Неужели это так просто – управлять космическим кораблем? Тогда мне тут понравится!
...Мне все разонравилось, когда выяснилось, что на время операции по спасению Стива мы с Алексом не муж и жена, а лишь напарники. Причем объявил нам об этом Профессор со словами, что никаких «муси-пуси» он на борту не потерпит, ибо дела сердечные смешивать с профессиональной деятельностью оборотней недопустимо! Нам с Алексом придется держать себя в руках, а всякие обнимашки-целовашки отложить до возвращения на Базу. Ох, он у меня дождется... Забыл, наверное, когда в последний раз ему трепали уши. Это сейчас я добрая и всепрощающая, но если Пусик всерьез намерен запретить нам даже держаться за руки... Надо побыстрее найти Стива!!!
– Ты чего орешь? – на всякий случай отодвинулся кот. Мы сидели в кают-компании, обсуждая план розыскных мероприятий. Собственно, обсуждала неизвестно чего только я, агент 013 и так имел свою программу действий, а мой драгоценный супруг уткнулся в книгу микросхем, освежая в памяти рычаги аварийного управления кораблем.
– Я хочу сказать, что ведь у Стива обязательно есть датчик, который должен передавать сигнал тревоги. Такие датчики вшиты в скафандр каждого, кто путешествует в космосе, он сам мне рассказывал. И раз он не подает о себе вестей, значит, с ним могло случиться самое худшее! Может, его уже отключили и разобрали по частям!
– Не факт. У него могли просто украсть скафандр, – отмахнулся Мурзик. – Но, с другой стороны, ты права, датчик непременно дал бы о себе знать, если только...
– Если только – что? – Я с надеждой вытянула шею.
– Если только Стив не отключил его сознательно, чтобы никто не мешал ему наслаждаться своей трагедией. И должен признать, что тут я его понимаю – ты умеешь разбивать сердца... Даже если это сердце биоробота, не говоря уж о более возвышенных существах с двумя университетскими образованиями.
– Я себе этого никогда не прощу! – Я уже собиралась искренне разрыдаться, уткнувшись в теплый бочок агента 013. Но суровый кот поспешно отошел в сторону и сделал вид, что крайне заинтересовался видом бортового самописца. На столе, прикрепленный к нему намертво, стоял горшок с каким-то маленьким растением, листочки его мне ни о чем не говорили, хотя чем-то походили на листья пуансеттии, рождественского растения, что расцветает красными листьями как раз к этому празднику.
– Нет уж, до Рождества я здесь не останусь, – пробормотала я.
– Ятожедомойхочу! – вдруг услышала я. Знала, что это не Алекс и не кот, голос был детским и раздавался прямо у меня в голове. – Питьхочу!
– Ой, это ты? – Я обалдело уставилась на цветок.
– Дадайпопить.
– Сейчас-сейчас, – я набрала воду в чашку и полила его. – Как тебя зовут?
– Самнезнаю.
– Так ты что, родился на Базе? Наверное, в оранжерее?
Значит, у нас на борту еще и мыслящее растение младшего детского возраста. Только позже мы узнали, что это был серьезный эксперимент, величайшее научное открытие года, сделанное в нашей лаборатории гоблинов, где имелся и ботанический отдел, располагавшийся для удобства рядом с оранжереей.
– Тамгдегорбоносыедяди.
– Точно, в лаборатории у гоблинов! Там у всех носы как у амазонских попугаев...
– Атутчтоэтокорабль?
– Да, малыш.
– А как он движется?
– Нашел у кого спрашивать. С помощью топлива, скорее всего. – Я начала испытывать к малышу непонятную нежность. Нет, нельзя привязываться к растению, вдруг оно заразится тлей и умрет? Чем его здесь опрыскивать, а у них это запросто, засохнет, и мне потом страдай...
– С кем ты там разговариваешь? – удивился Алекс, обернувшись, они играли с котом в компьютерный бильярд прямо на основном обзорном мониторе.
– С говорящим цветком!
– Хм, обычно такое бывает после двух месяцев одиночного полета... – пробурчал он, но встал посмотреть. Маленькое растение охотно поболтало и с ним.
Мурзик же цветочку нисколько не удивился, хотя тоже ничего о нем не знал. Зачем оно здесь и даже как его зовут, само растение тоже не имело понятия, а может, просто не хотело отвечать, ему явно было интереснее самому спрашивать, а вопрос слышался в голове у того, к кому растение обращалось. Кот отвечал ворчливо и неохотно, командор, наоборот, пространственно и чуть сюсюкая, как с ребенком. Это неплохо, из Алекса получится хороший папа... На мне растение в конце концов утомилось, объявив:
– Всеспатьхочу... – Заостренные зеленые листочки медленно опустились.
Я подождала еще минутку, но оно, похоже, крепко утомилось и уснуло, а мы вновь уселись за обсуждение проблемы спасения Стива.
– Итак, наша команда летит на планету религиозных роботов в галактике Бета Альмега-7245:606, что, если смотреть в телескоп, находится в созвездии так называемой Лисички. Нам известно, что Стив по невыясненной причине отправился на планету роботов-монахов, названную в честь святого Р-2, робота-бочки из звездных войн, Аробика. На самом деле там расположились резиденции и монастыри нескольких разных братств, нам же нужна только одна секта художественно-прикладного толка.
– Как это? – вопросила я, расстегивая и снова застегивая ремни безопасности – там такие смешные блестящие крючочки.
– Роботы восхищаются и преклоняются перед человеческим умением создавать произведения искусства. То есть они просто помешаны на красоте! Например, у Братства Божественных импрессионистов культ бога Моне, «monos» же с греческого значит «один, единственный». Их главный идейный противник – Общество сознания неоимпрессионизма с их великим богом точек Сёра. Бред, конечно. Но такова психология, многие преклоняются перед тем, чего лишены сами. У индейцев Северной Америки был культ Маниту, бога всего сущего, в корне имени которого заложено слово «мани» – «деньги», то есть то, чего бедолаги не имели и чего им явно не хватало.
– Ты еще про Мани Провозвестника Истины скажи, – ехидно фыркнула я, обличая кота. – По твоей филологической версии, индейцы знали английский до приплытия на континент первой партии беглых уголовников из Европы?
– Мани, основатель манихейства, – это псевдоним, и в переводе с греческого данное слово значит «ум» или «дух», – проворчал кот, презрительно глядя на меня. – А про Маниту я пошутил, естественно, корень в нем не английский. А если некоторые, выйдя замуж, теряют чувство юмора, так...
– И что, много таких сект у роботов? – поспешно спросил Алекс, увидев, что я начинаю закипать.
– Довольно много. С адептами проблем нет, только «секта» для них слово оскорбительное. Лучше его не употреблять при общении с роботами-монахами Церкви Холмогорской резной кости.
– А звучит довольно красиво, – протянула я, легко забывая недавнюю обиду. – Но все равно это как-то дико. Ладно еще сделать религию из философского учения, но из факта строгания игрушек из моржовой кости!
– Творчество – это эманация, истечение божественной энергии, в результате которой появляется новое творение, начинающее жить собственной жизнью, и иногда даже не слишком уродливое!
– Но это божья искра, откуда талант у списанных роботов? – парировала я.
Но четырехлапый философ пригладил усы и возразил:
– Как знать, порой искусственный интеллект принимает самые причудливые формы развития. Лично я склонен считать, что все существа самодостаточны и божественны по своей природе независимо от «создателя», – и угрюмо добавил: – Кроме барсуков!
Ах, наш гордец никак не может забыть трепки, которую получил от жеводанских диких барсуков, а шлепать себя безнаказанно Пушистик позволяет только мне. И то редко...
– И много у них таких... э-э... религий? – спросила я, притворяясь, что мне это интересно.
– Немало, а самая многочисленная Церковь Каслинского чугунного литья, – вдохновенно ответил кот, явно сожалея, что за неимением достаточного объема информации не может прочитать об этом культе лекцию.
– Неудивительно для роботов, все они чугунные головы, – пробормотала я, тайком поглаживая по бедру Алекса, который возился с аппаратурой, что-то там донастраивая. Он вздрогнул, но все равно тайком улыбнулся и ответно пощекотал мне бок.
– Конечно, чугун должен быть ближе душам металлических созданий (если, конечно, у них есть души, что сомнительно!), чем чувственность и легкость мазков на картинах художников-импрессионистов, – длинно высказался Профессор. – Вот в принципе и все, что мы знаем.
– А что там было в конверте, который дал тебе шеф? – спросила я у любимого.
– Его велено вскрыть по прибытии на Аробику, – ответил Алекс, положив вытащенный из сумки конверт на стол и похлопав по нему ладонью. – Кстати, агент 013 забыл добавить, что наша цель представляет собой безжизненную малоисследованную планету с атмосферой, перенасыщенной кислородом, имеет скалистую местность и пару высохших морей.
– Какая же скука нас там ждет с такими унылыми ландшафтами, – зевнула я, «не заметив», как кот сердито зыркнул на меня круглыми зелеными глазами его бесило мое равнодушие, но я ведь часто играю, чтобы посмотреть на его реакцию. Сдержав улыбку, я расслабленно откинулась в кресле.
Наш «Хекет» мягко бороздил космические просторы. Полет длился уже шесть часов по базовскому времени, что составляет пять часов пятьдесят пять минут земных часов на сегодняшний момент нашего существования.
– И когда мы только доберемся до этой скальной местности, где даже искупаться на пляже нельзя?!
– Через четыре часа пятнадцать минут пять, шесть, семь секунд, – тут же откликнулся корабль.
– Ура! – лаконично, но исчерпывающе информативно буркнула я.
– Если все обойдется. Должен сообщить, вряд ли вы удосужились выяснить, что вокруг этой планеты пролегает астероидный пояс.
– Ерунда, ты справишься.
– Справлюсь... конечно, – ответил корабль без особого энтузиазма в голосе, но, скорее всего, мне это только показалось от легкого волнения, которое никак не покидало. Все-таки космос – это полное отсутствие стабильности. А что, если кофеварка сломается? Алекс не умеет их чинить, а кот, этот бессменный мозг команды, тем более. Вся надежда на меня, я знаю, как разводить костры.
– Тогда сейчас предлагаю немного подремать... до астероидов. Неизвестно еще, сколько продлится наше пребывание на Аробике и выпадет ли у нас там время и возможность поспать, – разумно высказался Профессор.
Как кот, он вообще имел право дремать восемнадцать часов в сутки, однако не мог себе этого позволить, работая спецагентом по борьбе с монстрами и оборотнями. К тому же тогда бы ему платили только полставки, что тоже являлось для кота-украинца немаловажным фактором. Он боролся с физиологией и редко когда позволял себе проявлять свои слабости, особенно во время спецзадания. И сейчас, наверное, просто хочет дать нам с мужем возможность побыть наедине. То есть я надеюсь на это...
– Иди, мы сразу за тобой, – сказал командор Пушку, видя его нетерпение. Тот, уже не в силах скрывать желания поскорее свернуться клубком и уснуть в теплой постельке под собственное мурлыканье, небрежно махнул нам лапой и бросился в комнату отдыха.
Алекс нежно притянул меня к себе, я обняла его за шею и прижалась к груди, но почти в ту же минуту он заботливо отставил меня в сторону.
– Тебе тоже нужно отдохнуть, родная. Действительно, кто знает, что нас ждет на этой малоизученной планете, – сказал мой любимый, шлепнув меня по попке в направлении двери в комнату отдыха. – Я останусь у экрана.
Если бы я не так сильно его любила, то убила бы креслом второго пилота! В свой «хрустальный гроб» рухнула полная обиды, что-то там набрала на пульте и отрубилась в одно мгновение под тихий шепот прибалтийских сосен...
Проснулась я от сильного толчка, и прекрасный сон про скачущего на палочке за кузнечиками по зеленому лугу Профессора превратился, как нередко выражаются герои романов (часто преувеличивая!), в кошмарную реальность. Похоже, что... нет, только не это, мы терпим крушение?! В открытом космосе! В стену корабля что-то здорово долбанулось...
Я с визгом бросилась в рубку к Алексу. За иллюминатором вращался громадный алый пульсар, на весь корабль пахло жженой проводкой, надсадно сипела сирена, а за креслом командора уже отчаянно молился кот.
– Кажется, в нас врезался астероид, – ни к кому не обращаясь, сообщил мой муж, без надежды глядя на замелькавшие по экрану бортового компьютера волны.
Тем временем корабль основательно накренился, начал терять высоту и падать куда-то в бездну. Ой, это значит – мы уже не в вакууме космоса... Это шанс!
– Мы терпим крушение над какой-то планетой! – почти оптимистично воскликнул командор.
– Слава богу, есть надежда, что наши товарищи с Базы соберут наши кости и устроят нам достойные похороны, – мрачно порадовалась я.
– Нет, не надо, я еще слишком молод, чтобы умереть! – причитал агент 013, вцепившись всеми лапами в обивку кресла капитана, за спинку которого уцепился и Алекс, мы с ним в обнимку почти висели в воздухе. И в таком сложном положении он велел мне держать Профессора, каким-то неимоверным усилием сумев затолкать меня в кресло, да еще пристегнуть ремнем... Настоящий мужчина, правда?!
– Алекс, сделай что-нибудь! Нельзя допустить исчезновения меня как вида, я единственный в мире говорящий кот!
– Да, все понимаю, партнер, но помочь, к сожалению, не могу. Компьютер больше не работает, а ручное управление включается им же, – хладнокровно заметил командор, чем довел Профессора почти до истерии.
– Ужас! Полундра! SOS! Я же говорил, я говорил, нельзя полностью доверять свои жизни бездушной автоматике, я предупреждал! У меня обостренное чувство опасности, дар кошачьей природы, но меня никто не слушал, – продолжал орать кот, укоряя всех на свете, заламывая лапы, но и не думая вырываться из моих рук, ведь я крепко сидела в спасательном, привинченном к полу кресле.
– Без паники, пожалуйста, я все слышу! – сухо откликнулся корабль. – Хотя, вынужден признать, вы правы. Это конец... Я еще ни разу не проходил астероидный пояс без последствий, это мой злой рок.
– Караул! Мы сгорим заживо! А я так молод и даже не оставил наследника!
Я было подумала, что у прибедняющегося Профессора наверняка куча пушистых наследников бегает по разным уголкам земного шара, но спорить не стала.
– Пока кот орет, мы что-нибудь будем делать? – прокричала я Алексу; с Пусиком, который сейчас плохо соображал, разговаривать конструктивно было бесполезно.
– Не волнуйтесь, ребята, судя по датчикам, до падения осталось всего несколько мгновений, – ответил не теряющий хладнокровия даже в самых экстренных ситуациях командор, держа меня за плечи одной рукой, а второй отчаянно вытягивая на себя какой-то рычаг.
– Честно говоря, я уже и не помню, как перейти на ручное управление, – задумчиво добил бортовой компьютер. – В любом случае спасибо, что выбрали нашу компанию для полета, желаем вам приятной посад... упс!
Мы резко зависли над поверхностью земли, на расстоянии метра или двух. Что происходило с кораблем, совершенно непонятно. Алекс с тупым упрямством не выпускал из рук рычаг, Профессор изобразил потерю сознания, а я, вытянув шею, осторожно глянула в иллюминатор. Все верно, земля... Ничего, если я немного покомандую?
– Вэк... может, нам все-таки сесть?!
Командор медленно кивнул и разжал пальцы – мы брякнулись так, что я едва не прикусила язык. Похоже, наш звездолет окончательно впал в панику и скоординироваться для элементарной аварийной посадки уже не мог. Подняв тучу пыли и щебня неизвестной физической природы, корабль бухнулся на поверхность, накренился и замер, как недобитый мамонт. Хваленое спасательное кресло со скрипом оторвалось от пола, и мы всей командой покатились куда-то в угол...
Алекс поймал на лету письмо шефа, прежде чем я свалилась ему на голову, а кот сверху на меня. Я даже ойкнула от такой тяжести: обычно вес агента 013 держался в пределах пятнадцати, а то и шестнадцати килограммов плюс космический костюм. Поднимались по очереди, тихо переругиваясь, но счастливые оттого, что все-таки живы...
Мой муж первым делом спросил компьютер, не ждет ли нас снаружи какая-нибудь опасность. Точно, лучше переждать. И хорошо бы подольше, желания выходить в пыльную неизвестность ни у кого не было. Но корабль вместо ответа только что-то прохрипел, прикидываясь, что борется с компьютерным вирусом.
– Пока мы падали, у нас все консервы слиплись, – удивленно отметила я, обходя спрессованную инсталляцию нашего ужина. Пусик, было очнувшийся, вновь ударился в тихую трагедию, он без еды больше двух часов не протянет. Надо срочно найти ближайшую колонию роботов, связаться с Базой и запросить помощь. По крайней мере, гуманитарную, в виде «Вискаса»...
Еще с полчасика мы спорили: открывать или не открывать аварийный выход. Командор настоял на том, чтобы рискнуть. Я первая уперлась в крышку люка ногами и, с трудом выдавив ее наружу, выбралась на поверхность планеты.
1 2 3 4 5 6
...Мне все разонравилось, когда выяснилось, что на время операции по спасению Стива мы с Алексом не муж и жена, а лишь напарники. Причем объявил нам об этом Профессор со словами, что никаких «муси-пуси» он на борту не потерпит, ибо дела сердечные смешивать с профессиональной деятельностью оборотней недопустимо! Нам с Алексом придется держать себя в руках, а всякие обнимашки-целовашки отложить до возвращения на Базу. Ох, он у меня дождется... Забыл, наверное, когда в последний раз ему трепали уши. Это сейчас я добрая и всепрощающая, но если Пусик всерьез намерен запретить нам даже держаться за руки... Надо побыстрее найти Стива!!!
– Ты чего орешь? – на всякий случай отодвинулся кот. Мы сидели в кают-компании, обсуждая план розыскных мероприятий. Собственно, обсуждала неизвестно чего только я, агент 013 и так имел свою программу действий, а мой драгоценный супруг уткнулся в книгу микросхем, освежая в памяти рычаги аварийного управления кораблем.
– Я хочу сказать, что ведь у Стива обязательно есть датчик, который должен передавать сигнал тревоги. Такие датчики вшиты в скафандр каждого, кто путешествует в космосе, он сам мне рассказывал. И раз он не подает о себе вестей, значит, с ним могло случиться самое худшее! Может, его уже отключили и разобрали по частям!
– Не факт. У него могли просто украсть скафандр, – отмахнулся Мурзик. – Но, с другой стороны, ты права, датчик непременно дал бы о себе знать, если только...
– Если только – что? – Я с надеждой вытянула шею.
– Если только Стив не отключил его сознательно, чтобы никто не мешал ему наслаждаться своей трагедией. И должен признать, что тут я его понимаю – ты умеешь разбивать сердца... Даже если это сердце биоробота, не говоря уж о более возвышенных существах с двумя университетскими образованиями.
– Я себе этого никогда не прощу! – Я уже собиралась искренне разрыдаться, уткнувшись в теплый бочок агента 013. Но суровый кот поспешно отошел в сторону и сделал вид, что крайне заинтересовался видом бортового самописца. На столе, прикрепленный к нему намертво, стоял горшок с каким-то маленьким растением, листочки его мне ни о чем не говорили, хотя чем-то походили на листья пуансеттии, рождественского растения, что расцветает красными листьями как раз к этому празднику.
– Нет уж, до Рождества я здесь не останусь, – пробормотала я.
– Ятожедомойхочу! – вдруг услышала я. Знала, что это не Алекс и не кот, голос был детским и раздавался прямо у меня в голове. – Питьхочу!
– Ой, это ты? – Я обалдело уставилась на цветок.
– Дадайпопить.
– Сейчас-сейчас, – я набрала воду в чашку и полила его. – Как тебя зовут?
– Самнезнаю.
– Так ты что, родился на Базе? Наверное, в оранжерее?
Значит, у нас на борту еще и мыслящее растение младшего детского возраста. Только позже мы узнали, что это был серьезный эксперимент, величайшее научное открытие года, сделанное в нашей лаборатории гоблинов, где имелся и ботанический отдел, располагавшийся для удобства рядом с оранжереей.
– Тамгдегорбоносыедяди.
– Точно, в лаборатории у гоблинов! Там у всех носы как у амазонских попугаев...
– Атутчтоэтокорабль?
– Да, малыш.
– А как он движется?
– Нашел у кого спрашивать. С помощью топлива, скорее всего. – Я начала испытывать к малышу непонятную нежность. Нет, нельзя привязываться к растению, вдруг оно заразится тлей и умрет? Чем его здесь опрыскивать, а у них это запросто, засохнет, и мне потом страдай...
– С кем ты там разговариваешь? – удивился Алекс, обернувшись, они играли с котом в компьютерный бильярд прямо на основном обзорном мониторе.
– С говорящим цветком!
– Хм, обычно такое бывает после двух месяцев одиночного полета... – пробурчал он, но встал посмотреть. Маленькое растение охотно поболтало и с ним.
Мурзик же цветочку нисколько не удивился, хотя тоже ничего о нем не знал. Зачем оно здесь и даже как его зовут, само растение тоже не имело понятия, а может, просто не хотело отвечать, ему явно было интереснее самому спрашивать, а вопрос слышался в голове у того, к кому растение обращалось. Кот отвечал ворчливо и неохотно, командор, наоборот, пространственно и чуть сюсюкая, как с ребенком. Это неплохо, из Алекса получится хороший папа... На мне растение в конце концов утомилось, объявив:
– Всеспатьхочу... – Заостренные зеленые листочки медленно опустились.
Я подождала еще минутку, но оно, похоже, крепко утомилось и уснуло, а мы вновь уселись за обсуждение проблемы спасения Стива.
– Итак, наша команда летит на планету религиозных роботов в галактике Бета Альмега-7245:606, что, если смотреть в телескоп, находится в созвездии так называемой Лисички. Нам известно, что Стив по невыясненной причине отправился на планету роботов-монахов, названную в честь святого Р-2, робота-бочки из звездных войн, Аробика. На самом деле там расположились резиденции и монастыри нескольких разных братств, нам же нужна только одна секта художественно-прикладного толка.
– Как это? – вопросила я, расстегивая и снова застегивая ремни безопасности – там такие смешные блестящие крючочки.
– Роботы восхищаются и преклоняются перед человеческим умением создавать произведения искусства. То есть они просто помешаны на красоте! Например, у Братства Божественных импрессионистов культ бога Моне, «monos» же с греческого значит «один, единственный». Их главный идейный противник – Общество сознания неоимпрессионизма с их великим богом точек Сёра. Бред, конечно. Но такова психология, многие преклоняются перед тем, чего лишены сами. У индейцев Северной Америки был культ Маниту, бога всего сущего, в корне имени которого заложено слово «мани» – «деньги», то есть то, чего бедолаги не имели и чего им явно не хватало.
– Ты еще про Мани Провозвестника Истины скажи, – ехидно фыркнула я, обличая кота. – По твоей филологической версии, индейцы знали английский до приплытия на континент первой партии беглых уголовников из Европы?
– Мани, основатель манихейства, – это псевдоним, и в переводе с греческого данное слово значит «ум» или «дух», – проворчал кот, презрительно глядя на меня. – А про Маниту я пошутил, естественно, корень в нем не английский. А если некоторые, выйдя замуж, теряют чувство юмора, так...
– И что, много таких сект у роботов? – поспешно спросил Алекс, увидев, что я начинаю закипать.
– Довольно много. С адептами проблем нет, только «секта» для них слово оскорбительное. Лучше его не употреблять при общении с роботами-монахами Церкви Холмогорской резной кости.
– А звучит довольно красиво, – протянула я, легко забывая недавнюю обиду. – Но все равно это как-то дико. Ладно еще сделать религию из философского учения, но из факта строгания игрушек из моржовой кости!
– Творчество – это эманация, истечение божественной энергии, в результате которой появляется новое творение, начинающее жить собственной жизнью, и иногда даже не слишком уродливое!
– Но это божья искра, откуда талант у списанных роботов? – парировала я.
Но четырехлапый философ пригладил усы и возразил:
– Как знать, порой искусственный интеллект принимает самые причудливые формы развития. Лично я склонен считать, что все существа самодостаточны и божественны по своей природе независимо от «создателя», – и угрюмо добавил: – Кроме барсуков!
Ах, наш гордец никак не может забыть трепки, которую получил от жеводанских диких барсуков, а шлепать себя безнаказанно Пушистик позволяет только мне. И то редко...
– И много у них таких... э-э... религий? – спросила я, притворяясь, что мне это интересно.
– Немало, а самая многочисленная Церковь Каслинского чугунного литья, – вдохновенно ответил кот, явно сожалея, что за неимением достаточного объема информации не может прочитать об этом культе лекцию.
– Неудивительно для роботов, все они чугунные головы, – пробормотала я, тайком поглаживая по бедру Алекса, который возился с аппаратурой, что-то там донастраивая. Он вздрогнул, но все равно тайком улыбнулся и ответно пощекотал мне бок.
– Конечно, чугун должен быть ближе душам металлических созданий (если, конечно, у них есть души, что сомнительно!), чем чувственность и легкость мазков на картинах художников-импрессионистов, – длинно высказался Профессор. – Вот в принципе и все, что мы знаем.
– А что там было в конверте, который дал тебе шеф? – спросила я у любимого.
– Его велено вскрыть по прибытии на Аробику, – ответил Алекс, положив вытащенный из сумки конверт на стол и похлопав по нему ладонью. – Кстати, агент 013 забыл добавить, что наша цель представляет собой безжизненную малоисследованную планету с атмосферой, перенасыщенной кислородом, имеет скалистую местность и пару высохших морей.
– Какая же скука нас там ждет с такими унылыми ландшафтами, – зевнула я, «не заметив», как кот сердито зыркнул на меня круглыми зелеными глазами его бесило мое равнодушие, но я ведь часто играю, чтобы посмотреть на его реакцию. Сдержав улыбку, я расслабленно откинулась в кресле.
Наш «Хекет» мягко бороздил космические просторы. Полет длился уже шесть часов по базовскому времени, что составляет пять часов пятьдесят пять минут земных часов на сегодняшний момент нашего существования.
– И когда мы только доберемся до этой скальной местности, где даже искупаться на пляже нельзя?!
– Через четыре часа пятнадцать минут пять, шесть, семь секунд, – тут же откликнулся корабль.
– Ура! – лаконично, но исчерпывающе информативно буркнула я.
– Если все обойдется. Должен сообщить, вряд ли вы удосужились выяснить, что вокруг этой планеты пролегает астероидный пояс.
– Ерунда, ты справишься.
– Справлюсь... конечно, – ответил корабль без особого энтузиазма в голосе, но, скорее всего, мне это только показалось от легкого волнения, которое никак не покидало. Все-таки космос – это полное отсутствие стабильности. А что, если кофеварка сломается? Алекс не умеет их чинить, а кот, этот бессменный мозг команды, тем более. Вся надежда на меня, я знаю, как разводить костры.
– Тогда сейчас предлагаю немного подремать... до астероидов. Неизвестно еще, сколько продлится наше пребывание на Аробике и выпадет ли у нас там время и возможность поспать, – разумно высказался Профессор.
Как кот, он вообще имел право дремать восемнадцать часов в сутки, однако не мог себе этого позволить, работая спецагентом по борьбе с монстрами и оборотнями. К тому же тогда бы ему платили только полставки, что тоже являлось для кота-украинца немаловажным фактором. Он боролся с физиологией и редко когда позволял себе проявлять свои слабости, особенно во время спецзадания. И сейчас, наверное, просто хочет дать нам с мужем возможность побыть наедине. То есть я надеюсь на это...
– Иди, мы сразу за тобой, – сказал командор Пушку, видя его нетерпение. Тот, уже не в силах скрывать желания поскорее свернуться клубком и уснуть в теплой постельке под собственное мурлыканье, небрежно махнул нам лапой и бросился в комнату отдыха.
Алекс нежно притянул меня к себе, я обняла его за шею и прижалась к груди, но почти в ту же минуту он заботливо отставил меня в сторону.
– Тебе тоже нужно отдохнуть, родная. Действительно, кто знает, что нас ждет на этой малоизученной планете, – сказал мой любимый, шлепнув меня по попке в направлении двери в комнату отдыха. – Я останусь у экрана.
Если бы я не так сильно его любила, то убила бы креслом второго пилота! В свой «хрустальный гроб» рухнула полная обиды, что-то там набрала на пульте и отрубилась в одно мгновение под тихий шепот прибалтийских сосен...
Проснулась я от сильного толчка, и прекрасный сон про скачущего на палочке за кузнечиками по зеленому лугу Профессора превратился, как нередко выражаются герои романов (часто преувеличивая!), в кошмарную реальность. Похоже, что... нет, только не это, мы терпим крушение?! В открытом космосе! В стену корабля что-то здорово долбанулось...
Я с визгом бросилась в рубку к Алексу. За иллюминатором вращался громадный алый пульсар, на весь корабль пахло жженой проводкой, надсадно сипела сирена, а за креслом командора уже отчаянно молился кот.
– Кажется, в нас врезался астероид, – ни к кому не обращаясь, сообщил мой муж, без надежды глядя на замелькавшие по экрану бортового компьютера волны.
Тем временем корабль основательно накренился, начал терять высоту и падать куда-то в бездну. Ой, это значит – мы уже не в вакууме космоса... Это шанс!
– Мы терпим крушение над какой-то планетой! – почти оптимистично воскликнул командор.
– Слава богу, есть надежда, что наши товарищи с Базы соберут наши кости и устроят нам достойные похороны, – мрачно порадовалась я.
– Нет, не надо, я еще слишком молод, чтобы умереть! – причитал агент 013, вцепившись всеми лапами в обивку кресла капитана, за спинку которого уцепился и Алекс, мы с ним в обнимку почти висели в воздухе. И в таком сложном положении он велел мне держать Профессора, каким-то неимоверным усилием сумев затолкать меня в кресло, да еще пристегнуть ремнем... Настоящий мужчина, правда?!
– Алекс, сделай что-нибудь! Нельзя допустить исчезновения меня как вида, я единственный в мире говорящий кот!
– Да, все понимаю, партнер, но помочь, к сожалению, не могу. Компьютер больше не работает, а ручное управление включается им же, – хладнокровно заметил командор, чем довел Профессора почти до истерии.
– Ужас! Полундра! SOS! Я же говорил, я говорил, нельзя полностью доверять свои жизни бездушной автоматике, я предупреждал! У меня обостренное чувство опасности, дар кошачьей природы, но меня никто не слушал, – продолжал орать кот, укоряя всех на свете, заламывая лапы, но и не думая вырываться из моих рук, ведь я крепко сидела в спасательном, привинченном к полу кресле.
– Без паники, пожалуйста, я все слышу! – сухо откликнулся корабль. – Хотя, вынужден признать, вы правы. Это конец... Я еще ни разу не проходил астероидный пояс без последствий, это мой злой рок.
– Караул! Мы сгорим заживо! А я так молод и даже не оставил наследника!
Я было подумала, что у прибедняющегося Профессора наверняка куча пушистых наследников бегает по разным уголкам земного шара, но спорить не стала.
– Пока кот орет, мы что-нибудь будем делать? – прокричала я Алексу; с Пусиком, который сейчас плохо соображал, разговаривать конструктивно было бесполезно.
– Не волнуйтесь, ребята, судя по датчикам, до падения осталось всего несколько мгновений, – ответил не теряющий хладнокровия даже в самых экстренных ситуациях командор, держа меня за плечи одной рукой, а второй отчаянно вытягивая на себя какой-то рычаг.
– Честно говоря, я уже и не помню, как перейти на ручное управление, – задумчиво добил бортовой компьютер. – В любом случае спасибо, что выбрали нашу компанию для полета, желаем вам приятной посад... упс!
Мы резко зависли над поверхностью земли, на расстоянии метра или двух. Что происходило с кораблем, совершенно непонятно. Алекс с тупым упрямством не выпускал из рук рычаг, Профессор изобразил потерю сознания, а я, вытянув шею, осторожно глянула в иллюминатор. Все верно, земля... Ничего, если я немного покомандую?
– Вэк... может, нам все-таки сесть?!
Командор медленно кивнул и разжал пальцы – мы брякнулись так, что я едва не прикусила язык. Похоже, наш звездолет окончательно впал в панику и скоординироваться для элементарной аварийной посадки уже не мог. Подняв тучу пыли и щебня неизвестной физической природы, корабль бухнулся на поверхность, накренился и замер, как недобитый мамонт. Хваленое спасательное кресло со скрипом оторвалось от пола, и мы всей командой покатились куда-то в угол...
Алекс поймал на лету письмо шефа, прежде чем я свалилась ему на голову, а кот сверху на меня. Я даже ойкнула от такой тяжести: обычно вес агента 013 держался в пределах пятнадцати, а то и шестнадцати килограммов плюс космический костюм. Поднимались по очереди, тихо переругиваясь, но счастливые оттого, что все-таки живы...
Мой муж первым делом спросил компьютер, не ждет ли нас снаружи какая-нибудь опасность. Точно, лучше переждать. И хорошо бы подольше, желания выходить в пыльную неизвестность ни у кого не было. Но корабль вместо ответа только что-то прохрипел, прикидываясь, что борется с компьютерным вирусом.
– Пока мы падали, у нас все консервы слиплись, – удивленно отметила я, обходя спрессованную инсталляцию нашего ужина. Пусик, было очнувшийся, вновь ударился в тихую трагедию, он без еды больше двух часов не протянет. Надо срочно найти ближайшую колонию роботов, связаться с Базой и запросить помощь. По крайней мере, гуманитарную, в виде «Вискаса»...
Еще с полчасика мы спорили: открывать или не открывать аварийный выход. Командор настоял на том, чтобы рискнуть. Я первая уперлась в крышку люка ногами и, с трудом выдавив ее наружу, выбралась на поверхность планеты.
1 2 3 4 5 6