Конечно, для либра парочка провинциальных синяков и прилепившийся к ним холуй никакой угрозы не представляли, но вошедшая компания ему не понравилась. Роман решил ее не замечать и продолжал петь как ни в чем не бывало. Непривычные к подобному обращению синяки растерялась – неизвестно откуда взявшийся либр путал им все карты. Роман же вдохновенно доканчивал историю о женихе, который принес-таки требуемое золото, только вот возлюбленная его к тому времени превратилась в седую старуху, тотчас же помершую на руках любимого от радости.
Виноваты, разумеется, были Хозяева гор, продержавшие беднягу в зачарованной пещере пятьдесят четыре года, показавшиеся тому за одну ночь. К счастью, отец невесты, спровадив нежеланного претендента, выдал дочку замуж за серьезного мужчину, и к возвращению былого возлюбленного у красавицы как раз подросла внучка, как две капли воды похожая на бабку. Поскольку герой золото принес, все сладилось и, похоронив старушку, сыграли веселую свадьбу, посрамив тем самых Горных Хозяев, возжелавших сыграть злую шутку над людьми.
Сообщив собравшимся, что не приглашенная на празднество горная нечисть три дня со злости грызла невкусные камни, Роман, прижав ладонями струны, вежливо осведомился у пышущего здоровьем высокого мужчины с круглым лицом и круглыми же, по-жабьи выпученными глазами:
– Что вы думаете об этой балладе, достопочтенный? Я слышал, что в Мунте ее исполняют на другой мотив.
Видимо, конфуз, случившийся с Горными Хозяевами, произвел на синяков угнетающее впечатление, во всяком случае, дар речи они потеряли. Первым пришел в себя старший, которого природа отметила огромной плешью. Он весьма вежливо осведомился:
– Прошу дана либра, давно ли он приехал до Белого Моста и что думаете совершенном здесь преступлении?
– Я не люблю отвечать на подобные вопросы без крайней на то необходимости.
– Проще либра, то очень важно. Прошлой ночью здесь с помощью Запретной магии было совершено убийство, кое мы должны расследовать на месте. Если дан либр является свидетелем оного злодейства, то следствие хотело бы услышать его показания.
– Сожалею, данове, но я приехал сегодня днем и ничего не знаю о случившемся. Надеюсь, вы успешно исполните свой долг, а я ничем не могу вам помочь, тем более что из-за расковавшейся лошади и так потерял целый день. Завтра поутру я выезжаю в Таяну.
– Не смеем долее задерживать дана. Но пока следствие не уверено, что окрестности Белого Моста безопасны для одинокого путника, дан должен взять в провожатые троих стражников или же дождаться конца дознания.
– Я привык путешествовать один, но благодарю вас за заботу. Прощайте, данове, я устал и хочу спать.
Поднявшись к себе Роман, однако, и не подумал ложиться. Происшествие начинало занимать его все больше и больше. Появление синяков с отрядом стражников и каким-то мелким мерзавцем из местных могло означать только одно – в селе произошло что-то выдающееся, причем связанное с Запретным. То, что по времени это совпало с его, Романа, приездом и с ожидаемым появлением эландского посольства, могло быть простым совпадением, но бард совпадений не любил. Теперь он проклинал себя за то, что развлекал сельчан песнями, вместо того, чтобы по душам поговорить с войтом.
Рыгор между тем также придавался самоедству. Догадайся он предупредить либра до того, как Проклятый принес синяков, тот наверняка согласился бы помочь. Видно, что эту нечисть гость не жалует. А так застигнутый врасплох бард признал, что ничего не знает, а значит, не может быть свидетелем в пользу Белого Моста. И еще этот клятый Гонза… Ясно-понятно, кто озаботился донести. Выкрутимся – найдем на паршивца управу. Если, конечно, выкрутимся.
Надо было или сразу казнить Лупе и слать гонца к барону, или… или заставить дуреху бежать. А теперь Гонза и его подлая сестрица сделают все, чтобы и Лупе, и он, Рыгор, были признаны виновными. Войт с тоской посмотрел на стражников, якобы охраняющих его дом от шатающейся по лесам нечисти. Теперь остается только ждать.
Роман не удивился, когда в дверь кто-то поскребся, он ждал чего-то подобного. По всему выходило, что или войт, или Красотка Гвенда должны его проведать, но на пороге молча стоял долговязый паренек лет шестнадцати. Роман припомнил, что видел его днем, – парнишка, видать, был родичем хозяйки и таскал ей воду. Внизу послышалось характерное звяканье – фискал задел своим снаряжением о какой-то угол. Бард втащил гостя в комнату и закрыл дверь.
– Как тебя зовут?
– Зенек, проше дана, я племянник даны Гвенды.
– Я так и думал. Ты хотел со мной поговорить. О чем?
– О Лупе. Она не виновата, и мы никто не виноваты, это, проше дана, або волк, або еще кто. А она Панку пальцем не тронула, та сама была дура.
– Погоди, кто такие Лупе, Панка, при чем тут волк, кто в чем виноват, говори по порядку.
– Так я ж и говорю, эта светлой памяти стерва сама во всем виновата. А Лупе, она добрая, она даже кошки не обидит, не то что человека. Та сама…
– Остановись, Зенек. Я никогда не был у вас и ничего не пойму. Кто такая Лупе?
– Знахарка.
– Откуда она взялась?
– Пришла.
– Давно? Да не заставляй из тебя клещами слова тянуть. Я ж не синяк. Говори смело что знаешь. Какая она, эта твоя Лупе, где раньше жила, как к вам попала?
– Красивая она, худая только. Совсем не как наши, а вроде как из ясновельможных. Я малым еще был, она у тетки остановилась, а тут Катре рожать, у Катри до этого двое мертвых родилось, и свекруха ейная говорит, или помирай, или чтоб сын был…
– Значит, Лупе помогла Катре, потом кому-то еще, потом еще, а потом у вас осталась?
– А откуда дан знает? – изумленно выдохнул Зенек.
– Все на свете повторимо. Но про что это болтали синяки?
– Ночью якась зверюга на мелкие шматочки разодрала тую кляту Панку.
– Что за Панка?
– Та Аглая, дочка Цильки, Цилины то есть. Ну, тощей такой, кричит еще на всех.
– Видел таких, и что Цилина?
– Та ее брат Гонза их и приволок.
– Тот мелкий, на крысу похож?
– Вот-вот, на крысу. То он помоганец эконома у его ясновельможности барона Кузинга. Так Цилина сбегала до братца, а той сгоняв до города та привел синяков.
– А Лупе тут при чем?
– Так они ж Лупе ненавидят, Панка с Цилиной всем кричала, что то Лупе Панку спортила, что никто с парней на нее и через порог смотреть не хотел.
– А она спортила?
– Да чего ее портить, она уродилась такой, и маманька ее такая ж была, когда б не деньги, то Тодор никогда б на ней не женился, а Панка еще худьша за мамашу.
– Значит, Панку кто-то убил, а свалили на Лупе?
– Не просто убили, на шматочки разорвали. А Лупе ей вчера ввечеру и скажи, чтоб та в пущу не ходила, а то, мол, плохо будет.
– Какая пуща?
– Ласкава пуща. Это за Белым Мостом. Мы туда все ходим, особливо молодые на ночь.
– И Панка туда собралась с кем-то?
– С одним из Замостья, хилый такой…
– А он вернулся?
– Та откуда ж нам знать? А вот Панку вранци нашли. Я зверей, что здесь живут, добре знаю. Никто, особливо весной, такого б не сотворил.
– А люди?
– Люди тоже так не смогут, то чудище какое-то.
– А ты говорил, волк… И тебе еще ведьму жалко?
– Да не виновата она. И мы все не виноваты. А теперь через ту Панку и ее семью змеиную нас всех разогнать могут, а то в крепостные, если не признаем, что то по злобе Лупе наколдовала…
– Помолчи…
Роман задумался. Парнишка покорно заткнулся, вжавшись в стену, только голубые глаза безотрывно следили за либром. А паренек очень даже славный. И не по-крестьянски шустрый, из него выйдет толк. Только больно уж курносый, ну да ладно, чуток магии, и все в порядке будет. Нет, славный парень, надо же, не боится – то ли любовь свою первую защищает, то ли за справедливость борется. И то и другое почетно, а среди людей, да еще крестьянского сословия, редкость. Зенек стоит того, чтоб его приручить. Но что ж это за нечисть тут завелась?
Что бы ни говорили умники из Академии[32], призвать демона-убийцу очень-очень сложно, а для деревенской колдуньи и вовсе немыслимо. Если только Лупе деревенская колдунья, а не одна из Преступивших[33], которые нет-нет да попадаются на земных тропах, вопреки старанию всех синяков подлунного мира.
Да, но поймать Преступившую не по силам испуганным сельчанам и раскормленным фискальным стражникам. Может, она сама хочет попасть в лапы синяков? Тогда его долг досмотреть представление до конца. Если же Лупе просто знахарка, придется разобраться со шляющимся по окрестным лесам людоедом. Куда ни кинь, везде клин, а эландцы ждать не будут.
Конечно, Топаз не подведет, если нужно, он догонит герцога на таянской границе, но «случайностью» это уже не представишь. Дорога тут одна, а по заболоченным лесам и горным тропам вперед не забежать. Положеньице…
– Положеньице, – вслух повторил Роман, и Зенек тут же встрепенулся:
– Проше пана либра, вы поможете Лупе, а я…
– Что «ты»?
– Я могу к вам за это слугой забесплатно, ряд[34] подпишу на десять лет…
– Да на что мне слуга, без него спокойнее. Ладно, что-нибудь придумаем.
Но думать им не дали. В дверь опять постучали, на сей раз настойчиво. Роман понял, что синяки решили не дать некстати взявшемуся либру вмешаться в их дела. Они будут вежливы, но одного его не оставят до тех пор, пока судьба колдуньи не будет решена. Если он захочет уехать, удерживать не станут, но наверняка навяжут пяток провожатых. Отвязаться от них не штука, но это значит раскрыть себя, не говоря уж о том, что оплошавшие стражники наверняка наплетут невесть чего, лишь бы выгородить себя в глазах начальства. Шум же в планы Романа сейчас никаким боком не вписывался. Стук повторился, и Роман раздраженно крикнул:
– Не заперто.
Синяки явились в полном составе, не забыв прихватить мышевидного Гонзу. Роман, не глядя на поздних визитеров, с пренебрежением, которому позавидовал бы самый гоноровый нобиль, кинул оторопевшему Зенеку:
– И чтобы было готово к утру. А теперь убирайся. И не вздумай подслушивать… ПОД ДВЕРЬЮ.
– Прошу дана либра, не стоит беспокоиться. В коридоре дежурит стражник, – заметил высокий синяк и, обернувшись к Зенеку, рявкнул противным начальственным голосом: – Пшел вон!
Парнишка, испуганно вжав голову в плечи, исчез.
– Садитесь, данове, – Роман сел, небрежным жестом указав на два оставшихся стула. Как он и думал, мышевидный остался стоять. Синяки с готовностью уселись. Кругломордый был на седьмом небе от собственной значимости. Его спутник, плотный лысоватый мужчина лет пятидесяти с бледным рыбьим, но, к несчастью, умным лицом, с интересом рассматривал небрежно развалившегося на стуле синеглазого красавца.
– Если не ошибаюсь, перед нами непревзойденный Роман Ясный?
– Не ошибаетесь, – улыбнулся Роман, – это я, только не называйте меня непревзойденным, я лишь слабая тень собственного отца, который, в свою очередь, уступал моему деду. Что поделать, все вырождается, и барды не исключение. Однако чем обязан?
– Мы представляем закон и честь Арции.
– Я догадался.
– Здесь совершено убийство с помощью Запретной магии. Преступница – местная ведьма. До конца расследования никто из крестьян не смеет покидать Белый Мост. К вам это, разумеется, не относится, но, как мы поняли, вы не намерены уезжать немедленно.
– Не намерен. Я уже говорил вам, что хочу спать.
– По закону Арции если хотя бы один конь, или же мул, или же осел, – терпеливо продолжал плешивец, – принадлежащий жителю Белого Моста, переступит границу селения, тот, кто был верхом или в повозке, а также хозяин животного со всеми домочадцами и иждивенцами объявляются пособниками Преступившей.
– Ну и? – Роман зевнул, показав самые здоровые и красивые в Благодатных землях[35] зубы.
– Вы приехали одвуконь, ваши лошади представляют безусловный интерес для того, кто задумает сбежать, но не захочет подвести родных или друзей. Любой из сообщников ведьмы…
– Глупости, – пренебрежительно махнул рукой Роман, – мои кони прекрасно выезжены, и никто, слышите, никто не сможет их оседлать, если я того не захочу. Вы что думаете, что среди этих забитых крестьян найдется ловкач, который сможет взнуздать мою, – бард сделал многозначительную паузу, уповая, что мальчишка все-таки подслушивает, пусть не за дверью, но за окном с крыши сарая, – ПЕРЛУ, которая ПРИУЧЕНА СЛУШАТЬ ЛИШЬ ТОГО, КТО НАЗОВЕТ ЕЕ ПО ИМЕНИ. Вы не представляете, какая она умница, эта ПЕРЛА. И тем более невероятно, чтобы кто-то взялся защитить преступницу, да и ЧТО ОН МОЖЕТ СДЕЛАТЬ? Ведьму крепко стерегут, на помощь со стороны надеяться и вовсе не приходится. Я поверю в чудеса, ЕСЛИ КТО-ТО СМОЖЕТ УДРАТЬ НОЧЬЮ ИЗ БЕЛОГО МОСТА, ВСТРЕТИТ УТРЕЧКОМ НА ТРАКТЕ КАКОЙ-НИБУДЬ ОТРЯД С КОРОННОЙ СИГНОЙ, ДОБЬЕТСЯ АУДИЕНЦИИ У ПРИНЦА КРОВИ И УГОВОРИТ ЕГО ВМЕШАТЬСЯ. Да и кто станет слушать сумасшедшего селянина? Разве что ОН ДОГАДАЕТСЯ СОСЛАТЬСЯ НА МЕНЯ. А если б кто и догадался, то вы же сказали, что, выехав из села, он становится вне закона, назад ему дороги нет. Ему остается рассчитывать только на то, что КАКОЙ-НИБУДЬ БЕЗУМНЫЙ ЛИБР ВРОДЕ МЕНЯ ПОДПИШЕТ НА НЕГО РЯД И ВОЗЬМЕТ В СЛУГИ. Нет, господа, можете спать спокойно, никто спасать вашу ведьму не отважится.
– Допустим, но конюшни мы все-таки постережем.
– Да бога ради, только вашим стражникам я ни арга[36] за это не дам. А пока, раз уж вы все равно пришли и к тому же обо мне наслышаны, предлагаю выпить вина, а я спою вам что-нибудь свое и, для сравнения, отцовское…

Глава 2

2228 год от В. И. 10-й день месяца Медведя.
Вольное село Белый Мост у Таянского тракта
в шести диа от Гремихинского перевала.
Утро, как нарочно, выдалось ясным и солнечным. В прозрачном синем небе заливался жаворонок, и Роман попробовал отыскать маленького певца. Обычный человек никогда бы не заметил маленькую живую точку в океане слепящего света, но для барда это было детской забавой. Он следил за жаворонком ровно столько, сколько было нужно, чтоб успокоиться и придать лицу приличествующее странствующему либру слегка ироничное выражение, после чего открыл калитку и вышел на узкую сельскую улицу. До суда оставалось не более половины оры, и крестьяне, лишенные права покидать границы Белого Моста, несмотря на весеннюю страду, вяло стекались на центральную площадь. Никто ни с кем не разговаривал, люди шли, уставившись в пыльную землю, словно бы избегая друг друга. Оно и понятно – судьба всех висела на волоске, но, если село в целом оправдают, понадобятся козлы отпущения. Пособником ведьмы может быть объявлен любой, всегда отыщется тот, кто донесет, что ты не так посмотрел, не то сказал, не то подумал…
Пробиться в первый ряд Роману удалось с легкостью, однако оставался он там недолго. Появившиеся синяки, устраивающиеся на коронном помосте[37] перед иглецием[38], пригласили либра подняться к ним. Роман с готовностью согласился. С возвышения он мог видеть ведьму, свидетелей по делу, собравшихся крестьян и, что его особенно занимало, видневшуюся в просветах между домами Старую Таянскую дорогу. Тракт был пуст, и Роман от нечего делать принялся рассматривать судную площадь.
Слева от коронного помоста, на пятачке, наспех огороженном натянутой между деревянных рогаток веревкой с навязанными на нее белыми тряпочками, должны была находиться обвиняемая, ее утешитель[39], роль которого навязали растерянному седенькому клирику, и свидетели защиты, каковых не наблюдалось. Справа на деревянной скамье чинно расселись свидетели обвинения, среди которых особо выделялась худая, но грудастая тетка в темно-зеленом[40] траурном платке. Тетка усиленно терла сухие глаза, время от времени с неприязнью оглядывая соседей. Справа от бабы в зеленом, старательно от нее отодвигаясь, сидела зареванная девчонка лет двенадцати. Наметанный глаз барда определил, что через три-четыре года она вырастет в настоящую красавицу. Слева маялись двое сельчан постарше и помладше, похоже, отец и сын. Взгляды, которые они кидали на соседку, не отличались нежностью. Своего несостоявшегося приятеля-войта ни на свидетельском месте, ни в толпе Роман не заметил, равно как и курносого Зенека, что обнадеживало. Красотка Гвенда, хмурая, как осенняя туча, но в свежей, расшитой бархатцами кофте и пышной красной юбке стояла в первом ряду. К ней жалась худенькая молодая женщина с огромными карими глазами, озиравшаяся по сторонам, как застигнутый врасплох котенок. Ее нежно обнимал за плечи настоящий великан с решительно закушенной губой. Помост и свидетельские места окружали стражники. Роман с удивлением отметил, что в Белый Мост припожаловало не меньше сотни фискалов. Видимо, дело ведьмы кого-то здорово заинтересовало.
Появился Рыгор Зымный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11