А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Маккалоу Колин

Травяной венок. Том 1


 

Здесь выложена электронная книга Травяной венок. Том 1 автора по имени Маккалоу Колин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Маккалоу Колин - Травяной венок. Том 1.

Размер архива с книгой Травяной венок. Том 1 равняется 279.01 KB

Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин => скачать бесплатную электронную книгу




Колин Маккалоу
Травяной венок
Том I
Посвящается Фрэнку Эспозито – с любовью, благодарностью, восхищением, уважением
Авторские особенности текста воспроизведены в переводе в соответствии с оригиналом
ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Цепионы:
Квинт Сервилий Цепион (Цепион)
Ливия Друза, его жена (сестра Марка Ливия Друза)
Квинт Сервилий Цепион Младший (маленький Цепион), его сын
Сервилия Старшая (Сервилия), его старшая дочь
Сервилия Младшая (Лилла), его младшая дочь
Квинт Сервилий Цепион (консул в 106 г. до н. э.), его отец, связываемый молвой с «золотом Толозы»
Сервилия Цепион, его сестра
Цезари:
Гай Юлий Цезарь
Аврелия, его жена (дочь Рутилии, племянница Публия Рутилия Руфа)
Гай Юлий Цезарь Младший (юный Цезарь), его сын
Юлия Старшая (Лия), его старшая дочь
Юлия Младшая (Ю-ю), его младшая дочь
Гай Юлий Цезарь (Цезарь-дед), его отец
Юлия, его сестра
Юлилла, его сестра
Секст Юлий Цезарь, его старший брат
Клавдия, жена Секста
Друзы:
Марк Ливий Друз
Сервилия Цепион, его жена (сестра Цепиона)
Марк Ливий Друз Нерон Клавдиан, его приемный сын
Корнелия Сципион, его мать
Ливия Друза, его сестра (жена Цепиона)
Мамерк Эмилий Лепид Ливиан, его сводный брат, воспитывался в другой семье
Марии:
Гай Марий
Юлия, его жена (сестра Гая Юлия Цезаря)
Гай Марий Младший (Марий-младший), его сын
Металлы:
Квинт Цецилий Метелл Пий (Поросенок)
Квинт Цецилий Метелл Нумидийский (Хрюшка), консул в 109 г., цензор в 102 г., его отец
Помпеи:
Гней Помпей Страбон (Помпей Страбон)
Гней Помпей (Помпей-младший), его сын
Квинт Помпей Руф, его дальний родич
Рутилий Руф:
Публий Рутилий Руф (консул в 105 г.)
Скавр:
Марк Эмилий Скавр, принцепс сената (консул в 115 г., цензор в 109 г.)
Цецилия Метелла Далматика (Далматика), его вторая жена
Сулла:
Луций Корнелий Сулла
Юлилла, его первая жена (сестра Гая Юлия Цезаря)
Элия, его вторая жена
Луций Корнелий Сулла Младший (Сулла-младший), сын его и Юлиллы
Корнелия Сулла, его дочь (дочь Юлиллы)
Вифиния:
Никомед II, царь Вифинский
Никомед III, его старший сын, царь Вифинский
Сократ, его младший сын
Понт:
Митридат VI Евпатор, царь Понтийский
Лаодика, его сестра и жена, первая царица Понтийская (умерла в 99 г.)
Низа, его жена, вторая царица Понтийская (дочь каппадокийца Гордия)
Ариарат VII Филометор, его племянник, царь Каппадокийский
Ариарат VIII Эзеб Филопатор, его сын, царь Каппадокии
Ариарат X, его сын, царь Каппадокии.
Часть I
Глава 1
– Самое примечательное событие за последний год и три месяца, – сказал Гай Марий, – это слон, которого показывал Гай Клавдий на Римских играх. Элия вспыхнула.
– Не правда ли, чудесно? – воскликнула она, потянувшись из кресла к блюду с крупными зелеными оливками, доставленными из Дальней Испании. – Ведь он умеет не только стоять, но и ходить на задних ногах. А танцует на всех четырех! Еще он сидит на кушетке и ест с помощью хобота!
Окинув свою супругу презрительным взглядом, Луций Корнелий Сулла холодно произнес:
– Почему люди всегда бывают столь восхищены, когда животные подражают человеку? Слон – благороднейшее творение природы. Зверя, представленного Гаем Клавдием Пульхром, я нахожу двойной пародией: и на человека, и на слона.
За сим последовала пауза, которую, несмотря на ее чрезвычайно малую продолжительность, заметили все присутствующие, успевшие ощутить от нее неудобство. Положение спасла Юлия: ее веселый смех заставил перевести взгляд с оскорбленной Элии на нее.
– Что ты, Луций Корнелий, он покорил всех, кто его видел! – пропела она. – Я, к примеру, была совершенно покорена – до чего умен, до чего деловит! А уж когда он поднял хобот и затрубил под барабан – о, это было просто чудо! К тому же, – добавила она, – ему никто не причинял боли.
– Мне, например, понравился его цвет, – заявила Аврелия, которая сочла за благо внести в разговор и свою лепту. – Он такой розовый!
Луций Корнелий Сулла проигнорировал эти речи: оперевшись на локоть, он повел беседу с Публием Рутилием Руфом.
Опечаленная Юлия проговорила, обращаясь к мужу:
– Полагаю, Гай Марий, нам, женщинам, пора удалиться, чтобы вы, мужчины, могли вволю насладиться вином. Примите наши извинения.
Марий протянул руку над узким столом, отделявшим его ложе от кресла Юлии. Она тоже протянула руку, чтобы с теплотой прикоснуться к ладони мужа, заставляя себя не печалиться еще пуще при виде его искривленной улыбки. Сколько времени минуло с тех пор! Однако лицо Мария все еще сохраняло отпечаток хватившего его коварного удара. Кое в чем она как преданная и любящая жена не могла признаться даже себе самой: после удара разум Гая Мария хоть немного, но все же помутился; теперь он легко выходил из себя, придавал преувеличенное значение признакам неуважения к себе, существовавшим исключительно в его воображении, стал жестче к недругам.
Юлия поднялась, отняв у Мария руку с особенной улыбкой, предназначенной ему одному, и обняла Элию за плечи.
– Пойдем, дорогая, спустимся в цветник.
Элия встала. Аврелия последовала ее примеру. Трое мужчин остались сидеть, хоть и прервали беседу в ожидании ухода женщин. Повинуясь жесту Мария, слуги проворно вынесли из столовой кресла, покинутые женщинами, и тоже удалились. Теперь в зале оставались только три ложа, составленные буквой U, дабы облегчить течение беседы, Сулла переместился с ложа, которое он занимал прежде, рядом с Марием, на свободное ложе напротив Рутилия Руфа. Теперь оба могли видеть Мария так же хорошо, как и друг друга.
– Итак, Хрюшка возвращается, наконец, домой, – произнес Луций Корнелий Сулла, удостоверившись, что презренная вторая жена не услышит его слов.
Марий беспокойно шевельнулся на среднем ложе, хмурясь, но не столь зловеще, как прежде, когда паралич превращал левую половину его лица в посмертную маску.
– Какой ответ тебе хотелось бы услышать от меня, Луций Корнелий? – спросил он наконец.
Сулла издал смешок.
– Честный – почему я должен ждать иного? Впрочем, заметь, Гай Марий, в моих словах не содержалось вопроса.
– Понимаю. И тем не менее я должен дать ответ.
– Верно. Позволь мне выразить ту же мысль иначе: каково твое отношение к тому, что Хрюшка возвращается из изгнания?
– Что ж, я не склонен петь от радости, – отвечал Марий, бросая на Суллу проницательный взгляд. – А ты?
Возлежащий на среднем ложе Публий Рутилий Руф отметил про себя, что эти двое уже не так близки, как прежде. Три, да что там, даже два года тому назад они бы не беседовали с такой настороженностью. Что же случилось? И по чьей вине?
– И да, и нет, Гай Марий. – Сулла заглянул в свой опорожненный кубок. – Мне скучно! – признался он, стиснув зубы. – А с возвращением Хрюшки в сенат можно ожидать занятных поворотов. Мне недостает титанической борьбы между ним и тобой.
– В таком случае тебя ждет разочарование, Луций Корнелий. Я не собираюсь находиться в Риме в момент возвращения сюда Хрюшки.
Сулла и Рутилий Руф разом привстали.
– Не собираешься находиться в Риме?! – переспросил Рутилий Руф срывающимся голосом.
– Не собираюсь находиться в Риме, – повторил Марий и осклабился с мрачным удовлетворением. – Я как раз вспомнил обет, который я дал Magna Mater перед тем, как разбил германцев: в случае победы я совершу паломничество в ее храм в Пессинунте.
– Гай Марий, ты не можешь этого сделать! – молвил Рутилий Руф.
– Могу, Публий Рутилий! И сделаю! Сулла опрокинулся на спину, хохоча.
– Призрак Луция Гавия Стикса! – проговорил он.
– Кого-кого? – переспросил Рутилий Руф, неизменно готовый внимать слухам, чтобы потом их разболтать.
– Покойного племянника моей покойной мачехи, – объяснил Сулла, не переставая смеяться. – Много лет тому назад он перебрался в мой дом – тогда он принадлежал моей ныне покойной мачехе. Его цель заключалась в том, чтобы избавиться от меня, излечив Клитумну от привязанности ко мне: он полагал, что сможет меня затмить. Но я просто уехал, вообще уехал из Рима. В результате он не мог затмить никого, кроме самого себя, в чем и преуспел. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы смертельно надоесть Клитумне. – Сулла перевернулся вниз животом. – Вскоре после этого он скончался. – Голос Суллы звучал задумчиво; продолжая улыбаться, он издал театральный вздох. – Я опрокинул все его планы!
– Что ж, будем надеяться, что возвращение Квинта Цецилия Метелла Нумидийского, прозванного Хрюшкой, окажется такой же бессмысленной победой, – ответил Марий.
– За это, я и пью, – сказал Сулла и выпил. Наступившую тишину было нелегко нарушить, ибо былое согласие отсутствовало, и ответ Суллы не смог его вернуть. Возможно, размышлял Публий Рутилий Руф, былое согласие зижделось на целесообразности и боевом братстве, а не на истинной, глубоко укоренившейся дружбе. Но как они могут предать забвению годы, проведенные в битвах с врагами Рима? Как могут позволить навеянной пребыванием в Риме размолвке затмить память о прошлом? Конец прежней жизни положили действия трибуна Сатурнина. Сатурнин, возжелавший сделаться правителем Рима, а также некстати постигший Мария удар… Нет, все это чепуха, сказал Публий Рутилий Руф себе самому. Оба – мужи, предназначенные для великих дел, таким негоже сидеть дома и отходить в домашнем уюте от дел. Случись война, которая потребовала бы от них совместно взяться за оружие, или революция, подстрекаемая новым Сатурниным, – и они стали бы дружно мурлыкать, как пара котов, вылизывающих друг дружке мордочки.
Разумеется, время не стоит на месте. Ему и Гаю Марию уже по шестьдесят, Луцию Корнелию Сулле – сорок два. Не имея привычки подолгу смотреться в зеркало и выискивать что-то в глубинах изображения, Публий Рутилий Руф не мог с уверенностью утверждать, что возраст не дает себя знать, однако зрение его по крайней мере не подводило: сейчас он отлично видел Гая Мария и Луция Корнелия Суллу.
В последнее время Гай Марий несколько отяжелел, чего не могла скрыть даже его новая тога. Впрочем, он всегда был крупным мужчиной, что не мешало его гармоничному телосложению: даже сейчас излишек веса был равномерно распределен по плечам, спине, бедрам и брюшку, вовсе не казавшемуся оплывшим; дополнительный груз не столько отягощал его, сколько разглаживал морщины на его лице, которое было теперь крупнее и округлее, а также отличалось – из-за поредевших волос – высоким лбом. Не желая обращать внимания на левосторонний полупаралич Мария, Рутилий Руф восхищался вместо этого его замечательными бровями, такими же кустистыми и непокорными, как и всегда.
О, что за трепет вызывали брови Гая Мария в душах многочисленных скульпторов! Скульпторы, жившие в Риме и вообще в Италии, получив заказ на ваяние из камня портрета Мария для какого-нибудь города, общины или просто незанятого пространства, куда просилась скульптура, еще не успев взглянуть на Гая Мария, знали, с чем им предстоит столкнуться. Но что за ужас отражался на лицах хваленых греков, присланных из Афин или Александрии, дабы запечатлеть в камне облик Сципиона Африканского, стоило им узреть брови Мария!.. Каждый делал все, что мог, однако не только скульптурные, но и живописные изображения лика Гая Мария неизменно превращались всего лишь в фон для его восхитительных бровей.
Как ни странно, самый лучший портрет друга, какой доводилось видеть Рутилию Руфу, представлял собой всего лишь набросок черными штрихами на внешней стене его, Рутилия Руфа, дома. Скупые линии: прихотливая кривая, отлично передающая толщину нижней губы, сияние глаз – как только черный цвет умудряется передать это сияние? – и, естественно, по дюжине мазков на каждую бровь. Как бы то ни было, это был именно Тай Марий во плоти и крови – его горделивость, его ум, его неукротимость, весь его уникальный характер. Только как описать это ни с чем не сравнимое искусство? Vultum in peius fingere… Лицо, олицетворяющее неумолимость. Однако сработанное столь совершенно, что неумолимость его превращалась в неистовую приверженность справедливости. Увы, прежде чем Рутилий Руф смекнул, как снять кусок штукатурки, не дав ему рассыпаться на тысячу кусочков, прошел ливень, и самого похожего на оригинал портрета Гая Мария не стало.
Напротив, с Луцием Корнелием Суллой никогда не произошло бы ничего подобного, как бы ни старались живописцы из подворотни. Если бы не цвет его лица, Сулла мало чем отличался бы от тысяч красавцев. Правильные черты, истинный римлянин – о таком эпитете Гаю Марию не приходилось и мечтать. Однако в красках этот человек становился воистину несравненным. В сорок два года у него совершенно не поредели волосы – и что это были за волосы! Их нельзя было назвать ни рыжими, ни золотистыми. Густая, вьющаяся шевелюра – разве что длинновата. Глаза же его напоминали голубизной высокогорный лед, окруженный синевой набухшей грозой тучи. Сегодня его узкие, прихотливые брови, как и длинные, густые ресницы, имели добротный каштановый цвет. Однако Публию Рутилию Руфу доводилось лицезреть Суллу неподготовленным к приему посторонних, поэтому он знал, что тот прибег к stibium: на самом деле брови и ресницы Суллы были настолько светлы, что казались незаметными, ибо кожа его была мертвенно-бледной, словно напрочь лишенной пигмента.
При виде Суллы женщины утрачивали благоразумие, добродетельность, способность рассуждать. Они отбрасывали осмотрительность, приводили в неистовство мужей, отцов и братьев, начинали бессвязно бормотать и хихикать, стоило ему бросить на них мимоходом взгляд. Какой способный, какой умный человек! Великий воин, непревзойденный администратор, муж несравненной храбрости; чего ему немного недостает – так это умения организовать себя и других. И все же женщины – его погибель. Так, по крайней мере, размышлял Публий Рутилий Руф, чья приятная, но ничем не выдающаяся внешность и мышиный окрас никогда не позволяли ему надеяться на то, чтобы выделиться среди мириадов других людей. Сулла вовсе не был развратником; за ним не волочился шлейф обманутых женщин насколько было известно Рутилию Руфу, его поведение всегда отличалось непоколебимой нравственностью. Однако не приходилось сомневаться, что человек, жаждущий добраться до вершины римской политической лестницы, имел гораздо больше шансов добиться своего, если не имел внешности Аполлона: мужчины-красавцы, перед которыми не могли устоять женщины, вызывали удвоенную зависть у соперников, а также недоверие, а то и пренебрежение, как неженки и любители наставлять ближнему рога.
Рутилий Руф погрузился в воспоминания. В прошлом году Сулла выставлял свою кандидатуру на выборах преторов. Казалось, победа была ему обеспечена: он отличился в боях, и о его доблести было хорошо известно, ибо Гай Марий позаботился, чтобы избиратели знали, какую неоценимую помощь оказывал ему Сулла в качестве квестора, трибуна и легата. Даже Катул Цезарь (не имевший повода испытывать любовь к Сулле, ставшему причиной его конфуза в Италийской Галлии, когда Сулла, подняв мятеж, спас армию Катула Цезаря от уничтожения) выступил с восхвалениями поведения Суллы в Италийской Галлии позднее, в год разгрома германского племени кимбров. Позже, в те дни, когда государству угрожал Луций Апулей Сатурнин, именно Сулла, не ведающий усталости, энергичный и находчивый, вынудил Гая Мария покончить со смутой. Ибо Гай Марий только издал приказ, выполнение же его взял на себя Сулла. Квинт Цецилий Метелл Нумидийский – тот, кого Марий, Сулла и Рутилий Руф дружно именовали Хрюшкой – до своего изгнания неустанно разъяснял всем и каждому, что, по его мнению, счастливое завершение африканской кампании против царя Югурты является заслугой исключительно Суллы и что Марий неоправданно приписал себе победу. Ведь именно благодаря усилиям Суллы Югурта был пленен – а каждому было известно, что война в Африке будет продолжаться до тех пор, пока Югурта останется на свободе. Когда Катул Цезарь и некоторые другие ультраконсервативные предводители сената согласились с Хрюшкой, что по справедливости следует благодарить за торжество в Югуртинской войне именно Суллу, звезда последнего начала стремительное восхождение, и его избрание в числе шести преторов не вызывало теперь сомнений. На Суллу работало и его поведение во всем этом деле – несравненная скромность и приверженность справедливости. До самого завершения избирательной кампании он настаивал, что пленение Югурты – заслуга Мария, поскольку сам он всего лишь подчинялся приказам полководца. Подобное поведение обычно вызывало одобрительное отношение избирателей: преданность командиру на поле брани и на форуме ценилась неизменно высоко. И все же, когда выборщики от центурий собрались на Марсовом поле и стали по очереди оглашать свой выбор, имени Луция Корнелия Суллы – такого аристократического и, следовательно, вполне приемлемого – так и не прозвучало в числе шести удачливых кандидатов;

Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Травяной венок. Том 1 автора Маккалоу Колин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Травяной венок. Том 1 у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Травяной венок. Том 1 своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Маккалоу Колин - Травяной венок. Том 1.
Если после завершения чтения книги Травяной венок. Том 1 вы захотите почитать и другие книги Маккалоу Колин, тогда зайдите на страницу писателя Маккалоу Колин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Травяной венок. Том 1, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Маккалоу Колин, написавшего книгу Травяной венок. Том 1, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Травяной венок. Том 1; Маккалоу Колин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн