Возможно, он даже поставил несколько гиней на то, что сумеет вызвать улыбку холодной Блайз.
Рансом вдруг подумал, что Шелби вполне мог заключить с майором какое-нибудь денежное пари. Пожалуй, он и сам поставил бы фунтов пятьдесят на то, что так оно и есть.
К Рансому тихо подошла герцогиня Мей.
– Я сейчас схожу проведаю мисс Ламберн, – прошептала она.
Он посмотрел на нее:
– Спасибо.
Она пожала ему руку, и это вызвало прилив тщательно скрываемой нежности. «Как глупо, – подумал он, провожая ее взглядом, – что сестра не унаследовала и малой толики той мудрой женственной теплоты, которой природа так щедро наделила мать». Однако Блайз, старший ребенок в семье, жаждала от жизни большего, чем скромное место дочери. Похоже, она сильно переживала по поводу того, что родилась женщиной. И лишь постоянное участие в делах Рансома примиряло ее с тем, что она не является герцогом Деймереллом.
– Я обнаружил еще одну розу в вашем саду, дорогая леди, – сказал Куин и, когда она наградила его ледяным взглядом, с опозданием добавил: – Блайз! Прогуляйтесь со мной завтра утром, и я покажу вам ее.
Она чуть отвернулась от него:
– Спасибо, но я думаю, что утром будет дождь, майор О’Шонесси.
– Тогда пойдемте после обеда.
– Боюсь, что завтра после обеда я буду чрезвычайно занята.
Он открыл было рот, собираясь сказать еще что-то, но поймал твердый взгляд Рансома. Мгновение они смотрели друг на друга, потом Куин приподнял бровь и отвел глаза. Рансом наблюдал, как лицо Куина постепенно приняло вежливое выражение, и он отступил, позволяя Блайз пройти мимо.
Куин окинул взглядом комнату и нехотя подошел к Рансому:
– Добрый вечер, ваша светлость.
Рансом чуть склонил голову:
– Похоже, сегодня у нас здесь немноголюдно.
– Мисс Ламберн уже легла спать.
Офицер быстро взглянул на Рансома, и его зеленые глаза понимающе сузились.
– Да. Я хорошо слежу за ней, можете быть уверены.
– Рад это слышать. Здесь кругом так много… отвлекающих обстоятельств.
Куин по-прежнему вызывающе улыбался, хотя яркий румянец залил его лицо. Он сделал большой глоток бренди:
– Что-то у нас не хватает сегодня лорда Шелби. Он так рано пошел отдыхать?
– Несколько минут назад.
Куин вздохнул:
– Итак… Сегодня вечером я полностью лишен возможности развлечься? – Он бросил взгляд в сторону двери в библиотеку. – Силы небесные, нет даже достойного соперника в вист, который ставил бы больше, чем полпенни за очко!
Рансом улыбнулся, чувствуя невольную симпатию к неисправимому Куину О’Шонесси. Он задумался, что же в действительности представляет собой этот человек и какие обстоятельства заставили его взяться за работу, от которой большинство его коллег-офицеров отказались бы, не задумываясь. У Рансома не было предубеждений, но он знал, что в жизни «просто так» ничего не происходит. Подобно тому как верный солдат под огнем противника мог оказаться трусом, так же и верный соратник может поддаться соблазну «сменить хозяина». Куина прислал Кастлери, и поэтому Рансом доверял ему, но не во всем. И все-таки Рансом верил Куину больше, чем любому другому агенту.
Завершающий глоток портвейна, притворный зевок, снова печально вскинутые брови – и Куин медленно отошел. Несколько минут он пофлиртовал с Жаклин и лишь потом позволил себе выйти из комнаты. Прошла минута, и Рансом нахмурился: бывшая жена его брата поднялась, попрощалась со всеми и отправилась вслед за Куином.
– Все бесполезно! – произнесла Мерлин, роясь в деревянном ящике со спутанными мотками проволоки и разными металлическими деталями. – Она должна быть в точности нужного диаметра. Мне придется разобрать все часы в доме!
Она откинулась назад и прислонилась к камину, растерянно глядя на мистера Пилла и Вудроу, которые точно так же смотрели на нее, не в силах найти решение. Вдруг все трое резко обернулись, услышав скрежет ключа, раздавшийся из полумрака со стороны входа. Из тени появилась золотистая шевелюра Шелби, и все вздохнули с облегчением.
– Разобрать все часы? – с нервным смехом переспросил он. – Бедному Деймереллу повезет, если к тому моменту, как ты закончишь делать свою машину, Мерлин, у него останутся хотя бы стены.
Мерлин подняла пригоршню металлических деталей, и они, проскользнув между пальцев, с печальным звоном упали на пол.
– Нигде не могу найти геликоидальную шестеренку Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма, – трагически произнесла она.
– О нет, только не это! – драматическим жестом Шелби обхватил голову руками. – Мы обречены?
– Вудроу подумал, что, может быть, она есть в каких-нибудь часах или в механизме флюгера в Большом холле.
Шелби поймал Вудроу и с шутливой угрозой схватил мальчика за горло:
– Послушайте, вы, банда головорезов! Я не позволю вам больше во мраке ночи совершать убийства ни в чем не повинных часов. А что, если экономка доложит о найденных трупах?
Вудроу хихикнул.
– Я же соберу их обратно! – возмутилась Мерлин.
– Да, но будут ли они показывать время?
Мерлин пожала плечами.
– Будут, я уверена, – сказала она. – Хотя бы одни. Я не очень хорошо разбираюсь в часах. И не понимаю, зачем вообще в одном доме держать так много часов, которые…
– Ш-ш-ш-ш! – предостерег Вудроу.
Все снова повернулись к двери. Она медленно распахнулась. На пороге показалась свеча и в ее свете – крошечная прямая фигурка герцогини Мей.
– Мама, – слабым голосом сказал Шелби.
– Добрый вечер, Вудроу, – сказала герцогиня, – мисс Ламберн, мистер Пилл.
Мистер Пилл закашлял. Прежде чем он успел что-нибудь ответить, герцогиня Мей проплыла вперед. Не глядя под ноги, она умудрялась не наступать на разбросанные повсюду инструменты и детали.
– Не беспокойтесь, мистер Пилл, – сказала она. – Я просто заглянула ненадолго.
Все четверо молча смотрели на нее, застигнутые с поличным в закрытом для посещения бальном зале. Она подошла к Мерлин:
– Вы хорошо чувствуете себя, дорогая?
– Да-да, – ответила Мерлин, – конечно.
Герцогиня легко приложила ко лбу Мерлин тыльную сторону своего запястья.
– Хорошо. Я так и сказала Рансому, но вы же знаете, как он беспокоится за вас.
– А вы… ох… – Мерлин заломила руки. – Что вы ему скажете?
Женщина улыбнулась:
– Конечно же, я скажу ему правду, дорогая. Что вы чувствуете себя прекрасно. Ведь так и есть, не правда ли?
– Да, но…
– Этого будет достаточно, чтобы его успокоить. Спокойной ночи, мисс… Или вы позволите мне называть вас Мерлин?
Мерлин присела в неуклюжем реверансе:
– Да, герцогиня Мей, пожалуйста.
– Спасибо. Такое прелестное имя – Мерлин. Наводит на мысли о всяких приятных вещах. Спокойной ночи, Мерлин. Спите спокойно.
Она повернулась и тихо пошла к выходу. Дойдя уже почти до самой двери, она остановилась и обернулась:
– Разве тебе не пора уже давно в постель, Вудроу?
– Да, б-б-б-бабушка, – пропищал Вудроу.
Она улыбнулась ему и подняла повыше свечку.
Вудроу сглотнул. Кинув жалостливый взгляд на Мерлин, он подобрал ночную сорочку и зашаркал тапочками вслед за герцогиней. Она погладила его по голове, потом взяла за руку и вывела за дверь.
Шелби закатил глаза:
– Чуть не попались.
– Она расскажет ему? – затаив дыхание, спросила Мерлин.
– Конечно же, нет, – ответил Шелби. – Она почти открыто пообещала нам.
– Бедный Вудроу. Он сказал, что, если узнают, где он проводит время по вечерам, его посадят под арест в комнате.
– Ну, мама-то так не поступит, это точно. Она вообще не поддерживает подобные методы. Она просто посмотрит на тебя, – Шелби скорчил гримасу, – и ты вдруг чувствуешь себя самым подлым негодяем на свете.
– Я согласен с тем, что герцогиня не выдаст наш секрет, – подвел итог мистер Пилл. – Но что насчет нужной шестеренки? Давайте…
– О какой шестеренке вы говорите, мои благородные друзья?
Мерлин даже не вздрогнула. Она уже начала привыкать к манере Куина неслышно появляться из темноты. Лицо ее озарилось надеждой, когда находчивый ирландец вошел в зал.
– Геликоидальная шестеренка Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма.
Шелби, скрестив руки, прислонился к камину:
– Она, случайно, не завалялась у вас где-нибудь в кармане, старина?
У Куина расширились глаза:
– У меня в кармане, милорд? Откуда? Я всего лишь бедный крестьянин.
– Но вы всегда так хорошо находите то, что мне нужно! – воскликнула Мерлин. – Помните, как вы принесли устройство для бутылок и еще ту идеальную часть от каминных щипцов из спальни леди Блайз…
– Из спальни леди Блайз! – подскочил мистер Пилл. – Послушайте, майор!
– Ее в это время там не было, мой драгоценный, – пояснил Куин. – Это была просто поисковая операция, больше ничего. По поручению мисс Мерлин.
Шелби фыркнул от отвращения:
– Боже мой! И как только мой брат позволяет вам шнырять по дому! Совершенно не понимаю!
Куин пожал плечами и лукаво улыбнулся:
– Вы попросите его взять меня за ухо и выкинуть из дома, милорд?
– Я уже просил. – Даже при тусклом освещении было заметно, как Шелби покраснел. – И он отказался, как вам хорошо известно.
– Я не сомневаюсь, что его светлость был совершенно прав в том, что отказал вам, лорд Шелби, – назидательно сказал мистер Пилл. – Вы должны майору О’Шонесси проигранные деньги. Как человек, изучающий классическую и христианскую теологию, я нахожу в высшей степени занимательным, что герцог называет майора О’Шонесси вашей Немезидой. И, как подчеркнул его светлость, расплата за грехи может прийти иногда в неожиданной форме.
– Ох, да, уж мой брат в этом разбирается. – Шелби закатил глаза. – Я только надеюсь, что это чувство юмора не покинет его, когда он обнаружит, что исчезли наши семейные драгоценности!
Внимание их снова привлек звук открывающейся двери. Жаклин вошла и встала рядом с Куином, взяв его под руку.
– У вас есть геликоидальная шестеренка Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма, дорогая? – спросил он, поднося к своим губам ее руку.
Жаклин приподняла изящные брови:
– Секундочку. Мне нужно немного подумать.
– Думайте хоть час, Жаклин, любовь моя. – Он обнял ее за талию и притянул к себе. Раскрасневшийся было Шелби побелел. – Я останусь тут и буду помогать.
– Это бесполезно, – мрачно сказала Мерлин. – Я знаю, что у нее нет этой шестеренки. Ее ни у кого нет. Теперь уже можно точно сказать, что я проиграла мистеру Пеммини.
Герцогиня Мей вернулась в салон, после того как все гости удалились. Рансом поджидал ее, разглядывая угли в камине. Услышав, как она вошла, он обернулся.
– Мисс Ламберн вполне здорова, – сообщила ему мать, усаживаясь рядом.
Он поворошил угли. Длинные тени заплясали на портретах и тяжелых занавесях.
– Здорова? Ты абсолютно уверена?
– Абсолютно, мой дорогой.
– Тогда почему же… – Рансом вдруг замолчал. Он задумчиво разглядывал языки красного пламени в камине.
– У нее действительно усталый вид, я согласна. Может быть, она тоскует по дому.
Он бросил на нее косой взгляд:
– Она так сказала?
– Нет. Мне она ничего такого не говорила.
– Может быть, ты думаешь, это из-за того, что я запретил ей возиться с этой чертовой… извини, с этой проклятой летательной машиной?
– Да. – Она кивнула. – Я думаю, ее печальный вид скорее всего связан именно с этим.
Он ударил по обгоревшему концу полена и в сердцах отбросил щипцы.
Спокойным голосом герцогиня сказала:
– Это было не самое лучшее твое решение, Деймерелл.
– Но она же убьется, – раздраженно сказал он.
Мать сложила руки и наблюдала за ним.
– Что еще я мог сделать? – упрямо спросил он. – Я не могу отослать ее домой, потому что ее почти наверняка убьют. Я знаю, мне не нужно непременно рассказывать тебе подробности, чтобы ты поверила мне. А эта летательная машина… Ох, ради Бога, я привез Мерлин сюда для того, чтобы защитить, а вовсе не затем, чтобы она разбила себе голову из-за этой сумасшедшей идеи.
– Я не понимаю, в чем трудность. Почему бы тебе не позволить ей продолжать работу? Просто запрети ей запускать эту штуку и летать самой, пока она здесь.
Рансом вспомнил о кошачьем сиденье в тридцати футах над полом и с трудом подавил дрожь.
– Это исключено. Она не должна над этим работать.
– Но ведь она в конце концов вернется домой, разве нет? И тогда ты не сможешь ей помешать.
Он покачал головой.
– Ты все еще хочешь на ней жениться?
Рансом внимательно посмотрел на мать:
– Ты очень хорошо знаешь, что я обязан.
– Но люди, несомненно, поймут: ты сделал все, что мог, чтобы исправить свой… промах. Ты изо всех сил старался выполнить взятое на себя обязательство. И она сама тебя отвергла, и не один раз, не так ли?
– Она ребенок. Она просто не понимает.
– Не понимает чего?
Он в смятении посмотрел на нее:
– Как ты можешь об этом спрашивать? Она не понимает, что я сломал ей жизнь. Что она не сможет выйти замуж так, как могла бы в соответствии со своим положением. Что она на всю жизнь исключена из приличного общества. Она изгой. Как будто монашка в каком-то проклятом монастыре, без возможности выйти замуж, иметь семью и распоряжаться своим будущим!
В тишине приятно потрескивал огонь.
– Рансом, – вздохнула мать, – ты на самом деле считаешь, что все это хоть когда-нибудь имело для нее значение?
Он отвернулся:
– Это не важно.
– Ах, так, – она расправила на коленях юбку, – нечасто ты ведешь себя так неблагоразумно.
– Просто я не часто лишаю невинности хорошо воспитанных девушек.
– Да? – переспросила она с мягкой усмешкой. – А как насчет девушек, воспитанных плохо?
Он презрительно скривил губы:
– Не шути надо мной. Не на эту тему.
– Dedeo! – прошептала она. – Стыжусь!
Рансом вдруг осознал, что кулаки его стиснуты, и не без усилия заставил себя их разжать.
– Ах, так ты уступаешь, да? Многострадальная, терпеливая герцогиня. Прости меня, – сказал он, – я не хотел тебя задеть.
– А я не должна была этого говорить. Ты такой замечательный сын. Я иногда забываю, что отпрыск льва просто обязан иметь когти.
Он с грустью улыбнулся ей:
– Ты думаешь, я такой замечательный, мама? А я ведь горжусь своей дурной славой!
Она рассудительно кивнула:
– Это у тебя от деда. Но… скажи мне, Рансом, ты влюблен в мисс Ламберн?
– Я… – Он сунул руки в карманы и поднял глаза к потолку. – Пришло время говорить о любви, да? Не глупи. Как, по-твоему, я мог бы влюбиться в такую, как мисс Ламберн?
– Да, это не в твоем характере.
– Дальше некуда. И вообще, я не был «влюблен» в женщину с тех пор, как…
Он осекся, и мать вопросительно подняла брови. Рансом закашлялся и отвернулся к камину.
– Я знаю! – воскликнула герцогиня, убедившись, что он не собирается продолжать. – Это было летом, когда тебе исполнилось четырнадцать, да? Я хорошо это помню. Та красивая женщина… как ее звали?
– Оставь, мама. Не нужно продолжать эту тему.
– Но как же ее звали? Не могу вспомнить…
Рансом, насупившись, смотрел в огонь.
– Ох, теперь всю ночь буду этим мучиться! Я так и вижу ее лицо, как будто она прямо сейчас стоит передо мной… такая красивая и спокойная…
– Леди Клареста, – отрывисто сказал он. – Как будто ты не помнишь! Это была мальчишеская страсть, и то, что мисс Ламберн ее дочь, это просто совпадение, уверяю тебя.
– Я только пытаюсь понять, почему ты так настойчиво хочешь жениться на этой бедной девочке, – с укором сказала герцогиня. – Не могу представить себе более неподходящий для тебя выбор.
– Уж точно не потому, что я в нее влюблен.
– Тогда я не понимаю, почему ты так упрямишься.
Рансом резко втянул воздух и повернулся лицом к матери.
– Ты хочешь знать почему? Действительно хочешь это понять? – Он неистово вскинул руки. – Да потому, что твой такой замечательный сын испытывает к ней вожделение, вот почему. Потому что я схожу с ума от физического влечения к ней. Потому что я не могу работать, не могу есть и не могу спать, и скоро уже не смогу все это больше выдерживать! Тебя устраивает такое объяснение?
Он не стал дожидаться ответа. С пылающим лицом он резко отодвинулся от камина и направился к двери. И прежде чем она закрылась за ним, он услышал невозмутимый голос герцогини:
– В самом деле, Рансом. Ну и тему ты выбрал для обсуждения с матерью!
Глава 13
Мерлин была взволнована. А когда она волновалась, всегда становилась глупой. Она пыталась объяснить это Шелби, но тот только махнул рукой и сказал: «Чушь!» Великодушно, но не слишком убедительно. Когда она волновалась, многие ее поступки диктовались сердцем, и казалось, что вмешательство этого органа нарушало нормальную работу мозга.
Мерлин и Шелби договорились, что разыграют свою сцену в Большом холле, когда Рансом, как обычно, появится там после утренней верховой прогулки. Она вычислила, в какое время ей надо будет отправиться к завтраку в Голубую комнату, чтобы Шелби, Рансом и она как будто случайно встретились в Большом холле.
Она оказалась там даже раньше времени. Покосившись на циферблат огромных, вмонтированных в каменную стену часов, она спешно юркнула обратно в боковой коридор и тут же услышала голос Рансома, доносившийся из открытого окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Рансом вдруг подумал, что Шелби вполне мог заключить с майором какое-нибудь денежное пари. Пожалуй, он и сам поставил бы фунтов пятьдесят на то, что так оно и есть.
К Рансому тихо подошла герцогиня Мей.
– Я сейчас схожу проведаю мисс Ламберн, – прошептала она.
Он посмотрел на нее:
– Спасибо.
Она пожала ему руку, и это вызвало прилив тщательно скрываемой нежности. «Как глупо, – подумал он, провожая ее взглядом, – что сестра не унаследовала и малой толики той мудрой женственной теплоты, которой природа так щедро наделила мать». Однако Блайз, старший ребенок в семье, жаждала от жизни большего, чем скромное место дочери. Похоже, она сильно переживала по поводу того, что родилась женщиной. И лишь постоянное участие в делах Рансома примиряло ее с тем, что она не является герцогом Деймереллом.
– Я обнаружил еще одну розу в вашем саду, дорогая леди, – сказал Куин и, когда она наградила его ледяным взглядом, с опозданием добавил: – Блайз! Прогуляйтесь со мной завтра утром, и я покажу вам ее.
Она чуть отвернулась от него:
– Спасибо, но я думаю, что утром будет дождь, майор О’Шонесси.
– Тогда пойдемте после обеда.
– Боюсь, что завтра после обеда я буду чрезвычайно занята.
Он открыл было рот, собираясь сказать еще что-то, но поймал твердый взгляд Рансома. Мгновение они смотрели друг на друга, потом Куин приподнял бровь и отвел глаза. Рансом наблюдал, как лицо Куина постепенно приняло вежливое выражение, и он отступил, позволяя Блайз пройти мимо.
Куин окинул взглядом комнату и нехотя подошел к Рансому:
– Добрый вечер, ваша светлость.
Рансом чуть склонил голову:
– Похоже, сегодня у нас здесь немноголюдно.
– Мисс Ламберн уже легла спать.
Офицер быстро взглянул на Рансома, и его зеленые глаза понимающе сузились.
– Да. Я хорошо слежу за ней, можете быть уверены.
– Рад это слышать. Здесь кругом так много… отвлекающих обстоятельств.
Куин по-прежнему вызывающе улыбался, хотя яркий румянец залил его лицо. Он сделал большой глоток бренди:
– Что-то у нас не хватает сегодня лорда Шелби. Он так рано пошел отдыхать?
– Несколько минут назад.
Куин вздохнул:
– Итак… Сегодня вечером я полностью лишен возможности развлечься? – Он бросил взгляд в сторону двери в библиотеку. – Силы небесные, нет даже достойного соперника в вист, который ставил бы больше, чем полпенни за очко!
Рансом улыбнулся, чувствуя невольную симпатию к неисправимому Куину О’Шонесси. Он задумался, что же в действительности представляет собой этот человек и какие обстоятельства заставили его взяться за работу, от которой большинство его коллег-офицеров отказались бы, не задумываясь. У Рансома не было предубеждений, но он знал, что в жизни «просто так» ничего не происходит. Подобно тому как верный солдат под огнем противника мог оказаться трусом, так же и верный соратник может поддаться соблазну «сменить хозяина». Куина прислал Кастлери, и поэтому Рансом доверял ему, но не во всем. И все-таки Рансом верил Куину больше, чем любому другому агенту.
Завершающий глоток портвейна, притворный зевок, снова печально вскинутые брови – и Куин медленно отошел. Несколько минут он пофлиртовал с Жаклин и лишь потом позволил себе выйти из комнаты. Прошла минута, и Рансом нахмурился: бывшая жена его брата поднялась, попрощалась со всеми и отправилась вслед за Куином.
– Все бесполезно! – произнесла Мерлин, роясь в деревянном ящике со спутанными мотками проволоки и разными металлическими деталями. – Она должна быть в точности нужного диаметра. Мне придется разобрать все часы в доме!
Она откинулась назад и прислонилась к камину, растерянно глядя на мистера Пилла и Вудроу, которые точно так же смотрели на нее, не в силах найти решение. Вдруг все трое резко обернулись, услышав скрежет ключа, раздавшийся из полумрака со стороны входа. Из тени появилась золотистая шевелюра Шелби, и все вздохнули с облегчением.
– Разобрать все часы? – с нервным смехом переспросил он. – Бедному Деймереллу повезет, если к тому моменту, как ты закончишь делать свою машину, Мерлин, у него останутся хотя бы стены.
Мерлин подняла пригоршню металлических деталей, и они, проскользнув между пальцев, с печальным звоном упали на пол.
– Нигде не могу найти геликоидальную шестеренку Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма, – трагически произнесла она.
– О нет, только не это! – драматическим жестом Шелби обхватил голову руками. – Мы обречены?
– Вудроу подумал, что, может быть, она есть в каких-нибудь часах или в механизме флюгера в Большом холле.
Шелби поймал Вудроу и с шутливой угрозой схватил мальчика за горло:
– Послушайте, вы, банда головорезов! Я не позволю вам больше во мраке ночи совершать убийства ни в чем не повинных часов. А что, если экономка доложит о найденных трупах?
Вудроу хихикнул.
– Я же соберу их обратно! – возмутилась Мерлин.
– Да, но будут ли они показывать время?
Мерлин пожала плечами.
– Будут, я уверена, – сказала она. – Хотя бы одни. Я не очень хорошо разбираюсь в часах. И не понимаю, зачем вообще в одном доме держать так много часов, которые…
– Ш-ш-ш-ш! – предостерег Вудроу.
Все снова повернулись к двери. Она медленно распахнулась. На пороге показалась свеча и в ее свете – крошечная прямая фигурка герцогини Мей.
– Мама, – слабым голосом сказал Шелби.
– Добрый вечер, Вудроу, – сказала герцогиня, – мисс Ламберн, мистер Пилл.
Мистер Пилл закашлял. Прежде чем он успел что-нибудь ответить, герцогиня Мей проплыла вперед. Не глядя под ноги, она умудрялась не наступать на разбросанные повсюду инструменты и детали.
– Не беспокойтесь, мистер Пилл, – сказала она. – Я просто заглянула ненадолго.
Все четверо молча смотрели на нее, застигнутые с поличным в закрытом для посещения бальном зале. Она подошла к Мерлин:
– Вы хорошо чувствуете себя, дорогая?
– Да-да, – ответила Мерлин, – конечно.
Герцогиня легко приложила ко лбу Мерлин тыльную сторону своего запястья.
– Хорошо. Я так и сказала Рансому, но вы же знаете, как он беспокоится за вас.
– А вы… ох… – Мерлин заломила руки. – Что вы ему скажете?
Женщина улыбнулась:
– Конечно же, я скажу ему правду, дорогая. Что вы чувствуете себя прекрасно. Ведь так и есть, не правда ли?
– Да, но…
– Этого будет достаточно, чтобы его успокоить. Спокойной ночи, мисс… Или вы позволите мне называть вас Мерлин?
Мерлин присела в неуклюжем реверансе:
– Да, герцогиня Мей, пожалуйста.
– Спасибо. Такое прелестное имя – Мерлин. Наводит на мысли о всяких приятных вещах. Спокойной ночи, Мерлин. Спите спокойно.
Она повернулась и тихо пошла к выходу. Дойдя уже почти до самой двери, она остановилась и обернулась:
– Разве тебе не пора уже давно в постель, Вудроу?
– Да, б-б-б-бабушка, – пропищал Вудроу.
Она улыбнулась ему и подняла повыше свечку.
Вудроу сглотнул. Кинув жалостливый взгляд на Мерлин, он подобрал ночную сорочку и зашаркал тапочками вслед за герцогиней. Она погладила его по голове, потом взяла за руку и вывела за дверь.
Шелби закатил глаза:
– Чуть не попались.
– Она расскажет ему? – затаив дыхание, спросила Мерлин.
– Конечно же, нет, – ответил Шелби. – Она почти открыто пообещала нам.
– Бедный Вудроу. Он сказал, что, если узнают, где он проводит время по вечерам, его посадят под арест в комнате.
– Ну, мама-то так не поступит, это точно. Она вообще не поддерживает подобные методы. Она просто посмотрит на тебя, – Шелби скорчил гримасу, – и ты вдруг чувствуешь себя самым подлым негодяем на свете.
– Я согласен с тем, что герцогиня не выдаст наш секрет, – подвел итог мистер Пилл. – Но что насчет нужной шестеренки? Давайте…
– О какой шестеренке вы говорите, мои благородные друзья?
Мерлин даже не вздрогнула. Она уже начала привыкать к манере Куина неслышно появляться из темноты. Лицо ее озарилось надеждой, когда находчивый ирландец вошел в зал.
– Геликоидальная шестеренка Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма.
Шелби, скрестив руки, прислонился к камину:
– Она, случайно, не завалялась у вас где-нибудь в кармане, старина?
У Куина расширились глаза:
– У меня в кармане, милорд? Откуда? Я всего лишь бедный крестьянин.
– Но вы всегда так хорошо находите то, что мне нужно! – воскликнула Мерлин. – Помните, как вы принесли устройство для бутылок и еще ту идеальную часть от каминных щипцов из спальни леди Блайз…
– Из спальни леди Блайз! – подскочил мистер Пилл. – Послушайте, майор!
– Ее в это время там не было, мой драгоценный, – пояснил Куин. – Это была просто поисковая операция, больше ничего. По поручению мисс Мерлин.
Шелби фыркнул от отвращения:
– Боже мой! И как только мой брат позволяет вам шнырять по дому! Совершенно не понимаю!
Куин пожал плечами и лукаво улыбнулся:
– Вы попросите его взять меня за ухо и выкинуть из дома, милорд?
– Я уже просил. – Даже при тусклом освещении было заметно, как Шелби покраснел. – И он отказался, как вам хорошо известно.
– Я не сомневаюсь, что его светлость был совершенно прав в том, что отказал вам, лорд Шелби, – назидательно сказал мистер Пилл. – Вы должны майору О’Шонесси проигранные деньги. Как человек, изучающий классическую и христианскую теологию, я нахожу в высшей степени занимательным, что герцог называет майора О’Шонесси вашей Немезидой. И, как подчеркнул его светлость, расплата за грехи может прийти иногда в неожиданной форме.
– Ох, да, уж мой брат в этом разбирается. – Шелби закатил глаза. – Я только надеюсь, что это чувство юмора не покинет его, когда он обнаружит, что исчезли наши семейные драгоценности!
Внимание их снова привлек звук открывающейся двери. Жаклин вошла и встала рядом с Куином, взяв его под руку.
– У вас есть геликоидальная шестеренка Вокансона на три шестьдесят четвертых дюйма, дорогая? – спросил он, поднося к своим губам ее руку.
Жаклин приподняла изящные брови:
– Секундочку. Мне нужно немного подумать.
– Думайте хоть час, Жаклин, любовь моя. – Он обнял ее за талию и притянул к себе. Раскрасневшийся было Шелби побелел. – Я останусь тут и буду помогать.
– Это бесполезно, – мрачно сказала Мерлин. – Я знаю, что у нее нет этой шестеренки. Ее ни у кого нет. Теперь уже можно точно сказать, что я проиграла мистеру Пеммини.
Герцогиня Мей вернулась в салон, после того как все гости удалились. Рансом поджидал ее, разглядывая угли в камине. Услышав, как она вошла, он обернулся.
– Мисс Ламберн вполне здорова, – сообщила ему мать, усаживаясь рядом.
Он поворошил угли. Длинные тени заплясали на портретах и тяжелых занавесях.
– Здорова? Ты абсолютно уверена?
– Абсолютно, мой дорогой.
– Тогда почему же… – Рансом вдруг замолчал. Он задумчиво разглядывал языки красного пламени в камине.
– У нее действительно усталый вид, я согласна. Может быть, она тоскует по дому.
Он бросил на нее косой взгляд:
– Она так сказала?
– Нет. Мне она ничего такого не говорила.
– Может быть, ты думаешь, это из-за того, что я запретил ей возиться с этой чертовой… извини, с этой проклятой летательной машиной?
– Да. – Она кивнула. – Я думаю, ее печальный вид скорее всего связан именно с этим.
Он ударил по обгоревшему концу полена и в сердцах отбросил щипцы.
Спокойным голосом герцогиня сказала:
– Это было не самое лучшее твое решение, Деймерелл.
– Но она же убьется, – раздраженно сказал он.
Мать сложила руки и наблюдала за ним.
– Что еще я мог сделать? – упрямо спросил он. – Я не могу отослать ее домой, потому что ее почти наверняка убьют. Я знаю, мне не нужно непременно рассказывать тебе подробности, чтобы ты поверила мне. А эта летательная машина… Ох, ради Бога, я привез Мерлин сюда для того, чтобы защитить, а вовсе не затем, чтобы она разбила себе голову из-за этой сумасшедшей идеи.
– Я не понимаю, в чем трудность. Почему бы тебе не позволить ей продолжать работу? Просто запрети ей запускать эту штуку и летать самой, пока она здесь.
Рансом вспомнил о кошачьем сиденье в тридцати футах над полом и с трудом подавил дрожь.
– Это исключено. Она не должна над этим работать.
– Но ведь она в конце концов вернется домой, разве нет? И тогда ты не сможешь ей помешать.
Он покачал головой.
– Ты все еще хочешь на ней жениться?
Рансом внимательно посмотрел на мать:
– Ты очень хорошо знаешь, что я обязан.
– Но люди, несомненно, поймут: ты сделал все, что мог, чтобы исправить свой… промах. Ты изо всех сил старался выполнить взятое на себя обязательство. И она сама тебя отвергла, и не один раз, не так ли?
– Она ребенок. Она просто не понимает.
– Не понимает чего?
Он в смятении посмотрел на нее:
– Как ты можешь об этом спрашивать? Она не понимает, что я сломал ей жизнь. Что она не сможет выйти замуж так, как могла бы в соответствии со своим положением. Что она на всю жизнь исключена из приличного общества. Она изгой. Как будто монашка в каком-то проклятом монастыре, без возможности выйти замуж, иметь семью и распоряжаться своим будущим!
В тишине приятно потрескивал огонь.
– Рансом, – вздохнула мать, – ты на самом деле считаешь, что все это хоть когда-нибудь имело для нее значение?
Он отвернулся:
– Это не важно.
– Ах, так, – она расправила на коленях юбку, – нечасто ты ведешь себя так неблагоразумно.
– Просто я не часто лишаю невинности хорошо воспитанных девушек.
– Да? – переспросила она с мягкой усмешкой. – А как насчет девушек, воспитанных плохо?
Он презрительно скривил губы:
– Не шути надо мной. Не на эту тему.
– Dedeo! – прошептала она. – Стыжусь!
Рансом вдруг осознал, что кулаки его стиснуты, и не без усилия заставил себя их разжать.
– Ах, так ты уступаешь, да? Многострадальная, терпеливая герцогиня. Прости меня, – сказал он, – я не хотел тебя задеть.
– А я не должна была этого говорить. Ты такой замечательный сын. Я иногда забываю, что отпрыск льва просто обязан иметь когти.
Он с грустью улыбнулся ей:
– Ты думаешь, я такой замечательный, мама? А я ведь горжусь своей дурной славой!
Она рассудительно кивнула:
– Это у тебя от деда. Но… скажи мне, Рансом, ты влюблен в мисс Ламберн?
– Я… – Он сунул руки в карманы и поднял глаза к потолку. – Пришло время говорить о любви, да? Не глупи. Как, по-твоему, я мог бы влюбиться в такую, как мисс Ламберн?
– Да, это не в твоем характере.
– Дальше некуда. И вообще, я не был «влюблен» в женщину с тех пор, как…
Он осекся, и мать вопросительно подняла брови. Рансом закашлялся и отвернулся к камину.
– Я знаю! – воскликнула герцогиня, убедившись, что он не собирается продолжать. – Это было летом, когда тебе исполнилось четырнадцать, да? Я хорошо это помню. Та красивая женщина… как ее звали?
– Оставь, мама. Не нужно продолжать эту тему.
– Но как же ее звали? Не могу вспомнить…
Рансом, насупившись, смотрел в огонь.
– Ох, теперь всю ночь буду этим мучиться! Я так и вижу ее лицо, как будто она прямо сейчас стоит передо мной… такая красивая и спокойная…
– Леди Клареста, – отрывисто сказал он. – Как будто ты не помнишь! Это была мальчишеская страсть, и то, что мисс Ламберн ее дочь, это просто совпадение, уверяю тебя.
– Я только пытаюсь понять, почему ты так настойчиво хочешь жениться на этой бедной девочке, – с укором сказала герцогиня. – Не могу представить себе более неподходящий для тебя выбор.
– Уж точно не потому, что я в нее влюблен.
– Тогда я не понимаю, почему ты так упрямишься.
Рансом резко втянул воздух и повернулся лицом к матери.
– Ты хочешь знать почему? Действительно хочешь это понять? – Он неистово вскинул руки. – Да потому, что твой такой замечательный сын испытывает к ней вожделение, вот почему. Потому что я схожу с ума от физического влечения к ней. Потому что я не могу работать, не могу есть и не могу спать, и скоро уже не смогу все это больше выдерживать! Тебя устраивает такое объяснение?
Он не стал дожидаться ответа. С пылающим лицом он резко отодвинулся от камина и направился к двери. И прежде чем она закрылась за ним, он услышал невозмутимый голос герцогини:
– В самом деле, Рансом. Ну и тему ты выбрал для обсуждения с матерью!
Глава 13
Мерлин была взволнована. А когда она волновалась, всегда становилась глупой. Она пыталась объяснить это Шелби, но тот только махнул рукой и сказал: «Чушь!» Великодушно, но не слишком убедительно. Когда она волновалась, многие ее поступки диктовались сердцем, и казалось, что вмешательство этого органа нарушало нормальную работу мозга.
Мерлин и Шелби договорились, что разыграют свою сцену в Большом холле, когда Рансом, как обычно, появится там после утренней верховой прогулки. Она вычислила, в какое время ей надо будет отправиться к завтраку в Голубую комнату, чтобы Шелби, Рансом и она как будто случайно встретились в Большом холле.
Она оказалась там даже раньше времени. Покосившись на циферблат огромных, вмонтированных в каменную стену часов, она спешно юркнула обратно в боковой коридор и тут же услышала голос Рансома, доносившийся из открытого окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41