Ну, хочешь, я с тобой деньгами поделюсь, — он сунул руку за пазуху и погремел там мелочью.
— Не хочу.
— Ну, а раз не хочешь, я тебе тогда все отдам, все, что заработал. Все двадцать рублей!
— А зачем мне? — пожал плечами Андрей.
— Так ты не из налоговой инспекции, что ли? — инвалид прищурил подозрительный глаз. — Раз денег не берешь, значит, не из налоговой, — заключил он. — Или новенький? А может, у вас проверка?
— Да нет, у меня другое к тебе дело.
— Ну, слава богу, я ведь думал, ты из налоговой инспекции! Вот и драпалял. А раз ты не из инспекции… Тогда чего за мной гнался? — мужик из испуганного сделался вдруг агрессивным и, крепко сжав кулак свободной руки — второй он цепко держался за перила, — грозно сдвинул брови. — Давно не получал? Смотри, у меня получишь.
— Я хозяйку коляски, старуху безногую ищу, а коляска с виду ее. Она мне, мужик, по делу нужна сильно.
— Ах, старуху?!! Ну так бы сразу и сказал. Старуху я уважаю. Хоть и стерва она первоклассная! Но уважаю. Тебе она зачем, тоже хочешь экипаж арендовать?! — в голосе его зазвучали грозные нотки. — Ты учти, по моей линии Кировско-Выборгской не езди, а то получишь! Я тебе ноги вырву! Один тоже попробовал, так я его…
Коляска выкатила с эскалатора, Андрей пошел рядом.
— Мне внучку ее найти нужно, по делу. Если что, я заплатить могу.
— Вот это американский разговор. Поехали.
Они вновь спустились в метро и поехали на Петроградскую.
Коляску у старухи брал напрокат Мелодий, мужик незлой, когда трезвый, но как напивался, любил вспоминать золотые деньки перестройки, когда ему, как члену Союза нищих СССР, жилось по-королевски. В такие загульные дни он пил, не закусывая, и ругался нецензурно, поминая бывшего президента и все правительство поименно, а потом опять президента, и материл его, так искусно подбирая слова, что алкаши-собутыльники краснели от стыда.
На работу же Мелодий выезжал два раза в неделю и, облачившись в одежду защитного цвета, мотался по электричкам кировско-выборгской линии от кольца до кольца как инвалид и герой сначала афганской, потом чеченской войны, выпрашивая денег на протез. Хотя пропил уже столько этих протезов, что обуть в них можно было бы целый полк.
Как по пути выяснилось, звали старуху Евпроксинья, за прокат коляски наливал Мелодий ей стакан водки, такая у них была договоренность. Евпроксинья напиток использовала наружно, оттого была здоровее всех в доме, дожила черт знает до скольких лет и, благодаря недопитой Мелодием водке, еще сто лет жить собиралась. В метро, по дороге до Петроградской, Андрею пришлось возить Мелодия по вагонам, собирая милостыню, иначе проклятый алкоголик ни за что не соглашался знакомить его со старухой. А потом, войдя в азарт, вынудил Андрея мотаться по электричкам еще целый час, потому что с Андреем собирал Мелодий в три раза больше обычного.
— Когда у нас для людей делать будут?! — возмущался Мелодий, пока Андрей вез его от метро «Горьковская» в сторону зоопарка. — У нас все не для людей! Неужто вагон метро чуток пошире не сделать было, чтобы люди нищие в колясках спокойно проехать могли?! Ведь неудобно. Нет! Все у нас не для людей! Эмигрирую к чертовой матери! Там и почище, — он плюнул через борт коляски на асфальт, — и народ побогаче! Опять же демократии побольше. А вообще, Андрюха, повезло нам сегодня. С тобой выгодно работать, есть у тебя коммерческая жилка. Держи!
Мелодий в пол-оборота протянул Андрею горсть мелочи.
— Это тебе за старуху оплата, — отказался тот.
— Слушай, Андрюха, а давай вместе работать, — он с удовольствием спрятал деньги в карман защитной куртки и произвел громадный глоток из бутылки купленного по дороге пива. — Будешь меня по электричкам возить, честное у тебя лицо, доверяют тебе люди свои капиталы. Да ты знаешь, сколько в день заработать можно!! Машину купить можно инвалидную, «Оку». Но ты не обольщайся, работа тяжелая: целый день на ногах, на ногах… И потом, охрана мне требуется, бывает, ханурики всю получку отбирают. Куплю тебе пистолет, будешь моей «крышей».
Мелодий пьянел от пива прямо на глазах.
— Нам бы не встретить с тобой Костика, говорят, у нас на Петроградской объявился. Как ночь, выходит на промысел… Жуть.
— Что за Костик? — не из любопытства, а так, лишь бы поддержать глупый бубнеж, — спросил Андрей.
— Ты чего, о Костике не слышал?.. Костик — это полуживотное-получеловек. Откуда взялся, неизвестно, но теперь шакалит на Петроградской, как только темнота — он шасть на улицу из подвала, и на помойки — кормиться, или еще где, за кошками по дворам гоняться.
— А что, на людей Костик нападает? — для дальнейшего поддержания пьяного бреда спросил Андрей.
— На людей, такого не слышал. Но увидеть его — страсть! Вместо ног — копыта, как у козла, он этим копытом, если что, так может звездануть, мало не покажется. Его у нас многие видели. Тут специальный наряд из американского зоопарка приезжал, Костика по подвалам и чердакам вылавливал. Они считают, что он у нас тут из одичавших бомжей вывелся. Они там любят редкости, не то что наши — не ценят, что такие Костики в стране живут. А старуху ты не бойся, она, конечно, сумасшедшая, но ты ее не бойся. Правда, она одному Кристинкиному хахалю в рожу кипятком плеснула и другому гантелю на ногу бросила, но ты ее не бойся, если что — беги, она не догонит. Богатство ее откуда, не знаю, но богатая, стерва.
— А Кристина у бабки в гостях бывает? — Андрей осторожно попытался вновь завести разговор на интересующую его тему.
— Тс-с-с!.. — зашипел Мелодий, приложив палец к губам. — Ничего не знаю… Да и вообще, зря я тебя к бабке веду! — вдруг рявкнул он, пьяно вскинув на Андрея лицо. — Кто ты такой?! Может, ты грабитель! А документ у тебя есть?! Есть документ, я тебя спрашиваю?!
«Черт, только этого не хватало. Вот скотина, напился».
— Не-е-е, ты не Андрей никакой, ты… Ты… Капитан Копейкин, вот ты кто!!
Это открытие будто бы потрясло инвалида, он вдруг заржал и швырнул опустелой бутылкой в пробегавшую мимо кошку. Бутылка, ударившись об асфальт, со звоном разлетелась совсем рядом с четвероногим, повергнув его в животный ужас и панику. Кошка рванула через трамвайные пути, скрывшись за деревьями парка.
— Нет, Копейкин, не поведу я тебя к старухе. Хоть режь меня, убивай. Что б я тебя! Грабителя, душегуба!.. И вообще, оставь экипаж, я сам поеду.
Инвалид и вправду взялся крутить колеса, но был уже настолько пьян, что въехал в водосточную трубу, не без помощи направившего его туда Андрея, конечно.
— Видишь, Мелодий, убьешься, давай уж тебя домой доставлю без увечий, целехонького, — сжалился Андрей, вновь берясь за ручки коляски. — А сколько за день заработать можно, если я тебя возить буду? — спросил он, переводя тему.
— Заработать!! Нормально можно заработать. Я к бабке сбегаю, коляску возьму, и погнали! — Мелодий повернулся в пол-оборота и нетрезво поднял на Андрея глаза. — А ты кто такой?.. Документ у тебя есть?.. — Андрей не знал, что человека так может развезти от двух бутылок пива. — А-а!! Капитан Копейкин, так бы сразу и сказал.
— Далеко еще?
Мелодий нетрезво повел головой.
— На Съезжинскую, на Съезжинскую заворачивай! Я там и живу. А что, уже завернули? Так, уже проехали. В темноте хрен чего увидишь. А ты чего, Копейкин, смотришь?! Вот же мой дом! А ты думал, где я живу?! Вот здесь и живу…
Проехав темную подворотню, они оказались в мощеном уютном дворике со сквером и фонтанчиком в центре. Фонтанчик, конечно, не работал, но внутренность двора сильно отличалась от большинства дворов Петроградской стороны, если бы не большой помойный бак рядом с фонтаном.
— Вон, вон к тому парадняку рули! — распорядился Мелодий, указав в угол двора.
Андрей остановил экипаж перед дверью.
— Как тащить-то, — он смерил взглядом фигуру инвалида.
— А фиг ли тащить, я сам…
Мелодий откинул одеяло, нетрезво поднялся на ноги и взялся за коляску. Оказалось, что одна нога у него была поджата, создавая иллюзию отсутствия. Андрей смотрел на него, еле сдерживая готовое прорваться негодование. Он терпеть не мог, когда его надували. Хотя надували его или нет, тоже было непонятно, ведь Мелодий и не утверждал, что не умеет ходить.
Несколько мгновений Андрей боролся с душевным порывом дать Мелодию по башке кулаком, но вместо этого добродушно улыбнулся.
— Давай помогу, а то еще с лестницы упадешь.
— Это даже очень может быть.
Они взяли инвалидное кресло за подлокотники и подняли до первого этажа. Мелодий позвонил несколько раз подряд.
— Ну где, старая карга? На свидание, что ли, убежала? Где, зараза старая!!
Он начал неистово барабанить в дверь кулаком. Андрей знал, что старуха-то уж точно инвалидка и со своим увечьем далеко уползти не могла.
— Это ты, Мелодий-пьяница? А с тобой кто, мужик такой? — наконец раздался булькающий старушечий голос из прикрепленного над дверью динамика.
— Со мной?! Никого со мной нет… — проговорил Мелодий, качнувшись вперед, так что ему пришлось опереться рукой о дверь, потом, не отрываясь от двери, оглянулся на Андрея, о котором уже забыл. — А, это!.. Это Копейкин, сослуживец мой… он мне… мы с ним работаем вместе.
Замок щелкнул, дверь открылась. Андрей, одной рукой поддерживая Мелодия, другой толкая перед собой инвалидное кресло, через прихожую вошел в комнату. Старуха восседала в кресле посреди просторной комнаты, повелительно глядя на вошедших. Обстановка помещения была убогая, можно сказать, нищенская, и властная старуха посреди хлама выглядела нелепо.
— Спасибо тебе, матушка, за доброту твою, — заговорил Мелодий, пытаясь поклониться в пояс.
— Заткнись, Мелодий, из-за Марианки тебе экипаж даю! Иначе бы не получил никогда… Марианку благодари!! А это кто с тобой, мужик какой, Юрка, что ли?! — щуря слабые старческие очи, в гневе воскликнула зеленоволосая старуха.
— Здравствуйте, бабушка! — сладким голосом начал Андрей. — Помните, мы с вами в кафе встречались, мы там с Кристиной, внучкой вашей, сидели…
Андрей отпустил локоть Мелодия и сделал два робких шага к инвалидке, чтобы она могла его разглядеть.
— Нет, ты — Юрка, сволочь! Чего, пытать меня пришел, мужик проклятый?!
— Да эт не Юрка, эт Копейкин, друг мой. Сослуживец мой… — сильно качнувшись вперед, встрял в разговор Мелодий.
Старуха, как и тогда в кафе, сжала кулачишку и с ненавистью потрясла им в воздухе.
— Смотри, мужик!
— Я, бабуля, не мужик, — Андрей решил пойти напролом и, подойдя к старухе ближе, присел и склонился, уперев руки в колени, чтобы быть с ней одной высоты. — Мне позарез нужно увидеть Кристину. Где ее найти можно?
Старуха молча смотрела на Андрея своими глазищами, открывая иногда рот, как рыба на берегу.
— Вон! — вдруг рявкнула старуха нечеловеческим голосом. — Проваливай отсюда, мужик! Себе, иди себе, проклятый Юрка!! Вон иди, как!.. — от возмущения она путалась в словах и махала кулаками.
Андрей стоял все так же склонившись, без страха глядя на грозную, разбушевавшуюся старуху. Ее зеленые волосы, нарумяненные щеки, наведенные черной краской брови, алые губы… да и весь вид производил впечатление чего-то ненастоящего, необъемного и плоского, старуху словно бы нарисовал кто-то… и оживил зачем-то.
Андрей постоял так еще минуту, глядя на разгулявшуюся старость, потом разогнулся и неторопливо пошел из комнаты. Мелодий последовал за ним. Вслед им неслись старушечьи проклятия.
* * *
Поначалу, до того как появилась старуха, Мелодию туго приходилось без транспорта. Сидеть на панели, поджав ногу, тяжело и холодно. Вечные недруги нищих — насморки и радикулиты — изнуряли плоть, и догадливый Мелодий придумал способ просить милостыню в тепле и комфорте. Возле входа в метро «Василеостровская» Мелодий обнаружил люк.
Дома он сколотил из досок небольшой поддон с дыркой в середине и на следующий день, рано поутру, когда народу еще не так много, пришел к люку, снял крышку, поддон установил сверху на отверстие, водрузил рядом «копилку», была у него такая счастливая кепка для денег, сам по пояс опустился в люк, укрепившись там ногами на металлической ступеньке. Полы куртки закрывали отверстие, и с виду казалось, что половина человека стоит на деревянном поддоне. Уродство такого рода вызывало щедрость меценатов, и в «копилку» сыпались деньги. И хотя погода была прохладная, но Мелодию это было «по барабану»: нижняя половина туловища его нежилась в сыром тепле, а верхняя, вызывая материальное сострадание прохожих, красовалась наверху и, подогретая снизу, тоже не мерзла. Изредка, правда, из-под Мелодия вырывались струйки пара, но спешащие мимо прохожие на странное явление покалеченного организма внимания не обращали.
Иллюзион этот длился целую неделю, и Мелодий, вечерами развалившись на продавленном диване в грязном и затертом халате с гавайской сигарой в зубах, проглядывал автомобильную газету с рекламами иных марок, уже прикидывал в уме, какую из них выбрать?.. Но лафа кончилась неожиданным скандалом.
Как-то днем Мелодий, имитируя полчеловека, скорбными кивками выражая благодарность прохожим за их щедрость и не замечая опасности, которая уже несколько раз прошла мимо него, мысленно представлял свою жизнь в радужных красках, на которые хватало воображения: берег океана, блестящий «мерседес»… Опасность эта в виде трех мужиков в кирзовых сапогах, желтых куртках со строительными касками на головах с растерянным видом уже несколько раз прошла мимо Мелодия. Они внимательно смотрели то в бумагу с планом, то на асфальт вокруг себя. Возможно, они так и ушли бы, не обеспокоив мечтателя, а план бы потом поправили. Но именно в тот момент, когда рабочие остановились возле беспечного Мелодия, какой-то жалостливый прохожий бросил в кепку инвалиду десятирублевую купюру. Иллюзионист Мелодий молниеносно накрыл купюру рукой, но… шаловливый ветерок оказался ловчее, он выхватил бумажку из-под немытой ладошки и пошелестел ею по асфальту прочь от инвалида. Мелодий рванулся вслед, оголив часть отверстия люка, отчего оттуда вырвался на свободу большой клуб пара. От опытных глаз рабочих это явление не скрылось. Они за руки рывком выдернули Мелодия из люка и навешали ему таких тумаков и пенделей, какие он помнил долго, а потом отвели в милицию платить штраф.
После того случая Мелодий перешел на жизнь кочевую: ездил в старухиной коляске по электричкам. Давали, правда, мало, совсем мало, но жить кой-как было можно и даже хватало на взносы в Союз нищих Санкт-Петербурга. Зато потом можно было выпросить матпомощь или съездить в санаторий за полцены в Коктебель или поближе, в Комарово… Но в последнее время фиг какие путевки давали, начальство само ездило. Обнищал союз. Вот раньше были времена! В перестройку народ прямо как озверел от благотворительности, подавали тогда нищим направо и налево все, кому не лень, и обогатились многие, дач себе понастроили, квартир, машин напокупали. Да и Союз нищих процветал, приобрел Дом нищего, где можно было отдохнуть после работы, посидеть в ресторане, поиграть в бильярд… — словом, оттянуться. Тогда, чувствуя наживу, в союз полезла всякая шваль. Пару дней, бывает, посидел с поджатой ногой на панели — и уже в союз лезет, от проституток валютных отбоя не стало, даже поэты, книжки свои на Невском продававшие, просились, но их пинками выгнали.
В подавляющем большинстве в союзе состояли старухи предсмертного возраста и старики такого помоечного вида, что при их появлении хотелось почему-то чесаться. Конечно, далеко не все они соответствовали возрасту: многих приходилось искусственно старить, в этом помогали имиджмейкеры, работавшие при Союзе нищих. Они трудились индивидуально над внешним видом каждого нищего, причесывали его и припудривали, чтобы хоть на нищего походил, редактор из дружественного Союза писателей редактировал таблички с просьбой о помощи.
Был у них председателем в союзе один иллюзионист, личность в нищенских кругах знаменитая. Он как-то эдак устанавливал в своей инвалидной коляске зеркала, что если в нее сесть, то ноги становятся невидимыми, как будто и нет их. У него дела в перестройку шли лучше других, а потом, когда все изменилось, уехал иллюзионист в Германию. Но и там не пропал, по слухам, женился на кинозвезде и показывает там фокусы простодушным немцам. Вообще, люду разного много было.
Имелись своя поликлиника и пошивочное ателье. В перестройку больничные койки не пустовали, врачи-хирурги трудились круглосуточно, не покладая рук ампутируя членам союза конечности. Кому руку оттяпают, кому — ногу. Нищий без конечности выглядит жальче, и те, кто успел вовремя ампутироваться, зарабатывали дай Бог каждому. Самые до денег жадные и руки, и ноги себе отрезали. А несколько мужиков, совсем увлекшись всеобщими хирургическими вмешательствами, после ампутаций членов так и вовсе пол себе в женский переделали. Потом, правда, опомнились, да теперь уж ничего не поделаешь.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах'
1 2 3 4
— Не хочу.
— Ну, а раз не хочешь, я тебе тогда все отдам, все, что заработал. Все двадцать рублей!
— А зачем мне? — пожал плечами Андрей.
— Так ты не из налоговой инспекции, что ли? — инвалид прищурил подозрительный глаз. — Раз денег не берешь, значит, не из налоговой, — заключил он. — Или новенький? А может, у вас проверка?
— Да нет, у меня другое к тебе дело.
— Ну, слава богу, я ведь думал, ты из налоговой инспекции! Вот и драпалял. А раз ты не из инспекции… Тогда чего за мной гнался? — мужик из испуганного сделался вдруг агрессивным и, крепко сжав кулак свободной руки — второй он цепко держался за перила, — грозно сдвинул брови. — Давно не получал? Смотри, у меня получишь.
— Я хозяйку коляски, старуху безногую ищу, а коляска с виду ее. Она мне, мужик, по делу нужна сильно.
— Ах, старуху?!! Ну так бы сразу и сказал. Старуху я уважаю. Хоть и стерва она первоклассная! Но уважаю. Тебе она зачем, тоже хочешь экипаж арендовать?! — в голосе его зазвучали грозные нотки. — Ты учти, по моей линии Кировско-Выборгской не езди, а то получишь! Я тебе ноги вырву! Один тоже попробовал, так я его…
Коляска выкатила с эскалатора, Андрей пошел рядом.
— Мне внучку ее найти нужно, по делу. Если что, я заплатить могу.
— Вот это американский разговор. Поехали.
Они вновь спустились в метро и поехали на Петроградскую.
Коляску у старухи брал напрокат Мелодий, мужик незлой, когда трезвый, но как напивался, любил вспоминать золотые деньки перестройки, когда ему, как члену Союза нищих СССР, жилось по-королевски. В такие загульные дни он пил, не закусывая, и ругался нецензурно, поминая бывшего президента и все правительство поименно, а потом опять президента, и материл его, так искусно подбирая слова, что алкаши-собутыльники краснели от стыда.
На работу же Мелодий выезжал два раза в неделю и, облачившись в одежду защитного цвета, мотался по электричкам кировско-выборгской линии от кольца до кольца как инвалид и герой сначала афганской, потом чеченской войны, выпрашивая денег на протез. Хотя пропил уже столько этих протезов, что обуть в них можно было бы целый полк.
Как по пути выяснилось, звали старуху Евпроксинья, за прокат коляски наливал Мелодий ей стакан водки, такая у них была договоренность. Евпроксинья напиток использовала наружно, оттого была здоровее всех в доме, дожила черт знает до скольких лет и, благодаря недопитой Мелодием водке, еще сто лет жить собиралась. В метро, по дороге до Петроградской, Андрею пришлось возить Мелодия по вагонам, собирая милостыню, иначе проклятый алкоголик ни за что не соглашался знакомить его со старухой. А потом, войдя в азарт, вынудил Андрея мотаться по электричкам еще целый час, потому что с Андреем собирал Мелодий в три раза больше обычного.
— Когда у нас для людей делать будут?! — возмущался Мелодий, пока Андрей вез его от метро «Горьковская» в сторону зоопарка. — У нас все не для людей! Неужто вагон метро чуток пошире не сделать было, чтобы люди нищие в колясках спокойно проехать могли?! Ведь неудобно. Нет! Все у нас не для людей! Эмигрирую к чертовой матери! Там и почище, — он плюнул через борт коляски на асфальт, — и народ побогаче! Опять же демократии побольше. А вообще, Андрюха, повезло нам сегодня. С тобой выгодно работать, есть у тебя коммерческая жилка. Держи!
Мелодий в пол-оборота протянул Андрею горсть мелочи.
— Это тебе за старуху оплата, — отказался тот.
— Слушай, Андрюха, а давай вместе работать, — он с удовольствием спрятал деньги в карман защитной куртки и произвел громадный глоток из бутылки купленного по дороге пива. — Будешь меня по электричкам возить, честное у тебя лицо, доверяют тебе люди свои капиталы. Да ты знаешь, сколько в день заработать можно!! Машину купить можно инвалидную, «Оку». Но ты не обольщайся, работа тяжелая: целый день на ногах, на ногах… И потом, охрана мне требуется, бывает, ханурики всю получку отбирают. Куплю тебе пистолет, будешь моей «крышей».
Мелодий пьянел от пива прямо на глазах.
— Нам бы не встретить с тобой Костика, говорят, у нас на Петроградской объявился. Как ночь, выходит на промысел… Жуть.
— Что за Костик? — не из любопытства, а так, лишь бы поддержать глупый бубнеж, — спросил Андрей.
— Ты чего, о Костике не слышал?.. Костик — это полуживотное-получеловек. Откуда взялся, неизвестно, но теперь шакалит на Петроградской, как только темнота — он шасть на улицу из подвала, и на помойки — кормиться, или еще где, за кошками по дворам гоняться.
— А что, на людей Костик нападает? — для дальнейшего поддержания пьяного бреда спросил Андрей.
— На людей, такого не слышал. Но увидеть его — страсть! Вместо ног — копыта, как у козла, он этим копытом, если что, так может звездануть, мало не покажется. Его у нас многие видели. Тут специальный наряд из американского зоопарка приезжал, Костика по подвалам и чердакам вылавливал. Они считают, что он у нас тут из одичавших бомжей вывелся. Они там любят редкости, не то что наши — не ценят, что такие Костики в стране живут. А старуху ты не бойся, она, конечно, сумасшедшая, но ты ее не бойся. Правда, она одному Кристинкиному хахалю в рожу кипятком плеснула и другому гантелю на ногу бросила, но ты ее не бойся, если что — беги, она не догонит. Богатство ее откуда, не знаю, но богатая, стерва.
— А Кристина у бабки в гостях бывает? — Андрей осторожно попытался вновь завести разговор на интересующую его тему.
— Тс-с-с!.. — зашипел Мелодий, приложив палец к губам. — Ничего не знаю… Да и вообще, зря я тебя к бабке веду! — вдруг рявкнул он, пьяно вскинув на Андрея лицо. — Кто ты такой?! Может, ты грабитель! А документ у тебя есть?! Есть документ, я тебя спрашиваю?!
«Черт, только этого не хватало. Вот скотина, напился».
— Не-е-е, ты не Андрей никакой, ты… Ты… Капитан Копейкин, вот ты кто!!
Это открытие будто бы потрясло инвалида, он вдруг заржал и швырнул опустелой бутылкой в пробегавшую мимо кошку. Бутылка, ударившись об асфальт, со звоном разлетелась совсем рядом с четвероногим, повергнув его в животный ужас и панику. Кошка рванула через трамвайные пути, скрывшись за деревьями парка.
— Нет, Копейкин, не поведу я тебя к старухе. Хоть режь меня, убивай. Что б я тебя! Грабителя, душегуба!.. И вообще, оставь экипаж, я сам поеду.
Инвалид и вправду взялся крутить колеса, но был уже настолько пьян, что въехал в водосточную трубу, не без помощи направившего его туда Андрея, конечно.
— Видишь, Мелодий, убьешься, давай уж тебя домой доставлю без увечий, целехонького, — сжалился Андрей, вновь берясь за ручки коляски. — А сколько за день заработать можно, если я тебя возить буду? — спросил он, переводя тему.
— Заработать!! Нормально можно заработать. Я к бабке сбегаю, коляску возьму, и погнали! — Мелодий повернулся в пол-оборота и нетрезво поднял на Андрея глаза. — А ты кто такой?.. Документ у тебя есть?.. — Андрей не знал, что человека так может развезти от двух бутылок пива. — А-а!! Капитан Копейкин, так бы сразу и сказал.
— Далеко еще?
Мелодий нетрезво повел головой.
— На Съезжинскую, на Съезжинскую заворачивай! Я там и живу. А что, уже завернули? Так, уже проехали. В темноте хрен чего увидишь. А ты чего, Копейкин, смотришь?! Вот же мой дом! А ты думал, где я живу?! Вот здесь и живу…
Проехав темную подворотню, они оказались в мощеном уютном дворике со сквером и фонтанчиком в центре. Фонтанчик, конечно, не работал, но внутренность двора сильно отличалась от большинства дворов Петроградской стороны, если бы не большой помойный бак рядом с фонтаном.
— Вон, вон к тому парадняку рули! — распорядился Мелодий, указав в угол двора.
Андрей остановил экипаж перед дверью.
— Как тащить-то, — он смерил взглядом фигуру инвалида.
— А фиг ли тащить, я сам…
Мелодий откинул одеяло, нетрезво поднялся на ноги и взялся за коляску. Оказалось, что одна нога у него была поджата, создавая иллюзию отсутствия. Андрей смотрел на него, еле сдерживая готовое прорваться негодование. Он терпеть не мог, когда его надували. Хотя надували его или нет, тоже было непонятно, ведь Мелодий и не утверждал, что не умеет ходить.
Несколько мгновений Андрей боролся с душевным порывом дать Мелодию по башке кулаком, но вместо этого добродушно улыбнулся.
— Давай помогу, а то еще с лестницы упадешь.
— Это даже очень может быть.
Они взяли инвалидное кресло за подлокотники и подняли до первого этажа. Мелодий позвонил несколько раз подряд.
— Ну где, старая карга? На свидание, что ли, убежала? Где, зараза старая!!
Он начал неистово барабанить в дверь кулаком. Андрей знал, что старуха-то уж точно инвалидка и со своим увечьем далеко уползти не могла.
— Это ты, Мелодий-пьяница? А с тобой кто, мужик такой? — наконец раздался булькающий старушечий голос из прикрепленного над дверью динамика.
— Со мной?! Никого со мной нет… — проговорил Мелодий, качнувшись вперед, так что ему пришлось опереться рукой о дверь, потом, не отрываясь от двери, оглянулся на Андрея, о котором уже забыл. — А, это!.. Это Копейкин, сослуживец мой… он мне… мы с ним работаем вместе.
Замок щелкнул, дверь открылась. Андрей, одной рукой поддерживая Мелодия, другой толкая перед собой инвалидное кресло, через прихожую вошел в комнату. Старуха восседала в кресле посреди просторной комнаты, повелительно глядя на вошедших. Обстановка помещения была убогая, можно сказать, нищенская, и властная старуха посреди хлама выглядела нелепо.
— Спасибо тебе, матушка, за доброту твою, — заговорил Мелодий, пытаясь поклониться в пояс.
— Заткнись, Мелодий, из-за Марианки тебе экипаж даю! Иначе бы не получил никогда… Марианку благодари!! А это кто с тобой, мужик какой, Юрка, что ли?! — щуря слабые старческие очи, в гневе воскликнула зеленоволосая старуха.
— Здравствуйте, бабушка! — сладким голосом начал Андрей. — Помните, мы с вами в кафе встречались, мы там с Кристиной, внучкой вашей, сидели…
Андрей отпустил локоть Мелодия и сделал два робких шага к инвалидке, чтобы она могла его разглядеть.
— Нет, ты — Юрка, сволочь! Чего, пытать меня пришел, мужик проклятый?!
— Да эт не Юрка, эт Копейкин, друг мой. Сослуживец мой… — сильно качнувшись вперед, встрял в разговор Мелодий.
Старуха, как и тогда в кафе, сжала кулачишку и с ненавистью потрясла им в воздухе.
— Смотри, мужик!
— Я, бабуля, не мужик, — Андрей решил пойти напролом и, подойдя к старухе ближе, присел и склонился, уперев руки в колени, чтобы быть с ней одной высоты. — Мне позарез нужно увидеть Кристину. Где ее найти можно?
Старуха молча смотрела на Андрея своими глазищами, открывая иногда рот, как рыба на берегу.
— Вон! — вдруг рявкнула старуха нечеловеческим голосом. — Проваливай отсюда, мужик! Себе, иди себе, проклятый Юрка!! Вон иди, как!.. — от возмущения она путалась в словах и махала кулаками.
Андрей стоял все так же склонившись, без страха глядя на грозную, разбушевавшуюся старуху. Ее зеленые волосы, нарумяненные щеки, наведенные черной краской брови, алые губы… да и весь вид производил впечатление чего-то ненастоящего, необъемного и плоского, старуху словно бы нарисовал кто-то… и оживил зачем-то.
Андрей постоял так еще минуту, глядя на разгулявшуюся старость, потом разогнулся и неторопливо пошел из комнаты. Мелодий последовал за ним. Вслед им неслись старушечьи проклятия.
* * *
Поначалу, до того как появилась старуха, Мелодию туго приходилось без транспорта. Сидеть на панели, поджав ногу, тяжело и холодно. Вечные недруги нищих — насморки и радикулиты — изнуряли плоть, и догадливый Мелодий придумал способ просить милостыню в тепле и комфорте. Возле входа в метро «Василеостровская» Мелодий обнаружил люк.
Дома он сколотил из досок небольшой поддон с дыркой в середине и на следующий день, рано поутру, когда народу еще не так много, пришел к люку, снял крышку, поддон установил сверху на отверстие, водрузил рядом «копилку», была у него такая счастливая кепка для денег, сам по пояс опустился в люк, укрепившись там ногами на металлической ступеньке. Полы куртки закрывали отверстие, и с виду казалось, что половина человека стоит на деревянном поддоне. Уродство такого рода вызывало щедрость меценатов, и в «копилку» сыпались деньги. И хотя погода была прохладная, но Мелодию это было «по барабану»: нижняя половина туловища его нежилась в сыром тепле, а верхняя, вызывая материальное сострадание прохожих, красовалась наверху и, подогретая снизу, тоже не мерзла. Изредка, правда, из-под Мелодия вырывались струйки пара, но спешащие мимо прохожие на странное явление покалеченного организма внимания не обращали.
Иллюзион этот длился целую неделю, и Мелодий, вечерами развалившись на продавленном диване в грязном и затертом халате с гавайской сигарой в зубах, проглядывал автомобильную газету с рекламами иных марок, уже прикидывал в уме, какую из них выбрать?.. Но лафа кончилась неожиданным скандалом.
Как-то днем Мелодий, имитируя полчеловека, скорбными кивками выражая благодарность прохожим за их щедрость и не замечая опасности, которая уже несколько раз прошла мимо него, мысленно представлял свою жизнь в радужных красках, на которые хватало воображения: берег океана, блестящий «мерседес»… Опасность эта в виде трех мужиков в кирзовых сапогах, желтых куртках со строительными касками на головах с растерянным видом уже несколько раз прошла мимо Мелодия. Они внимательно смотрели то в бумагу с планом, то на асфальт вокруг себя. Возможно, они так и ушли бы, не обеспокоив мечтателя, а план бы потом поправили. Но именно в тот момент, когда рабочие остановились возле беспечного Мелодия, какой-то жалостливый прохожий бросил в кепку инвалиду десятирублевую купюру. Иллюзионист Мелодий молниеносно накрыл купюру рукой, но… шаловливый ветерок оказался ловчее, он выхватил бумажку из-под немытой ладошки и пошелестел ею по асфальту прочь от инвалида. Мелодий рванулся вслед, оголив часть отверстия люка, отчего оттуда вырвался на свободу большой клуб пара. От опытных глаз рабочих это явление не скрылось. Они за руки рывком выдернули Мелодия из люка и навешали ему таких тумаков и пенделей, какие он помнил долго, а потом отвели в милицию платить штраф.
После того случая Мелодий перешел на жизнь кочевую: ездил в старухиной коляске по электричкам. Давали, правда, мало, совсем мало, но жить кой-как было можно и даже хватало на взносы в Союз нищих Санкт-Петербурга. Зато потом можно было выпросить матпомощь или съездить в санаторий за полцены в Коктебель или поближе, в Комарово… Но в последнее время фиг какие путевки давали, начальство само ездило. Обнищал союз. Вот раньше были времена! В перестройку народ прямо как озверел от благотворительности, подавали тогда нищим направо и налево все, кому не лень, и обогатились многие, дач себе понастроили, квартир, машин напокупали. Да и Союз нищих процветал, приобрел Дом нищего, где можно было отдохнуть после работы, посидеть в ресторане, поиграть в бильярд… — словом, оттянуться. Тогда, чувствуя наживу, в союз полезла всякая шваль. Пару дней, бывает, посидел с поджатой ногой на панели — и уже в союз лезет, от проституток валютных отбоя не стало, даже поэты, книжки свои на Невском продававшие, просились, но их пинками выгнали.
В подавляющем большинстве в союзе состояли старухи предсмертного возраста и старики такого помоечного вида, что при их появлении хотелось почему-то чесаться. Конечно, далеко не все они соответствовали возрасту: многих приходилось искусственно старить, в этом помогали имиджмейкеры, работавшие при Союзе нищих. Они трудились индивидуально над внешним видом каждого нищего, причесывали его и припудривали, чтобы хоть на нищего походил, редактор из дружественного Союза писателей редактировал таблички с просьбой о помощи.
Был у них председателем в союзе один иллюзионист, личность в нищенских кругах знаменитая. Он как-то эдак устанавливал в своей инвалидной коляске зеркала, что если в нее сесть, то ноги становятся невидимыми, как будто и нет их. У него дела в перестройку шли лучше других, а потом, когда все изменилось, уехал иллюзионист в Германию. Но и там не пропал, по слухам, женился на кинозвезде и показывает там фокусы простодушным немцам. Вообще, люду разного много было.
Имелись своя поликлиника и пошивочное ателье. В перестройку больничные койки не пустовали, врачи-хирурги трудились круглосуточно, не покладая рук ампутируя членам союза конечности. Кому руку оттяпают, кому — ногу. Нищий без конечности выглядит жальче, и те, кто успел вовремя ампутироваться, зарабатывали дай Бог каждому. Самые до денег жадные и руки, и ноги себе отрезали. А несколько мужиков, совсем увлекшись всеобщими хирургическими вмешательствами, после ампутаций членов так и вовсе пол себе в женский переделали. Потом, правда, опомнились, да теперь уж ничего не поделаешь.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах'
1 2 3 4