А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

В какой день? Может, я и в Таиланд приехал для того, чтобы снова стать мастером на все руки?
– Эй! Ты погляди только! – воскликнул Мик.
Мы стояли на тропе. Мик указывал на искривленный сук дерева. Ствол был совершенно лишен листвы, но с одной из подгнивших ветвей, высоко над нами, свисало семь белых восковых цветов, похожих на звезды, ярко горящие в лучах вечернего солнца.
– Орхидеи, – сказал Бхан, кивнув головой. Это было первое английское слово, которое он произнес, с тех пор как мы с ним встретились.
– И поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, – пробормотал почти неслышно Фил.
– Ну что ж, хоть ради этого стоило сюда топать, – сказал Мик.
Мне показалось, что тут он слегка преувеличил, и, пока я подбирал подходящий ответ, Бхан ловко вскарабкался на дерево, сорвал один из цветков и, слетев, как заправский гимнаст, на землю, протянул орхидею Мику.
Мик сделал вид, будто собирается ее съесть. Проводники рассмеялись. Затем он сунул цветок за ухо, заморгал, повел глазами и состроил довольно смешную физиономию. Проводники засмеялись еще громче.
– Санук! – кричали они. – Ты санук! Напряжение между нами заметно ослабло. Мик стал расспрашивать о странных фруктах, которые попадались нам по пути.
– Это что?
– Плод хлебный дерево, – пояснил Бхан.
– Съедобный?
Бхан не понял, и Мик сделал новую попытку, показав пальцем на рот:
– Его хорошо есть?
Я был рад отыграться:
– Его много-много жуй-жуй.
– Пошел к черту.
– Вы прямо как дети малые, – вяло изрек Фил.
На исходе дня, усталые и измученные, мы добрались до первой деревни, где собирались остановиться на ночлег. По мере того как мы спускались в долину, лес становился реже, отдельные участки были расчищены под посадки. У озерца под отлогом гор теснился десяток хижин. В деревне лаяли собаки.
– Лайсу Лайсу – народность тибето-бирманской языковой группы. Наравне с упоминающимися в тексте племенами акха, лаху, мон, карены, каренни (бгаи), яо населяет приграничные территории Лаоса, Мьянмы и Таиланда.

, – сказал Кокос, сообщая нам, какое племя живет в деревне.
Я достал из рюкзака флягу и глотнул воды. Не могу сказать, что мучился особой жаждой, просто хотелось как-то скрыть тревогу. Мы прибавили шагу, минуя пологие террасы распаханной красной почвы. Я думал, они здесь маис выращивают. Но по склону, освещенные косым золотистым светом, раскинулись ряды великолепных красных, белых и темно-вишневых цветов.
Глядя на красивые, словно на витрине выставленные цветы, я вдруг понял, где оказался. Фил опустился на корточки и принялся изучать цветок. Казалось, он заглядывает в душу к самому черту.
– Так вот ради чего человек оставляет дом свой и брата своего, – сказал он.
– Мак, – кивнул Кокос. – Опиум.

20

Обитатели деревни – люди племени лайсу – особого интереса к нам не проявили. У меня сложилось впечатление, что они успели уже досыта насмотреться на группы западных туристов, проходивших через деревню с широко раскрытыми от удивления ртами. Когда мы скинули рюкзаки около крайней хижины, к нам с любопытством подбежали дети, разглядывающие нас своими большими влажными глазами, взрослые же продолжали спокойно заниматься домашними делами. Кокос отправился искать вождя, а Мик принялся раздавать обступившим его детям жевательную резинку и конфеты. Должен признаться, я не догадался захватить подарки для детишек.
Нарядом местных женщин служили яркие – синие или красные – кофты, надетые навыпуск поверх шаровар; некоторые пожилые женщины носили тюрбаны, украшенные кисточкой. На мужчинах были синие или зеленые мешковатые штаны, подвязанные у колен. Я обратил внимание на то, какими крепкими все они выглядели. У детей была здоровая кожа и белые зубы. Лица у них имели более округлую форму, чем у тайцев, – у тех лицо слегка вытянуто. Позже я узнал, что это племя – выходцы из Тибета.
Кокос возвратился с улыбающимся вождем. Несмотря на усталость, мы церемонно поклонились, и я не забыл предложить вождю сигарету. Сделка была заключена без проволочек, и нас отвели к двум свайным хижинам. Кокос тут же пояснил, что одна из них предназначена нам, а вторая – ему с Бханом. Вождь сказал что-то одному из детей, мальчишке лет семи. Паренек убежал и вскоре вернулся с трепыхающимся цыпленком, которого он держал за шею и ноги. Бхан вытащил из рюкзака котелок, подхватил цыпленка и ловко отсек ему голову ножом, сцеживая кровь в подставленную миску.
– Мы теперь готовить для вас, – пояснил Кокос, хотя в этом не было никакой необходимости.
– Ты не мог бы спросить вождя, – обратился я к Кокосу, – может, он что слышал об английской девушке – фаранг, живущей где-нибудь по соседству?
Кокос нахмурился:
– Видишь, они не говорить тайски. Я не говорить лайсу. Я говорить дом, я говорить цыпленок. Больше не говорить. – Заметив мой сокрушенный вид, он добавил: – Извини.
На деревню опустились сумерки, вождь и мальчик ушли. Наша хижина была сложена из бамбука, пальмовые циновки на полу чисто выметены. Приподнятая часть пола предназначалась, по-видимому, для сна. В углу на нем была сложена пара побитых молью шерстяных одеял. Постель на циновке, так привлекательно выглядевшая со стороны, оказалась жесткой, как могильная плита. С наступлением сумерек появились москиты, и, хоть заметить их было трудно, кусались они как собаки. Мы натянули на себя штаны, чтобы хоть как-то прикрыть ноги, а легкий ветерок доносил тем временем из хижины проводников аппетитный запах риса с имбирем.
– Ооо! – простонал в своем углу Фил. Переодеваясь, он нашел у себя под коленом на правой ноге двух вцепившихся клещей. Мы подошли посмотреть, и, должен признаться, меня прямо передернуло от этого зрелища. Насосавшиеся за целый день крови, клещи были размером с ноготь.
– Давайте-ка вытащим их, – предложил я и попытался ухватить одного из них пальцами.
Мик оттолкнул мою руку.
– Не то делаешь, – сказал он. – Так от них головки под кожей останутся.
Он затянулся сигаретой, сбил пепел, поднес горящий кончик к клещу и держал до тех пор, пока паразит не отвалился. Казалось, Фила сейчас стошнит. Мик протянул мне сигарету.
– Давай затянись хорошенько и разберись со вторым.
Я взглянул на окурок, и мне показалось, что на нем все еще болтается половина обгоревшего клеща. Затягиваться у меня не было ни малейшего желания.
– Подумаешь! – сказал Мик, но сигарету у меня не взял. Конечно, мы могли зажечь другую, если бы не решили экономить курево.
– Вот сам и затянись!
– Но ведь это ты спасаешь родного сына.
Я втянул дым и тут же выдохнул, чтобы он не попал в легкие. Раскаленный до красна кончик сигареты я поднес к клещу. Но проклятый кровосос не вылезал. Пришлось еще раз затянуться и приложить к нему сигарету, прежде чем клещ наконец не свалился с ноги Фила, который на всем протяжении операции пристально наблюдал за моими действиями. Я вытащил из рюкзака антисептическую мазь и осторожно смазал ею ранки.
После того как с клещами было покончено, мы вышли на воздух и уселись у хижины. Наши головы еле ворочались от усталости, ноги и руки ныли. Мик глубоко вздохнул, и я сказал:
– Я знаю, о чем ты подумал, Мик. Мы с тобой – прирожденные убийцы.
Не успел я произнести эти слова, как появился мальчик-лайсу в широченных штанах, подвязанных на лодыжках. Юный джинн – «Слушаю и повинуюсь, мой господин!» – принес нам три бутылки пива. Когда он заломил цену, нашим первым порывом было отправить его куда подальше. Однако Мик засмеялся, достал деньги и шутя поддал парнишке под зад.
Пиво было теплым, но божественным. Оно пенилось на губах, смывая дорожную пыль, и ласкало нёбо вкусом зрелого хмеля. Оно восстанавливало баланс в организме и возвращало чувство равновесия. Меня будто обмахивали шелковым платком, и, поскольку Фил от своей порции отказался, я уже был готов поспорить с Миком за третью бутылку.
Мик взглянул на меня, потом на пиво и захохотал. От изнеможения в нем пробудились телепатические способности. Бхан, появившийся в этот момент на пороге хижины с дымящимся котелком, остановился, увидев нас, заливающихся идиотским смехом.
Стол из грубо отесанного бревна находился у стены хижины. На нем наши проводники и разложили ужин. К жареному цыпленку с рисом они сварили бульон и лапшу с имбирем. Отдельно поставили тарелку зелени, тарелку с карри и три маленьких блюдца с невероятно жгучими специями. Меню джунглей. Наши ребята управились с готовкой за полчаса, но по вкусу их стряпня не уступала первоклассному ресторану. Вели они себя вежливо и немного формально. Не хватало только чашечки кофе и такси до дома. Мы звали их присоединиться к столу, но оба отказались.
Фил пытался прочитать благодарственную молитву, на что Мик страшно вытаращил глаза.
Когда стемнело уже настолько, что трудно было что-либо различить, появился мальчик-посыльный от вождя, с трудом тащивший автомобильный аккумулятор с мотком проводов. С первого взгляда поняв, что это такое, я вскочил на ноги. Напрасно Бхан уговаривал меня прежде отобедать. Во мне кипел энтузиазм бойскаута. За пять минут я бросил провода с зажимами на аккумулятор и подвесил патрон с лампочкой на стропила хижины. В деревне без электричества мы с помощью обычного автомобильного аккумулятора организовали великолепную иллюминацию.
– И стал свет, – сказал Фил.
– Ну что, доволен? – спросил Мик, уплетая цыпленка.
А я действительно был доволен. Я вернулся к столу и с аппетитом принялся за лапшу. Это был, вероятно, первый случай с момента нашего приезда в Таиланд, когда я почувствовал, что реально могу влиять на ход событий, пусть и ненадолго. Источник питания, электрический провод и стеклянная колба с раскаленной вольфрамовой нитью, проще говоря, лампочка, и… я провел свет в джунгли!
Когда мы покончили с едой, еще один парнишка принес бананы и папайю. Вернулся и малолетний спекулянт с пивом. Мик расплатился с ним и заметил, что в «Клипере» то на то бы и вышло, если считать за пинту. Может, так оно и было, но хотел бы я знать, какой доход принесла экономике деревни эта ночная сделка?
Фил пил свою минеральную воду.
– Тяжко вам бы пришлось без пива, верно? Такая уж у него была манера поддерживать беседу, и единственным ответом, который он от нас получил, была довольная и такая звучная отрыжка Мика, что живность, прятавшаяся под сваями хижины, и та в страхе разбежалась.
Пока мы потягивали пиво и курили, из темноты на электрический свет вышли несколько очаровательных детишек с черными глазами. За ними последовали их матери, в нерешительности остановившиеся у конца стола. По-видимому, мы были здесь своего рода вечерним развлечением. Одна из женщин, наиболее смелая, попыталась предложить нам узорчатые браслеты и другие безделушки. Мик купил по одному браслету для каждого из нас и немедленно надел свой, сразу с виду захипарившись. Фил тоже надел браслет, а я медлил. Уж очень они напоминали вещицы, которые носили дружки Чарли. Но один из мальчиков все же настоял на том, чтобы завязать браслет на моем запястье.
Другой мальчик попытался заглянуть под мою футболку. Проводники, которые сидели несколько поодаль и критически наблюдали за всем происходившим, пояснили:
– Они смотреть волосатый человек.
У тайцев, у лайсу и у других народов горных племен волосы на теле практически не растут, так что дети были прямо загипнотизированы видом трех обезьяноподобных существ. Мик и Фил, обильно обросшие волосами, даже закатали рубашки. Ребятишки засмеялись и подались назад, словно увидели нечто небывалое. Женщины тоже замахали руками и стали быстро обмениваться впечатлениями.
Я усадил малыша на колено и, покачивая его, гримасничал и хлопал себя по макушке ладонью. Думал, так будет веселее.
– Они обезьяна жуй-жуй, – уведомил меня Кокос. Я сразу вспомнил зеленое карри. Его привкус не смогло перешибить даже пиво. Я попытался не думать об этом и с еще большим рвением стал изображать для детей обезьяну. Пожилая женщина с больным глазом, у нее было подобие катаракты, показала на пивные бутылки и спросила о чем-то Бхана. Наши проводники посовещались.
– Я не понимай, что она говорить, – сказал мне Кокос, – но думай, она хочет знать – ты так себя вести, потому что пить пиво?
Мы с Миком рассмеялись, но лица женщин красноречиво свидетельствовали, что вопрос для них вполне серьезен. Они, наверное, думали, что мы пьяны.
– А они сами пьют пиво?
– Женщина? Нет.
Затем старуха с катарактой положила на стол небольшой кусочек «черного воска». Так вот что такое опиум.
– Похоже, это наркотик, – предположил Мик, взял кусочек в руки и внимательно рассмотрел его.
Проводники наблюдали за нами с живейшим интересом. А я рассердился. Никакого желания не было даже в руки его брать.
– Отдай это ей обратно, – сказал я Мику.
– Я просто смотрю.
– Верни сейчас же!
– Не кипятись! Мне интересно, на что это похоже. Фил, внимательно слушавший наши препирательства, вмешался в разговор:
– Зло не в нем, отец, а в склонности к нему.
Я энергично замахал руками перед лицом женщины.
– Нет-нет, – почти закричал я. – Очень плохо. Она взглянула на проводников, и я заметил, как
Кокос чуть заметно мотнул головой.
Две женщины помоложе, с кареглазыми детьми, пристроенными сбоку, на бедрах, предложили сделать нам массаж по цене двух бутылок пива. Это можно было истолковать как способ закончить вечер ко всеобщему удовольствию, так что мы согласились. Женщины передали детей своим матерям, одна из которых оказалась торговкой опиумом, и мы отправились в хижину.
Женщины зажгли свечи, и от них хижина наполнилась умиротворяющим оранжевым светом. Правда, нас слегка раздражала толпа жителей у входа, которые, как спортивные болельщики, с волнением ожидали начала представления. Мы крикнули Кокосу, чтобы он избавил нас от непрошеных гостей, и после нескольких сказанных им слов они разошлись. Фил смотрел на происходящее с явным неодобрением.
– Скажи-ка мне, Кокос, – произнес я, уткнувшись носом в циновку, – ты куришь опиум?
– Никогда.
– А Бхан?
– Тоже. Я тебя понимай. Плохая вещь. Я рад, что ты не купить. – Затем он махнул рукой Филу. – Проследи твои друзья не снимать штаны. Если они трах-трах, вам надо много-много платить их мужья.
Фил нервно сжал руки, а Мик нарочито громко вздохнул.

21

На следующий день мы поднялись рано и тронулись в путь, не попрощавшись с жителями деревни. Кокос поддерживал в нашей экспедиции чуть ли не военную дисциплину. Я вместе со всеми провел ужасную ночь. Москиты вились вокруг нас свирепым роем и кусались, как пираньи, а пальмовые циновки напоминали валлийский сланец. Кроме того, ночь выдалась страшно холодной.
В спальнике, под двумя накинутыми сверху тонкими одеялами, согреться было совершенно невозможно. Полночи мы провели без сна, болтая о том о сем, и даже слегка повздорили.
Все началось с вечера, когда Мик, умываясь на сон грядущий, проглотил розовую таблетку. В отеле мы ходили мыться по очереди, поэтому никаких особых ритуалов я за ним не замечал. Здесь «душевая» была на улице. Рядом с хижиной стояли две бочки с водой – одна помыться, вторая подмыться.
Мик запил таблетку большим глотком пива.
– Что это у тебя?
– От малярии.
А я и не подумал о малярии. Мой врач сверился по перечню, согласно которому малярии в Чиангмае можно было не опасаться. Кроме того, я и вообразить не мог, что мы отправимся в джунгли.
– Так что же ты не захватил таблеток от малярии? – спросил Мик.
Я рассказал ему о мнении моего врача.
– Вот идиот! – воскликнул Мик. – И ты еще претендуешь на то, чтобы называться образованным человеком!
– Тебе следовало бы запастись лекарствами, – примирительно сказал Фил. Он, конечно, обзавелся походной аптечкой.
– Я вообще не думал чем-то запасаться.
– Не думал? Ты в первую очередь должен был составить список! Хочешь, чтобы кто-нибудь другой подмывал тебе задницу?
При этих словах Мик покосился на бочку с водой.
– Просто я плохо представлял, что нам здесь сможет пригодиться.
– Ну конечно. Зачем забивать голову мелочами? Так, что ли?
– Ладно. Давай прекратим говорить на эту тему, согласен?
Мик кивнул, взял пузырек и вытряхнул таблетку диоксициклина в свою широкую розовую ладонь.
– Вот, пожалуйста.
– Это бесполезно. – Я знал, что такие лекарства начинают принимать задолго до поездки и заканчивают, уже вернувшись домой.
– Возьми. Господь велел делиться. Правильно я говорю, Фил?
Фил скрипнул зубами:
– Я надеялся, что ты более предусмотрителен, отец. Думаю, что тебе надо принять лекарство.
– Тогда вам не хватит.
– Возьми таблетку, – прорычал Мик.
– Не хочу подвергать вас риску. Какой в этом смысл?
Мик замахнулся на меня:
– А ну открывай рот, или я тебе скулу сверну.
– Не кричи на меня. Стану я слушать всякого жирного упертого придурка вроде тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30