— Пять минут!
Это был знакомый призыв, обычная сцена, тем не менее выпуск вечерних новостей в некотором роде походил на шоу-бизнес. В белом свете прожекторов витала легкая аура цирка, магии и знаменитостей. И сердца начинали учащенно стучать при звуке слов:
«Пять минут! Три! Две!» Такие же слова можно услышать в коридоре за сценой на Бродвее или в Лондоне, когда выплывала какая-нибудь примадонна на сцену.
Здесь не было такого величия; команда стояла в кроссовках и джинсах, однако здесь тоже присутствовали своя магия, взволнованный шепот, ожидание, и Мелани Адамс всем своим существом ощущала это, решительно ступая на подмостки. Как всегда, ее появление было отточено до совершенства. До выхода в эфир у нее оставалось ровно сто секунд. Сто секунд, чтобы еще раз просмотреть свои заметки, бросить взгляд на лицо режиссера, нет ли чего-нибудь экстренного, о чем ей следует знать, и сосчитать про себя до десяти, чтобы успокоиться.
Как обычно, это был долгий день. Она закончила репортаж о детях, ставших жертвами насилия. Тема была не из приятных, но Мелани прекрасно справилась с ней. К шести часам усталость начинала сказываться. Пять… Пальцы помощника режиссера показывали последний отсчет… Четыре… три… две… одна…
— Добрый вечер. — Отработанная улыбка никогда не казалась натянутой, а волосы цвета коньяка блестели в свете софитов. — Вас приветствует Мелани Адамс с вечерними новостями.
«Президент выступил с речью, в Бразилии произошел военный переворот, акции на бирже резко упали, а на местного политического деятеля сегодня утром было совершено нападение, когда он выходил из своего дома». Были и другие новости, передача, как всегда, шла без заминки. В облике Мелани чувствовалась убедительная компетентность, дававшая ей прекрасный рейтинг и объяснявшая ее огромную популярность. Она была известна всей стране уже более пяти лет, хотя мечтала совсем о другой карьере. Она изучала политологию, когда в девятнадцать лет была вынуждена бросить колледж из-за рождения близнецов. Казалось, с тех пор прошло столько времени. Телевидение уже давно стало ее жизнью. И еще близнецы. Было у нее и кое-что еще, но работа и дети всегда оставались на первом месте.
По окончании выхода в эфир она собрала со стола свои заметки, режиссер, по обыкновению, остался доволен передачей.
— Прекрасное выступление. Мел.
— Спасибо.
Она держалась слегка отчужденно; раньше этим она прикрывала свою застенчивость, а теперь это вошло в привычку. Вокруг нее крутилось слишком много любопытных, желавших поглазеть или задать бесцеремонные вопросы. Теперь она была Мелани Адамс, и в этом имени таилась некая магия.
«…Я знаю вас… Я видел вас в новостях…» Сейчас казалось странным ходить по магазинам за продуктами или за новой одеждой, или даже просто прогуливаться с дочками по улице. Люди оборачивались ей вслед, и, хотя внешне Мелани Адамс всегда выглядела сдержанной, в душе она испытывала неловкость.
Мел направилась в свой кабинет, чтобы снять лишний грим и забрать перед уходом сумочку, когда редактор передачи остановил ее резким взмахом руки.
— Можешь задержаться на секунду. Мел? — Он, как обычно, выглядел взбудораженным, и Мелани заворчала про себя. «Задержаться на секунду» могло означать что угодно и продержать ее весь вечер на студии.
Обычно, кроме выступления в вечерних новостях, она рассказывала о главных событиях дня, о сенсационных происшествиях или вела экстренные выпуски.
Одному Богу известно, что они припасли для нее на сей раз, а у нее явно не то настроение. Она стала хорошим профессионалом, и по ее внешнему виду редко можно догадаться, что она устала, но репортаж о детях — жертвах насилия вывел ее из строя, хотя благодаря гриму она выглядела подтянутой и оживленной.
— Что еще?
— Мне бы хотелось показать тебе кое-что. — Редактор вытащил кассету и вставил ее в видеомагнитофон.
— Мы транслировали это в час дня. Я подумал, что для вечерних новостей материала недостаточно, но ты можешь раскрутить эту тему.
Мел сосредоточила внимание на экране и увидела интервью с девятилетней девочкой, которой крайне необходима пересадка сердца, но до сих пор родителям не удалось найти для дочери донора. Соседи учредили специальный фонд для Патти Лу Джонс, милой чернокожей девчушки, вид которой с первого взгляда трогал душу. Мел почти сожалела, что увидела эту запись. Еще один человек, вызывающий сострадание, нуждающийся в заботе, которому никто не может помочь. Она испытывала те же чувства, работая над репортажем о детях, ставших жертвами насилия.
Неужели ей не могут подбросить для разнообразия какой-нибудь громкий политический скандал? Зачем еще одна сердечная боль?
— Ну и что? — Она перевела взгляд на человека, убиравшего пленку.
— Я просто подумал, что ты могла бы сделать на этом серию интересных репортажей. Проследи немного за ее судьбой, посмотри, что ты можешь устроить для девочки. Кто из докторов вызовется помочь Патти Лу?
— О, ради Бога, Джек… Почему это все сваливается на меня? Неужели я теперь вроде какого-то нового общества по защите детей?
Внезапно у нее появился усталый и раздраженный вид, а вокруг глаз обозначились мелкие морщинки.
У нее был очень длинный день; она ушла из дома в шесть утра.
— Послушай, — он выглядел таким же уставшим, как и она, — из этого может получиться хороший материал. Мы можем помочь родителям Патти Лу найти для нее врача, проследить, как ей сделают пересадку.
Мел, это же будет сенсация.
Она медленно кивнула. Из этого действительно может получиться хороший материал. Но чего это будет стоить!
— Ты уже говорил об этом с ее семьей?
— Нет, но я уверен, что они придут в восторг.
— Как знать? Иногда люди предпочитают сами заниматься своими проблемами. Возможно, им совсем не захочется демонстрировать Патти Лу в вечерних новостях.
— А почему бы и нет? Они же разговаривали сегодня с нами.
Мел снова кивнула:
— Почему бы тебе завтра не связаться с несколькими крупными кардиохирургами и послушать, что скажут они? Некоторым из них нравится быть на виду у публики, а потом ты сможешь связаться с родителями девочки.
— Я подумаю, что смогу сделать. Мне надо смонтировать материал о детях — жертвах насилия.
— Я считал, что ты уже закончила с этим сегодня. — Он вдруг нахмурился.
— Все закончено. Но мне хочется проследить, как это будет смонтировано — Черт побери. Это не твоя забота. Ты должна только готовить материал. Сюжет о Патти будет похлеще твоей передачи о детях — жертвах насилия.
Похлеще, чем поджечь спичками двухлетнего ребенка? Отрезать ухо четырехлетнему малышу? Бывали моменты, когда ей становилось тошно от работы над новостями.
— Подумай, что ты сможешь сделать. Мел.
— О'кей, Джек. Договорились.
«…Здравствуйте, доктор. Меня зовут Мелани Адамс, и я хотела спросить, не будете ли вы так добры сделать пересадку сердца девятилетней девочке… если можно бесплатно и тогда мы могли бы приехать понаблюдать за ходом операции и показать вас и девочку во всех выпусках новостей…» Она торопливо шла к своему кабинету, задумчиво опустив голову, и вдруг столкнулась с высоким темноволосым мужчиной.
— Что-то ты сегодня нерадостная. — Глубокий, хорошо поставленный голос диктора заставил улыбнуться при виде старого друга.
— Привет, Грант! Что ты делаешь здесь в такое время? — Грант Бакли вел передачу в форме беседы, выходившую в эфир каждый вечер после ночного выпуска новостей, и считался одним из самых ярких полемистов. Ему очень нравилась Мел, и она многие годы считала его одним из самых близких своих друзей.
— Пришлось прийти пораньше, поискать кой-какие пленки для своей программы. А у тебя что? Ты слегка припозднилась, дружочек, не так ли?
Обычно к этому времени она уже уходила, но из-за истории с Патти Лу Джонс задержалась примерно на полчаса.
— Сегодня мне припасли еще одно испытание.
Меня заставляют сделать репортаж о пересадке сердца одному ребенку. Обычная работа, ничего особенного.
Ее мрачные мысли рассеивались, когда она смотрела на него. Он был яркой личностью, хорошим другом, привлекательным мужчиной, и все женщины на студии завидовали их дружеским отношениям. Они были просто друзьями, хотя время от времени возникало множество неоправданных слухов, которые забавляли Гранта и Мел, когда они обсуждали эти пересуды, сидя в баре.
— Что еще новенького? Как удался специальный выпуск о детях?
Она серьезно посмотрела на него.
— Делать его было тяжело, но репортаж получился отличный.
— Ты умеешь выбирать нелегкую работу, дружочек.
— Скорее меня выбирают для такой работы, так же как с этой пересадкой сердца, которую мне надо организовать.
— Ты серьезно? — Сначала он подумал, что она шутит.
— Я — нет, но Джек Оуэне — да. Может быть, ты что-нибудь посоветуешь?
Он на мгновение нахмурился, размышляя.
— В прошлом году я проводил встречу на эту тему, и там присутствовало несколько интересных личностей. Я просмотрю свои записи и найду их имена.
Мне вдруг вспомнились два врача, но были еще двое.
Я посмотрю. Мел. Когда они тебе нужны?
Она улыбнулась:
— Вчера.
Он взъерошил ей волосы, зная, что сегодня ей уже не придется выходить в эфир.
— Может, съедим в кафе по гамбургеру?
— Лучше не стоит. Мне надо спешить домой к дочкам.
— К твоим двойняшкам. — Грант закатил глаза.
Он прекрасно знал девочек Мелани. У него у самого были три дочери от трех разных жен, но они не были такими искательницами приключений, как близнецы Мел. — Чем они сейчас занимаются?
— Как обычно. Вал влюбилась четыре раза за эту неделю, а Джесс вся в уроках. Их совместные усилия сводят на нет все мои попытки остаться рыжей, добавляя мне седины.
Мелани только что исполнилось тридцать пять, но она выглядела на десять лет моложе. Ей никак нельзя было дать ее возраст, несмотря на всю ответственность, лежавшую на ней, на то, что иногда на нее взваливали тяжелую работу, которую она, однако, любила, на все трудности, пережитые ею за все эти годы.
Грант прекрасно знал ее жизнь, она не раз плакалась ему в жилетку из-за неприятностей на работе или неудачной любовной связи. Их было не так уж много.
Она проявляла осторожность в выборе знакомых и старалась не выставлять на всеобщее обозрение свою личную жизнь, но еще больше боялась влюбиться, после того как отец двойняшек бросил ее еще до их рождения. Они поженились сразу после окончания средней школы и поехали учиться в колледж в Колумбию, но, когда она сказала ему, что беременна, он не хотел даже слушать об этом.
— Избавься от ребенка. — У него было каменное лицо. Мел до сих пор помнила тон, которым он произнес эти слова.
— Нет. Это ведь наш ребенок… так нельзя…
— Ломать нам жизнь — намного хуже.
Но вместо этого он постарался сломать жизнь ей.
Он уехал на каникулы в Мексику с другой девушкой, а вернувшись, объявил, что они разведены. Он подделал ее подпись на бланках, Мелани была настолько поражена, что потеряла дар речи. Ее родители хотели, чтобы она боролась и вернула его, но она решила, что не стоит этого делать. Своим поступком он глубоко обидел ее, и она была слишком потрясена перспективой остаться одной и родить ребенка… которых потом оказалось двое. Некоторое время родители помогали ей, а затем она стала самостоятельно пробивать себе дорогу в жизнь. Она изо всех сил пыталась найти работу и делала все, на что была способна. Работала секретарем, продавала витамины одной фирмы, которые она разносила по домам. В конце концов она устроилась на телестудию в отдел информационных программ, где занималась перепечаткой новостей.
Двойняшки тем временем росли. Хотя восхождение Мел не было ни быстрым, ни легким, но, день за днем печатая написанное другими, она поняла, чего хочет. Больше всего ее интересовали политические события, напоминая ей об учебе в колледже до того, как вся ее жизнь пошла кувырком. Больше всего ей хотелось стать тележурналистом. Она множество раз пыталась устроиться на эту работу, но в конце концов поняла, что в Нью-Йорке ей это не удастся. Она поехала сначала в Буффало, затем в Чикаго и наконец вернулась в Нью-Йорк, все-таки получив желанную работу. Но во время одной крупной забастовки руководство вдруг обратило на нее внимание, и кто-то указал ей пальцем на сцену. Мелани страшно испугалась, но у нее не оставалось выбора. Надо было делать то, что ей приказали, или ей грозило увольнение, а она не могла этого допустить. Ей надо было кормить дочек, отец которых не вложил в их воспитание ни цента, предоставив заботу о них Мел. И она справлялась. Им хватало на жизнь. Она не мечтала о славе, не стремилась сама рассказывать то, что писала, и вдруг она оказалась на экране телевизоров, и, как ни странно, ей это понравилось.
Ее направили в Филадельфию, затем ненадолго в Чикаго, а после этого в Вашингтон, и, наконец она вернулась домой. По их оценке, ее прилично поднатаскали, и они были правы. Властная и интересная, сильная и красивая, она прекрасно смотрелась на экране. Честность, страстность и ум порой затмевали ее красоту. В свои двадцать восемь лет она приблизилась к вершине, прочно обосновавшись в вечерних новостях. В тридцать она разорвала контракт и перешла в другую программу и вдруг поняла, что это ее стихия, и здесь она бросила якорь, став комментатором вечерних новостей. Ее рейтинг стремительно возрос и с тех пор неуклонно повышался.
Она выкладывалась на работе, и ее репутация ведущего тележурналиста была заслуженной. Давно минули дни лишений и борьбы. Родители, которые были еще живы, гордились дочерью. Время от времени Мелани занимал вопрос, что думает отец двойняшек, жалеет ли он, что бросил их, если вообще вспоминает о них. Мелани больше ничего о нем не слышала. Но он оставил свой след в ее жизни, который с годами сгладился, но так и не исчез. Она была осторожна, боялась сблизиться с кем-либо, поверить до конца. Это привело ее к нескольким неудачным любовным связям. Мужчин привлекали ее красота и популярность, но своей отчужденностью она отпугивала поклонников. В последний раз ее любовником был женатый мужчина. Сначала он показался Мел идеалом. Он не требовал от нее многого. Она больше не собиралась выходить замуж. У нее было все, о чем она мечтала: успех, надежное положение, дочки, дом, который она любила.
— Зачем мне выходить замуж? — заявила она как-то Гранту, и он поддерживал ее скептическую точку зрения.
— Возможно, тебе это ни к чему, но, по крайней мере, найди себе неженатого мужчину. — Он говорил убежденно и настойчиво.
— Зачем? Какая разница?
— Разница, дружочек, в том, что тебе придется проводить в одиночестве Рождество и праздники, дни рождения и выходные, а он в это время будет сидеть довольный со своей женой и детьми.
— Возможно, ты и прав. Но для него я — деликатес. Икра, а не сметана.
— Ты заблуждаешься, Мел. Потом ты будешь страдать.
И он оказался прав. Ей причиняло боль именно то, чего он опасался. Разрыв был мучительным. Мелани несколько недель ходила убитая горем.
— В следующий раз слушайся дядюшку Гранта.
Я-то уж знаю.
Он действительно знал много, особенно с каким тщанием она возводила вокруг себя стены. Грант был знаком с ней почти десять лет. Они встретились, когда она еще только карабкалась наверх, но уже тогда он понял, что видит рождение новой яркой звезды на небосклоне телевизионных новостей, и заботился о ней как о человеке и как о друге. Он вел себя предупредительно, не желая испортить сложившихся между ними отношений. Он был трижды женат и имел множество подружек, с которыми любил коротать ночи, но Мел значила для него гораздо больше. Они стали друзьями. Он боялся потерять ее доверие. Ей довелось испытать горечь предательства, и Гранту совсем не хотелось вновь причинить ей боль.
— По правде говоря, детка, большинство мужчин — порядочные скоты, — признался он ей как-то поздно вечером, после того как Мелани приняла участие в его программе, которая имела огромный успех.
А после этого они пошли выпить и засиделись «У Элейн» до трех часов ночи.
— Почему ты так решил?
В ее глазах появились отчужденность и настороженность. Несмотря на свой печальный опыт, она не разделяла его мнение.
— Потому, что лишь немногие отвечают добром на добро. Мужчины хотят, чтобы женщины любили их всем сердцем, при этом сами не тратят своих душевных сил. Тебе нужен человек, который любил бы тебя не меньше, чем ты его.
— Ты считаешь, что я еще способна на большую любовь? — Мелани постаралась сделать удивленный вид, но Грант не поддался на это. Старая боль так и не оставила ее. И он сомневался, пройдет ли она вообще.
— Я слишком хорошо знаю тебя, Мел. Даже лучше, чем ты сама.
— По-твоему, я мечтаю найти достойного мужчину?
На сей раз она засмеялась, и он не сдержал улыбки.
— Ты этого до смерти боишься.
— Сдаюсь.
1 2 3 4 5 6