Удивительно, но соседи к молодецким забавам Алексея
относились с большим пониманием, и за то время пока он колотил спинкой кровати о
стену, никто даже не постучал, чтобы выразить свое неудовольствие.
-На двадцать пятой минуте вспомнил, что нужно подменить ей лифчик. Потянулся к
ее одежде, а она мне так яростно кричит: «Не останавливайся! Побыстрее давай!»
Хочу честно сказать, мужики, не знаю, как и выдержал, думал, что не хватит меня.
А тут она вдруг как-то сразу напряглась, заорала. Потом вдруг ее пот прошиб, она
выскочила из моих горячих объятий и плюхнулась животом на постель. Я думал,
мужики, что я ее того… до самой смерти уделал, гляжу, совсем не шевелится. Мысли
какие-то нехорошие стали в голову приходить. Раздумываю, как же мне от трупа-то
избавиться? Да и как же я ее в таком непотребном виде тащить стану? Но смотрю,
реснички у нее задергались, ну и вздохнул облегченно, слава богу, живая!
Спрашиваю: «Ты как?» А она мне отвечает: «Сил моих бабских нет, ногами даже
пошевелить не могу». Я уж понял, что она с полчаса не очухается, поднялся
потихонечку, лифчик ее взял, а вместо него старенький подложил. Только я
рядышком прилег, как она глаза открыла и спрашивает: «Чего же ты со мной
сделал?» Я тут перепугался, думал, неужели заметила? Под простачка решил
сыграть, спрашиваю: «А что такое?» А она говорит: «Ты меня чуть на тот свет не
отправил, теперь я поняла, что такое рай». Вот так-то, братцы. Только я прилег,
чтобы с силами собраться, а она меня в бок толкает: давай по новой! Ненасытная
баба попалась, ведь даже толком не отдышался…
Приятели расхохотались. Трудно было заподозрить в сексуальной ненасытности
двадцатилетнее чудо с огромными голубыми глазами, поющее с экранов телевизоров о
неразделенной любви. Но Алексею не было никакого смысла преувеличивать.
-Ну, я снова к ней пристроился. Но теперь я уже для себя старался.
-Зачем же ты у нее спер этот лифчик? - серьезно спросил Чистяков. - За все то,
что ты для нее сделал, она могла тебе его подарить.
Алексей задумчиво почесал затылок:
-Возможно, так оно и было бы, только ведь расспросы начнутся: для чего он мне,
то да се… Вдруг подумала бы, что кому-то подарить хочу.
-А лифчик-то ее при тебе? - спросил Тимофей.
-С собой. Хочешь взглянуть?
-Похвастайся.
Подхватив с пола кейс, Леша торжественно водрузил его на стол. Именно с таким
видом VIP-клиент показывает банкиру очередной заработанный миллион. Кейс был
вполне солидный: кожаный, со вставками из дорогого экзотического дерева, в таком
таскать только миллионную наличность. Вряд ли у кого-нибудь возникла бы мысль,
что в его благородном нутре могла храниться несвежая деталь женского туалета.
Щелкнув замками, Панкратов приоткрыл крышку. Приятели склонились над кейсом,
будто в ожидании чуда. Точно так выглядят несмышленые малыши, наблюдая за
волшебными руками фокусника. И надо признать, что ожидания оправдались: в
нарядном хрустящем пакете, перевязанном красной шелковой ленточкой, лежал черный
шелковый бюстгальтер.
-О! - восторженно выдохнули три мужика, одновременно потянувшись к пакету.
-Не лапать! - шутливо хлопнул Алексей по ладоням Тимофея. - Испортите товар.
Сам покажу!
-А ведь ты счастливчик, Алексей. Бабу такую поимел, да еще и пикантную деталь
ее туалета спер! А может, тебе наплевать на эти три тысячи баксов, а лучше
пополнишь наши экспонаты? - кивнул Александр на витрину, стоявшую вдоль стены.
В глазах у Алексея отобразилась нешуточная внутренняя борьба. Похоже, что
подобная мысль посещала и его. За время существования их «корпорации» через их
руки прошло немало вещей, которые представляли настоящую ценность.
Центральное место витрины занимал пегий парик известного драматического актера.
Поговаривали, что голова его была гладкой, как бильярдный шар, вот только перед
любящей его публикой он представлялся густоволосым шатеном. Алексей уволок парик
из гримерной в тот самый момент, когда артист стирал с лица грим. После
спектакля народному любимцу пришлось пробиваться к машине через толпы поклонниц
в широкополой фетровой шляпе, несмотря на июльскую жару. Позже, вопреки
заведенному правилу, он выступил с обращением по телевидению к зрителям с
просьбой вернуть ему накладку, пообещав за нее весьма солидную сумму.
Но на совете «корпорации» решено было не отзываться на слезное обращение
народного артиста и оставить парик у себя в качестве заслуженного трофея. Вскоре
он занял место в специально изготовленной витрине. Собственно, с этого парика и
началось пополнение их коллекции, которую они без всякой иронии называли
«золотым фондом». Во всяком случае, если продать все имеющиеся здесь экспонаты
фанатам-коллекционерам, то можно было не хило разбогатеть.
Другой занятной вещью была ярко-розовая бабочка, принадлежавшая известному
оперному певцу. Вроде бы на первый взгляд и мелочь. Всего-то штришок,
подчеркивающий индивидуальность, но именно эта деталь оказалась для него
невероятно ценной: бабочка была на нем во время первого выступления в Ла-Скала,
откуда, собственно, и начался его звездный подъем. С тех самых пор он брал эту
бабочку на каждое свое выступление, свято веря, что кусок выцветающей атласной
ткани приносит ему неизменную удачу.
Было здесь еще с пяток вещиц рангом поменьше, добытых у не столь значительных
особ, но тем не менее в выставке реликвий они занимали почетные места.
Вино незаметно кончилось. Неудивительно: подобное приключается со всеми
приятными вещами, включая деньги, продажную любовь, лакомую халяву. Благо, что
Алексей оказался человеком запасливым: порывшись в шкафу, надо полагать, под
самую крышку забитом вещами звездочек, звезд и даже огромных планет (если
рассуждать по сущесту, то в его шкафу была запрятана целая галактика), он
вытащил три бутылки вина.
Вино было итальянским, весьма качественным. Как завзятый сомелье, он умело
откупорил бутылку, дав понюхать пробку каждому из присутствующих, на что
Александр тотчас съязвил:
-Пахнет ничуть не хуже, чем трусики Вероники.
И только после того, как каждый из присутствующих сумел насладиться ароматом
разлитого вина, Алексей предложил традиционный тост:
-За тех, кто нас кормит.
Тимофей слышал этот тост не однажды, но всякий раз невольно улыбался: отчего-то
ему представлялась хрипатая певица, приехавшая в Москву откуда-то с Алтая. Она
пользовалась огромной популярностью у мужиков, причем невзирая на их возраст,
профессии и сословия. Бывало время, когда они похищали из ее гардероба до десяти
вещей за день, такой был спрос. Впрочем, звезда не унывала, возможно, что даже и
не подозревала о пропажах: в ее гримерной всегда царил невероятный хаос, а
одежда покрывала пол в два слоя.
Парни с удовольствием выпили. Тимофей был уверен, что в эту самую минуту каждый
из них представлял себе кормящую грудь.
-Экспонаты, конечно же, хорошо, - решился на откровение Алексей. - Вот только и
на жизнь деньги нужны. Да и машину нужно отрихтовать, тут вчера один урод мне в
крыло въехал. Придется заниматься всем этим.
-У тебя же машина совсем новая, - сочувственно отозвался Тимофей.
-То-то и оно, - обиженно протянул Алексей. - Я ее купил два месяца назад.
Потеря товарного вида. Теперь за хорошую цену ее и не продать. Покрасишь, так
сразу поймут, что битая.
Пакетик с бюстгальтером лежал в центре стола. На закусь, конечно же, не
подойдет, но вот занюхать - самое то!
Развязав пакет, Алексей выудил из него лифчик и, уткнувшись носом в черные
атласные чашечки, протянул:
-А духан-то какой аппетитный! Не баба, а восточные сладости. Теперь я, кажется,
понимаю этого фетишиста.
-Сколько, ты говоришь, он тебе пообещал?
-Три тысячи баксов.
-На четверых этого маловато, - сдержанно заметил Тимофей.
-А если учитывать тот факт, что наши удовольствия требуют денег, так это вообще
ничего, - поддержал его Александр.
-Это как посмотреть, - возразил Алексей.
Вино определенно пошло им на пользу: щеки раскраснелись, как бывает после
морозного воздуха, глаза поблескивали, явно требуя продолжения.
-В неделю по штуке баксов на рыло тоже весьма нехилые бабки.
На какое-то время за столом воцарилось молчание: их ничто более не интересовало,
кроме копченой нарезки и твердого швейцарского сыра. В голове приятно зашумело,
была создана подходящая база для продолжения разговора.
К вину Тимофей принес набор коллекционного сыра. Торжественно открыл шкатулку и
поставил на стол. Выбрал кусок поаппетитнее, темно-желтый, и энергично начал его
жевать. Странное дело, но сыр оказался невероятно вонючим, от него так и тянуло
общественным сортиром. Трудно было поверить, что последние десятилетия этот сыр
не оставался без медалей.
Этот деликатес, вместе с двумя десятками благородных сыров, в резной деревянной
шкатулке, выполненной на заказ, ему подарил благодарный клиент, когда Тимофей
принес ему кофточку любимой актрисы. А тому, в свою очередь, набор коллекционных
сыров презентовал князь Лихтенштейнский, когда клиент находился у него в замке с
официальным визитом. Каких только чудес не увидишь с этими делами: вроде бы
солидный человек с дипломатическим паспортом, работает на хорошей должности в
Министерстве иностранных дел, обременен целой сворой наследников, - однако
способен выстаивать у служебного входа театра по нескольку часов кряду только
лишь для того, чтобы хотя бы издали и всего лишь на какую-то минуту увидеть
предмет своего обожания. Так что коллекционные сыры были своеобразной платой за
молчание, но Тимофей и не думал распускать язык - чего же лишаться столь
солидного клиента!
А приятели, не зная истинной цены выставленных сыров, мазали их толстым слоем на
грубо нарезанные куски батона, небрежно кромсали ножами и вилками, и деликатесы
со спринтерской скоростью исчезали в их бездонных желудках. Оставалось только
порадоваться их здоровому аппетиту. На что они обратили внимание, так это на
резную шкатулку ручной работы, в которой лежали сыры. Откуда им было знать, что
стоимость только одной головки швейцарского сыра, завернутой в тончайшую
хрустящую пергаментную бумагу, в несколько раз дороже самой шкатулки.
Глядя, с какой быстротой улетучиваются марочные сыры, Тимофей едва удержался от
напоминания об их дороговизне. Пусть жируют!
-У меня к вам есть дело, - наконец произнес он.
-Что за дело-то? - спросил Алексей, ковырнув ножом толстый кусок сыра.
Ему по вкусу пришелся мягкий сыр, напоминающий по внешнему виду сливочное масло
и легко размазывающийся по шершавой поверхности батона. Благоухал сыр отменно; в
нем чувствовались ароматы предгорий: альпийские луга, горные цветы…
-На каждого придется по две тысячи долларов, - объявил Тимофей. - Если сделаем
хорошо.
-Ого! - довольно протянул Алексей, обратив на приятеля заинтересованный взор.
Бутерброд вдруг выскользнул из его пальцев и упал на пол, перепачкав
выставленное колено.
-Едрит твою! - грозно выругался Алексей.
Подняв бутерброд, он, не колеблясь, швырнул его в мусорную корзину. Крякнув,
взял со стола салфетку и с гримасой отвращения принялся бережно отирать
измазанные брюки.
Тимофей невольно усмехнулся: хорошо, что по соседству не оказалось швейцарских
крестьян, иначе, не выдержав подобного издевательства над своим национальным
продуктом, они просто подняли бы его на вилы.
-Но мне понадобится ваша помощь.
-И в чем будет заключаться наша помощь? - спросил Алексей. - Нужно постоять на
шухере, пока ты будешь тырить из гримерки чью-то ночнушку?
-Не угадал. В этот раз намного серьезнее. Мне нужна будет машина из службы
поддержки телефонной связи. Кажется, у тебя на телефонном узле были какие-то
знакомые? - посмотрел он на Алексея.
Вино уже было выпито, и в глазах Панкратова понемногу угасал задорный огонек.
Через каких-то полчаса он окончательно угаснет и на тонких губах проявится
желчное выражение. Неудивительно: Леша всегда был раздражителен, когда застолье
заканчивалось. Его настроение было прямо пропорционально выставленному на столе
спиртному.
-Есть такое дело. Одноклассник там мой работает. Если я у него попрошу машину,
он не откажет. Тем более если мы ему немного заплатим. Только что за дело? Кто
на этот раз клиент?
Тимофей допил вино, предварительно взболтав его. Оно показалось ему пресным, а
может, это было оттого, что он собирался им сказать.
-Это Матвей Черный.
Алексей и Александр невольно переглянулись. На шутку не походило. Да и выглядела
бы она очень уж неуместно. Подобное могло бы испортить аппетит любому. Таких
людей, как Матвей Черный, называют артистами оригинального жанра. Лет сорок
назад он был популярнее любого политического деятеля, и любой концерт без его
участия выглядел тусклым. В те годы Матвея Черного называли королем эстрады.
Едкий куплетист, неугомонный, острый на язык, он во все времена обретал своих
почитателей. Такое случается редко, но его поклонники невероятно напоминали
своего кумира: были столь же остроумны и энергичны. Не прошло ни одного
концерта, чтобы они не пришли в зал без транспаранта. В общем, Матвей Черный был
осколком прошлой эпохи, оскалом с невероятно острыми краями, о которые можно
было порезаться.
В этот раз один из заказчиков (невысокий плотный мужичонка, каким-то мистическим
образом походивший на Матвея Черного в молодости) пожелал заполучить кожаный
портфель артиста, в котором тот обычно таскал свои записи. Изрядно потертый,
посеревший от времени, портфель выглядел таким же старым, как и его обладатель.
Поговаривали, что эту вещь Матвей купил на свой первый гонорар. По его
потертости можно было предположить, что так оно и было в действительности.
Именно с этим портфелем он был запечатлен на многих фотографиях, причем Матвей
Черный всегда сжимал его так любовно и непременно обеими руками, что у всякого,
кто лицезрел подобный снимок, невольно возникала мысль, что в кожаном нутре
портфеля прячутся ассигнации, аккуратно сложенные в пухлые пачки.
Действительность была куда более прозаической: на самом деле на дне портфеля,
кроме записей, лежал его обед, завернутый в фольгу. Тем, кто видел его за
употреблением домашних бутербродов, он говорил, что сидит на специальной диете,
опасаясь за свой желудок. Действительность была совершенно иной: осколок
минувшей эпохи был скуповат, а потому экономил на обеде.
-Матвей Черный - это круто! - высказал после затянувшейся паузы общее мнение
Александр. - И что же нужно стянуть на этот раз?
-Его портфель.
-Ничего себе заказец! И кому же такое взбрело в голову?
-Есть один человек, - туманно произнес Тимофей. - Своего имени он не назвал,
оставил только задаток в три тысяч баксов. Сказал, что как только мы принесем
ему портфель, получим остальное.
-Говорят, Матвей Черный живет где-то за городом, у него свой дом. Наверняка -
охрана. Как же мы к нему проникнем?
-Вот здесь и понадобится ваша помощь. Не забыли, я по военной специальности
связист. Я вырубаю телефонную линию, а потом заявляюсь к нему в форменной
одежде, говорю, что на линии неполадки. А как только он меня оставляет одного, я
прячу его портфель в свой саквояж и спокойно ухожу.
-Портфель большой, - усомнился Александр. - Куда ты его уложишь?
-Саквояж у меня тоже будет немаленький. Я все просчитал! А потом его портфель
можно сложить вдвое. Он хорошо складывается.
-Его дом охраняется? - спросил Алексей.
Глаза Панкратова вновь вспыхнули: кроме вина, парня всегда будоражило хорошее
дело. Точнее, даже не дело, а риск, связанный с ним. Именно поэтому он оказался
в «корпорации». Не подвернись ее, он непременно обрел бы пристанище среди
громил, и надо полагать, что в их среде не затерялся бы.
Что отличало Тимофея Воропаева от прочих любителей пикантных трофеев, больше
полагавшихся на экспромт и вдохновение, он всегда тщательно изучал клиента, его
распорядок дня, наилучшее время для проникновения в его дом. По существу, их
деятельность мало чем отличалась от работы квартирных воров, за исключением той
малости, что ценности и деньги они никогда не брали.
Последние два дня Тимофей как раз занимался тем, что изучал распорядок Матвея
Черного. В загородном доме жили трое: сам Матвей Черный, его жена и охранник,
высокий светловолосый мужчина немногим более тридцати лет.
С хозяевами все было предельно ясно: до обеда они спали, как и положено
старикам, затем долго обедали, наслаждаясь всевозможными разносолами, а когда
заканчивали обед, то выползали на свежий воздух, чтобы растрясти калории.
1 2 3 4 5