– Арабелла, пожалуйста. Ты не можешь этого сделать.
– Я должна, – решительно возразила Арабелла. – Ну как ты не понимаешь? Я должна убить тебя, а потом убью Гранта. И тогда моя миссия будет выполнена. Была же причина, почему ребенком меня привезли сюда. Вначале я не понимала, – сказала она, покачав головой. – Но потом до меня дошло. Я та, которая должна отомстить за всех тех бедных детей.
– А Джеймс и Эндрю? Они же ничего тебе не сделали, Арабелла, – проговорила Джиллиана, делая еще один шаг назад. Ей нужно было добраться до спальни, находившейся в другом конце лаборатории. Ее дверь запирается, а Арабелла не настолько сильна, чтобы выбить металлический замок.
– Они были Роберсонами. Этого достаточно. Разве ты не понимаешь этого, Джиллиана? – нетерпеливо спросила она.
Джиллиана повернулась и побежала, тут же услышав топот ног Арабеллы за собой. Она промчалась через лабораторию и попыталась запереть дверь, когда Арабелла набросилась на нее.
Ей удалось зажать дверью руку девушки, но Арабелла со всей силы толкнула дверь, и та ударилась о стену. Джиллиана выскочила из спальни и, снова оказавшись в лаборатории, стала бросать в Арабеллу всем, что попадалось под руку, чтобы остановить ее приближение.
Но ничто, казалось, не могло остановить ее. Джиллиана схватила со стола бутылку и бросила ее в Арабеллу. Бутылка разбилась, жидкость выплеснулась на руки Арабеллы. И только когда та закричала, Джиллиана осознала, что швырнула бутылку с серной кислотой.
Арабелла кинулась на нее с вытянутыми руками, со скрюченными, как когти, пальцами, пронзительно крича, изрыгая какие-то невнятные проклятия. Джиллиана понимала, что Арабеллу не остановить. И тут же увидела у нее в руке нож, тот самый нож, которым Грант подрезал провода для аппарата Вольта. Должно быть, Арабелла схватила ею, когда обегала вокруг стола.
Джиллиана снова побежала. Обогнув стол, Арабелла схватила ее за юбку. Джиллиана упала на колени, уцепившись за подоконник. Арабелла с силой ударила ее ногой по бедру.
Джиллиана упала на спину, отбиваясь от Арабеллы неповрежденной ногой. Когда она попала Арабелле по колену, та взвыла от боли и, одной рукой схватив Джиллиану за лодыжку, занесла нож и ударила.
Джиллиана почувствовала, как лезвие вошло в бедро. Она закричала. Она не хотела умирать. О нет, только не от рук сумасшедшей. Не тогда, когда она только начала жить снова.
Один из проводов аппарата Вольта свисал с края стола. Джиллиана отпихнула здоровой ногой Арабеллу и метнулась под стол, схватилась за провод и дернула со всей силы. Аппарат был сделан из железа и наполнен бронзовыми и серебряными дисками, и на одно ужасающее мгновение Джиллиане показалось, что она не сдвинет его с места. Но пег, он двигался; она слышала, как он скользит по деревянному столу.
Арабелла пригнулась и поползла к Джиллиане с выражением решимости на лице. Глаза ее, однако, горели безумным огнем, а на губах играла странная полуулыбка. Она вскинула руку с окровавленным ножом и попыталась снова ударить Джиллиану. Она была настолько сосредоточена на убийстве, что не обращала внимания на действия Джиллианы и не видела машины до тех пор, пока та не упала ей на ноги, пригвоздив к полу.
Вопли боли наполнили комнату.
Арабелла попыталась столкнуть с себя аппарат. Провод на конце заряженной машины заискрился, а затем изогнулся, словно живой. Арабелла дернулась, силясь освободиться, когда он дотронулся до ее кожи.
Половицы начали дымиться, струйка дыма поднималась недалеко от Арабеллы. Ее пропитанные кислотой юбки воспламенились. Джиллиана с ужасом осознала, что произошло, – она бросила в Арабеллу бутылку с кислотой, и теперь та выступает как проводник. Арабелла завизжала, отпихивая аппарат, но он был слишком тяжелым, чтобы она могла сдвинуть его с места.
Джиллиана проползла на четвереньках к другой стороне стола и схватила ведро с песком, стоявшее там. Но к тому времени, когда она смогла добраться до Арабеллы, та была уже полностью объята столбом желто-оранжевого огня.
Джиллиана высыпала песок на Арабеллу, стараясь, насколько это было возможно, не слышать ужасных звуков, издаваемых ею. Это не был голос Арабеллы. Казалось, что кричала маленькая девочка, охваченная ужасом.
Нельзя дать пламени распространиться. Джиллиана схватила второе ведро и третье, а затем помчалась в комнату, сдернула с кровати покрывало и вернулась к Арабелле. Теперь уже не было слышно никаких звуков. Лишь потрескивание пламени, распространяющегося по полу там, где была разлита серная кислота.
– Джиллиана!
Она услышала, как ее зовут по имени, и на одно ужасающее мгновение ей почудилось, что это Арабелла вдруг заговорила мужским голосом. Потом она обернулась и увидела Гранта. Он подбежал и потянул ее за собой к выходу.
Он здесь, действительно здесь, живой и невредимый, отмеченный не злом и пороком, а умом, добротой и участием. Благородный мужчина, мужчина, которого она любит всем сердцем.
– Она же умрет. – Джиллиана попыталась вернуться к Арабелле, но Грант поднял ее на руки и вынес на улицу. – Мы должны помочь ей. – Последним, что она увидела, был какой-то странный столб пламени желто-золотистого цвета и тело Арабеллы, как будто тающее внутри его.
– Слишком поздно, Джиллиана, – очень мягко сказал Грант.
– Твоя лаборатория сгорит.
– Она взорвется, – поправил он.
Они были лишь в нескольких шагах от дворца, когда раздался первый взрыв. В ушах у Джиллианы все еще звучали слова Арабеллы и ее жуткий предсмертный крик: «Демоны идут».
Она закрыла глаза и крепче обняла Грата – свой якорь в этом неопределенном и пугающем мире.
– Как граф Стрейтерн, – холодно произнес Грант, – я также имею полномочия мирового судьи. Полагаю, мне бы следовало задержать вас, доктор Фентон.
– По какому обвинению, Грант?
Лоренцо, граф Патерно, нахмурился, глядя на Гранта, который ответил таким же взглядом, и сейчас в лице его не угадывалось и намека на дружелюбие или признательность, что его друг жив.
Грант снова повернулся к доктору:
– Я говорю об Арабелле, сэр. Конечно же, вы знали.
Они сидели в новой комнате Лоренцо, просторных покоях, выходящих окнами на лужайку. Лоренцо полулежал в постели, очень бледный, поживой. Джиллиана сидела в инвалидном кресле рядом с его кроватью, нога ее была забинтована и приподнята. Раны, нанесенные ей Арабеллой, оказались глубокими, но они заживут. Что касается Лоренцо, он тоже поправится.
Арабелле же не столь повезло.
Дворец все еще горел, и не было ни малейшего шанса, что она осталась жива. Комната, являвшаяся лабораторией Гранта, была сущим адом с тех пор, как шесть часов назад там вспыхнуло пламя.
Яркая заря занялась на горизонте, утро обещало новый солнечный день. Все было так же, как вчера, – и совсем не так. Тайны Роузмура открылись, и они были слишком постыдны и ужасны, чтобы обсуждать их. Джиллиана никому не рассказала о своем столкновении с Арабеллой. Как не упоминала она и о том, отчего все внутри у нее как будто заледенело. Не от откровений Арабеллы, но от другой мысли, еще более ужасной.
Неужели она всегда держала свои эмоции под замком молчания? И всегда хорошо умела прятать то, что чувствует, даже от себя? Сейчас эмоции казались неистовее и сильнее, чем когда-либо прежде, они словно требовали обратить на них внимание. На протяжении всей ночи с Джиллианой находились либо доктор Фентон, либо графиня. Нетрудно было заключить, что они беспокоятся о ней. Что до Гранта, то он всегда был где-то неподалеку, но они не разговаривали ни как любовники, ни даже как друзья, оставаясь отчужденными, как были когда-то, – граф и компаньонка.
А может, они и всегда были чужими? Ведь Грант так ни разу и не открыл ей своего сердца.
Джиллиана повернулась и посмотрела на Гранта, сидящего с ней рядом, а он взглянул на нее. Медленно протянул он руку и дотронулся до ее рукава, при этом взгляд его был теплым, а улыбка успокаивающей.
– Нет, я не знал, – ответил доктор, снимая очки и протирая их краем жилета.
Водрузив очки обратно, он устремил невидящий взгляд в пол. Затем вытащил какую-то книгу, зажатую между его боком и подлокотником кресла.
– Дневник Арабеллы. – Он протянул книгу Гранту. – Я понятия не имел, что она все записывала. – Он вздохнул. – Все. – Доктор взглянул на Гранта. – Но вы правы. Я должен был что-то заметить и понять. Должен был вспомнить, что она лечила Эндрю от воспаления легких.
– А Джеймса? – спросил Грант.
Доктор Фентон покачал головой:
– Я не помню. Возможно, он приезжал ко мне, когда меня не было дома. Арабелла легко могла выписать ему лекарство с белладонной.
– Белладонной? – переспросила Джиллиана, поворачиваясь к Лоренцо. – Значит, «Bella» означало вовсе не красавица? Вы знали? Поэтому написали это?
На мгновение Лоренцо, казалось, смутился, потом улыбнулся:
– Я мог бы сказать, что она сама рассказала мне. – Он взглянул на книгу на столе с ним рядом. – Арабелла всегда носила ее с собой. Как будто хотела, чтобы кто-нибудь понял, что она травит людей. Как будто насмехалась, провоцируя обнаружить ее секрет. – Он вздохнул. – Одна страница у нее была отмечена, и я вспомнил об этом, когда заболел.
– Так поэтому ты и остался жив? – спросил Грант. – Потому что знал, что это был за яд?
– Я остался жив, мой друг, потому что до этого уже лечил мисс Камерон. Я принял противоядие, как только все понял. Если б я не лечил ее, у меня не оказалось бы его под рукой. – Он пожал плечами. – Видимо, судьба.
– Но зачем ты позволил нам думать, будто ты умер? – Грант и Лоренцо все еще смотрели друг на друга довольно сердито.
– Я был слишком слаб, чтобы защититься от нее, – ответил Лоренцо. – И к тому же сомневался, что мне кто-нибудь поверит. Арабелла была красивой женщиной. Красивая женщина не должна быть убийцей.
Никто не ответил на это замечание.
– Доктор все понял, – продолжал Лоренцо, поглядев на доктора Фентона. Тот по-прежнему сидел, сгорбившись в кресле, устремив взгляд в пол. Услышав слова Лоренцо, он поднял голову.
– Я понял, да поможет мне Бог, в ту минуту, когда лакей позвал меня в покои графа.
– И вы сказали графине, что Лоренцо мертв, – подала голос Джиллиана. Она обхватила себя руками, но все равно никак не могла избавиться от дрожи. Ей казалось, что у нее внутри все заледенело.
Доктор Фентон кивнул:
– Я не хотел лгать, но согласился с графом, что так будет безопаснее. Ведь Арабелла спокойно расхаживала повсюду. – Он отвел взгляд, как будто стыдился слез.
– Убила ли она кого-то еще, кроме Эндрю и Джеймса? – спросила Джиллиана, адресуя вопрос Гранту.
– Меня бы это не удивило. – Он перелистывал дневник Арабеллы. – Она явно считала себя крестоносцем. Вершителем справедливого суда. Невинные щадились, те, кто олицетворял зло, – нет.
Грант посмотрел на доктора Фентона.
– Видит Бог, у Арабеллы был повод ненавидеть моего отца, но зачем убивать моих братьев?
– Из-за их крови, – ответила ему Джиллиана; слова давались ей с трудом. – Из-за вашего отца. – Она крепко стиснула руки и сосредоточила взгляд на них. – Кровное родство. Эндрю и Джеймсу не было пощады, потому что они отпрыски зла и порока.
Джиллиана подняла глаза на доктора Фентона. Этот вопрос мучил ее уже несколько часов, не давая уснуть. Она не могла не задать его:
– Это Арабелла убила моего сына? Он должен был умереть из-за того, что я согрешила?
Доктор Фентон взглянул на нее, потрясение исказило его черты. Несколько долгих мгновений они молча смотрели друг на друга.
– Я этого не знаю, Джиллиана, – сказал наконец доктор срывающимся от волнения голосом. – Да поможет мне Бог, я не знаю. У отравления белладонной и сердечной недостаточности симптомы одинаковые.
Грант обнял ее за плечи. Все эти последние несколько часов он старался быть поблизости, чтобы видеть, все ли с ней хорошо. Но с ней не все хорошо. Она всегда будет гадать о судьбе своего малыша и о том, считала ли Арабелла, что он должен быть наказан за грехи своей матери. Как не сможет забыть и историю самой Арабеллы.
Прежде чем Джиллиана нашла слова, чтобы заверить Гранта, что она спокойна, вполне владеет собой и не нуждается в утешении, он наклонился ближе и прошептал:
– Я здесь.
Вот так просто. Любые сомнения, любая неуверенность, любой страх были просто сметены, и на их место пришло осознание, что она в плену у этого чувства, связана с этим мужчиной на всю жизнь. Если завтра он прогонит ее от себя, она переживет это, как пережила все другие свои горести и потери, но не перестанет любить его.
Любовь отнюдь не удобное чувство. В ней нет ничего доброго, мягкого или нежного. Любовь резко сдергивает тебя с якоря и выбрасывает в открытое море. Любовь – это свирепый и беспощадный ветер, меч в сердце, удар грома, стрела молнии.
Она не хотела влюбляться, но влюбилась. Не хотела полюбить графа, но полюбила. Это чувство просто существовало, как цвет глаз, как рост, как сам факт ее присутствия здесь.
Доктор Фентон что-то еще говорил, но Джиллиана не слушала его. Она протянула руку к Гранту. Сейчас было неподходящее время признаваться в своих чувствах к нему, но, возможно, Грант прочитал все в ее глазах, в улыбке, которую она послала ему.
Он убрал руку с ее плеча, чтобы сплести их пальцы – его теплые и ее холодные.
Никто не сможет отвести ее боль. Никто не сможет по-настоящему понять ее. Но простой жест Гранта заставил Джиллиану задаться вопросом, возможно ли разделить с кем-то горький опыт жизни. Можно ли любить кого-то настолько, чтобы суметь облегчить его боль? Может ли дать утешение простое прикосновение?
Горе окутывало Гранта как накидка, гак же, по-видимому, как и ее. Но в тот момент Джиллиана внезапно испытала облегчающий покой, чувство, что она не одна.
Возможно, любовь, в конце концов, все-таки благословение.
Глава 27
Грант услышал, как кто-то вошел в библиотеку, но не отвернулся от окна. Кто это? Доктор Фентон? Но Гранту сейчас не хотелось говорить об Арабелле и видеть страдания доктора, обвинявшего себя в поступках своей приемной дочери. Лоренцо? Грант не мог смотреть ему в глаза, чувствуя свою вину за страдания, которые пришлось вынести его другу и Джиллиане.
Слава Богу, это не был ни тот, ни другой.
– Ты не стал вызывать пожарных, – сказала графиня Стрейтерн, имея в виду лакеев, которые регулярно тренировались в тушении огня в Роузмуре. – Более того, мне сказали, что ты приказал им не гасить пламя. Прошел целый день, Грант, а здание все еще горит. Ты хочешь, чтобы сгорело все поместье? – Она подошла ближе.
– Нет, мама, – отозвался Грант. – Только дворец. – Словно в подтверждение его слов послышался еще один взрыв, на этот раз менее громкий, чем предыдущие. Огонь уже добрался до склада с химикалиями в одной из неиспользуемых комнат. – Не думаю, что я смог бы войти в это здание снова.
– Уж я бы точно не смогла, – вздохнув, проговорила графиня. – Но я обнаружила, что мои воспоминания живут не в здании, а во мне самой.
Она подошла еще ближе, и Гранту вдруг захотелось, чтобы она ушла. Он еще не до конца сжился с мыслью, что это она убила его отца. С одной стороны, он все прекрасно понимал и не исключал, что и сам поступил бы так же. Но в то же время в нем все еще продолжал жить мальчишка, слишком рано ставший графом.
Его отец в ответе за смерть своих сыновей и дюжины загубленных жизней. Арабелла была лишь средством совершить эти убийства. Поступки отца породили ряд событий, которые и привели ко всей этой трагедии в Роузмуре.
– Что ты собираешься делать, Грант?
Он улыбнулся. Последние двадцать четыре часа он много думал о своем будущем.
– Возможно, мне лучше уехать из Роузмура, – сказал он, – вернуться в Италию, где жизнь намного проще.
– Многовато Роберсонов будет в Италии, – неожиданно проговорила графиня.
Грант непонимающе посмотрел на мать.
– Мы с доктором Фентоном решили, что должны сопроводить Лоренцо домой. Это, в конце концов, самое малое, что мы можем для него сделать. Кроме того, увидеть другую страну звучит довольно заманчиво. Слишком долго я никуда не выезжала из Роузмура. – Она взглянула на него. – У нас у обоих есть раны, Грант. Твои со временем заживут. И ты должен начать династию. Твои сыновья и дочери будут гордиться тем, чего достиг их отец. Но главное, Грант, ты должен найти свое счастье.
Графиня посмотрела в окно, туда, где все еще горел дворец.
– Возможно, однажды ты построишь там другое здание. Здание для проведения своих экспериментов. И позаботишься о том, чтобы только хорошие воспоминания жили в его стенах.
Настало время уезжать. Настало время покинуть Роузмур. Время пришло.
Наверное, ей бы следовало бояться. Видимо, она должна была бы больше беспокоиться о будущем, но она не чувствовала ничего, кроме боли, задержавшейся под веками в виде непролитых слез и тяжестью лежащей на сердце. Как же ей это сделать? Где взять силы, чтобы покинуть его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32