Решив, что Паук – хозяин этих богатств, она сразу же начала плести свою невидимую мушиную паутину. И Паук, которого мед и старость окончательно лишили сил и сообразительности, конечно, не смог устоять.
Да, это был медовый месяц!
Много соков вытянул Паук из мух за свой долгий век, но это был первый случай, когда муха тянула из него соки. Паук отощал, сгорбился, и когда соседские тараканы заглядывали в бочку с медом, они всякий раз удивленно качали головами:
– Вот так история! Влип Паук на старости лет!
Курица
– Что ты грустишь? – спросила Курица Травинку.
– Мне нужен дождь. Без него я совсем завяну.
– А ты чего голову повесила? Тебе чего не
хватает? – спросила Курица Ромашку.
– Дождь, только дождь мне нужен, – ответила Ромашка.
Интересно, кто он такой, этот дождь? Должно быть, красавец, не чета здешним петухам. Конечно, красавец, если все по нем с ума сходят!
Так подумала Курица, а потом и сама загрустила. И когда к ней подошел молодой Петух, который давно добивался ее расположения, она даже не взглянула на него. Она сидела, думала и вздыхала. Жизнь без любви – не жизнь, даже в самом лучшем курятнике.
– Что ты все квохчешь? – не выдержала Наседка. – Спала бы лучше…
– Ох, ты ничего не понимаешь, – опять вздохнула Курица. – Мне нужен дождь. Без него я совсем завяну.
Наседка только развела крыльями и опять задремала.
А наутро пошел дождь.
– Эй, хохлатка! Вон и твой долгожданный! – крикнула Наседка. – Беги скорее, пока не прошел!
Курица выскочила из курятника, но тотчас же влетела обратно.
– Да он мокрый! – кудахтала она, отряхивая крылышки. – Какой невежа, грубиян! И что в нем могли найти Травинка и Ромашка?
Когда молодой Петух подошел к ней, чтобы выразить свое сочувствие, он показался ей значительно интересней. «Это ничего, что у него немножко кривые ноги. Это даже красиво», – решила она про себя.
Через несколько дней они поженились и отправились в свадебное путешествие – через двор к дровяному сараю и обратно.
Как это было интересно! Петух оказался очень галантным кавалером и так потешно кричал «Ку-ка-ре-ку!», что Курице не приходилось скучать.
Но вот в пути новобрачные встретили Травинку и Ромашку. Курицыному удивлению не было границ, когда она увидела, что Травинка и Ромашка поднялись, посвежели – одним словом, выглядели отлично. От былой грусти не осталось и следа.
– Ну, как дождь? – спросила Курица не без ехидства.
– Хороший дождь. Такой сильный! Он недавно прошел – вы разве не встретились?
«Какое лицемерие! – подумала Курица. – Радуются они, конечно, не приходу дождя, а его уходу. Я-то знаю, чего он стоит!»
И, подхватив своего Петуха, Курица заспешила прочь: все-таки Петух был недурен собой, хоть у него и были кривые ноги.
Но ему она ничего не сказала об истории с дождем. Во-первых, она слишком любила своего Петуха, чтобы его расстраивать, а во-вторых, в глубине души, Курица рассчитывала как-нибудь, при удобном случае, еще раз выскочить под дождь. Просто из любопытства.
Мечта
Остановилась Лужица посреди дороги и ждет, чтоб на нее обратили внимание.
Прежде всего ее, конечно, нанесут на карту. Лужица будет выглядеть на карте неплохо – у нее такие ровные берега! Вот здесь, на этом берегу, наверно, построят санаторий. На том берегу – порт или ещё что-нибудь. Да, кстати, почему в нее никто не впадает?
Размечталась Лужица – и это понятно: каждому хочется найти себя в жизни. Но теперь Лужица себя не найдет: она так воспарила в мечтах, что на земле от нее только сухое место осталось.
Скромность
– Посмотрите, как хорошо у нас в комнате, – говорит Занавеска деревьям с улицы.
– Посмотрите, как хорошо у нас на улице, – говорит она комнатной мебели.
– Мы ничего не видим, – отвечают деревья.
– Нам ничего не видно, – отвечает мебель.
– Мы видим только тебя…
– Только тебя…
– Ну что вы, – смущается Занавеска, – не такая уж я красивая…
Нежность
Лучи сыплются на Землю, как снег, но совсем иначе ее согревают.
Снег напяливал на нее шубу, кутал Землю, советовал беречься, строго соблюдать постельный режим. Что поделаешь, видно, он, Снег, имел на это право…
Лучи скользят по воздуху, почти не смея коснуться Земли. У них нет теплых шуб, у них нет мудрых советов. Им остается согревать Землю только своей нежностью…
Память
У них еще совсем не было опыта, у этих русых, не тронутых сединой Кудрей, и поэтому они никак не могли понять, куда девался тот человек, который так любил их хозяйку. Он ушел после очередной размолвки и не появлялся больше, а Кудри часто вспоминали о нем, и другие руки, ласкавшие их, не могли заменить им его теплых и добрых рук.
А потом пришло известие о смерти этого человека…
Кудрям рассказала об этом маленькая, скрученная из письма Папильотка…
Осень
Чувствуя, что красота ее начинает отцветать и желая как-то продлить свое лето, Березка выкрасилась в желтый цвет – самый модный в осеннем возрасте.
И тогда все увидели, что осень ее наступила…
Скалы
Красивы прибрежные скалы, особенно на закате, но заходящие в порт корабли обходят их стороной. Скалы пугают их своей неприступностью.
А на самом деле скалы вовсе не так неприступны. Каждая из них втайне мечтает о своем корабле, который придет когда-нибудь и останется с ней навеки. Но вы же знаете, какие сейчас корабли! Им подавай Причальную Тумбу, покорную Тумбу, для которой любой корабль заслоняет все море.
Приходят и уходят корабли, приходят и уходят. Где-то там, посреди океана, они забывают о тех, кого оставили на берегу, и мечтают о других берегах – далеких и незнакомых. Но в трудную минуту, когда налетают штормы и океан разевает черную пасть, корабли вспоминают… И не Тумбу, нет, не Тумбу вспоминают они. Корабли вспоминают неприступные скалы родного берега…
Белая тучка
В топке была жаркая работа, и Дым после смены захотел немного проветриться. Он вышел из трубы, подумывая, чем бы таким заняться, но, не найдя ничего лучшего, решил просто подышать свежим воздухом. «Оно и приятно, – размышлял Дым, – и полезно. Врачи, во всяком случае, советуют…»
Дым уже начал было дышать – спокойно, размеренно, по всем правилам медицины, – но вдруг что-то сдавило ему дыхание. Даже посторонний наблюдатель сразу бы заметил, что с Дымом происходит неладное: он словно замер на месте и неотрывно смотрел в одну точку… Собственно говоря, это была не точка, а тучка, маленькая белая тучка на ясном весеннем небе.
Она была очень красива, эта Тучка, кудрявая и пушистая, в голубой небесной шали и ожерелье из солнечных лучей. Так что нечего удивляться, что Дым на нее загляделся.
Говорят, нет дыма без огня, и наш Дым вовсе не был исключением из общего правила. При виде Тучки он почувствовал в себе огонь и – устремился к ней.
– А вот и я! – выпалил Дым с бухты-барахты, примчавшись к Тучке и глядя на нее во все глаза. – Хотите со мной познакомиться?
Тучка поморщилась.
– Вы что – пьяны? – спросила она. – Что вы ко мне пристаете?
Дым смутился.
– Я не пристаю, – пробормотал он. – И я вовсе не пьян. Просто… хотел… познакомиться.
У Дыма был очень растерянный вид, и это немножко успокоило Тучку.
– Поглядите на себя, на кого вы похожи, – сказала она. – Разве в таком виде представляются даме?
Дым послушно посмотрел на себя. Да, Тучка была права: грязный, растрепанный, весь в саже и копоти, Дым не производил благоприятного впечатления.
– Извините, – прошептал он. – Я только что со смены. У нас на заводе…
Вероятно, Дым все же сказал бы, что там было у них на заводе, но тут появился Ветер. Если бы он просто появился! Нет, он сразу же бросился к Тучке, схватил ее довольно бесцеремонно и поволок. А Тучка прижалась к нему, словно только его и ждала все это время.
И тогда Дым начал таять. Он таял буквально на глазах, и если бы Тучка была повнимательней, она бы, конечно, это заметила.
Но она не была внимательной, эта белая Тучка. Она привыкла парить в небесах, и какое ей было дело до Дыма с его заводом, с его будничными заботами?… Она прижималась к Ветру и уже совсем забыла о Дыме.
А Дым все таял и таял. И вот уже он исчез, как дым, – то есть, как и всякий другой дым исчез бы на его месте.
И только теперь Тучка о нем пожалела. Только теперь она почувствовала, что свежесть Ветра – еще не все, что он слишком резок и вообще у него ветер в голове.
Дым был другим. Он был серьезней и мягче, он смущался, робел, он хотел что-то рассказать Тучке о своем заводе… Теперь Тучка никогда не узнает, что он хотел ей рассказать.
От одной этой мысли можно было расплакаться. И Тучка заплакала. Она плакала горько и тяжело, плакала до тех пор, пока всю себя не выплакала.
Осенняя сказка
Взгляни в окно: ты видишь, одинокий лист кружится на ветру? Последний лист…
Сейчас он желт, а когда-то был зелен. И тогда он не кружился по свету, а сидел на своей ветке рядом с молодой, румяной вишенкой, которую любил всем сердцем.
Старый гуляка Ветер часто говорил ему:
– Пойдем побродим по свету! Повсюду столько румяных вишенок!
Но Листик не соглашался. Зачем ему много вишенок, когда у него есть одна, его Вишенка, самая лучшая в мире!
А потом счастье его оборвалось. Вишенка вдруг исчезла, и никто не мог сказать, куда она девалась.
Стояла холодная осенняя пора, и все листья с дерева давно облетели. Только один Листик, осунувшийся, пожелтевший от горя, оставался на своей ветке: он все еще ждал, что вернется Вишенка.
– Что ты здесь высидишь? – убеждал его Ветер. – Пойдем поищем, – может быть, и найдем…
Ветер дунул посильней, и они полетели.
…Взгляни в окно: ты видишь, темные деревья зябко ежатся от холода. Еще бы: все одеваются к зиме, а они, наоборот, раздеваются. А вон там, видишь, кружится на ветру последний желтый лист. Это наш Листик, наш однолюб. Он все еще ищет свою Вишенку.
Старая афиша
Шелестит на ветру, останавливая прохожих, Старая Афиша:
– Подойдите, подойдите ко мне! Я свежа и ярка, я еще достаточно хорошо сохранилась!
Афиша охорашивается, принимает самые различные позы, но прохожие идут мимо и ее не замечают.
– Это будет очень интересный концерт, – продолжает она. – Веселый концерт. С участием самых лучших артистов…
Шелестит, шелестит, зазывая прохожих, Старая Афиша. И никак не может понять, что концерт ее давно прошел и больше никогда не состоится.
Солнце
Снизу, прямо с земли, бьет в глаза яркое Солнце. Что случилось? Может быть, Солнце опустилось на землю?
Нет, это не Солнце, это только Осколок, всего лишь маленький кусочек стекла. Некоторые считают, что весна его не касается, что не его дело соваться в весенние дела. Но он тоже радуется весне. Радуется, как умеет.
Это радость делает его похожим на Солнце.
Звезды
В звездную ночь песчинки смотрятся в небо, как в зеркало, и каждая легко находит себя среди других, подобных ей песчинок.
Это так просто – найти себя: стоит только посмотреть в небо и поискать самую яркую звезду. Чем ярче звезда, тем легче жить на свете песчинке…
Старый дом
Этому дому, наверно, двести лет. Он стоит, маленький, совсем ветхий, и как-то неловко чувствует себя среди прекрасных домов нового времени.
Трудно понять, каким чудом он сохранился. Его грудь не украшают мемориальные доски, его стены не подкрепляет авторитет великих людей, которые жили в нем или хотя бы останавливались проездом.
Но все-таки он не зря простоял столько лет, все-таки и в нем жили люди. Может, они тоже были великими, только никто этого не заметил?
Радость
Котенок проснулся и обнаружил у себя хвост.
Это было для него большим открытием, и он посмотрел на хвост недоверчиво, почти испуганно, а затем – бросился его ловить.
И, глядя на веселую, самозабвенную возню Котенка, как-то не верилось, что столько радости может доставить этот грязный, куцый, беспомощный хвостик.
Космический век
Маленькая Снежинка, медленно опускаясь на землю, спрашивает у встречных Кустов:
– Это Земля? Скажите, пожалуйста, какая это планета?
– Да, кажется, это Земля, – отвечают Кусты.
Но в голосе их не чувствуется уверенности.
Полусказки
– Я, пожалуй, останусь здесь, – сказала Подошва, отрываясь от Ботинка.
– Брось, пошляемся еще! – предложил Ботинок. – Все равно делать нечего.
Но Подошва совсем раскисла.
– Я больше не могу, – сказала она, – у меня растоптаны все идеалы.
– Подумаешь, идеалы! – воскликнул Ботинок. – Какие могут быть в наш век идеалы?
И он зашлепал дальше. Изящный Ботинок. Модный Ботинок. Без подошвы.
Административное рвение
Расческа, очень неровная в обращении с волосами, развивала бурную деятельность. И дошло до того, что, явившись однажды на свое рабочее место, Расческа оторопела:
– Ну вот, пожалуйста: всего три волоска осталось! С кем же прикажете работать?
Никто ей не ответил, только Лысина грустно улыбнулась. И в этой улыбке, как в зеркале, отразился результат многолетних Расческиных трудов на поприще шевелюры.
Петух-массовик
На штатную должность в курятник был назначен Петух-массовик.
Это был дельный, опытный Петух. В свое время он подвизался в качестве штатного поэта в популярной газете «Быка за рога», потом возглавлял какую-то спортивную организацию, и вот теперь, в связи с развернувшейся кампанией за повышение вылуп-ляемости цыплят, был брошен в курятник.
Петух собрал вокруг себя наседок и принялся разучивать с ними песню. Куры, взявшись за крылышки, ходили по кругу и пели:
Мы выполним, высидим долг до конца,
Яйцо – нашей жизни опора.
И если наседка уйдет от яйца –
Она не уйдет от позора!
Культурно-массовая работа была в полном разгаре.
Правда, куры с трудом выкраивали минутку, чтобы посидеть на яйце; правда и то, что цыплят с каждым днем вылуплялось все меньше.
Но это был единственный недостаток успешной борьбы за повышение вылупляемости.
Секунда
Был большой разговор о том, что нужно беречь каждую секунду.
Сначала выступал Год. Он подробно остановился на общих проблемах времени, сравнил время в прошлые времена со временем в наше время, а в заключение, когда время его истекло, сказал, что нужно беречь каждую секунду.
День, который выступал вслед за ним, вкратце повторил основные положения Года и, так как времени на другое у него не оставалось, закончил свое выступление тем, что надо беречь каждую секунду.
Час во всем был согласен с предыдущими ораторами. Впрочем, за недостатком времени, ему пришлось изложить свое согласие в самом сжатом виде.
Минута успела только напомнить, что нужно беречь каждую секунду.
В самом конце слово дали Секунде.
– Нужно беречь… – сказала Секунда и – кончилась.
Не уберегли Секунду, не уберегли. Видно, мало все-таки говорили об этом.
Трещина
Когда стали заселять новый дом, первой в нем поселилась Трещина.
С высоты своего потолка она оглядела отведенную ей комнату и презрительно сплюнула штукатуркой.
– Ерунда! И это называется – новый дом!
– Чего вы плюетесь? – проскрипела Половица, приподымаясь. – Раз вам не нравится, не надо было вселяться.
– А если я хочу в новый дом? Сейчас все тянутся к новому, – с какой стати мне отставать от жизни!
Трещина сказала – как припечатала. Потому что при последних словах из нее вывалился Кусок Штукатурки, который сразу поставил Половицу на место.
«Ишь ты, заступник нашелся! С такими повадками, глядишь, дом и вовсе развалится!»
Так подумали двери, и окна, и даже Выключатель, которому, казалось, все было до лампочки. Подумали, но вслух не сказали: кому охота, как Половице, получить за Трещину?
Удостоверение личности
– Табуретка! Табуретка! – позвал кто-то из комнаты.
Только что купленная Электрическая Лампочка испугалась: она лежала в кухне на Табуретке и могла разбиться, если бы Табуретке вздумалось сдвинуться с места. Поэтому Лампочка откликнулась:
– Кому там нужна Табуретка? В чем дело?
Чайник, который всюду совал свой нос, услышал это и удивился. «Какая странная Табуретка!» – подумал он, глядя на Электрическую Лампочку.
Когда стемнело, Лампочка решила, что пора ей приступить к своим обязанностям.
– Я хочу устроиться к вам на работу, – обратилась она к Пустому Патрону.
Пустой Патрон только собирался с мыслями, а Чайник уже опять сунул свой нос:
– Вы – на работу к Патрону? Ха-ха! Ведь вы же не Лампочка, вы же Табуретка!
– Какие глупости! – возмутилась Лампочка. – Меня можно проверить на работе. Во мне целых двести свечей.
– Ишь ты, проверить! – ухмыльнулся Чайник. – Ты справку представь. Удостоверение личности. С круглой печатью.
– Правильно! Нечего тут! – вмешался Электрический Утюг. Он был лицом заинтересованным, потому что сам работал в этой сети благодаря своему другу Жулику.
Пустой Патрон все еще не успел собраться с мыслями, поэтому он произнес рассеянно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Да, это был медовый месяц!
Много соков вытянул Паук из мух за свой долгий век, но это был первый случай, когда муха тянула из него соки. Паук отощал, сгорбился, и когда соседские тараканы заглядывали в бочку с медом, они всякий раз удивленно качали головами:
– Вот так история! Влип Паук на старости лет!
Курица
– Что ты грустишь? – спросила Курица Травинку.
– Мне нужен дождь. Без него я совсем завяну.
– А ты чего голову повесила? Тебе чего не
хватает? – спросила Курица Ромашку.
– Дождь, только дождь мне нужен, – ответила Ромашка.
Интересно, кто он такой, этот дождь? Должно быть, красавец, не чета здешним петухам. Конечно, красавец, если все по нем с ума сходят!
Так подумала Курица, а потом и сама загрустила. И когда к ней подошел молодой Петух, который давно добивался ее расположения, она даже не взглянула на него. Она сидела, думала и вздыхала. Жизнь без любви – не жизнь, даже в самом лучшем курятнике.
– Что ты все квохчешь? – не выдержала Наседка. – Спала бы лучше…
– Ох, ты ничего не понимаешь, – опять вздохнула Курица. – Мне нужен дождь. Без него я совсем завяну.
Наседка только развела крыльями и опять задремала.
А наутро пошел дождь.
– Эй, хохлатка! Вон и твой долгожданный! – крикнула Наседка. – Беги скорее, пока не прошел!
Курица выскочила из курятника, но тотчас же влетела обратно.
– Да он мокрый! – кудахтала она, отряхивая крылышки. – Какой невежа, грубиян! И что в нем могли найти Травинка и Ромашка?
Когда молодой Петух подошел к ней, чтобы выразить свое сочувствие, он показался ей значительно интересней. «Это ничего, что у него немножко кривые ноги. Это даже красиво», – решила она про себя.
Через несколько дней они поженились и отправились в свадебное путешествие – через двор к дровяному сараю и обратно.
Как это было интересно! Петух оказался очень галантным кавалером и так потешно кричал «Ку-ка-ре-ку!», что Курице не приходилось скучать.
Но вот в пути новобрачные встретили Травинку и Ромашку. Курицыному удивлению не было границ, когда она увидела, что Травинка и Ромашка поднялись, посвежели – одним словом, выглядели отлично. От былой грусти не осталось и следа.
– Ну, как дождь? – спросила Курица не без ехидства.
– Хороший дождь. Такой сильный! Он недавно прошел – вы разве не встретились?
«Какое лицемерие! – подумала Курица. – Радуются они, конечно, не приходу дождя, а его уходу. Я-то знаю, чего он стоит!»
И, подхватив своего Петуха, Курица заспешила прочь: все-таки Петух был недурен собой, хоть у него и были кривые ноги.
Но ему она ничего не сказала об истории с дождем. Во-первых, она слишком любила своего Петуха, чтобы его расстраивать, а во-вторых, в глубине души, Курица рассчитывала как-нибудь, при удобном случае, еще раз выскочить под дождь. Просто из любопытства.
Мечта
Остановилась Лужица посреди дороги и ждет, чтоб на нее обратили внимание.
Прежде всего ее, конечно, нанесут на карту. Лужица будет выглядеть на карте неплохо – у нее такие ровные берега! Вот здесь, на этом берегу, наверно, построят санаторий. На том берегу – порт или ещё что-нибудь. Да, кстати, почему в нее никто не впадает?
Размечталась Лужица – и это понятно: каждому хочется найти себя в жизни. Но теперь Лужица себя не найдет: она так воспарила в мечтах, что на земле от нее только сухое место осталось.
Скромность
– Посмотрите, как хорошо у нас в комнате, – говорит Занавеска деревьям с улицы.
– Посмотрите, как хорошо у нас на улице, – говорит она комнатной мебели.
– Мы ничего не видим, – отвечают деревья.
– Нам ничего не видно, – отвечает мебель.
– Мы видим только тебя…
– Только тебя…
– Ну что вы, – смущается Занавеска, – не такая уж я красивая…
Нежность
Лучи сыплются на Землю, как снег, но совсем иначе ее согревают.
Снег напяливал на нее шубу, кутал Землю, советовал беречься, строго соблюдать постельный режим. Что поделаешь, видно, он, Снег, имел на это право…
Лучи скользят по воздуху, почти не смея коснуться Земли. У них нет теплых шуб, у них нет мудрых советов. Им остается согревать Землю только своей нежностью…
Память
У них еще совсем не было опыта, у этих русых, не тронутых сединой Кудрей, и поэтому они никак не могли понять, куда девался тот человек, который так любил их хозяйку. Он ушел после очередной размолвки и не появлялся больше, а Кудри часто вспоминали о нем, и другие руки, ласкавшие их, не могли заменить им его теплых и добрых рук.
А потом пришло известие о смерти этого человека…
Кудрям рассказала об этом маленькая, скрученная из письма Папильотка…
Осень
Чувствуя, что красота ее начинает отцветать и желая как-то продлить свое лето, Березка выкрасилась в желтый цвет – самый модный в осеннем возрасте.
И тогда все увидели, что осень ее наступила…
Скалы
Красивы прибрежные скалы, особенно на закате, но заходящие в порт корабли обходят их стороной. Скалы пугают их своей неприступностью.
А на самом деле скалы вовсе не так неприступны. Каждая из них втайне мечтает о своем корабле, который придет когда-нибудь и останется с ней навеки. Но вы же знаете, какие сейчас корабли! Им подавай Причальную Тумбу, покорную Тумбу, для которой любой корабль заслоняет все море.
Приходят и уходят корабли, приходят и уходят. Где-то там, посреди океана, они забывают о тех, кого оставили на берегу, и мечтают о других берегах – далеких и незнакомых. Но в трудную минуту, когда налетают штормы и океан разевает черную пасть, корабли вспоминают… И не Тумбу, нет, не Тумбу вспоминают они. Корабли вспоминают неприступные скалы родного берега…
Белая тучка
В топке была жаркая работа, и Дым после смены захотел немного проветриться. Он вышел из трубы, подумывая, чем бы таким заняться, но, не найдя ничего лучшего, решил просто подышать свежим воздухом. «Оно и приятно, – размышлял Дым, – и полезно. Врачи, во всяком случае, советуют…»
Дым уже начал было дышать – спокойно, размеренно, по всем правилам медицины, – но вдруг что-то сдавило ему дыхание. Даже посторонний наблюдатель сразу бы заметил, что с Дымом происходит неладное: он словно замер на месте и неотрывно смотрел в одну точку… Собственно говоря, это была не точка, а тучка, маленькая белая тучка на ясном весеннем небе.
Она была очень красива, эта Тучка, кудрявая и пушистая, в голубой небесной шали и ожерелье из солнечных лучей. Так что нечего удивляться, что Дым на нее загляделся.
Говорят, нет дыма без огня, и наш Дым вовсе не был исключением из общего правила. При виде Тучки он почувствовал в себе огонь и – устремился к ней.
– А вот и я! – выпалил Дым с бухты-барахты, примчавшись к Тучке и глядя на нее во все глаза. – Хотите со мной познакомиться?
Тучка поморщилась.
– Вы что – пьяны? – спросила она. – Что вы ко мне пристаете?
Дым смутился.
– Я не пристаю, – пробормотал он. – И я вовсе не пьян. Просто… хотел… познакомиться.
У Дыма был очень растерянный вид, и это немножко успокоило Тучку.
– Поглядите на себя, на кого вы похожи, – сказала она. – Разве в таком виде представляются даме?
Дым послушно посмотрел на себя. Да, Тучка была права: грязный, растрепанный, весь в саже и копоти, Дым не производил благоприятного впечатления.
– Извините, – прошептал он. – Я только что со смены. У нас на заводе…
Вероятно, Дым все же сказал бы, что там было у них на заводе, но тут появился Ветер. Если бы он просто появился! Нет, он сразу же бросился к Тучке, схватил ее довольно бесцеремонно и поволок. А Тучка прижалась к нему, словно только его и ждала все это время.
И тогда Дым начал таять. Он таял буквально на глазах, и если бы Тучка была повнимательней, она бы, конечно, это заметила.
Но она не была внимательной, эта белая Тучка. Она привыкла парить в небесах, и какое ей было дело до Дыма с его заводом, с его будничными заботами?… Она прижималась к Ветру и уже совсем забыла о Дыме.
А Дым все таял и таял. И вот уже он исчез, как дым, – то есть, как и всякий другой дым исчез бы на его месте.
И только теперь Тучка о нем пожалела. Только теперь она почувствовала, что свежесть Ветра – еще не все, что он слишком резок и вообще у него ветер в голове.
Дым был другим. Он был серьезней и мягче, он смущался, робел, он хотел что-то рассказать Тучке о своем заводе… Теперь Тучка никогда не узнает, что он хотел ей рассказать.
От одной этой мысли можно было расплакаться. И Тучка заплакала. Она плакала горько и тяжело, плакала до тех пор, пока всю себя не выплакала.
Осенняя сказка
Взгляни в окно: ты видишь, одинокий лист кружится на ветру? Последний лист…
Сейчас он желт, а когда-то был зелен. И тогда он не кружился по свету, а сидел на своей ветке рядом с молодой, румяной вишенкой, которую любил всем сердцем.
Старый гуляка Ветер часто говорил ему:
– Пойдем побродим по свету! Повсюду столько румяных вишенок!
Но Листик не соглашался. Зачем ему много вишенок, когда у него есть одна, его Вишенка, самая лучшая в мире!
А потом счастье его оборвалось. Вишенка вдруг исчезла, и никто не мог сказать, куда она девалась.
Стояла холодная осенняя пора, и все листья с дерева давно облетели. Только один Листик, осунувшийся, пожелтевший от горя, оставался на своей ветке: он все еще ждал, что вернется Вишенка.
– Что ты здесь высидишь? – убеждал его Ветер. – Пойдем поищем, – может быть, и найдем…
Ветер дунул посильней, и они полетели.
…Взгляни в окно: ты видишь, темные деревья зябко ежатся от холода. Еще бы: все одеваются к зиме, а они, наоборот, раздеваются. А вон там, видишь, кружится на ветру последний желтый лист. Это наш Листик, наш однолюб. Он все еще ищет свою Вишенку.
Старая афиша
Шелестит на ветру, останавливая прохожих, Старая Афиша:
– Подойдите, подойдите ко мне! Я свежа и ярка, я еще достаточно хорошо сохранилась!
Афиша охорашивается, принимает самые различные позы, но прохожие идут мимо и ее не замечают.
– Это будет очень интересный концерт, – продолжает она. – Веселый концерт. С участием самых лучших артистов…
Шелестит, шелестит, зазывая прохожих, Старая Афиша. И никак не может понять, что концерт ее давно прошел и больше никогда не состоится.
Солнце
Снизу, прямо с земли, бьет в глаза яркое Солнце. Что случилось? Может быть, Солнце опустилось на землю?
Нет, это не Солнце, это только Осколок, всего лишь маленький кусочек стекла. Некоторые считают, что весна его не касается, что не его дело соваться в весенние дела. Но он тоже радуется весне. Радуется, как умеет.
Это радость делает его похожим на Солнце.
Звезды
В звездную ночь песчинки смотрятся в небо, как в зеркало, и каждая легко находит себя среди других, подобных ей песчинок.
Это так просто – найти себя: стоит только посмотреть в небо и поискать самую яркую звезду. Чем ярче звезда, тем легче жить на свете песчинке…
Старый дом
Этому дому, наверно, двести лет. Он стоит, маленький, совсем ветхий, и как-то неловко чувствует себя среди прекрасных домов нового времени.
Трудно понять, каким чудом он сохранился. Его грудь не украшают мемориальные доски, его стены не подкрепляет авторитет великих людей, которые жили в нем или хотя бы останавливались проездом.
Но все-таки он не зря простоял столько лет, все-таки и в нем жили люди. Может, они тоже были великими, только никто этого не заметил?
Радость
Котенок проснулся и обнаружил у себя хвост.
Это было для него большим открытием, и он посмотрел на хвост недоверчиво, почти испуганно, а затем – бросился его ловить.
И, глядя на веселую, самозабвенную возню Котенка, как-то не верилось, что столько радости может доставить этот грязный, куцый, беспомощный хвостик.
Космический век
Маленькая Снежинка, медленно опускаясь на землю, спрашивает у встречных Кустов:
– Это Земля? Скажите, пожалуйста, какая это планета?
– Да, кажется, это Земля, – отвечают Кусты.
Но в голосе их не чувствуется уверенности.
Полусказки
– Я, пожалуй, останусь здесь, – сказала Подошва, отрываясь от Ботинка.
– Брось, пошляемся еще! – предложил Ботинок. – Все равно делать нечего.
Но Подошва совсем раскисла.
– Я больше не могу, – сказала она, – у меня растоптаны все идеалы.
– Подумаешь, идеалы! – воскликнул Ботинок. – Какие могут быть в наш век идеалы?
И он зашлепал дальше. Изящный Ботинок. Модный Ботинок. Без подошвы.
Административное рвение
Расческа, очень неровная в обращении с волосами, развивала бурную деятельность. И дошло до того, что, явившись однажды на свое рабочее место, Расческа оторопела:
– Ну вот, пожалуйста: всего три волоска осталось! С кем же прикажете работать?
Никто ей не ответил, только Лысина грустно улыбнулась. И в этой улыбке, как в зеркале, отразился результат многолетних Расческиных трудов на поприще шевелюры.
Петух-массовик
На штатную должность в курятник был назначен Петух-массовик.
Это был дельный, опытный Петух. В свое время он подвизался в качестве штатного поэта в популярной газете «Быка за рога», потом возглавлял какую-то спортивную организацию, и вот теперь, в связи с развернувшейся кампанией за повышение вылуп-ляемости цыплят, был брошен в курятник.
Петух собрал вокруг себя наседок и принялся разучивать с ними песню. Куры, взявшись за крылышки, ходили по кругу и пели:
Мы выполним, высидим долг до конца,
Яйцо – нашей жизни опора.
И если наседка уйдет от яйца –
Она не уйдет от позора!
Культурно-массовая работа была в полном разгаре.
Правда, куры с трудом выкраивали минутку, чтобы посидеть на яйце; правда и то, что цыплят с каждым днем вылуплялось все меньше.
Но это был единственный недостаток успешной борьбы за повышение вылупляемости.
Секунда
Был большой разговор о том, что нужно беречь каждую секунду.
Сначала выступал Год. Он подробно остановился на общих проблемах времени, сравнил время в прошлые времена со временем в наше время, а в заключение, когда время его истекло, сказал, что нужно беречь каждую секунду.
День, который выступал вслед за ним, вкратце повторил основные положения Года и, так как времени на другое у него не оставалось, закончил свое выступление тем, что надо беречь каждую секунду.
Час во всем был согласен с предыдущими ораторами. Впрочем, за недостатком времени, ему пришлось изложить свое согласие в самом сжатом виде.
Минута успела только напомнить, что нужно беречь каждую секунду.
В самом конце слово дали Секунде.
– Нужно беречь… – сказала Секунда и – кончилась.
Не уберегли Секунду, не уберегли. Видно, мало все-таки говорили об этом.
Трещина
Когда стали заселять новый дом, первой в нем поселилась Трещина.
С высоты своего потолка она оглядела отведенную ей комнату и презрительно сплюнула штукатуркой.
– Ерунда! И это называется – новый дом!
– Чего вы плюетесь? – проскрипела Половица, приподымаясь. – Раз вам не нравится, не надо было вселяться.
– А если я хочу в новый дом? Сейчас все тянутся к новому, – с какой стати мне отставать от жизни!
Трещина сказала – как припечатала. Потому что при последних словах из нее вывалился Кусок Штукатурки, который сразу поставил Половицу на место.
«Ишь ты, заступник нашелся! С такими повадками, глядишь, дом и вовсе развалится!»
Так подумали двери, и окна, и даже Выключатель, которому, казалось, все было до лампочки. Подумали, но вслух не сказали: кому охота, как Половице, получить за Трещину?
Удостоверение личности
– Табуретка! Табуретка! – позвал кто-то из комнаты.
Только что купленная Электрическая Лампочка испугалась: она лежала в кухне на Табуретке и могла разбиться, если бы Табуретке вздумалось сдвинуться с места. Поэтому Лампочка откликнулась:
– Кому там нужна Табуретка? В чем дело?
Чайник, который всюду совал свой нос, услышал это и удивился. «Какая странная Табуретка!» – подумал он, глядя на Электрическую Лампочку.
Когда стемнело, Лампочка решила, что пора ей приступить к своим обязанностям.
– Я хочу устроиться к вам на работу, – обратилась она к Пустому Патрону.
Пустой Патрон только собирался с мыслями, а Чайник уже опять сунул свой нос:
– Вы – на работу к Патрону? Ха-ха! Ведь вы же не Лампочка, вы же Табуретка!
– Какие глупости! – возмутилась Лампочка. – Меня можно проверить на работе. Во мне целых двести свечей.
– Ишь ты, проверить! – ухмыльнулся Чайник. – Ты справку представь. Удостоверение личности. С круглой печатью.
– Правильно! Нечего тут! – вмешался Электрический Утюг. Он был лицом заинтересованным, потому что сам работал в этой сети благодаря своему другу Жулику.
Пустой Патрон все еще не успел собраться с мыслями, поэтому он произнес рассеянно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10