– Невероятно, – сказал Марк. – Я думал, что его знаю.
– Это ты мне говоришь, – сурово заметила Рокси.
Танди задумчиво покачала головой:
– Не знаю, о чем думал мистер Паркер. Этот Ларри из рук вон плохо разыгрывал женщину. Он ведь ужасно волосатый. Ни разу не видела, чтобы из неглиже высовывалось столько кудряшек. Надо бы ему в салон сходить, чтобы там над ним хорошенько поработали воском.
– Господи, – выдохнул Марк.
Рокси крепче вцепилась в руль и уставилась прямо перед собой.
Марк глубоко вздохнул:
– Мне так жаль, что тебе пришлось через все это пройти одной.
– Я была не одна. Танди была рядом.
– Верно. – Танди порылась в хозяйственной сумке и достала оттуда банку острого соуса и пакет с мясными палочками. – Я жила у нее неделю главным образом потому, что боялась, вдруг она кого-нибудь пристрелит, а я этого не увижу.
– Я рад, что мама ни о чем не знает, – убежденно и с некоторой горячностью заявил Марк.
Танди обмакнула мясную палочку в соус и задумчиво зачавкала..
– Пожалуй. Ничего плохого не хочу сказать о вашей маме, но она порядочная сука.
– Танди! – с укором сказала Рокси.
– Ну, так оно и есть, только не из тех, что громко лают. Она скорее из тех, кто кусает исподтишка, а такие, они хуже всех. – Танди похлопала Рокси по руке: – Но вы не волнуйтесь. Я ничего плохого миз Тремейн не скажу. В лицо то есть. Я ведь еду к ней по доброте душевной, чтобы помочь несчастной больной женщине.
– Ты едешь в Глори, потому что я плачу тебе тройное жалованье.
– И поэтому тоже, – весело согласилась Танди.
– В общем, когда мы приедем к матери, ни слова о Брайане и моем разводе. Идет?
– Гм… Я, конечно, не сахар, но ябедой никогда не была. Разве я стала звонить вашей маме, когда вы едва не спалили дом?
– Подождите минутку, – слабым голосом вмешался Марк. – Рокси, ты подожгла свой дом?
Рокси вновь злобно взглянула на Танди.
– Это произошло случайно. Я сложила клюшки для гольфа Брайана во дворе перед домом и подожгла их. Огонь каким-то образом перекинулся на дом.
– Аж парадная дверь загорелась! – Танди заерзала на сиденье. – И горели не только клюшки для гольфа. Она положила в костер всю одежду мистера Паркера, его любимые фотографии, два кресла, в которых он любил сидеть, его диплом юриста в рамочке и кровать из гостевой комнаты, где, как выяснилось, он и веселился со своим волосатым дружком.
– Господи! – едва слышно простонал Марк.
– Да уж. На ставнях первого этажа вся краска облезла. Пожарная бригада два часа огонь тушила. Президент ассоциации домовладельцев грозился подать на миз Рокси в суд, но она сказала ему, чтобы он лопнул. – Танди просияла. – Никогда в жизни я так никем не гордилась.
– Он сам напросился, – запальчиво заявила Рокси. – Никакого особого урона пожар никому не нанес. Я наняла рабочих, и они заново покрасили ставни. Во дворе заново раскатали газон, и сейчас и дом, и двор выглядят как новенькие. – Марк то ли зарычал, то ли застонал. – Но это было раньше, когда я злилась.
– Это было в субботу, – сказала Танди. – В прошлую субботу.
Марк положил руку Рокси на плечо:
– Почему бы тебе не рассказать мне, что происходит? Ты была со мной, поддерживала меня, когда ушла Арни. Если бы ты мне позволила, я бы тоже смог быть с тобой рядом.
Настал ужасный миг, когда слезы слишком близко подступили к глазам, но она справилась с ними и благодарно пожала руку брата. Хватит слез. Слезы для хлюпиков и маменькиных дочек.
– Спасибо, но ты все равно ничего не мог бы сделать. – Она снова положила руку на руль. – Мне сейчас хорошо. Лучше, чем когда-либо.
Танди фыркнула.
«Мустанг» Рокси повернул на длинную, обсаженную цветами подъездную дорогу, которая огибала холм перед похожим на свадебный торт особняком в викторианском стиле.
– Черт возьми! – Танди высунулась в окно. – Это дом из «Унесенных ветром»?
Марк фыркнул:
– Скорее из «Невесты Франкенштейна».
Рокси припарковала машину и, выйдя из нее, опасливо посмотрела на окно материнской спальни с белыми кружевными шторами в сборку. По спине побежали мурашки, и она непроизвольно одернула топ, прикрывая верхний край татуировки с раскинутыми орлиными крыльями.
Из открытого окна доносилось пение. Рокси задрала голову.
– Не может быть, чтобы ей было совсем плохо, раз она слушает музыку.
– Это проигрыш перед шоу, – презрительно заметил Марк. – «Скрипач на крыше» – это не музыка.
Танди наклонилась, чтобы взять свои сумки.
– «Скрипач на крыше»? Я смотрела.
– Это любимый фильм мамы.
Танди уставилась на Рокси, открыв рот:
– Ой, я не знала, что ваша мама еврейка!
Рокси покачала головой:
– Маме нравится фильм, но…
– К тому же, – Танди цепко ухватилась за тему, – мистер Тремейн назвал ее невестой Франкенштейна. Каждый знает, что все фамилии, заканчивающиеся на «штейн», – еврейские.
– Мама не…
– Жаль, я не знала, что ваша мама кушает кошерную пищу. – Танди собрала свои сумки. – Я, пожалуй, оставлю свои шкварки здесь.
– Тебе ни к чему…
Но было уже слишком поздно. Танди вышла из машины и направилась к парадной двери.
Рокси задумчиво посмотрела вслед своей домработнице, а затем повернулась к брату:
– Марк Тремейн, ты создаешь проблемы.
Он ответил ей искренней улыбкой:
– Всегда к вашим услугам, сударыня.
Рокси вздохнула. Она никогда не умела воспринимать мать с непосредственной непринужденностью брата. Конечно, Марк любил мать, а мать любила Марка, но это не мешало им скрещивать копья по любому поводу, а мирить их приходилось Рокси.
– Надо было бы купить маме цветов.
– Да, – сказал Марк, открыв багажник и выгружая пузатые пакеты Танди, набитые, похоже, сплошь велюровыми спортивными штанами, и один особенно длинный, напоминающий зеленую толстую кишку. – Ибо того, что мы побросали все свои дела и примчались сюда, чтобы она нами помыкала как хотела, явно недостаточно.
– Мама будет ждать большего.
– Рокси, она всегда будет ждать большего. – Марк протянул ей два чемодана. – Нашей маме невозможно угодить.
Рокси взяла чемоданы и пошла к дому. Брат был прав, мать никогда не бывает довольна. Рокси остановилась у подножия лестницы и огляделась. Трудно поверить в то, что она вернулась домой. В груди теснило. Она чувствовала это тиснение всякий раз, как приезжала в Глори.
Марк обогнал Рокси.
– Хватит тянуть время. Мама наверняка, слышала нашу машину.
В холле их встретил спустившийся со второго этажа доктор Уилсон.
Доктор, которому сейчас уже было за шестьдесят, выглядел таким же высоким, худым и сутулым, как и пятнадцать лет назад. И глаза его были все те же – голубые и ироничные, и взгляд оставался твердым и пристальным. Вот только волосы его, некогда русые, совсем поседели.
Доктор поставил на столик черный саквояж.
– Марк Тремейн! Гадал, когда вы приедете.
Марк улыбнулся:
– Как поживаете, док?
– Спасибо, не жалуюсь, – Уилсон скользнул взглядом по Танди, – Я как раз заходил проведать… – Глаза его стали квадратными. Он уставился на Рокси.
– Привет, док. Как мама?
Доктор с трудом придал лицу серьезное и даже суровое выражение.
– Даже если бы ваша матушка очень постаралась, хуже уже просто некуда. – Рокси едва не вскрикнула, но Уилсон лишь махнул рукой. – Нет! Самочувствие у нее как раз хорошее. Очень хорошее, я бы сказал. А вот расположение духа – куда хуже.
Рокси болезненно поморщилась:
– Мама может быть требовательной.
– Юная леди, вы выразились настолько мягко, что это уже скорее ложь, чем правда. Ваша мама трижды звонила мне этим утром, заявляя, что смертельно больна. Я примчался на вызов и что увидел? Ваша матушка, сидя в постели, доедала мороженое, что я категорически запретил ей делать.
Марк вздохнул:
– Она нуждается в опеке.
– У нее была бы сиделка, будь она чуть сдержаннее в своих притязаниях. Она успела восстановить против себя всех медсестер. Четырех сестер она уже отвадила, и они, знаете ли, не молчат. Теперь я бессилен – медсестры отказываются ее обслуживать.
Танди покачала головой, цокая языком.
– Эту женщину пора выпороть.
Доктор хотел было энергично кивнуть в знак согласия, но замер в нерешительности.
Рокси решила представить Танди и доктора друг другу.
– Танди составит маме компанию, так что сиделку искать не придется.
– Да! – Танди выпятила свою впечатляющую грудь, а заодно и живот. – Не беспокойтесь, док. Я умею обращаться с избалованными суками. Я всяких хозяев повидала, и ничего – справляюсь.
Доктор нерешительно улыбнулся:
– Насколько я понимаю, вы домработница, а не сиделка?
– Я лучше, чем сиделка, – самоуверенно заявила Танди. – Я дипломированная медсестра-доброволец. У меня сертификат Красного Креста. Я и искусственное дыхание делать могу. Да я на этих реанимационных мероприятиях собаку съела! Даже голову разбила той кукле, на которой мы тренировались.
Рокси поймала испуганный взгляд врача.
– Танди не даст маме ее запугать. Еще никому не удавалось ее запугать.
Доктор Уилсон с интересом смотрел на Танди.
– Нет, сэр! – ухмыляясь, заявила Танди. – В том месте, откуда я приехала, все старухи похожи на миссис Тремейн. Моя тетя Лила была самой зловредной сукой по эту сторону от стоянки для трейлеров в Ривердейл, а я за ней два года ухаживала. – Она наклонилась к Марку и тихо сказала: – Она оставила мне две антикварные нераспечатанные бутылки кока-колы и свой любимый плюшевый коврик с портретом Элвиса Пресли. У меня не осталось свободного места на стенах, так я повесила его в ванной как раз над унитазом.
Марк скривил губы в усмешке:
– Надо бы мне как-нибудь заехать на него посмотреть.
Доктор тоже едва заметно улыбнулся, и морщинки у него возле глаз углубились.
– Мисс Танди, вы, пожалуй, именно то, что доктор прописал.
– Ну спасибо! Так, что я должна знать насчет миз Тремейн?
– Ей нельзя делать резких движений, но при этом она должна вставать с постели и понемногу гулять каждый день. Для ее легких полезно движение. Если она будет все время лежать, то может заработать пневмонию.
– Понятно. Не давать ей распаляться и выгуливать. Это все?
– Этого вам хватит за глаза, уж поверьте. Я заскочу послезавтра, чтобы посмотреть, как вы ладите.
Танди подхватила свои пакеты.
– И не думайте переживать, док. Я приведу ее в чувство, вы и «кыш» сказать не успеете. – Танди посмотрела на Рокси: – Где кухня? Мне надо положить свою сальсу в холодильник.
Рокси указала на дверь дальше по коридору, и Танди пошла в указанном направлении.
Доктор Уилсон смотрел вслед Танди. Когда дверь кухни за ней закрылась, он сказал:
– Какой бы компетентной ни казалась мисс Танди, Марк, ей понадобится помощь.
– Поэтому я здесь.
– Хорошо. А вы, Роксана, может быть, успокоите свою мать относительно того, что благотворительная деятельность, которой она занималась до приступа, не останется без внимания. Уверен, что дамы из Клуба взаимопомощи с удовольствием вам помогут.
– Это мысль, – с сомнением в голосе протянула Рокси.
Марк прочел ее мысли.
– Мама никого не допустит к своим делам, особенно в том, что касается благотворительности. Боюсь, что и Рокси не исключение.
– Она такая. – Врач взял свой саквояж. – Как бы ваша матушка ни раздражала меня временами, не могу не согласиться с тем, что для Глори она сделала больше, чем кто бы то ни было. Она является активным членом каждой общественной организации в городе. – Он вновь перевел взгляд на Рокси и устало улыбнулся. – Вы похожи на Мэрилин Монро в молодости.
Рокси взяла врача под руку и проводила его до двери.
– Именно этого сходства я и добивалась. – Она похлопала его по руке. – Спасибо, что не оставляете маму одну, док. А теперь возвращайтесь домой к миссис Уилсон. Мы с Марком теперь не дадим маме беспокоить вас в нерабочее время.
Доктор открыл застекленную дверь.
– Звоните, если понадобится моя помощь. – И дверь за ним закрылась.
Марк грустно посмотрел наверх, затем перевел взгляд на Рокси:
– Ты готова?
– К такому невозможно подготовиться. – Рокси схватилась за перила и начала подъем. Марк шел следом.
Деревянная лестница глухо заухала под тяжелыми шагами. Танди, тяжело дыша, поднималась следом.
– Пришлось выбросить что-то белое в банке, чтобы освободить место для моей сальсы.
Рокси прикусила губу.
– В зеленой баночке?
– Ага. Не переживайте. Оно все равно несъедобно. – Танди почесала веснушчатый нос. – Я попробовала эту штуку – она на вкус мерзкая.
– Это мамин крем для лица. Она говорит, что он лучше действует, если накладывать его холодным.
– Фу! – Танди высунула язык и потерла его тыльной стороной ладони.
– Роксана? Это… ты? – донесся слабый голос из открытой двери, просочился сквозь воздух тончайшей нитью паутины, обвился вокруг горла Рокси.
Марк окинул сестру оценивающим взглядом – желтые волосы, сережку в пупке – и ухмыльнулся:
– Не могу дождаться – так хочется посмотреть на маму, когда она увидит новую тебя.
Рокси распрямила плечи.
– Я такая, как есть, и маме придется с этим считаться.
– О Господи, – выдохнула Танди. – У вашей матушки будет истерика.
Марк улыбнулся еще шире и, распахнув перед Рокси дверь, галантно сказал:
– Только, после вас.
Рокси шагнула к двери и, наклеив на лицо улыбку, вошла.
– Привет, мама!
Глава 4
– Слава Богу, вы оказались поблизости, инспектор! – Танди захлопала ресницами, заигрывая с Ником, когда он склонился надлежащей без сознания Лилой Тремейн и взял ее руку, нащупывая пульс.
Рокси стояла у подножия кровати с телефоном в руке. Она только что звонила по 911 и не успела его положить. Ник отпустил руку миссис Тремейн.
– Пульс в норме. Я думаю, она просто в обмороке.
– Рокси пристально смотрела на мать. Глаза у нее были закрыты и руки лежали скрещенные на груди, однако цвет лица был вполне здоровый, и дышала она вполне ровно. Даже будучи больной, мама умудрилась выглядеть настоящей леди. Ночная рубашка се, состоящая из бесчисленных слоев прозрачной ткани, отдавала немую дань уважения всем тем фильмам, в которых снималась Одри Хепберн.
Танди громко прищелкнула языком.
– Я не знала, что кто-то в этом возрасте и в это время суток падает в обморок.
– Или так громко кричит, – добавил Марк, присаживаясь в мягкое, даже слишком, кресло у окна. – Скарлетт О’Хара снова правит балом. Того, кто дал ей эту книгу, когда она была еще ребенком, следовало бы пристрелить.
Рокси украдкой посмотрела на Ника и тут же об этом пожалела. Его серые глаза потемнели, и его шляпа шерифа съехала набок, придавая ему эдакий разбойничий залихватский вид. Полицейская форма не смогла закамуфлировать тот непередаваемый шарм, который свойственен всем плохим парням, и Нику в особенности. На самом деле он легко бы сошел за стриптизера в наряде копа.
Чтобы вытряхнуть из головы нежелательные мысли, Рокси спросила:
– А «скорая» не приедет?
У мамы вздрогнули ресницы, но глаз она не открыла.
– Они уже в пути, – сказал Ник. – Я просто случайно оказался ближе к вашему дому.
Танди, стоящая по другую от Ника сторону кровати, тоже склонилась над больной.
– Лично я думаю, что она притворяется. Никогда не видела настоящих больных, чтобы они складывали руки на груди. Словно она умирает на сцене.
Руки у матери расслабились, и одна из них соскользнула вниз.
Рокси прищурилась. Не может быть, чтобы мать притворялась. Это было слишком даже для нее, не так ли?
Ник тоже прищурился.
– Марк, ты не мог бы принести кувшин воды? Ледяной воды?
Марк усмехнулся и встал с кресла.
– Конечно! Сейчас принесу.
Губы матери вытянулись в упрямую тонкую линию, но никаких иных движений она не производила.
Марк спустился на первый этаж. Было слышно, как он хлопает дверцей холодильника. Рокси скрестила руки на груди.
– Ник, что ты собираешься делать с ледяной водой?
Он усмехнулся:
– Собираюсь вылить ее на твою маму, разумеется.
– Это ее оживит?
– Как ничто другое. Жаль, что прическа испортится.
Губы у матери побелели, так крепко она их сжимала. Рокси не смогла сдержаться и ухмыльнулась. «Ничего, мамочка. Урок пойдет тебе на пользу».
Танди заморгала:
– Ледяная вода? Разве нельзя просто положить ей на грудь эти лопатки, кажется, дефибрилляторы, и пустить ток? Я видела, как врачи это делают в сериале «Скорая помощь». Это точно ее оживит. Вроде бы док оставил нам эти штуковины. – Танди сделала вид, что ищет «волшебный» прибор.
Рокси замаскировала смех, сделав вид, что закашлялась.
– Сначала ледяная вода, а потом ток. – Ник улыбнулся, наблюдая за тем, как брови у Лилы Тремейн начали сходиться к центру. – Итак, начнем с ледяной воды.
Танди восхищенно на него смотрела.
– Вас научили этим трюкам на семинарах по оказанию первой помощи?
– На самом деле нет. Я видел, как это делается в кино.
Ник широко улыбнулся.
– Это стандартная процедура для таких случаев. – Он посмотрел прямо в глаза Рокси и тихо добавил – Поверь мне, Тремейн.
1 2 3 4 5