грустно, — тихо проговорила она. — Ведь только с друзьями можно чувствовать себя спокойно.— С чужими легче: они входят в твою жизнь лишь на мгновение. Их нельзя разочаровать — ты им ничем не обязан, и они ничего не ждут от тебя. А друзья ждут — вот почему их так легко ранить.— Странные, видно, у тебя друзья.Тенака помешал похлебку кинжалом. Ему вдруг стало как-то неуютно — почему-то он утратил власть над разговором.— Откуда вы? — спросил он.— Я думала, тебе это все равно.— Почему ты не заговорила со мной? — сощурился он. Она отвернулась.— Не хотела тебе мешать.Это была неправда, и оба они это знали, но атмосфера разрядилась, и молчание уже не разъединяло их. Снаружи старела и умирала буря — вой сменился жалобными стонами.Похлебка загустела. Тенака добавил овса и посолил.— Пахнет вкусно, — сказала Рения, склонившись над огнем. — Что это за мясо?— Большей частью мул.Тенака пошел на кухню за деревянными мисками. Когда он вернулся, Рения уже разбудила старика и помогла ему сесть.— Как самочувствие? — поинтересовался Тенака.— Ты воин? — спросил вместо ответа Олен. В его глазах был страх.— Да. Но ты можешь меня не бояться.— Надир?— Наемник. Я тебе похлебку сварил.— Я не голоден.— Все равно поешь.От приказного тона старик весь сжался. Он отвел глаза и вместо ответа кивнул. Рения стала кормить его, а Тенака сел у огня. Только еду зря переводить — этот старик не жилец. Но, сам не зная почему, Тенака не жалел о попусту потраченной провизии.— Дедушка хочет поговорить с тобой. — Рения собрала миски, горшок и вышла.Тенака подсел к умирающему. Серые глаза Олена горели лихорадочным огнем.— Я не силен. Никогда не был сильным. И всегда подводил тех, кто мне доверялся. Кроме Рении. Ее я не подвел. Ты мне веришь?— Да. — «И почему это слабых людей всегда тянет исповедоваться?»— Ты защитишь ее?— Нет.Олен схватил Тенаку за руку.— Я заплачу тебе. Только проводи ее в Сузу. До города всего пять-шесть дней пути.— Вы для меня — никто. Я вам ничем не обязан. А заплатить мне у тебя денег не хватит.— Рения говорит, ты из «Дракона». Где твоя честь?— Упокоилась в песках пустыни, растворилась в туманах времени. Я не хочу говорить с тобой, старик. Тебе нечего мне сказать.— Пожалуйста, выслушай меня, — взмолился Олен. — Когда я был помоложе, я состоял в Совете. Я поддерживал Цеску, боролся за его победу. Я верил в него. Потому и на мне лежит ответственность за тот кошмар, в который он вверг страну. Когда-то я был служителем Истока и жил в гармонии. Теперь — умираю и чувствую, что ничего не знаю о жизни. Но я не могу умереть, оставив Рению на растерзание полулюдам. Не могу. Разве ты не понимаешь? Вся моя жизнь была напрасной — пусть хоть будет не напрасной смерть.Тенака высвободил руку и встал.— Теперь выслушай ты меня. Я пришел убить Цеску. Я не надеюсь после этого остаться в живых, и нет у меня ни времени, ни охоты брать на себя твои обязанности. Если хочешь, чтобы девушка благополучно добралась до Сузы, встань. Заставь себя встать.Старик внезапно улыбнулся. Страх и тревога сошли с его лица.— Ты хочешь убить Цеску? — прошептал он. — Я могу подсказать тебе лучший способ.— Лучший? Какой?— Ты можешь низложить его. Положить конец его царствованию.— Я положу этому конец, убив его.— Да — но тогда власть захватит какой-нибудь его военачальник. Я открою тебе тайну, которая разрушит его империю и освободит дренаев.— Если это очередная история о волшебных мечах и чарах, не утруждай себя. Все это я уже слышал.— Нет, не то. Но обещай, что проводишь Рению до Сузы.— Я подумаю.Огонь снова начал угасать, и Тенака, положив в очаг последние дрова, отправился поискать девушку. Она сидела в холодной кухне.— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — сказала она, не глядя на него.— А я тебе еще ничего не предлагал.— Пусть берут меня — мне все равно.— Ты слишком молода, чтобы тебе было все равно. — Он стал перед ней на колени и приподнял ее за подбородок. — Я позабочусь о том, чтобы ты дошла до Сузы.— Ты уверен, что он сумеет заплатить тебе сколько нужно?— Судя по его словам, да.— Ты не слишком нравишься мне, Тенака-Хан.— В этом ты не одинока.Тенака вернулся к старику, взглянул на него, рассмеялся и распахнул окно, впустив холод.Перед ним в белом оцепенении простирался лес. Позади лежал мертвец.Услышав его смех, Рения вошла в комнату. Рука Олена свесилась с постели, костлявые пальцы указывали в пол. Глаза его закрылись, и лицо было спокойным и умиротворенным.Рения дотронулась до его щеки.— Вот и конец твоему бегству, Олен. Конец страху. Да примет тебя твой Исток! — Рения покрыла его лицо одеялом. — Ты свободен от своего обещания, — обернулась она к Тенаке.— Еще нет. — Он закрыл окно. — Олен сказал мне, что знает, как свергнуть Цеску. Известно ли тебе, в чем тут дело?— Нет.Она взяла свой плащ и внезапно почувствовала острую пустоту в сердце.
1 2 3 4 5
«Жизнь — это фарс», — думал Муха, вися на кончиках пальцев в сорока футах над мощеным двором. Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух, мотая косматой башкой из стороны в сторону и держась когтистыми пальцами за рукоять зубчатого меча. Снег порхал ледяными крупинками, жаля Мухе глаза.— Ну, спасибо, удружили, — прошептал он, переводя взор к темным снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию — по его мнению, боги были дряхлыми старцами шутниками, так и норовящими подстроить людям какую-нибудь пакость.Полулюд сунул меч в ножны и ушел во мрак. Муха перевел дух, подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные занавески. Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых стула, несколько сундуков и полки для книг и свитков. Здесь царил омерзительный, на взгляд Мухи, порядок — даже три гусиных пера лежали посередине стола ровно-ровно. Впрочем, чего же еще и ждать от Силиуса-магистра?На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное зеркало в раме красного дерева. Муха подошел к нему, выпрямился и расправил плечи. Одетый в темное, с черной маской на лице, он выглядел весьма грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся — так было еще страшнее.— Превосходно, — сказал он своему отражению. — Не хотел бы я встретиться с тобой в темном переулке! — Он вернул кинжал на место, осторожно приподнял железную щеколду и приоткрыл дверь кабинета. За ней был узкий каменный коридор с четырьмя дверьми — две справа, две слева. Муха прошел к дальней левой и повернул ручку. Дверь открылась беззвучно, и он проник внутрь, прижимаясь к стене. В комнате было тепло, хотя огонь в очаге догорал, и тусклые красные блики падали на занавески большой кровати. Муха подошел к ней, бросив взгляд на толстого Силиуса и его не менее толстую любовницу. Он лежал на животе, она на спине, и оба храпели вовсю.«И чего я так крадусь? — спросил он себя. — Я мог бы войти сюда с барабанным боем». Сдержав смешок, он отыскал в тайнике под окном шкатулку с драгоценностями, открыл ее и высыпал содержимое в черный полотняный кошель у себя на поясе. Проданные за полную цену, они обеспечили бы ему пять лет безбедной жизни. Но он продаст их скупщику в южном квартале и протянет на вырученное от силы три месяца. Ну, полгода, если не будет играть, — только ведь это дело несбыточное. Три месяца, и точка.Муха завязал кошель, выбрался в коридор... и столкнулся нос к носу со слугой, высоким, тощим и облаченным в теплую ночную рубаху.Слуга завопил и бросился бежать.Муха тоже завопил и бросился бежать — вниз по винтовой лестнице, где налетел на двух часовых. Они с криком повалились на пол. Муха перекувыркнулся, вскочил на ноги и помчался влево. Часовые — за ним. Справа возникла еще одна лестница, и он понесся по ней, прыгая через три ступеньки, — длинные ноги несли его с устрашающей быстротой.На пути вниз он дважды чуть не упал. Наконец он увидел перед собой железную дверь — она была заперта, но ключ висел рядом на колышке. Смрад, шедший из-под двери, мигом привел Муху в чувство, и страх пересилил панику.Яма полулюдов!Сзади топотали по ступенькам караульщики. Муха взял ключ, отпер дверь, вошел и запер ее за собой. Он двинулся во мрак, моля Старцев, чтобы они дали ему дожить до их следующей каверзы.Привыкнув немного к темноте коридора, он увидел по обе стороны несколько проемов — там спали на соломе полулюды Силиуса.Муха шел к воротам на дальнем конце. По дороге он снял с себя маску.Он почти уже добрался до цели, когда в дверь позади замолотили и послышались приглушенные крики часовых. Один полулюд вылез из своего логова и уставился кроваво-красными глазами на Муху. Росту в нем было футов семь, плечи широченные, а бугристые от мускулов ручищи поросли черным мехом. Морда выдавалась вперед, и острые клыки торчали из пасти. Стук стал громче. Муха набрал в грудь воздуха.— Пойди-ка посмотри, что там за шум, — сказал он зверю.— Ты кто? — прогнусавил тот в ответ, с трудом ворочая толстым языком.— Давай, давай — пойди посмотри, чего им надо! — рявкнул Муха.Полулюд подчинился, а его собратья тоже вылезли в коридор и потащились за ним, не глядя на Муху. А Муха, бросившись к воротам, сунул ключ в замок. Как только ворота открылись, в глубинах коридора раздался рев. Муха обернулся и увидел бегущих к нему полулюдов. Трясущимися пальцами он выдернул ключ, выскочил за ворота, захлопнул их за собой и быстро запер.Ночной холод охватил его. Он взбежал по короткой лестнице в западный двор, взобрался на ограду и скатился вниз на мощеную улицу.Время тушить огни давно уже пробило, и тьма сопутствовала ему всю дорогу до постоялого двора. Муха влез по шпалерной решетке к своему окну и постучал в ставню.Белдер, открыв окошко, помог ему забраться внутрь.— Ну что? — спросил старый солдат.— Я достал их.— Меня просто отчаяние берет. Я потратил на тебя столько лет, и кем же ты стал в итоге? Вором!— Это у меня в крови, — ухмыльнулся Муха. — Вспомни Бронзового Князя!— Это только легенда. А даже если и правда, все его потомки были вполне порядочными людьми. Даже это надирское отродье — Тенака!— Не говори о нем плохо, Белдер, — тихо отозвался Муха. — Он был мне другом. 2 Тенака спал, и его преследовали привычные сны.Степь расстилалась перед ним до самого края земли застывшим зеленым океаном. Он натянул сыромятные поводья, и низкорослый конек, осадив, повернул на юг, стуча копытами по твердой глине.Сухой ветер хлестнул в лицо, и он рассмеялся.Здесь, только здесь он был самим собой.Полунадир, полудренай, весь — ничто, плод войны, воплощенный символ нелегкого мира. В племенах его принимали с холодной учтивостью — ведь в его жилах текла кровь самого Ульрика. Но дружеских чувств к нему не питали. Дренаи дважды давали отпор кочевникам. Сначала, в старину, легендарный Бронзовый Князь отстоял перед ордами Ульрика Дрос-Дельнох. Двадцать лет назад «Дракон» наголову разбил войско Джонгира.И теперь Тенака служил живым напоминанием об этом поражении.Он скакал по степи один и совершенствовался в воинских искусствах. Меч, лук, копье, секира — в этом во всем он превзошел своих сверстников. Когда они отрывались от учения, чтобы поиграть, он продолжал занятия. Он прислушивался к словам мудрых, видевших войны и битвы по-своему, и его острый ум впитывал их уроки.Когда-нибудь его примут как своего — надо только набраться терпения.Но однажды он вернулся в родной стан и увидел свою мать рядом с Джонгиром. Она плакала.И он понял. Он соскочил с седла и склонился перед ханом, даже не взглянув на мать, — таков был обычай.— Тебе пришла пора вернуться домой, — сказал Джонгир. Тенака не ответил, только кивнул.— В «Драконе» тебе приготовлено место — это твое право, ты сын князя. — Хану, казалось, было не по себе, и он избегал пристального взгляда Тенаки. — Ну, ответь же что-нибудь, — отрывисто бросил он.— Как ты пожелаешь, повелитель, так и будет.— И ты не просишь, чтобы я позволил тебе остаться?— Если ты так хочешь.— Я ничего от тебя не хочу.— Когда мне ехать?— Завтра. Тебя будут сопровождать двадцать всадников, как подобает моему внуку.— Ты оказываешь мне честь, повелитель.Хан кивнул, покосился на Шиллат и пошел прочь. Шиллат подняла полог шатра, и Тенака вошел в свой дом. Она последовала за ним, и там он обнял ее и сжал ей руки.— О, Тани, — прошептала она сквозь слезы. — Чего ему еще от тебя надо?— Может быть, Дрос-Дельнох станет мне настоящим домом, — ответил он. Но надежды в его голосе не было — Тенака был не дурак.
Проснувшись, он услышал, как бушует за окном метель. Он потянулся и взглянул на огонь — остались только тлеющие угли. Девушка спала на стуле, дыхание ее было ровным. Тенака подложил дров и осторожно раздул пламя. Потом посмотрел на старика — тот лежал мертвенно-бледный. Пожав плечами, Тенака вышел из комнаты. В коридоре стоял ледяной холод, и половицы потрескивали под сапогами. Он прошел на кухню, к колодцу, и стал качать насос, радуясь случаю размять мышцы. Скоро вода, вознаградив его усилия, полилась в деревянное ведро. Тенака скинул куртку, серую шерстяную рубаху и обмылся до пояса, наслаждаясь почти мучительным прикосновением ледяной воды к разогретому после сна телу.Сняв остальную одежду, он отправился в гимнастический зал. Он крутнулся, подпрыгнул и легко опустился на пол, рубанув воздух сперва правой рукой, потом левой. Покатился по полу, выгнул спину и вскочил на ноги.Рения наблюдала за ним с порога, укрывшись в темном коридоре. Это зрелище зачаровало ее. Он двигался, как танцор, однако было в нем и нечто варварское — какое-то первобытное начало, смертоносное и в то же время прекрасное. Его руки и ноги мелькали, круша и убивая незримых противников, а лицо оставалось безмятежным, свободным от всех страстей.Рения содрогнулась. Ей хотелось назад, в тепло и уют комнаты, но она не смогла пошевельнуться. Его золотистая кожа казалась теплой и мягкой, но под ней вздувались и напрягались мускулы, твердые, как сталь-серебрянка. Рения закрыла глаза и попятилась. Лучше бы она этого на видела.Тенака смыл с себя пот и быстро оделся, одолеваемый голодом. Вернувшись в комнату, он почувствовал какую-то перемену. Рения, избегая его взгляда, сидела подле старика и гладила его седые волосы.— Буря утихает, — сказал Тенака. — Да.— Что случилось?— Ничего... только Олен как-то нехорошо дышит. Как ты думаешь, ему не хуже?Тенака взял хрупкое запястье старика и нащупал пульс — сердце билось слабо и неровно.— Когда он ел в последний раз?— Два дня назад.Тенака достал из котомки вяленое мясо и мешочек с овсом.— Жаль, сахару нет — придется обойтись так. Пойди принеси воды и какой-нибудь горшок.Рения молча вышла. Тенака улыбнулся. Вот, значит, в чем дело — она видела, как он упражняется, и это почему-то смутило ее. Он покачал головой.Девушка вернулась с полным воды чугунком.— Отлей половину, — велел он.Она выплеснула воду в коридор, а Тенака нарезал кинжалом мясо и осторожно поставил горшок на огонь.— Почему ты не заговорила со мной? — спросил он не оборачиваясь.— О чем ты?— Там, в гимнастическом зале. — Меня не было там.— Откуда ты тогда знаешь, где взять горшок и воду? Ночью ты не вставала.— Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? — взвилась она.— Чужак. — Он повернулся. — Тебе незачем лгать или притворяться. Маски нужны только с друзьями.Она села у очага, протянув к огню свои стройные ноги.— Как грустно, — тихо проговорила она. — Ведь только с друзьями можно чувствовать себя спокойно.— С чужими легче: они входят в твою жизнь лишь на мгновение. Их нельзя разочаровать — ты им ничем не обязан, и они ничего не ждут от тебя. А друзья ждут — вот почему их так легко ранить.— Странные, видно, у тебя друзья.Тенака помешал похлебку кинжалом. Ему вдруг стало как-то неуютно — почему-то он утратил власть над разговором.— Откуда вы? — спросил он.— Я думала, тебе это все равно.— Почему ты не заговорила со мной? — сощурился он. Она отвернулась.— Не хотела тебе мешать.Это была неправда, и оба они это знали, но атмосфера разрядилась, и молчание уже не разъединяло их. Снаружи старела и умирала буря — вой сменился жалобными стонами.Похлебка загустела. Тенака добавил овса и посолил.— Пахнет вкусно, — сказала Рения, склонившись над огнем. — Что это за мясо?— Большей частью мул.Тенака пошел на кухню за деревянными мисками. Когда он вернулся, Рения уже разбудила старика и помогла ему сесть.— Как самочувствие? — поинтересовался Тенака.— Ты воин? — спросил вместо ответа Олен. В его глазах был страх.— Да. Но ты можешь меня не бояться.— Надир?— Наемник. Я тебе похлебку сварил.— Я не голоден.— Все равно поешь.От приказного тона старик весь сжался. Он отвел глаза и вместо ответа кивнул. Рения стала кормить его, а Тенака сел у огня. Только еду зря переводить — этот старик не жилец. Но, сам не зная почему, Тенака не жалел о попусту потраченной провизии.— Дедушка хочет поговорить с тобой. — Рения собрала миски, горшок и вышла.Тенака подсел к умирающему. Серые глаза Олена горели лихорадочным огнем.— Я не силен. Никогда не был сильным. И всегда подводил тех, кто мне доверялся. Кроме Рении. Ее я не подвел. Ты мне веришь?— Да. — «И почему это слабых людей всегда тянет исповедоваться?»— Ты защитишь ее?— Нет.Олен схватил Тенаку за руку.— Я заплачу тебе. Только проводи ее в Сузу. До города всего пять-шесть дней пути.— Вы для меня — никто. Я вам ничем не обязан. А заплатить мне у тебя денег не хватит.— Рения говорит, ты из «Дракона». Где твоя честь?— Упокоилась в песках пустыни, растворилась в туманах времени. Я не хочу говорить с тобой, старик. Тебе нечего мне сказать.— Пожалуйста, выслушай меня, — взмолился Олен. — Когда я был помоложе, я состоял в Совете. Я поддерживал Цеску, боролся за его победу. Я верил в него. Потому и на мне лежит ответственность за тот кошмар, в который он вверг страну. Когда-то я был служителем Истока и жил в гармонии. Теперь — умираю и чувствую, что ничего не знаю о жизни. Но я не могу умереть, оставив Рению на растерзание полулюдам. Не могу. Разве ты не понимаешь? Вся моя жизнь была напрасной — пусть хоть будет не напрасной смерть.Тенака высвободил руку и встал.— Теперь выслушай ты меня. Я пришел убить Цеску. Я не надеюсь после этого остаться в живых, и нет у меня ни времени, ни охоты брать на себя твои обязанности. Если хочешь, чтобы девушка благополучно добралась до Сузы, встань. Заставь себя встать.Старик внезапно улыбнулся. Страх и тревога сошли с его лица.— Ты хочешь убить Цеску? — прошептал он. — Я могу подсказать тебе лучший способ.— Лучший? Какой?— Ты можешь низложить его. Положить конец его царствованию.— Я положу этому конец, убив его.— Да — но тогда власть захватит какой-нибудь его военачальник. Я открою тебе тайну, которая разрушит его империю и освободит дренаев.— Если это очередная история о волшебных мечах и чарах, не утруждай себя. Все это я уже слышал.— Нет, не то. Но обещай, что проводишь Рению до Сузы.— Я подумаю.Огонь снова начал угасать, и Тенака, положив в очаг последние дрова, отправился поискать девушку. Она сидела в холодной кухне.— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — сказала она, не глядя на него.— А я тебе еще ничего не предлагал.— Пусть берут меня — мне все равно.— Ты слишком молода, чтобы тебе было все равно. — Он стал перед ней на колени и приподнял ее за подбородок. — Я позабочусь о том, чтобы ты дошла до Сузы.— Ты уверен, что он сумеет заплатить тебе сколько нужно?— Судя по его словам, да.— Ты не слишком нравишься мне, Тенака-Хан.— В этом ты не одинока.Тенака вернулся к старику, взглянул на него, рассмеялся и распахнул окно, впустив холод.Перед ним в белом оцепенении простирался лес. Позади лежал мертвец.Услышав его смех, Рения вошла в комнату. Рука Олена свесилась с постели, костлявые пальцы указывали в пол. Глаза его закрылись, и лицо было спокойным и умиротворенным.Рения дотронулась до его щеки.— Вот и конец твоему бегству, Олен. Конец страху. Да примет тебя твой Исток! — Рения покрыла его лицо одеялом. — Ты свободен от своего обещания, — обернулась она к Тенаке.— Еще нет. — Он закрыл окно. — Олен сказал мне, что знает, как свергнуть Цеску. Известно ли тебе, в чем тут дело?— Нет.Она взяла свой плащ и внезапно почувствовала острую пустоту в сердце.
1 2 3 4 5