– Что ж, – улыбнулась Вишня, – мы, лируллийцы, очень хорошо понимаем, что такое традиции. Так о чём, всё-таки, вы собирались меня спросить, Доктор?
– Да, конечно. Я хотел спросить следующее. Вот этот ваш теперешний облик, он произвольный или вы копировали какую-то конкретную личность? А то мне все кажется, что я вас уже где-то и когда-то видел.
– И мне, – сказал Капитан.
– И нам, – добавили Механик с Оружейником.
Вишня засмеялась, будто летний ветерок прошелестел невидимыми листьями.
– Значит мой новый облик удался, – сказала она. – Нет, разумеется, ни с какой конкретной человеческой личности я его не копировала. Просто мне хотелось выглядеть наиболее естественно. Так, чтобы моя новая форма наиболее соответствовала внутреннему содержанию. Я ведь на самом деле уже не очень молода, поэтому вы и видите перед собой пожилую женщину. Ну, а всё остальное…. Фантазия, воображение и не более того.
Тут Умник вкатил тележку с обедом, и разговор на время прервался.
Когда Умник подал кофе и чай (Капитан, Механик и Оружейник предпочитали пить после обеда кофе, а Штурман и Доктор чёрный листовой чай. Чай выбрала и Вишня), Капитан сказал:
– Э-э… госпожа Вишня…
– Просто Вишня, пожалуйста.
– Обязательно. Просто стразу трудно привыкнуть. Всё-таки Чрезвычайный Посол… Так вот. Вы, помнится, обещали рассказать, почему для своей миссии выбрали именно наш корабль.
– Да, конечно – Вишня поставила на стол чашку, – я помню. Ничего странного в этом нет, если учесть, что я не просто посол, а Посол Чрезвычайный. Нам не хотелось афишировать моё прибытие на Землю. Именно поэтому и был выбран ваш корабль. Но не только поэтому. По другим соображениям тоже.
– Это каким же? – полюбопытствовал Оружейник.
– Во-первых, ваш корабль оказался одним из немногих земных кораблей, который в нужное время оказался в нужном месте. Во-вторых, это обычный грузовик и он по определению не может к себе привлечь ничье особое внимание. Ну, а в-третьих, ваш корабль и его экипаж достаточно известны в галактике умением выпутываться из самых тяжёлых и безвыходных ситуаций, буде они возникают. То есть соображение о собственной безопасности и безопасности моей, как вы справедливо изволили заметить, миссии сыграли в принятии решения не последнюю роль.
– Безопасность, – хмыкнул Капитан. Было заметно, что слова Вишни ему явно польстили. – Взяли бы ваш обычный лируллийский патрульный крейсер, и была бы вам обеспечена абсолютная безопасность.
– Да, – возразила Вишня. – Но при этом была бы утрачена должная… конфиденциальность. А она, поверьте, в нашем случае необходима. Предваряя ваш следующий вопрос, скажу, что, разумеется, по причинам всё той же конфиденциальности, не могу посвятить вас в детали моей дипломатической миссии. Но она очень важна. Как для Земли, так и для Лируллы. Она настолько важна, что мы, как видите, даже не стали пользоваться для её осуществления дальней связью. Любое электронное сообщение можно перехватить. Разумное же существо, несущее сообщение, перехватить гораздо сложнее. Особенно, когда не знаешь, что это существо отправилось в дорогу.
– Н-нда, – почесал в затылке Капитан, – признаюсь, вы нас заинтриговали. Но со своей стороны могу вас заверить, что мы не собираемся выведывать ваши дипломатические тайны и сделаем все, чтобы доставить вас на Землю в целости и сохранности. И с максимальным комфортом.
– Нисколько в этом не сомневалась, – наклонила голову Вишня. – Рада, что не ошиблась в своём выборе.
Капитан покраснел и уткнулся в свою чашку с кофе.
Вишня оказалась совершенно необременительным пассажиром. Более того. После её появления на борту, экипаж даже на время как бы забыл о том, что несколько месяцев не был дома. С ней было интересно беседовать, и она всегда находилась в ровном доброжелательном настроении. А беседовать им нашлось о чём. Знания экипажа «Пахаря» о лируллийцах до этого ограничивались тем, что можно было прочесть в «Кратком справочнике рас и цивилизаций галактики», а также популярных статейках массовых изданий, предназначенных для никогда не покидающего Землю обывателя. Отношение же к ним, то есть то, что можно назвать чувствами, складывалось из тех слухов, сплетен и легенд, которыми полны все космопорты обитаемых планет, и в которых экипаж «Пахаря» и проводил большую часть времени, когда не находился в Пространстве. Собственно, это отношение ничем не отличалось от общего отношения землян к лируллийцам и наоборот. А о том, какими эти отношения были, мы уже упоминали.
Теперь же, когда Капитан, Штурман, Механик, Доктор, Оружейник и робот Умник поближе познакомились с одним из представителей этой древнейшей галактической расы разумных, их чувства к лируллийцам претерпели значительные, если не сказать кардинальные, изменения. Равно, как и знания о Лирулле и её обитателях.
В лице Вишни они нашли замечательного рассказчика, всегда готового поделиться своими знаниями, соображениями по тому или иному вопросу, а то и просто поболтать на отвлечённые темы. Правда, при общении с лируллийкой, люди никак до конца не могли избавиться от некоторой робости, связанной с тем, что было Вишне полных, как она сама однажды призналась, пятьсот шестьдесят лет по земному счету. Подобный возраст разумного существа представить себе было практически невозможно, а то количество знаний и мудрости, которое при хорошей памяти и добронравии (и тем, и другим госпожа Чрезвычайный Посол обладала в полной мере) можно за это время в себе накопить, с трудом поддавалось человеческому воображению.
Так прошло пять дней, и за это время «Пахарь» набрал достаточную скорость для перехода в гиперпространство.
А на шестой день, утром, за полчаса до перехода, они попали в гравитационный шторм.
И не просто шторм, а самый настоящий ураган.
Такое случается иногда. По неизвестным причинам (на этот счёт есть масса гипотез, но ни одна из них не может пока эти причины убедительно выявить и объяснить) гравитационное поле в данной конкретной точке пространства (такая «точка» занимает иногда объем с радиусом в пару-тройку световых часов, а то и больше) вдруг начинает резко и хаотично менять свой потенциал, заставляя корабельные гравикомпенсаторы работать с предельной нагрузкой…
Первые земные корабли которые выходили в межзвёздное пространство без гравикомпенсаторов (гравитационные штормы всегда случаются за пределами звёздных систем, в открытом Пространстве), попадая в эти неожиданные возмущения гравитационного поля, бывало, гибли, буквально разорванные на части или смятые в бесформенный ком пластика, керамики и металла. Да и не только земные. Хорошо было то, что шансы корабля угодить в гравитационный шторм не превышали по статистике одного к тысяче. А плохо, что даже при наличии мощных гравикомпенсаторов, корабли, попавшие в такой шторм, бывало, гибли.
«Пахарю», как всегда, повезло. И даже повезло дважды. Во-первых, он уже набрал скорость для перехода в гипер, а во-вторых, в рубке как раз находились Капитан и Штурман, что позволило практически мгновенно принять единственно правильное решение.
Когда корпус «Пахаря» в буквальном смысле застонал от перегрузок, приборы сошли с ума, а сигнал тревоги взвыл, словно ошпаренный кипятком пёс, Капитан тут же понял, что ещё десяток-другой секунд и никакого решения принимать вообще не понадобится. Некому будет и не для кого. Капитан быстро посмотрел на Штурмана, Штурман на Капитана, и оба они одновременно кивнули друг другу.
И тогда Капитан протянул руку и активировал гипердвигатель в форсированном режиме.
– Курс нестабилен, – тут же отозвался бесстрастным голосом бортовой компьютер. – Подтвердите активацию.
Капитан подтвердил.
– Выполняю, – Капитану и Штурману показалось, что компьютер хотел сказать: «Дело, конечно, ваше, но не говорите потом, что я вас не предупреждал».
Включился пятисекундный обратный отсчёт (в обычном режиме он занимал полминуты), а за две секунды до перехода, очередной спазм взбесившегося гравитационного поля чуть не вывернул «Пахарь» наизнанку, окончательно вышибив дух из работающих на пределе гравикомпенсаторов.
С противным треском лопнули привязные ремни, и Капитан, вылетая из кресла, краем глаза ещё успел заметить, как стремительно гаснет звёздная россыпь на обзорном экране. «Переход!» – мелькнула радостная мысль, после чего его голова пришла в соприкосновение с переборкой, и всякие мысли в ней на некоторое время перестали появляться вообще.
Глава третья
– Ну, что? – спросил Капитан и двумя руками ощупал повязку на голове.
Под повязкой болело. Капитан неприязненно покосился на солидную вмятину в переборке прямо над пультом управления и снова перевёл взгляд на Механика. Механик молча шагнул к свободному креслу, уселся, со вздохом вытянул длинные ноги чуть ли не на середину рубки и закурил.
Экипаж молча ждал.
– Гипердвигатель – штука хрупкая, – сказал Механик. Он старался ни на кого не смотреть, но выходило плохо, – в относительно небольшом помещении рубки собрались все, включая Вишню. – Максимум, что он может выдержать – четыре «ж». И то, если плавно. А здесь было, наоборот, резко. И не четыре, а все шесть.
– И…? – не выдержал Оружейник.
– И звездец, – сказал Механик. – Извините, госпожа Вишня.
– Ничего, – сказала Вишня, – я понимаю.
– Это теперь не движок. Это дрова. То есть, я хотел сказать металлолом. Балласт. Хлам.
– А починить? – агрессивно выпятил нижнюю челюсть Штурман.
Механик вздохнул. Он понимал, что все всё понимают, но, однако, продолжают надеяться на чудо.
И хотят, чтобы им объяснили, подумал он. Они все знают, но все равно хотят услышать объяснения. Из уст специалиста, так сказать. Просто мазохизм какой-то, честное слово. А может, наоборот, не мазохизм, а желание осознать ситуацию полностью и до самого конца? Да, тут уж без доходчивого комментария специалиста не обойтись….
– Вы же знаете, ребята, как устроен гипер, – сказал он терпеливо. – Самая важная деталь в нём – сигма-коррелятор. Или просто контур. Она же и самая нежная. Без коррелятора двигатель, как я уже сказал, просто куча железа, пластика, кремния и жидких кристаллов. Починить коррелятор невозможно. Всё остальное – запросто, а его – нет. Его можно только заменить. Или сделать заново. Заменить нечем. Потому что два запасных рассыпались точно также, как и рабочий. Удивительно ещё, как мы сами не рассыпались вместе с ними. Гравикомпенсаторы тоже ведь … того, хоть их-то как раз починить можно. Если бы не успели нырнуть…. Вообще-то, случилось, как я понимаю, самое настоящее чудо. Получается, что контур, уже накрываясь медным тазом, за какую-то тысячную долю секунды до гибели, успел выполнить свою главную и единственную функцию. А именно – перебросить нас вместе с кораблём в гиперпространство. Целыми, между прочим, и невредимыми. За что ему и вечное спасибо.
– Вот именно, что вечное, – сказал Оружейник. – Что может быть ближе к вечности чем гиперпространство? В философском, так сказать смысле.
– Философ… – хмыкнул Доктор. – А помните, мы когда-то починили гипер простым и действенным способом? Ну, когда разогнались, а потом резко тормознули…
– Не надо себя обманывать, – вздохнул Капитан и снова ощупал голову. – Тогда контур был цел. И оба запасных тоже.
– И вообще всё было наоборот, – добавил Механик. – Мы тогда в обычном пространстве находились, а нам нужно было в гипер нырнуть.
– Да я понимаю, – сказал Доктор. – Просто вспомнил.
Экипаж притих. Каждый вдруг отчётливо понял, что на этот раз они, как говаривали предки, попали. Всерьёз и надолго. Если не навсегда.
Отнюдь не радостное молчание нарушила Вишня.
– Господа, – она улыбнулась всегдашней своей доброжелательной улыбкой. – Вы, надеюсь, помните, отчего я выбрала именно ваш корабль? О ваших приключениях и способности выпутываться из самых безнадёжных ситуаций легенды ходят по галактике. Я, конечно, не специалист, но уверена, что вы что-нибудь придумаете. Не будем отчаиваться. Воздуха у нас хватит надолго, продуктов тоже, друг другу мы ещё смертельно не надоели. А всё остальное…. Поживём – увидим. Кажется так вы, люди, говорите? Очень мне нравится эта ваша поговорка, какая-то она совсем лируллийская.
– Оптимизм – штука хорошая, – сказал Штурман. – А гиперпространство – штука непознанная и непредсказуемая. Если даже мы каким-то чудом из него выскочим, то, боюсь, даже богу не будет известно, где именно мы окажемся.
– Вот когда выскочим, – проворчал Капитан, тогда и оглядываться будем. – А пока…. пока неплохо бы пообедать. Не знаю, как вы, а я со всеми этими волнениями изрядно проголодался!
Словно вагоны бесконечного товарняка, потянулись дни. Сказать, что экипаж «Пахаря» скучал – это ничего не сказать. Гиперпространство вообще имеет свойство угнетать психику человека. Неделя-две ещё ничего. Но затем незаметно подкрадывается апатия, наваливается всеобъемлющая лень, исчезают мысли и притупляются чувства. Даже инстинкты становятся какими-то ненастоящими и теряют свою глубинную суть. Опытные космонавты умеют с этим бороться – так старый пьяница знает, что делать с многодневным похмельем, – гораздо хуже приходится новичкам. Впрочем, новичков на борту «Пахаря», к счастью, не было.
Те же лируллийцы, кстати, переносят гиперпространство легко, их гораздо больше нервирует обычный космос. Оно и понятно, – в космосе особенно чувствуется враждебное расстояние до родного дома, где под ногами-корнями мягкая земля, а над руками-ветвями глубокое доброе небо. Человек тоже привязан к земле, но, согласитесь, если вы наполовину растение, то ваша привязанность к этой самой земле будет иметь несколько иной характер. А гиперпространство…. В нём нет расстояний и, возможно, времени тоже нет.
Время, как количественное выражение происшедших изменений (в живых существах и материальных предметах), существует лишь здесь, внутри металлокерамической оболочки грузовика класса С «Пахарь», а там, за бортом…. Ровный серый свет ниоткуда, который совершенно не с чем сравнить. Ничто, оно и есть ничто. А если за бортом ничто, значит дом твой сейчас тут, внутри этой металлокерамической оболочки, где есть воздух, пища и добрые товарищи, которые хоть и не твои соплеменники, но тоже разумны и вполне достойны, если не любви, то хорошего отношения. Тем более, что им сейчас хуже чем тебе.
Так или примерно так думала Вишня, когда вечером, на тридцать восьмые сутки их стремительного дрейфа в никуда, после ужина, вся команда (вахты за ненадобностью Капитан отменил вплоть до особого распоряжения) по обыкновению расположилась в кают-компании с бокалами «Милого Джона» в руках.
Тридцать восемь суток в гиперпространстве – это много. Это много даже по обычным меркам, потому что среднее время нырка – одна-три недели. Меньше недели – короткий нырок, больше трёх – длинный. И это, когда экипаж знает, что рано или поздно нырок закончится. А вот если идёт уже шестая неделя, и впереди затаилась вечность….
Но была Вишня, в присутствии которой экипаж невольно подтягивался и гнал прочь хандру и уныние. Был корабельный робот Умник, непревзойдённый мастер приготовления лучшего в мире лекарства от гиперпространственной тоски – коктейля «Милый Джон». Были, в конце концов, опыт и мужество.
Не было только одного – выхода из этой безнадёжно скучной и в, конечном счёте, смертельно опасной для здоровья и жизни ситуации.
– Хороший коктейль, – сказал Механик, отхлебнув из бокала. – Впрочем, он всегда хороший. Всё-таки наш Умник – удивительный робот. Второго такого нет на всём космофлоте.
– Плохо только, что всё кончается, – заявил Оружейник. – Продуктов-то у нас до фига, а вот как обстоят дела со спиртным? Безалкогольный «Милый Джон» – это всё равно, что любовь без секса.
– Вечно ты паникуешь, – сказал Доктор. – Спирт можно выгнать практически из любой органики растительного происхождения, которой у нас, как ты справедливо изволил заметить, навалом…
Механик захохотал и поперхнулся коктейлем.
– В чём дело? – не понял Доктор.
Капитан, сдерживая улыбку, показал ему глазами на Вишню, которая с невозмутимым видом изучала содержимое своего бокала.
– Э-э…а-а… я вовсе не имел в виду госпожу Вишню… – начал было Доктор и умолк, потому что теперь хохотали все. Включая госпожу Вишню.
Настроение поднялось. Быстро оправившийся от смущения Доктор, поведал собравшимся историю о том, как лет пятьдесят назад экипаж грузопассажирского корабля «Танаис», совершавшего регулярные рейсы между Землёй и колонией Нова Слава, в течении долгого времени постоянно обогащался, продавая колонистам, запрещённый на Нова Славе контрабандный алкоголь.
– Собственно, это нельзя было назвать контрабандой, – рассказывал Доктор. – Потому что никакого алкоголя с Земли не везли.
1 2 3 4 5