А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Главный артиллерист, желая опустить и второй щит, обнаружил, что механизм не срабатывает — должно быть, его повредило автоматной очередью, а значит, они лишились действенного средства самозащиты. Корабельное начальство, переоценив прочность решеток, явно недооценило численности китайцев, при которой и двойная предосторожность не была бы лишней.
По правде говоря, на борту предвидели любые неожиданности, но не измену. В данном случае она была тем более неожиданной, что шла от людей, потерпевших кораблекрушение и радушно принятых на судне: с самого отплытия от Буби-Айленда к ним относились по-братски. Вот поэтому-то моряки «Инда» и были застигнуты врасплох; несмотря на их отвагу, хорошее вооружение и дисциплину, приходилось опасаться, что экипаж дрогнет перед численным превосходством захватчиков.
На палубе разыгралась ужасная битва. Вопя и гримасничая, гнусные уродцы, покрытые потом и кровью, укрылись за импровизированными баррикадами. Напрасно матросы открыли по ним ураганный огонь: почти все выстрелы не достигали цели благодаря дьявольской изворотливости и изобретательности желтолицых. Они пускали в дело и уголь из угольных бункеров, и ростры , и рангоутное дерево, и клетки для кур, и обломки вольеров для животных, и даже трупы своих соотечественников.
Раненые бесновались еще больше, чем здоровые, и, дешево ценя свою жизнь, из последних сил старались пробиться вперед или, переключая на себя внимание защитников корабля, дать продвинуться товарищам.
Так было сделано несколько атак. Палубу устилала, не считая тех, кто остался лежать в межпалубном пространстве, сотня трупов. Предположим, столько же было и раненых. В любом случае в живых оставалось еще никак не меньше четырехсот китайцев. То есть один против десяти. Моряки были лучше вооружены, но численное преимущество врага было огромно. И если — а этого стоило опасаться — китайцам надоест, что их отстреливают поодиночке, и они кинутся толпою, то даже автоматические карабины будут бессильны.
Вся эта сцена, так долго нами описываемая, длилась на самом деле всего несколько минут. Но за это время и капитан, и первый помощник стряхнули с себя странное оцепенение, охватившее их после ужина, и в мгновение ока заняли свои посты, среди людей, вооружившихся до их появления.
Старшинам и боцманам, хлебнувшим коварно отравленного бренди, увы, повезло меньше: бунтовщики захватили их сонными в кубрике и истребили с неслыханной жестокостью, вмиг изрубив в куски. К тому же в боцманском кубрике оказалось оружие: сабли, ружья, револьверы и патроны к ним. Завладев ими, кули достаточно метко ответили на огонь экипажа. Тогда-то капитан, боясь поражения, приказал дать сигнал бедствия — были запущены ракеты и дважды выстрелила пушка.
Пулеметные очереди пробили кровавую брешь в рядах нападавших, и они, скорее возбужденные, чем испуганные, ринулись на приступ, одним махом преодолев пространство между фок— и грот-мачтами. В это время стоявшие рядом капитан и первый помощник почти одновременно упали, сраженные один — пулей, посланной с правого борта, другой — с левого, но из точек, куда китайцы еще не добрались.
Наступила минута горестного и возмущенного оцепенения, затем те, кто слышал свист пуль и понял, откуда они были выпущены, закричали: «Измена! Измена!» В ответ раздалось еще два выстрела. Вахтенный офицер с пробитой грудью покатился по лесенке с капитанского мостика, второй лейтенант с простреленной головой рухнул на месте. Затем среди молчания, наступившего после такого ужасного побоища, загремел всем знакомый голос:
— Держитесь, друзья! Все офицеры перебиты! Корабль наш!
И злополучный капитан «Тагаля» с еще дымящимся карабином в руке вылез из-за служившего ему укрытием деревянного чана с водой, кинулся к бунтовщикам. Тотчас же к нему присоединился и его сообщник. Желтолицые их приветствовали бешеными криками. Разомкнув ряды, они живой изгородью окружили предателей, испуская вопли, слышные даже на борту «Годавери».
— Да, славное было дельце! — сказал бандит, снимая просмоленный чехол с передней пушки.
— Эге, тысяча чертей, она заряжена и готова стрелять! Отчего же не загорается эта штука? — Он указал в сторону, где были видны габаритные огни «Годавери». — Неужели меня надули?
Сноп огня, взмывший над судном капитана Кристиана, вызвал у захватчика радостный возглас:
— Вот и славно! Это всем диверсиям диверсия! Милейший капитан не станет искать с нами ссоры, ему будет чем заняться. Хорошо всюду иметь дружков. Придет время, и я расплачусь за эту услугу со славным парнем, который рисковал своей шкурой, чтоб зажечь на «Годавери» отменный фейерверк. А теперь — вперед! Спускайся к машине, парень!
Механик в сопровождении трех десятков негодяев кинулся в машинное отделение, где дышало металлическое чудовище, и, увидев главного механика, вдребезги разнес ему череп. Кочегаров порешили прямо возле топок, их заменили знакомые с кочегарным делом преступники, а сам механик занял место своей жертвы.
Сцена резни на палубе была недолгой, но леденящей кровь. Желтолицые, чью алчность изо дня в день, из часу в час разжигал с дьявольской хитростью капитан «Тагаля», как бурный поток хлынули на бедных защитников корабля; лишенные возможности защищаться, со всех сторон схваченные грубыми руками, они были повалены на землю, избиты, изрезаны, изрублены с холодной и изобретательной чисто китайской жестокостью.
— Отлично! — радовался бандит. — Разве же мы не у себя дома?
Громкое «ура!», которое испускает это человеческое отребье, перекрыло жалобные стоны умирающих.
— Давайте-ка с этим покончим, — продолжал пират. — Сбросьте в море тех, кто еще дышит и кричит. Никаких пленных, согласны? Нам лишних свидетелей не надо. Трупы — в море! Живых — туда же! В море всех членов прежней команды. Тысяча чертей! И эту, которая приближается к нам с огнем в брюхе, — указал он на «Годавери», пылавшую менее чем в двух кабельтовых, — отправим туда же! — Тотчас же негодяй кинулся к заряженной носовой пушке, навел ее на «Годавери», выстрелил, затем вернулся на капитанский мостик, положил руку на командный пульт. — Полный вперед! Погасить красные и зеленые огни по правому и левому бортам, а также белые огни на фок-мачте!
ГЛАВА 5
Господин Синтез счастлив. — Преемник капитана Кристиана. — Господин Роже-Адамс положительно начинает обожать то, что ранее отвергал. — Результаты этой беседы. — Метод работы. — Через пятое на десятое. — Импровизированная лекция. — Ученые мистификации. — Фальсификация типов животных. — «Слоноподобные крысы». — Капитан Ван Шутен ржет, как конь. — Принципы ассистента-зоолога. — Генеалогическое древо человечества. — Серия живых организмов. — От монеры к амебе. — От амебы к синамебе. — От синамебы к планеаде. — От планеады к брюхоногим. — Лекция внезапно прервана.
Если и был на свете счастливый человек, то это, безусловно, господин Синтез. Вот уже месяц, с тех пор как он душой и телом отдался своему замечательному эксперименту, своему Великому Делу. Все для него было радостно, все шло успешно. Даже самые неожиданные события происходили как нельзя более кстати!
Искусственная эволюция, так отважно затеянная старым ученым, происходила без сучка без задоринки. За истекший и уже довольно длительный период — целый месяц — ни единой неполадки с аппаратурой, работавшей поразительно точно и ритмично!
Счастье господина Синтеза хоть и было чисто научного происхождения, но не становилось от этого менее ценным. Хотя кто знал о потаенных мыслях упрямого искателя истины, поминутно жаждавшего подтверждения своих выводов? Кто может описать его опасения и даже тревоги при воплощении гипотезы , о которой и говорить-то было страшно? Кто объяснит эту отрешенность и полную сосредоточенность исследователя на неотступно стоящей перед ним проблеме?
Отрешенность! Именно это слово приложимо к господину Синтезу, машинально поедавшему питательные пилюли и по привычке спавшему гипнотическим сном. Он ни о чем, кроме как о лаборатории, и думать не мог. Казалось, Мэтр совсем позабыл о своей больной внучке, чья жизнь подвергалась опасности морского путешествия и чье состояние здоровья могло ухудшиться.
Было ли такое равнодушие намеренным, вызванным усилием воли, или достигалось сделанным сразу же после отъезда девушки самогипнозом, но внешне оно казалось полным. Быть может, его утешала мысль, что он работает для блага внучки, стараясь извлечь для нее из вечности (точнее сказать, воссоздать из первичных веществ) совершенного, богоподобного, идеального человека. А возможно, зная, как путешествие полезно для девушки, он поручил ее таинственным и необычайным силам своего друга пандита?..
Но вернемся на атолл. Итак, работы шли полным ходом, и все не покладая рук трудились на благо Великого Дела, особенно те, кто не понимал сути данной затеи.
На борту «Анны» появился новый капитан — Корнелис Ван Шутен, сорокалетний светловолосый толстяк с кирпичным лицом, человек с заурядной внешностью, но очень острым умом. Он был полон усердия и служебного рвения, работал не щадя себя и, будучи преемником капитана Кристиана, приносил немалую пользу. Мэтр вскоре привык к нему и использовал его на всю катушку.
Кто потерял с отъездом блестящего молодого офицера, так это, безусловно, Алексис Фармак. Капитан Кристиан, сразу же оценив, насколько химик предан господину Синтезу, тотчас же проникся к нему сердечным расположением, которое выказывал при каждом удобном случае.
А вот капитану Ван Шутену бывший профессор взрывчатых веществ казался страшным, чудаковатым маньяком и внушал ужас. Зато новый командир корабля сразу же буквально влюбился в Артура Роже-Адамса, денди от науки, медоточивого фразера , важную персону, удостоенную официального научного звания. Почтенный голландец на каждом шагу величал его «господином профессором».
Необходимо отметить, что господин Синтез постепенно сменил гнев на милость и больше не третировал зоолога. Принимая во внимание реальный вклад Роже-Адамса в проводимый опыт, его активную и разумную работу, Мэтр перестал называть его «господином зоологом», что резало тому ухо, а обращался или просто «месье», или в случае, когда был особенно им доволен, «друг мой». Но сколько же понадобилось усилий, сколько мороки и труда, чтобы чуть-чуть приоткрыть дверь, ведущую к симпатии старика, настежь открытую для Алексиса Фармака!
При поддержке капитана Ван Шутена господин Роже-Адамс ни на минуту не прекращал активной деятельности; то, облачившись в скафандр, он исследовал необычайно разнообразную донную фауну, то устремлялся в морские глубины в недавно еще служившем для него пугалом «Морском кроте», то с помощью большой шлюпки и прикрепленного к ней трапа производил дренажи и подробно изучал улов.
Поначалу химик поражался, видя столь удивительное рвение, пришедшее на смену подчеркнутому презрению к «варварской кухне безумного старикашки». Но зоолог отвечал тоном, не терпящим возражений, решительно пресекая всякий разговор на эту тему:
— Видя, что такой достойнейший человек, как вы, увлекается экспериментом нашего общего патрона, я решил, дорогой коллега, примкнуть к вам.
— Значит, вы верите в успех?
— Я стал ревностным верующим! Из таких, как я, выковываются мученики.
— Пожалуй… Глядя, как вы крутитесь словно белка в колесе, и дней и ночью, в вечном поиске, иногда даже с риском для жизни…
— Не преувеличивайте ни моего рвения, ни моих достоинств, если таковые вообще имеются. Просто я разыскиваю рудиментарные организмы , которые структурой и формой напоминали бы производных от монер, ежедневно видоизменяющихся в нашей лаборатории.
— Прекрасная идея! Поздравляю вас!
— Вы слишком добры. С помощью ежедневных находок я воссоздаю натуральную серию морских существ, начиная от монеры до более совершенных типов. Как только это будет сделано, я ее сопоставлю с искусственно выращенной лабораторной серией.
— С тем чтобы с помощью продуктов естественной эволюции можно было контролировать продукты эволюции искусственной?
— Совершенно верно.
Методика господина Артура пришлась по душе Мэтру; благодаря ей он получал возможность, ежедневно и ежечасно следя за ходом эволюции, убеждаться, что процесс движется в соответствии с законами природы.
Образцы, взятые из двух различных источников происхождения, изученные под микроскопом, были одинаковыми по структуре. Фотографии свидетельствовали о полном соответствии происходящих процессов. Однако иногда попадались организмы, отличные от существующих в настоящее время. Вот они-то и становились добычей для исследований зоолога. По большей части эти особи были гибридами и принадлежали как к высшему, так и к низшему типам.
Неожиданные находки такого рода, свидетельствовавшие о переходе из одного состояния в другое, являлись большими удачами Роже-Адамса, и он спешил в любое время дня и ночи продемонстрировать их господину Синтезу. Мэтр с радостью выслушивал сообщения, убедительно доказывающие, как замечательны средства, запущенные им в дело и сулящие эксперименту полный успех.
Известно, что существа, обитающие в наше время на земном шаре, несмотря на свою многочисленность, произошли от совсем небольшого количества видов. Это подтверждают найденные при раскопках останки животных и растений исчезнувших видов. В общих чертах они имеют сходство с семьями, родами и группами ныне существующих. Из чего следует, что если из извлеченной со дна морского протоплазмы выйдут не только аналогичные ныне живущим существа, но также и угасшие на сегодня формы, то Мэтр действительно продублировал условия, в которых земной шар находился в момент зарождения жизни. Наконец, если господин Синтез в короткий срок реализует на практике феномены передачи наследственности и трансформации, это будет значить, что его гений восторжествовал над видимой несбыточностью созданной им неслыханной концепции.
Надо сказать, что ассистент-зоолог очень рьяно разыскивал факты, подтверждающие правоту умозаключений патрона. Кстати, его поиски были на редкость успешны. Но, несмотря на успех, вел он себя довольно скромно и лишь пошучивал, чем приводил химика в настоящий транс.
Последний, как вы уже заметили, был занудой или, вернее, принадлежал к той разновидности фанатиков , которые не допускают, что пусть даже с деланной легкостью можно относиться к столь важным вопросам. Лаборатория с ее службами была для него архисвященным храмом, Великое Дело господина Синтеза — догмой, требующей религиозного благоговения.
Правда, Роже-Адамс на сей счет придерживался иного мнения. Надо сказать, что за последний месяц от прежнего «юного господина Артура» не осталось и следа. Сумев завоевать расположение Мэтра, он мстил, впрочем вполне невинно, химику за прошлые саркастические замечания и насмешки в свой адрес. Одной из его навязчивых идей было стремление доказать коллеге, что умелый экспериментатор может по желанию видоизменять внешний вид животных, устранять некоторые характерные черты и заменять их другими.
— Но тогда, — огрызался затравленный химик, — вы бы смогли изготовлять нам каких угодно чудищ и выдавать их за результат произведенных вами операций.
— Черт побери! Не вы один попались бы на удочку моих мистификаций! Кстати, вы напомнили мне одну слышанную от отца историю.
Лет эдак тридцать тому назад в Африке в третьем колониальном полку зуавов был один военврач, старый оригинал и книгочей, заядлый коллекционер, охотно дававший освобождение от службы тем, кто подносил ему всякие диковинки или интересных зверушек. Но ввиду того, что его коллекция становилась все богаче, увольнительные давались все реже.
И вот какие-то два весельчака решили сыграть с ним гениальную шутку. Они выдумали породу «слоноподобных крыс» и в один прекрасный день триумфально преподнесли двух зверушек, имеющих на кончике носа пятисантиметровые довольно жесткие отростки, которые хоть и не выходили непосредственно из внутреннего канала носовой полости, но действительно смахивали на хобот. Чудак заплатил за них сто франков (лакомый куш для двух плутов).
Ввиду того, что «слоновидные крысы» были самцом и самочкой, доктор поместил их в просторную клетку и в ожидании потомства ухаживал за ними, как за родными детьми. Между тем он готовил доклады для научных обществ, внимательнейшим образом изучал характер и повадки этой странной парочки. Чудак даже отправил в Музей естественной истории сообщение об ожидаемом приплоде.
Наконец долгожданный день наступил. Семья пополнилась целым выводком хорошеньких маленьких крысят. Но, увы, трижды увы, — ни у кого из молодняка на обонятельном отростке не имелось ни малейшего намека на хобот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43