д.). К тому же Шкловский нам сказал, что прочитал об отце-убийце в сценарии кино.
Может быть, Павлик был убит собственной матерью? Такое подозрение - не наша выдумка: Татьяну допрашивали 11 сентября в качестве свидетеля, а 23 сентября уже в качестве обвиняемой, и протоколы эти мы имеем.
"Мои дети были убиты 3 сентября с.г. в отсутствии меня, так как я уехала 2 сентября в Тавду, и без меня все это произошло, - показала Морозова на первом допросе. - С 31 августа на 1 сентября с.г. во время ночи, часов в 12, кто-то к нам в сенки зашел, избную дверь поткнул, но открыть не могли, так как дверь была закрыта крепко, и опять с 1 на 2 сентября с.г. кто-то приходил ночью, слышно было два мужских голоса, наша собака на них залаяла, а потом стала ластиться около них, а собака живет у нас и уходит к Морозову Сергею и Даниле, так как жили вместе". Голосов родных Морозова не узнала, но заявила, что приходили дед с Данилой, хотя во всех соседних домах жили родные, и собака туда тоже бегала, конечно, и знала всех.
Поведение матери в эти дни действительно может показаться странным. По рассказам жителей Герасимовки, Павлу угрожали много раз, особенно ближе к осени, когда появился новый урожай и мальчик снова принялся доносить кто, где и что прячет. Павлик избит. Затем две ночи подряд в дом ломятся неизвестные, а утром мать уезжает на несколько дней в город, бросив четырех маленьких детей, не заявив ничего милиционеру и даже не оставив детям еды. Больше того, понимая, какая опасность нависла над сыном, она уговаривает его в ее отсутствие уйти в лес за клюквой без взрослых, да еще с маленьким братом, и при этом дети одни собираются заночевать в тайге в шалаше.
Морозова уехала в Тавду сдавать теленка на заготовительный пункт. Возила ли она мясо сдавать государству или на рынок, не проверялось. Если на рынок, то это была столь же незаконная акция, как и те, на которые Павлик и она доносили властям. Кстати, когда точно она уехала, не было установлено, когда вернулась - тоже. Ее не было в деревне со дня убийства до дня, когда нашли трупы детей.
"Мать она была плохая, равнодушная и ленивая, - вспоминает ее двоюродная сестра Беркина. - Детей кто угодно подкармливал. В доме грязь, одежда рваная, дырки не латала. Павлика она тоже ненавидела за то, что лишил ее мужа". Павлику угрожали, и она могла спасти его: послать на заработки или в детский дом в соседнем поселке. Тогда такие способы подкормить малоимущую семью практиковались широко. Писатель Мусатов в журнале "Вожатый" поддерживал эту же мысль: матери было легко спасти мальчика, отправив его на заработки в город.
Спустя полвека Морозова нам рассказывала: "Я мертвых увидела, схватила нож, хотела остальных ребят зарезать и на себя руки наложить, но мне не дали, нож отобрали. Дети от страха плакали... На суде я сказала: "Дайте мне яду, сулемы, я выпью". И повалилась, ничего не помню. Меня под руки вывели".
На следствии Морозова охотно согласилась поддерживать официальную версию убийства и готова была обвинять кого угодно. После допросов в Секретно-политическом отделе ОГПУ ее рассказы об убийстве начинают приобретать все более идеологический характер. Она вспомнила, например, что Павлик говорил: "Я на той точке стал, как говорил товарищ Ленин, взад ни шагу, а вперед - сразу подамся два шага". Фраза Ленина звучит наоборот ("Шаг вперед, два шага назад"), но это несущественно, важно, что Павлик верный ленинец. Очевидная халатность матери в истории гибели сына, несомненно, имела место. Однако тех, кто проектировал процесс, более устраивала мать как жертва. Она понадобилась им в роли свидетельницы обвинения. Вот почему уполномоченный ОГПУ сначала перевел Татьяну Морозову из свидетелей в обвиняемые, а затем сам или по указанию руководства снова в свидетели, хотя она должна была быть потерпевшей.
Еще меньше оснований подозревать дядю Павла Арсения Силина. Журнал "Пионер" публиковал его фотографию вместе с другими расстрелянными. В буклете Свердловского музея он назван "организатором и исполнителем убийства", и также говорится, что Силин расстрелян. Но это просто ошибка. Вина его в обвинительном заключении вообще не доказывалась, говорилось так: "Зимой 1932 года Морозов Павел сообщил сельсовету о том, что Силин Арсений, не выполнив твердого задания, продал спецпереселенцам воз картофеля". Далее сообщалось, что он обвиняется по той же статье, то есть в терроре. Силин, как и Кулуканов, судился повторно (первый раз - "за злостный зажим хлебных излишков" за год до этого). Признать себя виновным Силин отказался. Но в какой-то момент заплакал и проговорил: "Простите меня, граждане судьи". Это рассказала Анна Толстая, которая присутствовала на суде.
К убийству Силин никакого отношения не имел. Силина, к чести судей, оправдали вопреки обвинению ОГПУ. Из большинства отчетов центральной прессы он был изъят, будто в оправдании человека было что-то компрометирующее советский суд.
Во время одного из допросов бабушка вдруг заявила: якобы ее дочь Хима тоже подговаривала Данилу убить Павла. К Павлу Хима, жена Арсения Кулуканова, относилась хорошо, хотя и ругала за доносы. Ее арестовали во время следствия, но затем выпустили. Днем она пряталась в подполе, а ночью выходила дышать, боялась, что снова арестуют. После расстрела мужа и конфискации имущества Хима уехала в соседнюю деревню, сошлась там с крестьянином, сын которого, однако, решил, что Хима больше подходит ему. В припадке ревности этот сын убил Химу. Убийцу приговорили к расстрелу. Он объявил голодовку и умер в тюрьме от голода.
В поисках более широкого круга замешанных в убийстве следствие по делу в"-374 провело очную ставку троих Морозовых с крестьянином соседней деревни Владимиром Мезюхиным. У него делали обыск по доносу Павлика, знавшего, что дед Сергей спрятал у Мезюхина ходок (воз). Ходок не нашли. Основанием для привлечения нового обвиняемого было предположение, что Мезюхин решил отомстить. За неделю до убийства Мезюхин заходил в дом к деду Морозову и оставался обедать. Кроме того, он подарил Даниле три почтовые марки. Обед и марки привели следователя к мысли, что цель визита - сговор об убийстве, а три почтовые марки - взятка Даниле за предстоящую операцию. Любопытно, что все трое: дед, бабушка, Данила - охотно подтвердили на этой очной ставке вину Мезюхина. После этого следователь кандидатуру Мезюхина отверг. Возможно, все это нужно было для испытания обвиняемых на готовность давать любые показания.
Многие злились на Павлика. Каждый, на кого он доносил, грозил его избить или убить. Но в материалы следствия попали только угрозы, исходившие от подсудимых.
Главным организатором и вдохновителем (слова, обычно характеризующие в советской печати вождей) газеты назвали дядю Павлика Арсения Кулуканова. Иногда он именовался "главным убийцей". Вопрос о прямом участии Кулуканова в убийстве ни следствием, ни судом не ставился. В лесу в день убийства он не был. Основное обвинение состояло в том, что он был кулаком. Смирнов писал в "Пионерской правде": "Кулуканов играл немалую роль, будучи одним из ведущих кулаков". Соломеин в первой книге называет его не кулаком, а середняком. При переиздании книги автор сделал Кулуканова кулаком.
Кулуканов был однажды судим, писали газеты, приговорен к ссылке с конфискацией имущества и отбыл наказание. В обвинительном заключении, однако, говорится, что приговор суда был отменен. Выходит, Кулуканова уже один раз незаконно осуждали.
Основная его улика состояла в том, что он, как говорится там же, боялся "дальнейших доносов органам власти со стороны Морозова Павла". Основания бояться у Кулуканова были: закон не защитил его и его имущество в первый раз. Но ненависти к власти у аполитичного Кулуканова не было. Это представители власти ненавидели его и публично оскорбляли.
Кулуканов был крестным отцом Павла. После ухода Трофима из семьи он подкармливал детей, пригревал их в доме, который стоял напротив морозовского, через дорогу. Для обиды на крестника, который за ласку платил доносами, у Кулуканова имелись основания. На суде из этого притиворечивого чувства устроили потеху для толпы. "...Кулуканов стоит на своем, говорится в газетном отчете о суде. - Ему не хочется сознаться, он хочет отделаться незнающим. (Так в тексте. - Ю.Д.) Допрос продолжается.
УРИН (общественный обвинитель). Скажите, подсудимый Кулуканов, вы любили Павла?
КУЛУКАНОВ. Любил.
УРИН. Если вы любили, то почему же не пошли искать его, когда он с братом пропал?
КУЛУКАНОВ. Я... я... Ну, просто так не пошел и не пошел. (В зале смех).
Кулак Кулуканов хочет отвертеться незнанием дела, но этот номер не пройдет, его сообщники выдают".
Можно ли считать серьезным обвинение, что дядя не пошел искать Павлика? Кулуканова обвиняли также в том, что он подговаривал других к убийству и дал тридцать рублей за убийство, но ни денег, ни свидетелй передачи этих денег не было. Что касается обещанного Даниле золота, то оно фигурировало в газетных статьях лишь для эффекта, при обыске никакого золота обнаружено не было.
Угрозы в адрес крестника Кулуканов произносил. Угроза уголовно наказуема, но должна быть доказана и не карается расстрелом, тем более в отношениях между родственниками. Взрослые, случается, твердят маленьким детям: "Не доешь кашу - убью!"
По воспоминаниям знавших его, Кулуканов был трудолюбивым крестьянином, имел двух лошадей и сам работал как лошадь. Нанимал в помощь себе, но помощников хорошо кормил и справедливо отдавал им за труд часть урожая. Кулуканов был неграмотен, но грамотных уважал. Он поселил у себя учительницу, когда она приехала в глушь открывать школу и никто не хотел ее пустить. Учительница Кабина (она-то у него в доме и жила) заявила нам: "Кулуканов был против конфискации хлеба, но причастен к убийству не был".
Между прочим, родной брат Кулуканова Прокоп в гражданской войне, защищая советскую власть, потерял руку. Прокоп не верил в вину брата и тяжело переживал его смерть. Сын Кулуканова Захар погиб во Второй мировой войне, которая подчистила в деревнях мужчин, уцелевших во время коллективизации. Сын Прокопа, призванный в армию, погиб на учениях в Восточной Германии. Прокоп Кулуканов умер, когда услышал об этом.
Понимая, что обвинение недостаточно веско, общественный обвинитель на процессе Смирнов в "Пионерской правде" через месяц с лишним после расстрела добавил Кулуканову следующие преступления: "У него также почитывали Библию, и он также произносил контрреволюционные речи". Затем в деревне распустили слух, что Кулукановы сожгли свой дом, не желая отдать его советской власти. В печати нагромождались версии одна ужаснее другой. Кулуканов убил свою первую жену и подкупил жандарма, чтобы тот закрыл дело. Кулуканов убивал в лесу коробейников (торговцев) - и отсюда его богатство. Ничего этого нет ни в обвинении, ни в показаниях свидетелей.
На следствии Кулуканов виновным себя не признал. То же произошло на суде. Писали, что Кулуканов "потерял дар речи". А он, возможно, отказался давать показания, поняв, что происходит. Кулуканов был расстрелян за убийство, но можно с уверенностью сказать: он не убивал.
Вторая обвиняемая, Ксения Морозова, бабушка Павла, в убийстве также не участвовала. В приговоре суда написано, что она узнала об убийстве на следующий день. Она расстреляна, как скрывшая преступление, то есть за недоносительство. Сокрытие преступления состояло в том, что бабушка замочила окровавленную одежду и спрятала нож за икону. Сведения эти вызывают сомнение. Указывалось, что нож спрятал Данила или дед. Что же касается одежды, то почему опытная бабушка, отсидев в молодости в тюрьмах, за три дня не спрятала улики?
Бабушка принимала роды у Татьяны, и Павлик считался ее любимцем. Соломеин отмечал, что бабушка ненавидела коммунистов. Ксения и не скрывала своей ненависти, но ее в этом не обвиняли.
Обвинение прокурора Зябкина опиралось на показания ее внука свидетеля Алексея Морозова. "Ксения пошла по ягоды в то же место, куда пошли Павлик и Федя, следовательно, - делал вывод Зябкин, - она могла придержать ребят в лесу, пока не подойдут убийцы". Что значит - "могла"? Придержала или нет? Да и ходила ли она в лес?
Свидетель - десятилетний ребенок, который в то время сидел взаперти в избе и не мог этого знать. Легенда дала толчок вымыслу в прессе о том, как бабушка донесла деду, что Павлик собирается по ягоды, как заманивала детей в лес, чтобы там дед их убил, а когда детей искали, специально указала "не туда". Но, согласно обвинительному заключению, дети пошли в лес сами, бабушка об этом не знала. Учительница Кабина про бабушку Ксению говорила: "Она казалась похожей на Бабу Ягу, грязная, оборванная, не в своем уме. Дети в деревне ее боялись. Но виновата она не была".
Дедушка Сергей Морозов и его внук Данила названы в обвинительном заключении "непосредственными исполнителями террора". Поведение деда на следствии и суде выглядит весьма нелогичным. Сергея Морозова называют "непосредственным убийцей", и не сказано, убил он одного или обоих детей.
Неграмотный дед Морозов Библию знал: "Кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти". Он ходил по деревне и говорил, что внук опозорил его фамилию. Между угрозами родных и убийством пропущен, однако, существенный момент: приведение угрозы в исполнение. "Никто Павлика не избивал при мне, - говорила нам Кабина, - а если и грозили, так кто детям не грозит?"
Обвинение утверждало, что дед Сергей Морозов ненавидел Павлика за то, что тот был пионером. Пионером Павлик не был. Дед мог ненавидеть внука за то, что он лишил его сына - кормильца в старости. Это вполне естественное в условиях русской деревни чувство. Корреспондент Антонов, бывший в зале суда, объяснял, однако, в газете "На смену!" по-другому: дед ненавидел мать Павла Татьяну со времени раздела имущества (то есть после развода с Трофимом) за то, что она вела себя неподобающе. Из этого журналист делал вывод: ненависть возникла на почве семейных неурядиц и - "переросла в классовую".
Другое обвинение, записанное Соломеиным: дед Морозов не любил советскую власть, высказывался против колхоза. Высокий, худой, седоволосый, Сергей Морозов, по рассказам современников, действительно любил пошутить насчет советской власти. Он заходил в сельсовет: "Гражданы! У меня советские волки жеребенка съели!" - "Как так - советские?" - "А как же? Жеребенок-то был мой, а волки советские. Ведь они живут в советском лесу". Доставалось от остроумного Сергея Морозова и односельчанам. Но то были лишь слова. Никаких практических действий, направленных против колхоза, он никогда не предпринимал. Ведь колхоза при нем не было.
Согласно обвинительному заключению, Сергей Морозов значится как единоличник, "по имущественному положению бедняк, имеющий одну лошадь, одну корову и один га посевов". Потом в газетах стал подкулачником, то есть пособником кулаков, а позднее в печати его стали называть кулаком. Кулак нужен был для того, чтобы объяснить убийство из классовых побуждений.
Как бывший работник жандармерии дед не мог не знать, что убийство тягчайшее преступление, будь то по старому закону или по новому. Идя на убийство, он, конечно же, сознавал, какое за этим последует наказание. В тайге он мог бы легко уничтожить улики против себя, однако все его действия были противоположны этой логике.
Он убивает детей рядом с деревней, прямо на дороге, какбудто специально для того, чтобы прохожие заметили следы крови и гору клюквы, высыпанную из мешка. Трупы не отнес чуть дальше в болото, где их засосало бы, но оставил на виду. В окровавленной одежде явились с Данилой в деревню (оба они были в крови или один Данила - неизвестно). Нож - главное вещественное доказательство - аккуратно принес с собой. Дед даже не вытер его от крови. Значит, долго нес нож в руках и так тщательно завернул, чтобы следы крови сохранились. Затем он положил этот нож в такое место, куда в крестьянском доме должны обязательно заглянуть при обыске - за икону. Что же это за убийца, главная задача которого - оставить как можно больше улик?
Допустим, дед и Данила не успели скрыть следы сразу. Но у них было три для, чтобы спокойно и тщательно это проделать. Для чего деду понадобилось убивать второго внука? Даже если Федор тоже доносил, вряд ли без Павлика он был опасен. Следствие, суд и пресса выдвигали одну причину: убивали, боясь свидетеля. Но убийца сознательно шел на зверства, искал возможности, так сказать, совершить публичное действо.
Момент, в который совершено убийство, кажется, подтверждает вину деда. Доносчик убит осенью, когда вся деревня, наполняя сараи зерном, ожидала нового государственного грабежа и старалась спрятать что можно, чтобы не нашли, чтобы хватило на зиму и не голодали дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22