Бабушка встретила их на вокзале.
- Ну, как тут мой подарок? - перво-наперво спросил Генка.
- Все в порядке, ждет тебя.
Чемодан свой Генка тащил почти бегом. На вопросы не отвечал. Скорей домой - и сразу на двор кататься.
Дома бабушка торжественно открыла перед Генкой шкаф и отошла на два шага в сторону, чтобы издали посмотреть, какое впечатление покупка произведет на Генку.
- А велосипед? - спросил Генка.
- Велосипед? Я тебе костюм купила, настоящий, мужской: брюки и пиджак. Темно-серый, в клеточку.
- В клеточку...- рассеянно повторил Усов.
Он не заплакал только потому, что приходилось быть мужчиной.
Поздно вечером заехал Борис.
- Катаешься?
- Катаюсь...
- Не спортивный?
- Нет, не спортивный. А как музыка?
- Музыка - это вещь!
На Борьку нельзя было сердиться, он ведь не виноват. Правда, магнитофон он себе забрал, но сказал, что потом завезет и он у них будет по очереди.
- Пойдем! - сказал Борис. - Я прокачусь!
Тут только до него дошло. Борька помолчал, а потом сказал:
- Не расстраивайся! Все равно у тебя нога, небось, еще болит, кататься нельзя.
- Ходить нельзя, а кататься можно, - возразил Генка.
- Ладно! Я магнитофон совсем себе заберу, а тебе велосипед куплю, идет? Дай только денег поднаберу. Я ведь с первого сентября работать иду на стройку. Там платят - будь здоров!
Генка был человеком гордым, ни о чем Борису не напомнил. Во дворе еще больше завидовал тем, кто катался на велосипеде. Но если предлагали прокатиться, по-прежнему гордо отказывался.
- Где ж твой велосипед? - спросил раз Мишка Гаврилов, резко затормозив возле Усова. - Говорил, покупаешь...
- Сказано: будет! И не подростковый, а взрослый. Мне ведь не к спеху.
Лето кончилось, зачастили дожди, похолодало. По торжественным случаям Усов надевал новый костюм. Стеснялся, правда: боялся, засмеют.
Вечером после работы заехал Борька.
- Завтра зарплата. Встретимся в городе прямо у магазина спорттоваров.
Встретились, вошли - велосипедов полно! Перебрали, наверное, с десяток и, когда продавец пригрозил, что выгонит их, остановились на одном голубом, действительно спортивном и, конечно, взрослом. С тонкими колесами и пряжками на педалях. А никелировка, а фара... Эх, да что говорить!
Борис пошел платить в кассу, а Генка крепко держал велосипед за руль и уже не отпускал.
У магазина они расстались. Борис вскочил в автобус, а Генка пошел пешком через полгорода домой. Можно бы, конечно, сразу на велосипеде ехать, но надо его натереть до блеска, шины накачать. Нет уж, лучше все сделать дома и торжественно выехать во двор.
Дул сильный ветер, подморозило, и Усов застыл так, что пальцев не чувствовал. Дома он первым делом подкачал колеса, протер тряпкой никель и даже, держась рукой за стену, сел на велосипед. Как назло, во дворе никого.
Ноги в педали не влезали. Генка был в ботинках, а на таком велосипеде нужно кататься в спортивных тапочках. Усов обулся в кеды, потом надел пальто и шапку-ушанку.
В пальто садиться на велосипед было неудобно, полы путались. Тогда Генка снял пальто, а заодно и шапку, чтобы не болтались уши, и повел велосипед на улицу. Жалкий вид будет у Мишки на его подростковом.
Во дворе пусто и темно. Мальчишка, закутанный в шубку, нос до глаз шарфом прикрыт, гулял со старушкой.
Усов сел на велосипед и чуть не свалился, потому что велосипед не хотел ехать. Все же Генка проехал полкруга по двору и только тут заметил: снег идет. Так повалил, что ничего не видно. И скользко...
Генка решил не сдаваться. Стараясь не обращать внимания на ветер и на снег, который слепил глаза, он ездил и ездил круг за кругом по двору. За ним оставались ниточки следов, и их тут же заносила метель.
Он гонял до тех пор, пока не почувствовал, что уши отмерзли и вот-вот отвалятся. Он не хотел их потерять, отпустил руль, руль накренился, и Усов оказался в ледяной луже под велосипедом.
Больше он не катался. Притащил велосипед домой, хотел уроки делать, да так был взволнован, что не мог. Сидел перед велосипедом на полу, крутил рукой мокрый вихор и улыбался.
Скоро бабушка пришла.
- Что-то у тебя лицо горит. Нет ли температуры?
Она насильно затолкала ему термометр.
Генка заболел. Голова прямо-таки раскалывалась. Он лежал в постели, полоскал горло; бабка закапывала ему в нос капли, от которых становилось горько во рту. Рядом с кроватью стоял велосипед. Он блестел в сумерках никелированной фарой. Генка изредка открывал тяжелые веки, дотягивался рукой и трогал руль.
- Подумаешь! - говорила бабушка. - Постоит зиму, на будущий год накатаешься еще.
Генка не отвечал. Он только удивлялся: как это взрослые люди не понимают самых примитивных вещей?
ТАИНСТВЕННЫЕ ПИСЬМА
Светы дома не было.
Мать сидела в кухне на табуретке и терпеливо ждала, пока отец поел и закурил. А когда он собрался уйти в комнату смотреть телевизор, она сказала:
- Погоди... Хотела с тобой посоветоваться.
- После. Сейчас начинается хоккей.
- Хоккей подождет, - строго сказала мать. - Знаешь, Светке стали приходить письма...
- Ну и что?
- Как что! Ей кто-то пишет!
- Кто же?
- Если б я знала! Верчу-верчу письма в руках, обратного адреса нет. Внизу что-то нарисовано, какой-то условный значок вроде летящей птички. Может, почитать?
- Хм...
- Нет-нет! Но я ей уже раз сказала: "Дочка, я твоя мать, и ты должна мне довериться. Вдруг тебе понадобится совет?" Знаешь, что она ответила? "Мамочка, когда понадобится, я сама спрошу!"
- И правильно!
- Считаешь, я зря беспокоюсь? А вдруг это не те письма...
- Чепуха!
Отец воткнул сигарету в пепельницу, ушел в комнату и включил телевизор.
Письма Светке приходили каждый день, но не это больше всего беспокоило мать. Света изменилась. Она подолгу сидела перед зеркалом и разглядывала себя. Плакала ни с того ни с сего. Во двор играть не ходила - часами лежала на диване с книгой. Раньше она готова была бежать по первому свистку Усова к нему. А сейчас, встречаясь во дворе, даже не удостаивала Генку взглядом. Как будто это не Генка, а пустое место. Только иногда презрительно хмыкала. Уроки делала наспех, кое-как. Светкина мать привыкла присматривать заодно и за Генкой. А теперь неизвестно было, делает Усов уроки или нет. Только когда его вызывали, выяснялось - Светка говорила, - что уроков он не готовил. Но, может быть, готовил, когда не вызывали?
- Помирись с Генкой, - твердила мать дочери.
- Не хочу! - отвечала Света.
Вот теперь еще письма. Дочь упрямо не желала говорить, кто их пишет.
Матери очень хотелось взглянуть на письма. Взглянуть хотя бы одним глазом, чтобы успокоиться. Но она не решалась, да и не знала, где их Светка хранит...
Однажды вечером мать, вернувшись с работы, открыла ключом дверь и сразу ощутила, что пахнет горелым. Она бросила на пол сумку с продуктами и, не вытирая ноги, вбежала в кухню.
В темноте кто-то копошился у газовой плиты. Над плитой висело облако дыма, вверх улетала хлопьями сизая копать.
Услышав шаги, Светка вскрикнула и выронила из рук бумажки. Потом подобрала их с пола и убежала из кухни.
Мать покачала головой и ничего не сказала. Потушила газ, зажгла свет, открыла окно, проветрила кухню.
Светка легла спать. Мать опять решила поговорить с отцом. Но он снова отнесся к ее переживаниям равнодушно. И в этот вечер она услышала от него:
- Хм... Ну и что?
На этот раз мать на него обиделась:
- Ты просто черствый человек. Тебе все равно: происходит что-то с твоей дочерью или нет!
Все время у матери на языке вертелся очень важный вопрос, который она хотела задать Светке. Но поскольку не выходило откровенных разговоров, дочь замкнулась, вопрос, естественно, оставался незаданным. Мать хотела спросить: "А ты на письма отвечаешь?"
В субботу, когда Светка была в школе, а отец уехал смотреть футбол, мать убирала комнату дочери. Вытерла тряпкой пыль с подоконника, со стола и открыла ящик, в котором Светка держала рукоделие, тетради и краски. Ничего она не искала! Нет! Она открыла ящик и увидела ужасный беспорядок. Мятые тетрадки навалены как попало, выкройки лежат вперемешку со стопкой Светкиных рисунков, рядом - баночки с красками, кусочки мела, тряпочки, ленточки и даже гвозди.
Мать рассердилась на неряху-дочь и решила сама навести порядок. Она выдвинула целиком ящик, поставила его на стол, сложила в стопку тетради, собрала мусор и собралась постелить на дно чистую газету. Вынула старую и... На дне ящика, под газетой, лежали мелко исписанные листки бумаги. Мать хотела сложить их, собрала, и тут ей на глаза попали строчки: "...хотя знаю, что все равно это письмо тебе не отправлю, потому что..."
Мать приблизила к глазам первое письмо и прочитала: "Здравствуй, Гена!" И в этот момент услышала, как ключ поворачивается во входной двери.
Она покраснела, оглянулась, будто кто-то мог видеть и осудить ее за любопытство, положила письма на место в ящик. Тут же побежала, принесла чистую газету, но, передумав, не постелила ее, а оставила на дне ящика старый лист и спрятала под него письма. Потом сложила все остальное и, засунув ящик на место, пошла кормить отца обедом.
Она не прочла ни одной строчки, кроме обращения. Вот что!.. Так это Усов ей пишет таинственные письма, которые Светка сжигает, а сама отвечает ему и складывает ответы, не отправляя!..
- Ну, как играли?
- Нормально!
Отец ел суп.
О своем открытии мать решила ему ничего не говорить. Посоветовать ничего не посоветует, только посмеется... Почему дочь не отправляет письма? Не отправляет, а прячет? Все-таки она немножко гордилась дочерью: письма получает и сжигает, а свои, хотя и пишет, не отправляет. Девочка гордая.
Прошло еще три дня.
Мать вернулась с работы, Светки дома не было. Она явилась через час раскрасневшаяся и вся мокрая.
- Ты где была?
- На катке, - ответила Светка.
- С кем?
- С Геной.
Девочка разделась, накинула халатик и села делать уроки.
Была такая неопределенная пора, когда осень вроде бы кончилась, а зима толком не началась. Снега нет, оттепель. Что за удовольствие кататься по лужам? У матери чуть не сорвался вопрос. Ведь все время была с Геной в ссоре, не разговаривала, а теперь вот ходили вместе на каток. Значит, помирились? То-то письма перестали приходить! Но она промолчала.
Светлана уткнулась в тетрадку, потом отложила ее и выдвинула ящик стола. Она быстро, быстро сдвинула тетради, подняла газету и нашла письма. Хотела их вытащить, но рука остановилась. Письма лежали как-то не так. Светка вспыхнула, вытащила листки на стол и мелко, мелко разорвала.
Она еще немножко посидела, глядя на обрывки. Потом вышла на кухню и резко бросила горсть мелко изорванных бумажных клочков в мусорное ведро.
Мать чистила картошку и не обратила на это никакого внимания.
- Мама, - строго проговорила Светка, - ты читаешь мои письма?
Она стояла и в упор смотрела на мать.
Мать хотела возразить, но помимо ее воли, у нее зарумянились щеки. Она растерялась, не зная, что ответить, а Светка повернулась и бросилась в комнату. Вскоре оттуда донеслись всхлипывания.
Мать выбежала следом за ней из кухни, склонилась над плачущей дочерью, обняла и стала гладить ее по голове.
- Светлана, доченька! Ты только послушай: не читала я. Правда! Честное слово! Убирала твой стол, беспорядок убирала. Они мне случайно попались... Но я не читала.
Мать испугалась, ей не удавалось успокоить рыдавшую Светку.
- Клянусь тебе, доченька, не читала! Ты, что же, мне не веришь? Только значок в углу заметила - птичку.
- Это не птичка, а усы.
- Усы?!
- Конечно, Генка придумал условный знак - он же Усов!
И она снова зарыдала.
Мать села рядом, замолчала, обняла дочку, погладила ее волосы. Светка уткнулась матери в шею. Она понемногу успокоилась. Так они сидели долго, обнявшись. Сидели и не слышали, как пришел с работы отец. Он встал на пороге и удивленно сказал:
- Через десять минут хоккей по телевизору, а вы тут сидите, и хоть бы что. Есть хочется, просто страсть как!..
Мать и дочь не двинулись с места.
Отец ничего не понял. Он приблизился к ним в темноте и обнял обеих своими длинными ручищами.
- Это что за слезы в четыре ручья? - воскликнул он и вынул носовой платок. - Ну-ка, прекратите немедленно, а то опять внизу потолок протечет. Будет пятно, и соседи обязательно напишут жалобу!
РОДНАЯ СТЕНА
Дом, в котором давным-давно живут Усов и Светка, не очень новый, даже старый. Стены у него такие толстые, что комиссия, которая осматривала дом, ответила жильцам:
- Сносить не будем. Две тыщи лет еще простоит, живите на здоровье.
Неизвестно почему, задний фасад дома выходит на набережную, а фасадом упирается в высокую слепую стену. Когда-то напротив был другой дом. Его снесли, построили новый, тот, где живут Мишка и Сонкин, а стена осталась. Окно Усовых и окна Светки смотрят в стену. Она вся пятнистая: серая, а местами, где штукатурка отвалилась, красная, кирпичная. Вверху же от копоти почернела или от времени: все от времени чернеет.
Светкин отец говорит, что стена ограничивает горизонты их семьи. Он пишет заявления в разные места о том, что к его ребенку не попадает солнце. На все заявления отвечают вежливо, но стену не сносят. Мать его успокаивает:
- Это же просто чудесно, что перед окнами, где стоит стол нашей девочки, стена! По крайней мере, дочь не отвлекается от уроков.
Мать не понимает, что стену разглядывать очень интересно. То дождь по ней стекает косыми струями, то иней нарисует узоры. Короче говоря, уроки удобно не делать, даже если делать их очень удобно. А можно делать просто так, когда хочется их делать. Но никогда не хочется.
Они сидели во дворе на скамейке, у стола, где обычно играют в "козла". Сегодня "козла" уже забили и разошлись. Они сидели вдвоем - Усов и Светка. Им было тоскливо. Светка только что сообщила: скоро отцу дадут новую квартиру совершенно в другом районе, и она отсюда сматывается. Но хотя квартира будет новая и все такое, Светке жаль уезжать. Как-никак всю жизнь они прожили друг возле друга. И выросли здесь, в этом дворе. А теперь и в школу в другую идти, и вообще...
Светке хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы Усов помнил всю жизнь и никогда не забывал. Она не знала, что придумать, и от этого ей было еще грустней. Вдруг она повеселела, подмигнула и предложила рассказать одну историю.
- Валяй! - сказал Усов и поднял воротник: все-таки было уже холодно.
Светка влезла на стол, размахивала руками.
- Вот, значит...
- Что - вот?
- Не передразнивай, а то замолчу... Жила-была одинокая женщина. Раз она заболела, пришел к ней доктор из районной поликлиники. Была осень, как сейчас. Напротив ее окна стояло одинокое дерево, с него падали листья. Женщина говорит: "Вот упадет последний лист, и я умру..."
Почему, когда грустно, в голову приходит все такое печальное? Усов сидел, уставясь в землю, даже перестал ногами скрести.
- А потом что?
- Потом... вечером ее сосед пошел на кухню чайник разогреть и видит: с дерева последний лист упал. Он взял лестницу, кисть и краски и нарисовал на стене, напротив ее окна, лист.
- И больная не умерла? - спросил Усов.
- Глупый, не в этом дело!
- Погоди-ка! - вспомнил Генка. - Ведь есть такой рассказ, не помню у кого!
- Какое это имеет значение? - обиделась Светка. - Я ведь не сказала, что сама придумала!
Она похлопала его по спине и произнесла снисходительно, точь-в-точь как бабушка:
- Эх ты, недотепа! Хочу тебе перед отъездом подарок придумать, а до тебя не доходит. Сама бы сделала, да у меня силы мало и лестницы нет.
Только тут до него дошло.
Делать нужно сразу, сейчас. Потому что все, что бы ни собирался сделать, если отложишь - никогда не осуществляется. И вообще скоро зима. Одному расхочется, другому перехочется. Опять же, сейчас темно, никто ничего не заподозрит.
Они разбежались по квартирам.
Усов взял на кухне банку с белилами (бабушка летом красила окно) и две кисти. Светка нашла остатки синей краски, которой их сосед подкрашивал старенького "Москвича", и еще краски в тюбиках.
Когда Светка вынесла все это во двор, Усов уже сидел на скамейке.
Генка где-то отыскал лестницу. Еле-еле вдвоем дотащили ее до стены, и Усов полез. Светка стояла внизу, подавала кисти и банки.
- Да тише ты! Не громыхай, а то кто-нибудь в окно выглянет.
Усов спросил:
- Что будем писать?
Он так и сказал - "писать". Так всегда говорят художники. Что писать, об этом они забыли.
- Ну что? - сказала внизу Светка. - Ясно, что...
Но ей самой было не очень ясно. И она говорит:
- Будем писать, кто что может.
Светка забралась на две ступеньки, вынула из кармана кусок мела и провела по стене черту возле ног.
- Чего стоишь? Мажь белой краской верх, только немножко синей добавь.
Светка макнула кисть в синюю банку и стала продвигаться вдоль стены.
Было темно. Фонарь, который висел во дворе, кто-то давно разбил. Из-за крыши виднелся кусок луны. От луны стена и волосы у Светки поседели.
Неизвестно, как стена, но руки у Генки покрасились хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10