А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

До сих пор они с нетерпением ждали очередной встречи и начинали грустить и томиться, когда те или иные жизненные обстоятельства мешали им собраться вместе. Зато, когда они наконец встречались после долгой разлуки, их радости не было предела.Ровно в семь часов пятьдесят девять минут в дверь позвонили. Диана пошла открывать, и — как они и ожидали — на пороге стояли Смиты. По случаю праздника Энн была в черном вечернем платье с высоким воротом, а Роберт — в светло-бежевом смокинге.— Добрый вечер, с наступающим!.. — с улыбкой сказал Роберт и, слегка наклонившись, так как он был довольно высок, поцеловал Диану в щеку. — С наступающим, Эрик! Мы не опоздали?.. — На мгновение на лбу его появилась озабоченная морщинка — Роберт терпеть не мог опаздывать. — На улицах такие страшные пробки!.. — добавил он извиняющимся тоном.Роберт и Энн жили в районе Восточных Восьмидесятых улиц, и, чтобы добраться до квартиры друзей, им действительно пришлось преодолеть довольно большое расстояние. В отличие от них Джон и Паскаль жили совсем рядом — около Линкольновского центра, но одному богу было известно, когда они появятся. Впрочем, сегодня у них было оправдание: на улице разыгралась настоящая снежная буря, а это означало, что поймать такси им будет нелегко.Тем временем Энн сбросила с плеч теплую накидку и улыбнулась Диане. Несмотря на то, что она была всего на шесть лет старше подруги, выглядела она почти как ее мать. У Энн были совершенно седые волосы, собранные на затылке в аккуратный пучок, и карие глаза — такие темные, что на фоне светлой кожи они казались довольно маленькими. Косметикой Энн почти не пользовалась, считая, что в ее возрасте на это жалко тратить время. У нее были другие интересы. Энн просто обожала живопись, театр, музыку и книги; им она уделяла все свое свободное время, которого, по правде говоря, было не особенно много. Несмотря на возраст, Энн продолжала активно работать в семейной юридической фирме, где она специализировалась на защите прав детей. В последние годы она также организовала несколько программ по реабилитации женщин, подвергшихся жестокому обращению. За это Энн удостоилась нескольких наград от женских общественных организаций, и, хотя она утверждала, что все это пустяки и что на самом деле все, что она сделала, — это только капля в море, в глубине души она очень гордилась тем, что ее труд был отмечен. Юриспруденция была ее подлинной страстью, которую разделял и Роберт; оба они рьяно защищали детей и подвергшихся насилию женщин. Оба придерживались довольно прогрессивных взглядов и были убежденными либералами. Какое-то время Энн всерьез подумывала о том, чтобы заняться политикой, но в конце концов оставила эту идею ради мужа и детей, предпочтя семейную жизнь общественному служению. Да и к известности она была равнодушна. Несмотря на свой огромный профессиональный опыт и способности, Энн была на удивление скромным человеком. Ее любимым занятием были длинные самоуничижительные речи, что, впрочем, не мешало Роберту гордиться ею. Каждый раз, когда Энн пыталась убедить друзей в том, что она — заурядный адвокат, не наделенный никакими особенными талантами, он приводил множество примеров, из которых следовало: его жена — один из лучших в стране специалистов по правам детей.Когда Энн уселась на диван в гостиной, Эрик опустился рядом и дружески обнял ее за плечи:— Ну, рассказывай: где вы пропадали все эти две недели? У меня такое впечатление, что мы не виделись целую вечность!Как и всегда в конце декабря, Роберт и Энн провели две недели в Вермонте с детьми и внуками. У них было двое женатых сыновей и дочь, которая недавно закончила юридический колледж и жила отдельно, однако Смиты по-прежнему часто их навещали. И все же, где бы они ни были, что бы ни делали, в канун Нового года Роберт и Энн непременно возвращались в Нью-Йорк, чтобы встретить праздники со своими друзьями. За все время, что они были знакомы, они пропустили только один Новый год; тогда у Энн умер отец, и им пришлось поехать в Чикаго, чтобы организовать похороны и побыть с ее матерью. Но это был единственный случай; во все остальные годы шестерка неизменно собиралась в полном составе.— Мы ездили в Шугабуш, — ответила Энн. — И прекрасно провели время, меняя малышам памперсы и разыскивая потерянные варежки, пока их родители катались на лыжах.Говоря это, Энн улыбнулась. У них с Робертом было пятеро внуков и две невестки, которых, как подозревала Диана, Энн недолюбливала. Разумеется, она никогда не говорила об этом вслух, но ей не нравилось, что обе молодые женщины не работают. Сама Энн работала всю свою жизнь и гордилась этим, однако обсуждать невесток она позволяла себе только в разговорах с мужем.— А как вы встретили Рождество? — в свою очередь спросила Энн и улыбнулась Эрику. Она относилась к нему как к родному брату.— Неплохо, — ответил Эрик и кивнул. — Мы ездили к Кэтрин и Сэмми. Ее старший катался на санках и налетел на дерево, а младший засунул в нос горошину, и нам пришлось везти его в больницу. Это случилось как раз в сочельник, — закончил он со смехом.— У нас тоже не обошлось без происшествий, — ответила Энн и слегка нахмурилась. — Один из мальчиков Джеффа сломал руку в горнолыжной школе. Это было ужасно! — добавила она с чувством. Но в глубине души Энн была рада, что ей больше не нужно заботиться о внуках. Она любила их, однако долгое общение с ними ее утомляло, и Роберт вполне понимал ее. Он тоже любил своих детей и внуков и был не прочь время от времени провести с ними недельку-другую, но гораздо больше ему нравилось проводить свободное время с Энн, от которой он до сих пор был без ума. Несмотря на то, что их брак насчитывал уже не один десяток лет, Роберт и Энн все еще были влюблены друг в друга, как в юности.Просто удивительно, как наши дети умудрились выжить и вырасти, — вставила Диана, вручая Энн бокал шампанского и присаживаясь рядом на диван. Роберт уже держал в руках такой же бокал; потягивая вино маленькими глотками, он с обожанием смотрел на жену. Она выглядела просто прекрасно; так он и сказал ей, когда они ехали к Моррисонам в такси.— Не знаю почему, но мне кажется, что, когда наши дети были маленькими, все было как-то проще, — ответила Энн с улыбкой. — Возможно, впрочем, все дело в том, что тогда я больше работала и видела их только по вечерам.И Энн улыбнулась Роберту. Как бы много они ни работали, у них всегда находилось время друг для друга, и это было одним из секретов их супружеского долголетия. Насколько она знала, абсолютное большинство ее друзей и подруг по колледжу успели уже по несколько раз жениться или побывать замужем, и только они с Эриком оставались верны друг другу.— В последнее время жизнь стала слишком напряженной, а может быть, мои нервы уже не так крепки, как когда-то, — добавила она. — Я люблю детей, но иногда мне хочется просто посидеть спокойно. У нас в Шугабуше порой бывало так шумно, что у бедняги Роберта просто раскалывалась голова. Я понимаю, что дети — народ непоседливый и шумный, но все хорошо в меру.Они были рады, что вернулись домой; так они и сказали друг другу по пути к Моррисонам.— Я уверен, что буду относиться к внукам куда лучше, когда окончательно состарюсь и оглохну на оба уха, — вставил свое слово Роберт, опуская свой бокал на журнальный столик. — Или когда они вырастут…Он хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил звонок, и все четверо невольно посмотрели на часы. Времени было всего половина восьмого, что означало — Донелли бьют собственный рекорд пунктуальности. Обычно они опаздывали на час-полтора, причем каждый обвинял в задержке другого. Впрочем, в этом отношении сегодняшний день не был исключением.Эрик пошел открывать дверь, и уже через минуту из прихожей донеслись возбужденные голоса Паскаль и Джона.— Простите за опоздание, но я здесь совершенно ни при чем. Это все Джон виноват! — услышали они высокий голос Паскаль, говорившей с сильным французским акцентом. Она прожила в Нью-Йорке больше тридцати лет и говорила по-английски практически безупречно, но от акцента так и не избавилась. Впрочем, она не особенно к этому стремилась. Как и много лет назад, Паскаль по-прежнему переходила на родной язык при каждом удобном и неудобном случае. Она разговаривала по-французски с официантами в ресторанах, с продавцами в магазинах, с парковщиками на стоянках и, разумеется, со своей матерью, которой Паскаль звонила не меньше трех раз в неделю. Джон утверждал, что на одних счетах за эти переговоры они могли бы разориться. Сам он принципиально отказывался учить французский, однако за двадцать пять лет брака научился понимать ключевые слова и мог произнести «Merde!» Merde (фр.) — дерьмо.

, как чистокровный парижанин. — Джон просто не захотел ловить такси! — продолжала возмущаться Паскаль, пока Эрик помогал ей раздеться. — Он заставил меня ехать к вам на автобусе! Можешь себе представить?! Накануне Нового года, в вечернем платье — и в автобусе!.. Такое только ему могло прийти в голову! И она сердитым жестом отбросила назад упавшую па лоб темную вьющуюся прядь. Волосы Паскаль были стянуты на затылке в крошечный тугой пучок. Эту прическу Паскаль носила, когда танцевала, не изменила она ей и теперь; и только по торжественным случаям — как сейчас — позволяла себе оставить свободной челку. Несмотря на то, что ей уже исполнилось сорок семь, в Паскаль до сих пор было что-то чувственное и изысканное. Она была тонкой, гибкой, миниатюрной, очень грациозной, и ее большие зеленые глаза возбужденно блестели, пока она пересказывала Эрику их скорбную повесть.— Я вовсе не отказывался ловить такси! — возразил Джон. — Мы просто никак не могли найти свободную машину — только и всего!— Как бы не так! — с горячностью возразила Паскаль. — Машин было сколько угодно, просто этот скряга не хотел раскошелиться и давать чаевые! Пожалел свои паршивые доллары! Пусть лучше его жену насмерть задавят в автобусе!То, что Джон отличается некоторой скуповатостью, его друзьям было прекрасно известно, однако в данном случае, учитывая канун праздника и снегопад за окнами, было не исключено, что он говорит правду. Как бы там ни было, обвинительная речь Паскаль нисколько его не задела, и когда Джон прошел в гостиную, чтобы приветствовать остальных, настроение у него было самое приподнятое.— Всех с наступающим! — провозгласил он, пожимая руку Роберту и дружески целуя Энн и Диану. — Прошу извинить за опоздание, — добавил он спокойно. К пламенным ретирадам жены Джон давно привык; в конце концов, она была француженкой, и ее темперамент не позволял ей оставаться спокойной ни единой минуты. Она постоянно кипела, возмущалась, извергалась, точно вулкан, обвиняя супруга во всех смертных грехах. Сам Джон был не намного уравновешеннее; правда, на людях он старался сдерживаться, однако, когда Паскаль удавалось его как следует завести, он тоже не лез за словом в карман, и тогда поле брани заволакивалось едким пороховым дымом, в котором, словно ядра, пролетали весьма едкие эпитеты. Посторонних это обычно . шокировало, но Моррисоны и Смиты знали, что у их друзей несколько необычный стиль общения.Внешне Джон и Паскаль были совсем разными. Она, как и подобает балетной танцовщице, казалась хрупкой, словно фарфоровая статуэтка. Джон, напротив, был коренаст и широкоплеч, с могучей грудной клеткой, сильными ногами и руками. В Гарварде он играл в хоккей с шайбой; его даже приглашали в профессиональную команду, но он предпочел посвятить себя бизнесу. Джон и Паскаль напоминали Кэтрин Хэпберн и Спенсера Трейси, тоже бывших когда-то супружеской парой, о чем им не раз говорили друзья.— И вас обоих тоже! — ответила Диана, протягивая Джону бокал шампанского. — Паскаль, ты сегодня просто очаровательна, — прибавила она, и это была сущая правда. Паскаль действительно была очень хороша собой, хотя ее красота была несколько экзотической — по крайней мере, для Нью-Йорка, где большинство жителей были светлокожими и сероглазыми.— Итак, друзья мои, — заговорила Паскаль, — как вы встретили Рождество? Лично у меня никакого праздника не было, — добавила она без малейшей паузы. — Джону не понравился костюм, который я ему купила. А он… он подарил мне микроволновую печь! На Рождество! Можете себе представить? Я до сих пор спрашиваю себя, почему не газонокосилку или набор слесарных инструментов?!У нее был такой возмущенный вид, что остальные не выдержали и рассмеялись, а Джон поспешил отразить выпад.— Набор инструментов тебе бы не помешал, — заметил он. — Ведь ты постоянно ломаешь то свою, то мою машину. К сожалению, — добродушно добавил Джон, поворачиваясь к остальным, — моя жена до сих пор очень плохо водит и так рвет с места, что сцепление буквально дымится.— Я вожу машину лучше, чем ты, — холодно возразила Паскаль и пригубила шампанское. — Ты так говоришь только потому, что… Да ты мне просто завидуешь, вот! Ты до сих пор боишься садиться за руль; во всяком случае, каждый раз, когда мы бываем в Париже, мне приходится возить тебя по городу.— В Париже я не боюсь ничего, кроме твоей матери, — огрызнулся Джон, и Паскаль, картинно закатив глаза, повернулась к Роберту.Роберт очень любил разговаривать с Паскаль. Как и Энн, он был неравнодушен к классическому балету и хорошим театральным постановкам. На эти темы Роберт и Паскаль способны были говорить буквально часами. Кроме того, время от времени Роберт практиковался с ней во французском, который изучал еще в школе, и при этом делал такие чудовищные ошибки, что Паскаль буквально корчилась от смеха. Как и большинство ее соотечественников, она бывала безжалостна к тем, кто говорит по-французски неправильно.В течение следующих двух часов вся компания приятно беседовала, не спеша потягивая шампанское. Джон в конце концов все же признался, что решил ехать на автобусе, чтобы сэкономить, и друзья добродушно над ним подтрунивали. Для них это тоже была своего рода традиция. Джон, впрочем, не обижался — напротив, ему нравилось быть в центре всеобщего внимания.Эрик и Энн разговаривали о лыжном сезоне в Шугабуше, и Диана, прислушивавшаяся к их беседе краем уха, неожиданно сказала, что ей очень хочется снова покататься на лыжах, но не в Шугабуше, а в Аспене, куда они с Робертом ездили два года назад. Роберт и Паскаль обсуждали современный балет; Диана и Джон говорили об экономической ситуации в стране, о состоянии рынка ценных бумаг и о кое-каких капиталовложениях, которые супруги Моррисон сделали за последние два месяца. Джон заведовал инвестиционным отделом крупного банка и готов был говорить о бизнесе с каждым, кто соглашался его слушать. В целом же интересы всех членов компании были весьма схожи; они с легкостью переходили с серьезных тем на более легкие и наоборот, и время летело незаметно. Когда Диана пригласила гостей к столу, Энн как раз сообщила Эрику, что ее старший сын и его жена снова ждут прибавления. Пятеро внуков у нее уже было, а «где пять, там и шесть», — спокойно закончила она.— Слава богу, меня никто никогда не будет называть бабушкой! — небрежно заметила Паскаль, однако все присутствующие знали, что на самом деле она относится к этим вопросам далеко не так спокойно, как можно было заключить из ее слов. И Моррисоны, и Смиты хорошо помнили времена, когда Паскаль регулярно сообщала им с надеждой, какие лекарства она принимает и какое лечение проходит. В течение года Джон делал ей по три укола в день, однако все это ни к чему не привело — забеременеть Паскаль так и не смогла. Нечего и говорить, что и для нее самой, и для Джона это было ужасное время; Паскаль была близка к полному отчаянию, и только поддержка друзей помогла ей справиться с собой и не наделать глупостей. Со временем Паскаль примирилась с судьбой. Когда ей перевалило за сорок, она стала все чаще и чаще задумываться о том, чтобы усыновить малыша, оставшегося без родителей, но против этого неожиданно восстал Джон. В приводимых им доводах была своя логика, однако для Паскаль его позиция означала окончательный приговор. Она поняла, что никогда не будет иметь ребенка — ни своего собственного, ни приемного, а ведь это было ее заветной мечтой! Как бы там ни было, Паскаль сумела примириться со своим положением. В последние годы она почти не думала о детях (так, во всяком случае, она утверждала) и лишь криво улыбалась, когда друзья заводили разговор о своих взрослых детях и внуках. В сорок семь лет думать о ребенке было, пожалуй, действительно поздно, и усыновление было ее единственным шансом, но увы! — Джон так и не изменил своей точки зрения, хотя друзья и пытались его уговорить. Он понимал, как много значит для Паскаль возможность иметь ребенка, но, несмотря на это, продолжал стоять на своем. Джон не хотел содержать, воспитывать и любить чужого ребенка, раз уж судьба не подарила ему собственных детей.
1 2 3 4 5