Этот дом, если принять предложение мистера Нортона, окажется необходимым приложением к супругу. Девушка полагала, что даже Нортон-холл не стоит такой жертвы.
Когда они проезжали мимо фермы, голова Виолетты невольно поворачивалась то в одну сторону, то в другую. Но, очевидно, мистера Нортона не было видно, так как она не проронила ни слова.
— Сколько же ты собираешься послать Тому на новые жилеты? — спросила Виолетта, когда ферма скрылась из вида и надежда увидеть мистера Нортона иссякла.
— Три гинеи. Этого ему хватит на два жилета.
— Я тоже пошлю ему гинею, на сливы в сахаре. Том так любит засахаренные сливы!
— Том уже не ребенок, Виолетта. Скорее всего твои деньги он потратит на вино. Студентам разрешают держать свое вино в колледже.
— Если другие это делают, то мы ведь не хотим, чтобы Том лишил себя этого удовольствия, он не должен выглядеть хуже других.
— Конечно, не должен. С твоей стороны это большая любезность, я тебя отблагодарю. Том вряд ли догадается это сделать.
Они обменялись многозначительными взглядами, как бы говорящими, что они прощают Тому его беспечность. Ни одной из них не пришла в голову мысль, что с Томом следовало бы обращаться построже и его не помешало бы научить дисциплине. При жизни отец не позволял ему разбалтываться, держал его в ежовых рукавицах, а теперь, в Оксфорде, он совсем вышел из-под наблюдения. Летти всегда считала, что по окончании колледжа Том вернется в Лорел-холл и будет вести жизнь достопочтенного сквайра. Но недавно он вдруг написал, что намеревается поселиться в Лондоне и заняться политикой.
Обе приятельницы очень гордились Томом. Обсудив это сообщение, они пришли к выводу, что со временем их Том обязательно станет министром, возможно, даже главой правительства. Единственным разочарованием была невозможность видеть его так часто, как хотелось бы. Зато у них будет возможность читать о нем в журналах, принимать его и его друзей, когда им захочется развлечься на природе, и, конечно, навещать его в Лондоне, Безусловно положительным моментом в решении Тома было то, что Летти теперь не нужно будет думать о замужестве. Ежегодный доход в десять тысяч фунтов, завещанный ей отцом, не давал возможности помышлять о собственном подобающем ее положению доме, а мысль, что ей придется жить в одном доме с Томом и его женой — когда-нибудь ведь он должен будет жениться — пугала ее. Теперь же она останется хозяйкой Лорел-холла на долгое время, возможно, навсегда.
Они доехали до Ашфорда, сделали необходимые дела в банке, затем с удовольствием побродили по магазинам, выбирая шаль и кое-какие мелочи для весенних торжеств. Летти хотела купить новые белые лайковые перчатки, но жилеты Тома заставили отложить эту покупку.
После весенних праздников цена на перчатки будет снижена, тогда она купит пару к осенним событиям. Перед отъездом они зашли в «Ройал Краун», подкрепились и с удовольствием прогулялись по прекрасному парку.
Глава 2
Прошла неделя. От Тома не пришло даже коротенького письма с благодарностью за подарок. Не было писем и от лорда Хавергала. Зато мистер Нортон принес огромный, фунтов на 10, свиной окорок и, самое главное, весенний бал приблизился еще на неделю. До него оставалось всего два дня, и теперь каждая минута была занята приготовлениями. Дня не хватало, чтобы перепробовать новую косметику, решить, какую прическу сделать в торжественный день, нужно было перемыть все тонкие чулки и перегладить платья.
Были и более важные дела, требовавшие внимания подруг. В Лорел-холле была традиция устраивать небольшой званый обед перед весенним балом. В прошлом году, в связи со смертью мистера Бедоуза, гостей не приглашали. Но в этом году Летти решила возобновить старый обычай. Чтобы освободить слуг в пятницу, когда должны были состояться торжества, Летти перенесла стирку на среду. В эту среду в четыре часа дня Виолетта и Летти сидели в «золотом зале», уставшие от приготовлений к обеду и просматривали выстиранное белье.
Обычно за стиркой наблюдала повариха, которая вообще умело вела хозяйство и имела много обязанностей по дому. Миссис Сиддонс (жена дворецкого) по праву могла занимать положение экономки, но так как она считала основной своей резиденцией кухню и отказывалась одеваться как подобало экономке, она продолжала носить более скромное звание повара. Занятая по горло приготовлениями к обеду, она посвятила Летти в свое решение подать к обеду холодную свинину и пудинг. Летти одобрила выбор.
Воодушевленная похвалой, миссис Сиддонс предупредила Летти, что нужно присматривать за Бесс, прачкой, и мисс Бедоуз поэтому делала, как ей было велено. Лучше было не вызывать неудовольствия этой незаменимой прислуги, особенно когда ее услуги нужны были для званого обеда. Летти раз шесть спускалась в прачечную посмотреть, как Бесс управляется с новой машиной, которая превращала простыни и скатерти в рваные тряпки, стоило только не правильно повернуть ручку. Летти едва вернулась в зал, как вдруг услыхала звук подъезжающего экипажа.
— Мистер Нортон! — воскликнула Виолетта, взбивая быстрым движением волосы и не скрывая радости. Сиддонс не успел еще спуститься, чтобы открыть дверь, как послышался громкий и нетерпеливый стук.
— Кажется, он чем-то взволнован, — заметила Виолетта. — Надеюсь, ничего не случилось.
— О, господи! Надеюсь, его свиньи не выбежали снова на дорогу. В прошлый раз они опрокинули повозку.
Сиддонс, по-видимому, тоже обратил внимание на необычную настойчивость посетителя и ускорил шаги.
Всеобщее молчание нарушил молодой мужской голос.
— Лорд Хавергал, — произнес голос с сознанием важности данного сообщения для окружающих. — Мне нужен мистер Бедоуз. Он дома?
— Он здесь не живет, — сказал Сиддонс. Имя лорда Хавергала было ему хорошо знакомо, но он не понимал, о каком мистере Бедоузе идет речь.
— О чем, черт побери, вы говорите? Я вчера получил от него письмо. Я ему сообщил о своем приезде.
— Но он находится в данный момент в Оксфорде, он там учится.
— А, тогда понятно! Вы приняли меня за его приятеля. Но я хочу видеть его отца.
— Он умер.
— — Послушайте, милейший, — продолжал голос, и теперь в нем явно звучали нотки нетерпения, но он все еще был полон доброжелательности. — Покойники не пишут писем, или я что-то не то говорю? Прекратите меня разыгрывать и доложите Бедоузу, что я прибыл.
Летти, слушая эти препирания внизу, вспомнила вдруг карикатуры на лорда Хавергала и почувствовала, что теряет сознание. Вот он здесь, тот самый Хавергал, и он хочет ее видеть сейчас же. В следующее мгновение она подумала, что нужно скрыться; но этот самоуверенный голос был так непреклонен, так настойчив. Если даже она залезет в сундук на чердаке, он извлечет ее оттуда.
Она пошла к лестнице, к двери, колени ее дрожали.
— Сиддонс, пожалуйста, проводите лорда Хавергала наверх, — сказала она, стараясь разглядеть владельца этого требовательного голоса.
У нее перехватило дыхание, она почувствовала, что выглядит ужасно нелепо, разглядывая его, как провинциальная дура. Карикатуры были неточны в том смысле, что не передали его истинной привлекательности, но им удалось схватить его суть. Челюсть по ширине уступала амбарной двери, плечи не выглядели непомерно могучими, но в целом лорд Хавергал поражал прекрасным сложением и производил впечатление интересного и элегантного молодого джентльмена. А она стояла перед ним в самом старом из всех своих платьев, непричесанная, утомленная беготней вверх и вниз по лестницам. Ее пугало не то, что она покажется ему непривлекательной, а скорее тот неопрятный вид, в котором она вынуждена предстать перед ним. Один ее вид мог навсегда лишить ее уважения этого человека. Если бы у нее был выбор, она встретила бы его в самом внушительном из своих туалетов, чтобы доказать, что он имеет дело с женщиной солидной и самостоятельной.
Гость вручил Сиддонсу пальто и шляпу; на нем был камзол из голубого сукна, который сидел так плотно, словно он в нем родился. Под камзолом был пестрый жилет. Живые насмешливые глаза незнакомца остановились на лице Летти, скользнули по ее фигуре, мелькнула насмешливая ухмылка. У простых смертных не могло быть такой улыбки. Этот человек был либо дьяволом, либо ангелом. Хавергал подошел, протянул руку для рукопожатия.
— Вероятно, произошла ошибка, — сказал он, слегка поклонившись. — Разве это не Лорелхолл?
— Он самый, — произнесла Летти ослабевшим от волнения голосом и отдернула руку. Он прошел к двери «золотого зала».
— Ваш тупоголовый дворецкий, наверное, напился, — добавил он без злости. Она пропустила это обвинение в адрес дворецкого мимо ушей. — Я приехал, чтобы поговорить с мистером Бедоузом, — заявил он решительно, ожидая ответа.
— Мистер Бедоуз… видите ли… мистер Бедоуз — это я, — пролепетала Летти и почувствовала, как краска заливает щеки. На диване в зале испуганная Виолетта издавала звуки, напоминавшие писк мыши, загнанной в мышеловку.
Наступила пауза. Все молчали. Был слышен только скрип ржавых петель: Сиддонс закрывал входную дверь. Хавергал уставился на девушку, как громом пораженный; казалось, он потерял дар речи. В глазах застыл немой вопрос, уж не пытаются ли его разыграть в этом доме. Вскоре он овладел собой, напряженное выражение уступило место игривой улыбке. Он подумал, что эта особа, вероятно, пользуется влиянием на Бедоуза. Кем она может ему доводиться? Конечно, леди, это сразу видно, хотя и не тот тип, к которому он был привычен. Он смерил ее быстрым взглядом и сказал:
— Глядя на вас, этого не подумаешь, мистер Бедоуз. — Он улыбнулся и посмотрел на Виолетту. — А это, должно быть, ваш брат?
В этот самый момент Виолетта поняла, что она влюблена в лорда Хавергала. Его голубые глава смотрели так пристально, словно заглядывали ей в душу. Казалось, они призывали поддержать его шутку. И она поняла и повела себя так, словно была мужчиной, что лишний раз убеждало в справедливости изречения, что противоположные полюса притягиваются. Она хитро улыбнулась и посмотрела на Летти.
— Моя приятельница, мисс Фитзсаймонс, — представила Летти Виолетту. — Пожалуйста, садитесь, лорд Хавергал.
Он прошел к дивану и сел рядом с Виолеттой, которая позднее призналась подруге, что от его близости ее охватила дрожь.
Голубые глаза снова остановились на Летти, ожидая объяснений. — Вы мне не представились, мадам, — сказал он.
— Я — мисс Бедоуз.
— А, значит, мой опекун — ваш отец, если я правильно понял.
— Он был вашим опекуном. Папа умер год тому назад. Теперь я выполняю обязанности вашего попечителя.
От недоумения он дважды моргнул.
— Но вы же женщина!
— Ну и что же?
— — Но это незаконно! — Во взгляде промелькнула надежда. Он заподозрил, что здесь что-то нечисто. Как правило, женщинам не поручали опекунства над взрослым мужчиной, это было даже запрещено законом, по всей вероятности. Иначе зачем было скрывать, что она женщина? Моментально он сообразил, что если удастся оспорить опекунство, он получит полностью свои двадцать пять тысяч.
— Уверяю вас, что все абсолютно законно, — заявила Летти твердо. — Юристы тщательно проверили все детали. Она говорила с уверенностью, которую ей придавало сознание своей правоты, надеясь, что гордая посадка головы не оставит сомнений в истинности ее слов.
Хавергал, видно, был настроен спорить, но привычка к осторожности подсказывала, что лучше не портить отношений, пока он не поговорит с собственным адвокатом.
— Да, это очень странно, однако, — сказал он недовольно.
— Да, но ведь матери или тетушки вполне могут быть опекунами детей. Он ухмыльнулся.
— Нет, я не хотела сказать, что вы дитя, — поспешила Летти исправить оплошность.
Он пристально рассматривал ее, пытаясь определить, сколько ей лет. Не первой молодости, это было сразу видно, но и сорока или что-то в этом роде не дать. Лицо все еще сохраняло упругость молодости, глаза смотрели ясно.
— Да, вы правы, я уже не ребенок, пожалуй, столь же зрелый человек, как вы, например, — отпарировал он и в награду получил взгляд, полный негодования. «Лет тридцать пять», — решил он про себя, — достаточно стара, чтобы принимать так близко к сердцу замечания о ее возрасте".
— Но думаю, что вы вполне компетентны, — добавил он.
— Как мило, что вы это признаете. Ваш кузен Гораций, по крайней мере, считал меня вполне сведущей в финансовых делах.
— Это его идея представить вас мужчиной? — спросил он, слегка смутившись.
— Нет, что вы. Я никогда не пыталась выдавать себя за мужчину. Я просто подписывала письма Л. А. Бедоуз. Вы сами решили, что я мужчина.
— Какая досада. Очень сожалею. Примите мои извинения, — произнес он, не веря сам себе, что ему приходится извиняться. Эта ведьма нарочно водила его за нос все эти месяцы.
Мисс Бедоуз дала понять легким кивком головы, что прощает гостя.
— Что привело вас сюда, лорд Хавергал? Вы случайно оказались в наших краях или приехали специально?
— Вы не получили мою записку? — удивился он.
— Ни слова после вашего последнего письма, где вы просили выслать вам аванс. Надеюсь, до вас дошел мой ответ?
— Да. Но я написал вам после этого, что приеду лично.
— Когда вы отправили письмо?
— Вчера.
— Значит, я получу его не раньше завтрашнего утра. Почта к нам приходит медленнее, чем ваша карета.
Ему не понравился ее снисходительный тон, но он не выдал досады.
— Появилась еще одна проблема — одно дело, которое я хотел бы обсудить с вами, хотя боюсь, что дама не сможет по достоинству оценить представляющуюся мне редкую возможность. Было бы обидно потерять шанс увеличить состояние, и весьма значительно. Дело очень выгодное.
Она остановила на нем свой холодный проницательный взгляд.
— Как жаль, что Гамлет подвел вас на поросячьих бегах. Вы могли бы вложить эту тысячу, которую вы потеряли, в более доходное дело.
Виолетта издала снова звук подавляемого отчаяния, словно желая отгородиться от этого словесного поединка, дать понять, что она не имеет к нему никакого отношения. Хавергал почувствовал себя провинившимся школьником, которого вызвали в кабинет директора для проработки. Он выпрямил плечи и сказал:
— Дело, о котором я хочу поговорить, не имеет ничего общего с моими проигрышами в азартных играх. Это чистый бизнес. Думаю, что вы, по крайней мере, могли бы меня выслушать.
— Этот бизнес, о котором вы говорите, он тоже гарантирует вам пять процентов годового дохода? Это официальное предприятие, пользующееся поддержкой правительства, или что-то иное?
— Конечно, нет. Закладную с доходом в пять процентов едва ли можно считать такой уж блестящей возможностью. Они хороши для старушек, которым… — Она метнула на него такой взгляд, что его самоуверенность сразу поубавилась. Он замялся и закончил фразу в более лояльных выражениях, запинаясь на каждом слове:
— Я хочу сказать, они для тех, кто опасается риска.
— Например, для опекунов, которым не положено рисковать наследственными деньгами своих подопечных. К сожалению, снова вынуждена отказать. Не выпьете ли вина перед отъездом, лорд Хавергал?
Летти поздравила себя, что не потеряла самообладания и блестяще завершила разговор. «Ишь, что придумал… „старушки!“ В самом деле!»
Однако молодой человек упрямо вел свою линию:
— Но ведь мы еще не обговорили дело.
— Напротив, мы его уже решили, милорд. Я не дам вам вперед деньги на рискованное предприятие, в котором вы можете потерять гораздо большую сумму.
— Вы меня даже не выслушали! Это очень надежное дело. Новая аппаратура для научных исследований, которая произведет революцию…
— Если это такое надежное и выгодное дело, обратитесь к отцу. Ваши основные средства ведь находятся в его руках, не так ли?
— Отец очень консервативен, он не понимает, что жизнь идет вперед.
— Если ваш собственный отец не одобряет этого вложения капитала, вы не можете рассчитывать на мое согласие тем более.
Почти минуту он сидел молча, в отчаянии глядя на нее. Сердце Виолетты сжималось от жалости. Она сказала:
— Позвоню, чтобы Сиддонс принес вина. Пока дворецкий расставлял бокалы, Хавергал сидел погруженный в размышления, пытаясь перестроить свои аргументы и придумать версию, которая могла бы убедить это чудовище. Он почувствовал, что мисс Фитзсаймонс прониклась к нему нежными чувствами, и думал, как бы заручиться ее поддержкой. Повернувшись к ней с одной из своих самых неотразимых улыбок, он сказал:
— Вино у вас исключительное, и после долгой поездки оно весьма кстати. Не думал, что из Лондона до вас четыре часа езды.
Он искоса следил за мисс Бедоуз. Если у этой дамы в жилах течет кровь, а не ледяная водица, она, может быть, пригласит его к обеду.
— Четыре часа! У нас это занимает восемь часов. Поэтому мы, там никогда не бываем. Вы, наверное, летели по воздуху! — удивилась Виолетта, не подозревая, что этим замечанием она охарактеризовала себя и Летти как глубоких провинциалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Когда они проезжали мимо фермы, голова Виолетты невольно поворачивалась то в одну сторону, то в другую. Но, очевидно, мистера Нортона не было видно, так как она не проронила ни слова.
— Сколько же ты собираешься послать Тому на новые жилеты? — спросила Виолетта, когда ферма скрылась из вида и надежда увидеть мистера Нортона иссякла.
— Три гинеи. Этого ему хватит на два жилета.
— Я тоже пошлю ему гинею, на сливы в сахаре. Том так любит засахаренные сливы!
— Том уже не ребенок, Виолетта. Скорее всего твои деньги он потратит на вино. Студентам разрешают держать свое вино в колледже.
— Если другие это делают, то мы ведь не хотим, чтобы Том лишил себя этого удовольствия, он не должен выглядеть хуже других.
— Конечно, не должен. С твоей стороны это большая любезность, я тебя отблагодарю. Том вряд ли догадается это сделать.
Они обменялись многозначительными взглядами, как бы говорящими, что они прощают Тому его беспечность. Ни одной из них не пришла в голову мысль, что с Томом следовало бы обращаться построже и его не помешало бы научить дисциплине. При жизни отец не позволял ему разбалтываться, держал его в ежовых рукавицах, а теперь, в Оксфорде, он совсем вышел из-под наблюдения. Летти всегда считала, что по окончании колледжа Том вернется в Лорел-холл и будет вести жизнь достопочтенного сквайра. Но недавно он вдруг написал, что намеревается поселиться в Лондоне и заняться политикой.
Обе приятельницы очень гордились Томом. Обсудив это сообщение, они пришли к выводу, что со временем их Том обязательно станет министром, возможно, даже главой правительства. Единственным разочарованием была невозможность видеть его так часто, как хотелось бы. Зато у них будет возможность читать о нем в журналах, принимать его и его друзей, когда им захочется развлечься на природе, и, конечно, навещать его в Лондоне, Безусловно положительным моментом в решении Тома было то, что Летти теперь не нужно будет думать о замужестве. Ежегодный доход в десять тысяч фунтов, завещанный ей отцом, не давал возможности помышлять о собственном подобающем ее положению доме, а мысль, что ей придется жить в одном доме с Томом и его женой — когда-нибудь ведь он должен будет жениться — пугала ее. Теперь же она останется хозяйкой Лорел-холла на долгое время, возможно, навсегда.
Они доехали до Ашфорда, сделали необходимые дела в банке, затем с удовольствием побродили по магазинам, выбирая шаль и кое-какие мелочи для весенних торжеств. Летти хотела купить новые белые лайковые перчатки, но жилеты Тома заставили отложить эту покупку.
После весенних праздников цена на перчатки будет снижена, тогда она купит пару к осенним событиям. Перед отъездом они зашли в «Ройал Краун», подкрепились и с удовольствием прогулялись по прекрасному парку.
Глава 2
Прошла неделя. От Тома не пришло даже коротенького письма с благодарностью за подарок. Не было писем и от лорда Хавергала. Зато мистер Нортон принес огромный, фунтов на 10, свиной окорок и, самое главное, весенний бал приблизился еще на неделю. До него оставалось всего два дня, и теперь каждая минута была занята приготовлениями. Дня не хватало, чтобы перепробовать новую косметику, решить, какую прическу сделать в торжественный день, нужно было перемыть все тонкие чулки и перегладить платья.
Были и более важные дела, требовавшие внимания подруг. В Лорел-холле была традиция устраивать небольшой званый обед перед весенним балом. В прошлом году, в связи со смертью мистера Бедоуза, гостей не приглашали. Но в этом году Летти решила возобновить старый обычай. Чтобы освободить слуг в пятницу, когда должны были состояться торжества, Летти перенесла стирку на среду. В эту среду в четыре часа дня Виолетта и Летти сидели в «золотом зале», уставшие от приготовлений к обеду и просматривали выстиранное белье.
Обычно за стиркой наблюдала повариха, которая вообще умело вела хозяйство и имела много обязанностей по дому. Миссис Сиддонс (жена дворецкого) по праву могла занимать положение экономки, но так как она считала основной своей резиденцией кухню и отказывалась одеваться как подобало экономке, она продолжала носить более скромное звание повара. Занятая по горло приготовлениями к обеду, она посвятила Летти в свое решение подать к обеду холодную свинину и пудинг. Летти одобрила выбор.
Воодушевленная похвалой, миссис Сиддонс предупредила Летти, что нужно присматривать за Бесс, прачкой, и мисс Бедоуз поэтому делала, как ей было велено. Лучше было не вызывать неудовольствия этой незаменимой прислуги, особенно когда ее услуги нужны были для званого обеда. Летти раз шесть спускалась в прачечную посмотреть, как Бесс управляется с новой машиной, которая превращала простыни и скатерти в рваные тряпки, стоило только не правильно повернуть ручку. Летти едва вернулась в зал, как вдруг услыхала звук подъезжающего экипажа.
— Мистер Нортон! — воскликнула Виолетта, взбивая быстрым движением волосы и не скрывая радости. Сиддонс не успел еще спуститься, чтобы открыть дверь, как послышался громкий и нетерпеливый стук.
— Кажется, он чем-то взволнован, — заметила Виолетта. — Надеюсь, ничего не случилось.
— О, господи! Надеюсь, его свиньи не выбежали снова на дорогу. В прошлый раз они опрокинули повозку.
Сиддонс, по-видимому, тоже обратил внимание на необычную настойчивость посетителя и ускорил шаги.
Всеобщее молчание нарушил молодой мужской голос.
— Лорд Хавергал, — произнес голос с сознанием важности данного сообщения для окружающих. — Мне нужен мистер Бедоуз. Он дома?
— Он здесь не живет, — сказал Сиддонс. Имя лорда Хавергала было ему хорошо знакомо, но он не понимал, о каком мистере Бедоузе идет речь.
— О чем, черт побери, вы говорите? Я вчера получил от него письмо. Я ему сообщил о своем приезде.
— Но он находится в данный момент в Оксфорде, он там учится.
— А, тогда понятно! Вы приняли меня за его приятеля. Но я хочу видеть его отца.
— Он умер.
— — Послушайте, милейший, — продолжал голос, и теперь в нем явно звучали нотки нетерпения, но он все еще был полон доброжелательности. — Покойники не пишут писем, или я что-то не то говорю? Прекратите меня разыгрывать и доложите Бедоузу, что я прибыл.
Летти, слушая эти препирания внизу, вспомнила вдруг карикатуры на лорда Хавергала и почувствовала, что теряет сознание. Вот он здесь, тот самый Хавергал, и он хочет ее видеть сейчас же. В следующее мгновение она подумала, что нужно скрыться; но этот самоуверенный голос был так непреклонен, так настойчив. Если даже она залезет в сундук на чердаке, он извлечет ее оттуда.
Она пошла к лестнице, к двери, колени ее дрожали.
— Сиддонс, пожалуйста, проводите лорда Хавергала наверх, — сказала она, стараясь разглядеть владельца этого требовательного голоса.
У нее перехватило дыхание, она почувствовала, что выглядит ужасно нелепо, разглядывая его, как провинциальная дура. Карикатуры были неточны в том смысле, что не передали его истинной привлекательности, но им удалось схватить его суть. Челюсть по ширине уступала амбарной двери, плечи не выглядели непомерно могучими, но в целом лорд Хавергал поражал прекрасным сложением и производил впечатление интересного и элегантного молодого джентльмена. А она стояла перед ним в самом старом из всех своих платьев, непричесанная, утомленная беготней вверх и вниз по лестницам. Ее пугало не то, что она покажется ему непривлекательной, а скорее тот неопрятный вид, в котором она вынуждена предстать перед ним. Один ее вид мог навсегда лишить ее уважения этого человека. Если бы у нее был выбор, она встретила бы его в самом внушительном из своих туалетов, чтобы доказать, что он имеет дело с женщиной солидной и самостоятельной.
Гость вручил Сиддонсу пальто и шляпу; на нем был камзол из голубого сукна, который сидел так плотно, словно он в нем родился. Под камзолом был пестрый жилет. Живые насмешливые глаза незнакомца остановились на лице Летти, скользнули по ее фигуре, мелькнула насмешливая ухмылка. У простых смертных не могло быть такой улыбки. Этот человек был либо дьяволом, либо ангелом. Хавергал подошел, протянул руку для рукопожатия.
— Вероятно, произошла ошибка, — сказал он, слегка поклонившись. — Разве это не Лорелхолл?
— Он самый, — произнесла Летти ослабевшим от волнения голосом и отдернула руку. Он прошел к двери «золотого зала».
— Ваш тупоголовый дворецкий, наверное, напился, — добавил он без злости. Она пропустила это обвинение в адрес дворецкого мимо ушей. — Я приехал, чтобы поговорить с мистером Бедоузом, — заявил он решительно, ожидая ответа.
— Мистер Бедоуз… видите ли… мистер Бедоуз — это я, — пролепетала Летти и почувствовала, как краска заливает щеки. На диване в зале испуганная Виолетта издавала звуки, напоминавшие писк мыши, загнанной в мышеловку.
Наступила пауза. Все молчали. Был слышен только скрип ржавых петель: Сиддонс закрывал входную дверь. Хавергал уставился на девушку, как громом пораженный; казалось, он потерял дар речи. В глазах застыл немой вопрос, уж не пытаются ли его разыграть в этом доме. Вскоре он овладел собой, напряженное выражение уступило место игривой улыбке. Он подумал, что эта особа, вероятно, пользуется влиянием на Бедоуза. Кем она может ему доводиться? Конечно, леди, это сразу видно, хотя и не тот тип, к которому он был привычен. Он смерил ее быстрым взглядом и сказал:
— Глядя на вас, этого не подумаешь, мистер Бедоуз. — Он улыбнулся и посмотрел на Виолетту. — А это, должно быть, ваш брат?
В этот самый момент Виолетта поняла, что она влюблена в лорда Хавергала. Его голубые глава смотрели так пристально, словно заглядывали ей в душу. Казалось, они призывали поддержать его шутку. И она поняла и повела себя так, словно была мужчиной, что лишний раз убеждало в справедливости изречения, что противоположные полюса притягиваются. Она хитро улыбнулась и посмотрела на Летти.
— Моя приятельница, мисс Фитзсаймонс, — представила Летти Виолетту. — Пожалуйста, садитесь, лорд Хавергал.
Он прошел к дивану и сел рядом с Виолеттой, которая позднее призналась подруге, что от его близости ее охватила дрожь.
Голубые глаза снова остановились на Летти, ожидая объяснений. — Вы мне не представились, мадам, — сказал он.
— Я — мисс Бедоуз.
— А, значит, мой опекун — ваш отец, если я правильно понял.
— Он был вашим опекуном. Папа умер год тому назад. Теперь я выполняю обязанности вашего попечителя.
От недоумения он дважды моргнул.
— Но вы же женщина!
— Ну и что же?
— — Но это незаконно! — Во взгляде промелькнула надежда. Он заподозрил, что здесь что-то нечисто. Как правило, женщинам не поручали опекунства над взрослым мужчиной, это было даже запрещено законом, по всей вероятности. Иначе зачем было скрывать, что она женщина? Моментально он сообразил, что если удастся оспорить опекунство, он получит полностью свои двадцать пять тысяч.
— Уверяю вас, что все абсолютно законно, — заявила Летти твердо. — Юристы тщательно проверили все детали. Она говорила с уверенностью, которую ей придавало сознание своей правоты, надеясь, что гордая посадка головы не оставит сомнений в истинности ее слов.
Хавергал, видно, был настроен спорить, но привычка к осторожности подсказывала, что лучше не портить отношений, пока он не поговорит с собственным адвокатом.
— Да, это очень странно, однако, — сказал он недовольно.
— Да, но ведь матери или тетушки вполне могут быть опекунами детей. Он ухмыльнулся.
— Нет, я не хотела сказать, что вы дитя, — поспешила Летти исправить оплошность.
Он пристально рассматривал ее, пытаясь определить, сколько ей лет. Не первой молодости, это было сразу видно, но и сорока или что-то в этом роде не дать. Лицо все еще сохраняло упругость молодости, глаза смотрели ясно.
— Да, вы правы, я уже не ребенок, пожалуй, столь же зрелый человек, как вы, например, — отпарировал он и в награду получил взгляд, полный негодования. «Лет тридцать пять», — решил он про себя, — достаточно стара, чтобы принимать так близко к сердцу замечания о ее возрасте".
— Но думаю, что вы вполне компетентны, — добавил он.
— Как мило, что вы это признаете. Ваш кузен Гораций, по крайней мере, считал меня вполне сведущей в финансовых делах.
— Это его идея представить вас мужчиной? — спросил он, слегка смутившись.
— Нет, что вы. Я никогда не пыталась выдавать себя за мужчину. Я просто подписывала письма Л. А. Бедоуз. Вы сами решили, что я мужчина.
— Какая досада. Очень сожалею. Примите мои извинения, — произнес он, не веря сам себе, что ему приходится извиняться. Эта ведьма нарочно водила его за нос все эти месяцы.
Мисс Бедоуз дала понять легким кивком головы, что прощает гостя.
— Что привело вас сюда, лорд Хавергал? Вы случайно оказались в наших краях или приехали специально?
— Вы не получили мою записку? — удивился он.
— Ни слова после вашего последнего письма, где вы просили выслать вам аванс. Надеюсь, до вас дошел мой ответ?
— Да. Но я написал вам после этого, что приеду лично.
— Когда вы отправили письмо?
— Вчера.
— Значит, я получу его не раньше завтрашнего утра. Почта к нам приходит медленнее, чем ваша карета.
Ему не понравился ее снисходительный тон, но он не выдал досады.
— Появилась еще одна проблема — одно дело, которое я хотел бы обсудить с вами, хотя боюсь, что дама не сможет по достоинству оценить представляющуюся мне редкую возможность. Было бы обидно потерять шанс увеличить состояние, и весьма значительно. Дело очень выгодное.
Она остановила на нем свой холодный проницательный взгляд.
— Как жаль, что Гамлет подвел вас на поросячьих бегах. Вы могли бы вложить эту тысячу, которую вы потеряли, в более доходное дело.
Виолетта издала снова звук подавляемого отчаяния, словно желая отгородиться от этого словесного поединка, дать понять, что она не имеет к нему никакого отношения. Хавергал почувствовал себя провинившимся школьником, которого вызвали в кабинет директора для проработки. Он выпрямил плечи и сказал:
— Дело, о котором я хочу поговорить, не имеет ничего общего с моими проигрышами в азартных играх. Это чистый бизнес. Думаю, что вы, по крайней мере, могли бы меня выслушать.
— Этот бизнес, о котором вы говорите, он тоже гарантирует вам пять процентов годового дохода? Это официальное предприятие, пользующееся поддержкой правительства, или что-то иное?
— Конечно, нет. Закладную с доходом в пять процентов едва ли можно считать такой уж блестящей возможностью. Они хороши для старушек, которым… — Она метнула на него такой взгляд, что его самоуверенность сразу поубавилась. Он замялся и закончил фразу в более лояльных выражениях, запинаясь на каждом слове:
— Я хочу сказать, они для тех, кто опасается риска.
— Например, для опекунов, которым не положено рисковать наследственными деньгами своих подопечных. К сожалению, снова вынуждена отказать. Не выпьете ли вина перед отъездом, лорд Хавергал?
Летти поздравила себя, что не потеряла самообладания и блестяще завершила разговор. «Ишь, что придумал… „старушки!“ В самом деле!»
Однако молодой человек упрямо вел свою линию:
— Но ведь мы еще не обговорили дело.
— Напротив, мы его уже решили, милорд. Я не дам вам вперед деньги на рискованное предприятие, в котором вы можете потерять гораздо большую сумму.
— Вы меня даже не выслушали! Это очень надежное дело. Новая аппаратура для научных исследований, которая произведет революцию…
— Если это такое надежное и выгодное дело, обратитесь к отцу. Ваши основные средства ведь находятся в его руках, не так ли?
— Отец очень консервативен, он не понимает, что жизнь идет вперед.
— Если ваш собственный отец не одобряет этого вложения капитала, вы не можете рассчитывать на мое согласие тем более.
Почти минуту он сидел молча, в отчаянии глядя на нее. Сердце Виолетты сжималось от жалости. Она сказала:
— Позвоню, чтобы Сиддонс принес вина. Пока дворецкий расставлял бокалы, Хавергал сидел погруженный в размышления, пытаясь перестроить свои аргументы и придумать версию, которая могла бы убедить это чудовище. Он почувствовал, что мисс Фитзсаймонс прониклась к нему нежными чувствами, и думал, как бы заручиться ее поддержкой. Повернувшись к ней с одной из своих самых неотразимых улыбок, он сказал:
— Вино у вас исключительное, и после долгой поездки оно весьма кстати. Не думал, что из Лондона до вас четыре часа езды.
Он искоса следил за мисс Бедоуз. Если у этой дамы в жилах течет кровь, а не ледяная водица, она, может быть, пригласит его к обеду.
— Четыре часа! У нас это занимает восемь часов. Поэтому мы, там никогда не бываем. Вы, наверное, летели по воздуху! — удивилась Виолетта, не подозревая, что этим замечанием она охарактеризовала себя и Летти как глубоких провинциалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21