Нет. Теперь мы стараемся не прибегать к крайним мерам. Его посадят в тюрьму по ряду уголовных обвинений. Настоящих обвинений. Мы любим подстраховывать некоторых из наших людей за границей. Что делать с ним по выходе из тюрьмы, еще предстоит решить. О, хорошо. – Подали напитки. – Мои наилучшие пожелания. Да здравствует Англия!
– Благодарю вас.
– Гм. Что касается генерала Аренского и его злополучного неверия в ту историю, которую поведала ему мисс Александру, Аренский свое... получил. Я правильно сказал, не так ли? Он оказался счастливее, чем заслуживал, когда снаряды, которыми стрелял этот нацист, стали рваться в море, и вместе с остальными отделался лишь испугом. Нам тоже повезло. Я изрядно намучился, улаживая дела по конференции с местными властями. Едва ли мне удалось бы чего-нибудь достичь, узнай они, кто был вовлечен в это дело, которое, без сомнения, провалилось бы при самой широкой огласке, если погиб бы хоть один из участников конференции.
– Но ведь никакие улаживания не скроют того факта, что ваши люди доставляли морем “нелегальных иммигрантов”.
– Хороший вопрос. – Ермолов еще раз глубоко вдохнул. – Отвечая на него, боюсь снова скатиться на официальный тон. Однако попробую этого не делать. Видите ли, богатая держава всегда может найти способ уладить чисто технические проблемы с более бедной. Но как бы там ни было, конференция завершена. Такой ответ вас устроит?
Бонд усмехнулся.
– Если другого нет, то устроит. А что же Аренский?
– Он, конечно, пытался свалить ответственность за обстрел на вас. Но это ему не удалось. Правительства всех заинтересованных государств уже получили полный отчет о предпринятом китайцами покушении. Вам и вашему начальству не нужно об этом беспокоиться. С вашего позволения скажу, что для нас куда важнее, чтобы пострадала репутация Пекина, нежели Лондона. Этим теперь занимаются опытные люди.
Бонд смаковал ласкающую жгучесть водки.
– Какова будет дальнейшая судьба Аренского?
– Думаю, его ждет исправительный труд. Перевоспитание в духе фундаментальных идей социализма в Сибири. В этом смысле мы стараемся придерживаться наших традиций. В более гуманном виде, чем прежде. Гораздо более гуманном. Что же... Кажется, мы обсудили все, кроме...
Ермолов пожевал губами. Шум вечеринки на заднем плане нарастал. Бонд заметил Ариадну; красивая, облаченная в нарядное сиреневое льняное платье, она была в центре восхищенных русских. Первое по-настоящему глубокое чувство облегчения охватило его. Все было позади. Они победили. И не просто победили.
Человек из Москвы снова заговорил:
– Я хочу сказать вам: то, что вы сделали, чрезвычайно важно. Это помогло показать моему начальству не только то, кто наш подлинный враг – об амбициях китайцев мы знаем даже больше, чем ваши наблюдатели – но и то, кто наш будущий друг. Англия. Америка. Запад в целом. Это дело на острове Враконис может привести к большому сотрудничеству.
А это значит, что на короткое время я снова должен принять официальный тон. Извините. Мое правительство хочет, чтобы за заслуги в деле укрепления мира вы приняли орден Боевого Красного Знамени. И я тоже прошу вас об этом, мистер Бонд.
– Это очень благородно со стороны вашего правительства, – улыбнулся Бонд. – И с вашей тоже. Но в нашем подразделении запрещается принимать награды. Даже от имени собственной нации.
– Понимаю, – Ермолов грустно кивнул. – Я ожидал такой ответ. И говорил об этом товарищу Косыгину. Что ж, это было честное предложение, выражающее искреннее чувство. Может быть, кавалерство в этом ордене кажется вам недостаточно почетным. Или престижным. Конечно, если в будущем вы столкнетесь с нашей контрразведкой, как это уже бывало, вам оно не поможет. Действительно, – тут Ермолов доверительно подался вперед, – даже наших людей, кавалеров этого ордена, он не очень-то защищал... от разного рода неприятностей. Но простите старику его цинизм. Уж больно быстро привыкаешь к человеческому разговору.
Он встал и протянул руку, Бонд пожал ее.
– Если вам потребуется моя помощь, мистер Бонд, дайте мне знать. Может ведь так случиться, что вы приедете в Россию... как турист, конечно?
– Не сейчас. Но я буду помнить.
– Я тоже. Прощайте.
Ариадна теперь вырвалась из кружка русских и разговаривала с Лицасом. Бонд подошел к ним.
– Благодарю тебя за все, что ты сделал, Нико. Я уже говорил это, но сейчас, кажется, не лишне повторить это.
Лицас хлопнул его по спине.
– Не стоит благодарности. Я был счастлив. Не колеблясь, повторил бы все сначала. Кроме одной вещи.
– Я знаю, – помрачнев, заметила Ариадна.
– Как я отвратительно себя чувствовал, Джеймс, когда вернулся с... прогулки с фон Рихтером. Я был, как ребенок. Я не смог заставить его понять, Джеймс. – Его карие глаза были грустны, как никогда. – Он думал, что действовал в Капудзоне, как надо. Карательная акция против гражданского населения в наказание за действия партизан, как сказано в приказе. Я спросил его про детей, и он сказал, что... сожалеет. Я хотел заставить его понять, что он сделал. И раскаяться. Он не захотел. Он так и не понял. Пока я не застрелил его, он считал меня чудаком. Я собирался свершить акт возмездия, справедливости. Но я просто убил его, потому что был в гневе.
– Значит, это было не просто убийство ради убийства, – Бонд отчаянно старался успокоить друга.
– Верно. Я должен был подумать об этом, – С нескрываемым трудом Лицас улыбнулся. – Ты, похоже, уже совсем оправился. Снова обаятельный секретный агент. Наверное, твой костюм напичкан мини-радиопередатчиками, скрытыми камерами и тому подобными вещами.
– Напичкан до последнего шва, – с легким удивлением, впервые с момента своего возвращения Бонд вспомнил о тех приспособлениях, которые были установлены в секции Кью – отмычки, пилки, миниатюрный передатчик. Он был совершенно прав, считая их бесполезными и бессмысленными, когда дело действительно принимает серьезный оборот.
Лицас проглотил содержимое своего бокала.
– Я должен идти. О Ионидесе дам знать. Всех, кого знаю, попросил быть настороже. Видно, он продал “Альтаир” в Египте или еще где и решил пока переждать. Но странно. Я готов был поручиться за его честность.
– И я тоже, – сказала Ариадна.
– И я, – присоединился Джеймс, вспоминая невинный взгляд Георгиса, его гордую осанку.
– Ну, ладно... Уезжаешь утром? Приезжай в Грецию еще, Джеймс. Когда за тобой не будут гнаться ни китайцы, ни русские. Есть еще много мест, которые я хотел бы тебе показать.
– Я вернусь. До свидания, Нико. Мужчины пожали друг другу руки. Лицас поцеловал Ариадну и ушел.
Бонд посмотрел на ее сильное, живое лицо.
– Как дела, Ариадна?
– Отлично. Разве по мне не видно?
– Видно. Но я имел в виду... после той ночи? Она улыбнулась.
– Все было не так уж страшно. Как я ненавидела их! Но я позаботилась о том, чтобы лишить их всякого удовольствия. Я так и не уступила им. В конце концов они выкинули меня из постели, один из них заснул, а другой ушел. Все позади, милый. Идем. Бьюсь об заклад, ты голоден.
– Ужасно. Куда пойдем?
– Конечно, не в ресторан Диониса. – Они оба засмеялись. – Найдем, куда. Кстати, ты не поблагодарил меня за помощь, как поблагодарил Нико.
– Конечно, не поблагодарил. Ты ведь на службе. Агент ГРУ. Или уже нет?
Она спокойно посмотрела на него.
– Да, я осталась. Это моя работа.
– После всего? После Аренского и его тупости?
– Да, и после этого. Я поняла, насколько важна эта работа.
– Если ты действительно так считаешь, то, конечно, не должна менять своего решения.
Ариадна положила руку ему на плечо.
– Не будем сегодня говорить о делах. У нас мало времени. Тебе обязательно нужно завтра ехать?
– Обязательно. Но ты ведь веришь, что я не хочу, правда?
– Да. Да, милый. Идем.
Когда пятью минутами позже они оказались на площади, и вокруг них уже бурлили вечерние Афины, Бонд сказал:
– Поедем в Лондон вместе, Ариадна. Ненадолго. Уверен, тебе дадут отпуск.
– Точно так же, как ты не хочешь уезжать, я хочу поехать с тобой. Но не могу. Я знала, что ты попросишь меня, и уже готовилась сказать “да”. Но потом я поняла, что не должна так поступать. Кажется, Аренский был прав, когда сказал, что я буржуазна. Я по-прежнему связана предрассудками среднего класса. По-твоему, я говорю глупости?
– Нет. Но мне от этого грустно.
– Мне тоже. Такова наша работа. Другие думают, будто нам хорошо, будто мы свободны. Но мы-то не свободны, да?
– Да, – подтвердил Бонд. – Мы заложники. Но будем наслаждаться нашей несвободой, пока это в нашей власти.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26