Временами связываясь, конечно, с дейтрами, навещая отца… и он может навещать меня.
Все было уже в целом ясно, и перспектива эта мне очень даже нравилась. Почему бы и нет? Я смогу быть с родителями, с подругами и вообще с привычными местами - Россия ведь тоже мне Родина, как ни крути - расставаться не придется. Но и с Дейтросом тоже. Он войдет в мою жизнь.
Арисса добавила.
— Если получится так, что на Земле у тебя появится семья, это будет неплохо.
Я вдруг вспомнила Игоря. И что-то царапнуло нехорошо. Нет, правильно, что меня остановили тогда. И теперь я знала, что расстанусь с ним. Никакой любви, никакой зависимости от него уже не оставалось. Я вполне могла посмотреть на него объективно - и ничего он уж такого из себя не представлял. Ну высокий, красивый, да… технику умеет чинить.
Но все же… какая уж тут семья. И не удержавшись, я сказала.
— Ну да… Если вы, конечно, не сочтете нужным прекратить мои отношения с будущим женихом еще в зародыше.
"А то вдруг мы нарушим устои дейтрийской нравственности" - но этого я уже не добавила, слишком уж дерзко.
— Кейта, ты в обиде за наше вмешательство? В твои отношения с Игорем Каратаевым? - спросил Квиэр. Я пожала плечами. В обиде? Да нет… Дейтрос - он такой. Его надо принимать таким, какой он есть. Даже если не все нравится.
— Но это было необходимо.
— Да-да, я понимаю.
— В другом случае мы не стали бы вмешиваться.
— Дело в том, Кейта, - сказала Арисса, положив руку мне на запястье, - что Игорь Каратаев - такой же, как ты. Он полукровка. Он уже завербованный и сознательный агент Дарайи.
Часы лениво вздохнули и пробили последний, одиннадцатый удар. Сделав все-таки небольшую паузу. Сколько их ни подтягивай…
Старые уже часы, бабушкины.
Рикс бросился ко мне, когти заскребли по джинсовой мини-юбке, соскальзывая на голую ногу. Я сбросила пса на пол и, нагнувшись, приласкала его. Щелкнула дверь туалета. Что-то загремело в коридоре, и послышалось сдавленное "Ежкин кот, да что же это?" Папа Володя вышел в гостиную, почесывая живот.
— Кать, это ты, что ли, свои туфли поставила поперек прохода? Шею можно свернуть.
— Да, пап, наверное, я… извини.
Я медленно пошла в коридор. Босиком. Туфли мои на шпильках так и пропали… А поперек коридора действительно лежали мои старые, черные без каблуков. Наверное, упали с обувной полки. Я убрала туфли.
— Кать, ты чего так долго-то? Мы уже с ума начали сходить… У мамы голова разболелась.
— Я позвонить хотела, но не получилось.
Не могли уж сместить время так, чтобы я попала сюда хотя бы в 10… Мои родители все еще убеждены, что в 19 лет я обязана возвращаться домой "вовремя", желательно, еще до 9.
— А где мама?
— Таблетку выпила, лежит.
— Кать… - папа Володя вдруг взял меня за руку и внимательно всмотрелся, в его глазах родилось удивление, все растущее, - с тобой что случилось-то?
— Ничего, пап. Почему ты так спрашиваешь?
— Не знаю даже… такое ощущение… ты как-то изменилась. Может, тебя инопланетяне подменили, а?
Вечно он со своими шуточками.
Я улыбнулась и пожала плечами.
— Спокойной ночи, пап. Я спать пойду.
По дороге заглянула в родительскую спальню. Мама ровно дышала. С ума они сходили, ага. Дрыхнет уже. Ну и слава Богу. Я посмотрела на мамино лицо, спящее, с ровными правильными мелкими чертами. Совсем на мое не похожее. Такое родное. В это невозможно поверить, но отец, мой настоящий отец, Вейн любил ее… вот эту женщину… целовал вот это лицо. Почему так получилось? И что произошло потом? Не мое, наверное, дело.
Я вышла из спальни. Брата дома не было - ночевал у друга. Его диван не расправлен. Я стащила покрывало со своей кровати. Мой взгляд упал на зеркало - оно большое у нас, встроенное в платяной шкаф.
А ведь и правда изменилась.
Под легкомысленными рукавчиками ясно обрисовались бицепсы. Юбка болталась на мне - я здорово похудела. И все тело было какое-то… легкое, цепкое, гибкое. Не то, что раньше. И очень изменилось лицо. Оно тоже похудело и вытянулось еще больше, но теперь оно не казалось мне противным - нормальная дейтрийская рожа. Дринская. А глаза казались огромными, может, и правда, ввалились. И выражение их изменилось как-то. Интересно посмотреть на себя в зеркало, и увидеть, что изменилось выражение твоих же собственных глаз. Наверное, я выгляжу старше… гораздо старше, чем была. Ну да, я стала старше на полгода… И на дарайский плен. И на целую войну.
Неудивительно, что папа Володя так поразился. Но предпочел не копаться и даже не заметить происшедших со мной изменений - так проще. Так легче жить дальше… Не привлекая лишних сущностей для объяснения непонятных явлений. Просто - ну ушла дочка из дома, а через три часа вернулась. И выглядит как-то иначе. Освещение ночное, настроение, то да се…
И мама предпочтет не заметить.
Это же как мне придется их теперь беречь, вдруг поняла я. Любить и беречь.
И даже вздохнула от навалившейся вдруг на меня ответственности.
И резко развернулась к окну, ощутив движение в комнате, и сразу потянув руку к поясу. За шлингом, которого не было.
На подоконнике сидел Эльгеро.
Он улыбался. А лицо его было все сплошь перемазано грязью и зеленой тиной. И на щеке блестела кровью большая царапина.
— Эль, - выдохнула я.
— Привет, Кей…
Я подошла к нему.
— Где это ты так вывозился?
— Да в Килне пришлось… мордой в грязь немножко. Но у тебя я умываться не буду, уж извини. Не хочется с твоими родителями знакомиться.
— Подожди, - я вышла на кухню, вернулась с мокрым кухонным полотенцем и стала стирать грязь с лица Эльгеро, осторожно обходя пораненное место. Потом чистым концом смыла и кровь, и аккуратно промокнула царапину ваткой с йодом. Эльгеро сидел смирно и улыбался. Улыбка не исчезла даже когда я дезинфицировала ссадину, хотя слезы слегка выступили.
— Спасибо, - сказал он, - так приятно… когда кто-то о тебе заботится.
— Это тебе спасибо, Эль… что ты пришел. Ты чаю хочешь?
— Нет, я на минуту к тебе… мне нельзя долго. Просто соскучился. Захотелось тебя повидать. Ну что, Кей, решили, что ты будешь работать здесь?
— Да. Но я еще должна пройти обучение.
— В Дейтросе. Логично, - согласился он.
— Ты ведь тоже бываешь на Земле… ты же говорил, вы занимаетесь Землей… потому и русский знаешь.
— Да я больше тобой занимался. В смысле, был твоим куратором. Теперь не знаю, что поручат. Но если не возражаешь, я тебя буду навещать иногда. Только надо, чтобы обо мне не знал никто.
— Могила, - сказала я, - ты же меня знаешь.
Эльгеро осторожно положил руку мне на плечо. Я стояла с ним рядом. А позади, за окном, стояло полнолуние, и белый свет мягко лился на нас, на подоконник, ложился квадратами на пол.
— У Дейтроса тоже была луна, - сказал он, - одна.
— Эль, мне бы хотелось, чтобы ты никогда не уходил… вот так бы стоять с тобой всегда. И больше ничего не надо.
Я прикусила язык - откровенность была неожиданной для меня самой. Какая я дура… Но Эльгеро вдруг ответил тихо.
— И мне бы хотелось, Кей. Ты прости меня…
— За что?
— За все. Что так получилось. Что ты оказалась в плену. Я потащил тебя туда. И не смог потом спасти. Что тебе столько пережить пришлось…
— Ну ничего ведь страшного, Эль. Не как с Дэймом…
— Все равно. Прости.
— Да я наоборот, Эль. Я спасибо тебе хочу сказать. Я рада, что теперь я… в Дейтросе. Все иначе. Все так, как должно быть со мной. И потом, то, что я… Господа нашла, это же тоже благодаря тебе. Я бы никогда… или очень поздно поняла бы, что наш Господь…
— Это счастье, - тихо сказал Эль, сжимая мое плечо, - это настоящее счастье.
Он достал из сумки шлинг, протянул мне.
— Знаешь что, пусть будет. Оружие, оно никогда не помешает.
— Мне бы здесь пистолет не помешал.
— Со временем сделаешь разрешение, мы поможем достать пистолет. О связи уже условлено?
— Да, конечно.
— Думаю, мы увидимся скоро…
— Да, Эль. Я буду о тебе помнить.
— И я о тебе. Все, Кей… ты знаешь, как по-дейтрийски "до свидания"?
— Не знаю… я слышала, всегда говорят "Дейри". Бог с тобой.
— Да. И еще "гэлор". Это значит - мы встретимся.
Он взял меня за руку.
— Дейри, - прошептала я, - гэлор.
— Дейри.
Он медленно отпустил мои пальцы. Я зажмурилась и кожей почувствовала исчезновение тепла - Эльгеро ушел. Скользнул в Медиану. Я открыла глаза. Ничего - только черная рукоятка шлинга лежала на подоконнике.
И в черном небе, затмевая звездные узоры, сиял белый шар полной Луны.
Часть II
Заросшей дорогой, усеянной переживаниями, воображением, раздумьями и порывами, шел Любящий в поисках своего Возлюбленного; и сопутствовали ему по воле его Возлюбленного, опасности и тревоги, дабы воспарили его раздумья и порывы к Возлюбленному, стремящемуся к тому, чтобы любовь влюбленных в Него была высокой
Раймунд Луллий, "Беседы о Любящем и Возлюбленном".
В кои-то веки агенту Дейтроса выпадает возможность повидаться с родителями.
И пусть ради этого придется делать крюк в сотню километров, и в Кельн я приеду к самому рандеву и не успею отдохнуть и посетить мессу в знаменитом соборе, навестить родителей - это святое.
Жаль только, что Славку я не увижу, моего непутевого братца… то есть тьфу, не Славку, а Рихарда. Тупой чиновник-поляк на въезде в Германию заявил, что имени "Ростислав" не существует, и записал его как Рихарда. Теперь братец учится на каких-то там курсах для студентов и людей с высшим образованием, углубляет знание языка.
…Проснувшись, я несколько секунд соображала, где нахожусь. Видимо, спала очень глубоко. На ноги вскочила сразу, по привычке, приобретенной в квенсене, и уже стоя пыталась осознать обстановку. Не гостиница - слишком домашний уют, барахло (не мое) свалено на кресле, зеркало потрескалось. Не Дейтрос - чересчур вычурная мебель, занавески с оборками. Кольнуло страхом, мать моя - неужели Дарайя? Тьфу ты… да конечно же, я у предков.
Мама, понятно, закрыла окно, в комнате было душновато. Я отодвинула цветочные горшки и распахнула одну створку. Застелила кровать. На зеркале висел мой Розарий, это Аллин мне его подарил. У него хобби такое - Розарии делать. Из крупных и грубых бусин, распятие серебряно-черное. Слишком большой, чтобы носить его на шее и вообще при себе - для этой цели у меня есть колечко на пальце, с десятью выступами и крестиком. И все же очень удобный Розарий - где я его повешу, там и дом для меня.
Глядя на это маленькое распятие, я встала на колени и помолилась, как положено утром.
Из родительской спальни доносилось деликатное постукивание молотка - папа Володя что-то уже мастерил с утра. Ах да, шкаф собирает. Папа Володя - мастер на все руки. А здесь, в Германии - настоящий рай в смысле всяких там электродрелей, шурупов, дощечек, цепочек, деталек. Из строительного гешефта папу Володю можно вытащить только на аркане. Теперь вот он решил самостоятельно построить новый платяной шкаф. И то - старый взяли бесплатно в "Каритасе" (как и почти всю мебель), и он уже почти развалился, чем чинить, проще построить новый. Я заглянула в спальню.
— Доброе утро, пап.
— Привет, засоня, - отозвался он, пыхтя (как раз прилаживал друг к другу разноцветные детали). Приятно было наблюдать за его ловкими, точными движениями. Папу Володю хлебом не корми, дай что-нибудь помастерить - настоящий аслен-производственник. А в рыжих коротко стриженных волосах уже пробилась седина - это ведь за последний год…
— Как думаешь, Кать, подойдут сюда эти ручки?
Папа приставил дверную ручку к дверце и посмотрел на меня вопросительно. Он отлично знает, что я ничего в этом не понимаю, и я это знаю. Но ведь надо же что-то сказать.
— По-моему, нормально.
Интересно, ему хорошо здесь? В самом деле хорошо? Там, дома, он был не последней величиной в своем КБ - карьеры не сделал, однако, если реально что-то не ладилось, только он мог решить техническую проблему. А здесь… Найти работу по специальности в 50 лет - нереально. Мама нашла для него нелегальное место садовника - два раза в неделю он ездит, стрижет траву в чужом садике. Да, папа Володя оптимист, он никогда не унывает, все свободное время строгает, пилит, прибивает, мастерит что-то для дома…
Именно этого он и хотел? Так ему и нравится жить? Спрашивать об этом у нас не принято, да и если спросишь - не ответит честно. Может быть, он и себя об этом не спрашивал.
Да и мама, собственно… Больше тридцати лет преподавательского стажа. Кандидат наук. Кафедра географии. Теперь она работает уборщицей, тоже три раза в неделю, и ничто другое ей не светит.
И они чужие здесь. Не так чужие, как мы, дейтры, в Лайсе - там мы на равных с местным населением и живем отдельно. Пожалуй так, как иностранцы в Дарайе - второй сорт. Понаехавшие. Перед любым немцем заискивают, ищут его компании - если удастся выпить пивка с соседом, это целый повод для гордости. А дружат только со своими. Поддерживают друг друга, по знакомству помогают найти место уборщицы, няни или на стройке, кирпичи таскать.
Наверное, все это компенсируется материальными ценностями - квартира здесь тоже трехкомнатная, но не в пример просторнее и удобнее, чем наша хрущевка в Зеркальске. В секонд-хэнде можно покупать подержанное барахло по весу - десять марок килограмм. А супермаркеты… Да и вообще, летом вот предки на Мальорку собираются.
А ведь я бы поддержала их там, в России. Для родителей - я занимаюсь бизнесом. Деньги у меня действительно есть. Но в последний год завод, где работал папа Володя, перестал функционировать, КБ закрыли. Ничего другого по его специальности не было. А торговать папа Володя не умеет. Ну не умеет, и все. Вот некоторые его коллеги продают на рынке носки и сигареты. А он не может. Маме зарплату задерживали месяца на три. Практически, если бы не мои вливания, непонятно, как бы родители вообще жили. И Славка (тогда еще Славка). Я бы поддержала их и дальше, но на фоне всего этого - пришел вызов…
В кухне вкусно пахло кофе. Мама так и не приучилась жить по-немецки, например, завтракать бутербродами. На завтрак - обязательно каша либо макароны. "Чтобы желудок работал". Сегодня вот - яичница с колбасой. Мама ставит передо мной полную тарелку, на которую я гляжу с некоторым сомнением - удастся ли одолеть столько?
— Ничего-ничего, ешь! - мама угадывает мою мысль, - сама знаешь, завтрак съешь сам, обедом поделись с другом…
Тяжело вздохнув, я перекрестилась. Мама промолчала. Она уже начала, похоже, смиряться с моим христианством. Первая реакция была примерно такой: "Катя! - убитым голосом, - Ты вообще в жизни прочитала хоть одну научную книгу?"
Теперь все терпит - и Розарий, и молитвы перед едой.
— Когда теперь-то появишься? - спрашивает мама. Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею. Знаешь, работа такая.
— Вот знаешь, доченька… Я, конечно, рада, что ты зарабатываешь неплохие деньги. Но ведь это еще не все в жизни…
Ну все, начались нравоучения.
— Может, тебе уже оставить эти разъезды? Получить нормальное образование…
— Мам, я же закончила институт.
— Я имею в виду - здесь. Кому здесь нужен твой диплом библиотекаря? Ты можешь пойти в Fachhochschule, поучиться еще, и… Ну и кроме того, пора уже и о личной жизни подумать, не так ли? Тебе уже 26. И что ты, ради этих денег так всю жизнь и будешь прыгать, как кузнечик, с места на место?
Я с усилием запихала в себя кусок яичницы. Рекс уже занял позицию под столом у моих ног. Отлично. Незаметно отщипнув колбасу, я отправила ее под стол, где кусок был немедленно перехвачен мокрой бородатой пастью.
— Да и деньги-то не такие большие…
— Почему только ради денег? Мне нравится моя работа.
— Угу, - расстроенно говорит мама, - а потом они тебя вышвырнут, и останешься ты - без нормального образования, без семьи, одна. И без денег, между прочим. Что-то ты не очень там разбогатела.
Я бы могла сказать, что устроюсь в России, ведь я работаю якобы в русской фирме. Но как-то надоело оправдываться все время. А может, это гордыня? Наверное… Спокойно. Спокойно. Как там отец Тим говорил? "Господи, помоги мне спокойно и с любовью перенести несправедливые упреки".
— И перестань скармливать яичницу собаке!
— Ма… я не хочу больше.
— Ну не ешь. Знаешь, кто ты? Ты - старая дева.
— Мам, ну ты чего? В наше время 26 лет…
— Ну ладно, детей сейчас вообще не рожают. Но не иметь даже друга в твоем возрасте! Это о чем-то говорит.
— У меня много друзей.
— Я имею в виду другое, ты прекрасно меня понимаешь.
Другое… а нужно ли оно, это другое? Я уже и не знаю, люблю ли я Эльгеро. Наверное, это не любовь. Не знаю. Беда только, что кроме него, мне совсем-совсем никто не нужен. Все остальные сильно проигрывают в сравнении с ним. Не могу же я жить с человеком и все время сравнивать его с Эльгеро. А ему, опять же, "другое" вроде бы совсем не нужно. И уж если - то не со мной. Кто я? Еще неопытный агент, как сказали бы в России - "молодой специалист". И кто он… Красотой или другими женскими качествами я тоже, вроде бы, похвастаться не могу.
Нет, лучше уж забыть о "другом".
Спокойно… мама права. Я никчемность, старая дева и ничего из себя не представляю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Все было уже в целом ясно, и перспектива эта мне очень даже нравилась. Почему бы и нет? Я смогу быть с родителями, с подругами и вообще с привычными местами - Россия ведь тоже мне Родина, как ни крути - расставаться не придется. Но и с Дейтросом тоже. Он войдет в мою жизнь.
Арисса добавила.
— Если получится так, что на Земле у тебя появится семья, это будет неплохо.
Я вдруг вспомнила Игоря. И что-то царапнуло нехорошо. Нет, правильно, что меня остановили тогда. И теперь я знала, что расстанусь с ним. Никакой любви, никакой зависимости от него уже не оставалось. Я вполне могла посмотреть на него объективно - и ничего он уж такого из себя не представлял. Ну высокий, красивый, да… технику умеет чинить.
Но все же… какая уж тут семья. И не удержавшись, я сказала.
— Ну да… Если вы, конечно, не сочтете нужным прекратить мои отношения с будущим женихом еще в зародыше.
"А то вдруг мы нарушим устои дейтрийской нравственности" - но этого я уже не добавила, слишком уж дерзко.
— Кейта, ты в обиде за наше вмешательство? В твои отношения с Игорем Каратаевым? - спросил Квиэр. Я пожала плечами. В обиде? Да нет… Дейтрос - он такой. Его надо принимать таким, какой он есть. Даже если не все нравится.
— Но это было необходимо.
— Да-да, я понимаю.
— В другом случае мы не стали бы вмешиваться.
— Дело в том, Кейта, - сказала Арисса, положив руку мне на запястье, - что Игорь Каратаев - такой же, как ты. Он полукровка. Он уже завербованный и сознательный агент Дарайи.
Часы лениво вздохнули и пробили последний, одиннадцатый удар. Сделав все-таки небольшую паузу. Сколько их ни подтягивай…
Старые уже часы, бабушкины.
Рикс бросился ко мне, когти заскребли по джинсовой мини-юбке, соскальзывая на голую ногу. Я сбросила пса на пол и, нагнувшись, приласкала его. Щелкнула дверь туалета. Что-то загремело в коридоре, и послышалось сдавленное "Ежкин кот, да что же это?" Папа Володя вышел в гостиную, почесывая живот.
— Кать, это ты, что ли, свои туфли поставила поперек прохода? Шею можно свернуть.
— Да, пап, наверное, я… извини.
Я медленно пошла в коридор. Босиком. Туфли мои на шпильках так и пропали… А поперек коридора действительно лежали мои старые, черные без каблуков. Наверное, упали с обувной полки. Я убрала туфли.
— Кать, ты чего так долго-то? Мы уже с ума начали сходить… У мамы голова разболелась.
— Я позвонить хотела, но не получилось.
Не могли уж сместить время так, чтобы я попала сюда хотя бы в 10… Мои родители все еще убеждены, что в 19 лет я обязана возвращаться домой "вовремя", желательно, еще до 9.
— А где мама?
— Таблетку выпила, лежит.
— Кать… - папа Володя вдруг взял меня за руку и внимательно всмотрелся, в его глазах родилось удивление, все растущее, - с тобой что случилось-то?
— Ничего, пап. Почему ты так спрашиваешь?
— Не знаю даже… такое ощущение… ты как-то изменилась. Может, тебя инопланетяне подменили, а?
Вечно он со своими шуточками.
Я улыбнулась и пожала плечами.
— Спокойной ночи, пап. Я спать пойду.
По дороге заглянула в родительскую спальню. Мама ровно дышала. С ума они сходили, ага. Дрыхнет уже. Ну и слава Богу. Я посмотрела на мамино лицо, спящее, с ровными правильными мелкими чертами. Совсем на мое не похожее. Такое родное. В это невозможно поверить, но отец, мой настоящий отец, Вейн любил ее… вот эту женщину… целовал вот это лицо. Почему так получилось? И что произошло потом? Не мое, наверное, дело.
Я вышла из спальни. Брата дома не было - ночевал у друга. Его диван не расправлен. Я стащила покрывало со своей кровати. Мой взгляд упал на зеркало - оно большое у нас, встроенное в платяной шкаф.
А ведь и правда изменилась.
Под легкомысленными рукавчиками ясно обрисовались бицепсы. Юбка болталась на мне - я здорово похудела. И все тело было какое-то… легкое, цепкое, гибкое. Не то, что раньше. И очень изменилось лицо. Оно тоже похудело и вытянулось еще больше, но теперь оно не казалось мне противным - нормальная дейтрийская рожа. Дринская. А глаза казались огромными, может, и правда, ввалились. И выражение их изменилось как-то. Интересно посмотреть на себя в зеркало, и увидеть, что изменилось выражение твоих же собственных глаз. Наверное, я выгляжу старше… гораздо старше, чем была. Ну да, я стала старше на полгода… И на дарайский плен. И на целую войну.
Неудивительно, что папа Володя так поразился. Но предпочел не копаться и даже не заметить происшедших со мной изменений - так проще. Так легче жить дальше… Не привлекая лишних сущностей для объяснения непонятных явлений. Просто - ну ушла дочка из дома, а через три часа вернулась. И выглядит как-то иначе. Освещение ночное, настроение, то да се…
И мама предпочтет не заметить.
Это же как мне придется их теперь беречь, вдруг поняла я. Любить и беречь.
И даже вздохнула от навалившейся вдруг на меня ответственности.
И резко развернулась к окну, ощутив движение в комнате, и сразу потянув руку к поясу. За шлингом, которого не было.
На подоконнике сидел Эльгеро.
Он улыбался. А лицо его было все сплошь перемазано грязью и зеленой тиной. И на щеке блестела кровью большая царапина.
— Эль, - выдохнула я.
— Привет, Кей…
Я подошла к нему.
— Где это ты так вывозился?
— Да в Килне пришлось… мордой в грязь немножко. Но у тебя я умываться не буду, уж извини. Не хочется с твоими родителями знакомиться.
— Подожди, - я вышла на кухню, вернулась с мокрым кухонным полотенцем и стала стирать грязь с лица Эльгеро, осторожно обходя пораненное место. Потом чистым концом смыла и кровь, и аккуратно промокнула царапину ваткой с йодом. Эльгеро сидел смирно и улыбался. Улыбка не исчезла даже когда я дезинфицировала ссадину, хотя слезы слегка выступили.
— Спасибо, - сказал он, - так приятно… когда кто-то о тебе заботится.
— Это тебе спасибо, Эль… что ты пришел. Ты чаю хочешь?
— Нет, я на минуту к тебе… мне нельзя долго. Просто соскучился. Захотелось тебя повидать. Ну что, Кей, решили, что ты будешь работать здесь?
— Да. Но я еще должна пройти обучение.
— В Дейтросе. Логично, - согласился он.
— Ты ведь тоже бываешь на Земле… ты же говорил, вы занимаетесь Землей… потому и русский знаешь.
— Да я больше тобой занимался. В смысле, был твоим куратором. Теперь не знаю, что поручат. Но если не возражаешь, я тебя буду навещать иногда. Только надо, чтобы обо мне не знал никто.
— Могила, - сказала я, - ты же меня знаешь.
Эльгеро осторожно положил руку мне на плечо. Я стояла с ним рядом. А позади, за окном, стояло полнолуние, и белый свет мягко лился на нас, на подоконник, ложился квадратами на пол.
— У Дейтроса тоже была луна, - сказал он, - одна.
— Эль, мне бы хотелось, чтобы ты никогда не уходил… вот так бы стоять с тобой всегда. И больше ничего не надо.
Я прикусила язык - откровенность была неожиданной для меня самой. Какая я дура… Но Эльгеро вдруг ответил тихо.
— И мне бы хотелось, Кей. Ты прости меня…
— За что?
— За все. Что так получилось. Что ты оказалась в плену. Я потащил тебя туда. И не смог потом спасти. Что тебе столько пережить пришлось…
— Ну ничего ведь страшного, Эль. Не как с Дэймом…
— Все равно. Прости.
— Да я наоборот, Эль. Я спасибо тебе хочу сказать. Я рада, что теперь я… в Дейтросе. Все иначе. Все так, как должно быть со мной. И потом, то, что я… Господа нашла, это же тоже благодаря тебе. Я бы никогда… или очень поздно поняла бы, что наш Господь…
— Это счастье, - тихо сказал Эль, сжимая мое плечо, - это настоящее счастье.
Он достал из сумки шлинг, протянул мне.
— Знаешь что, пусть будет. Оружие, оно никогда не помешает.
— Мне бы здесь пистолет не помешал.
— Со временем сделаешь разрешение, мы поможем достать пистолет. О связи уже условлено?
— Да, конечно.
— Думаю, мы увидимся скоро…
— Да, Эль. Я буду о тебе помнить.
— И я о тебе. Все, Кей… ты знаешь, как по-дейтрийски "до свидания"?
— Не знаю… я слышала, всегда говорят "Дейри". Бог с тобой.
— Да. И еще "гэлор". Это значит - мы встретимся.
Он взял меня за руку.
— Дейри, - прошептала я, - гэлор.
— Дейри.
Он медленно отпустил мои пальцы. Я зажмурилась и кожей почувствовала исчезновение тепла - Эльгеро ушел. Скользнул в Медиану. Я открыла глаза. Ничего - только черная рукоятка шлинга лежала на подоконнике.
И в черном небе, затмевая звездные узоры, сиял белый шар полной Луны.
Часть II
Заросшей дорогой, усеянной переживаниями, воображением, раздумьями и порывами, шел Любящий в поисках своего Возлюбленного; и сопутствовали ему по воле его Возлюбленного, опасности и тревоги, дабы воспарили его раздумья и порывы к Возлюбленному, стремящемуся к тому, чтобы любовь влюбленных в Него была высокой
Раймунд Луллий, "Беседы о Любящем и Возлюбленном".
В кои-то веки агенту Дейтроса выпадает возможность повидаться с родителями.
И пусть ради этого придется делать крюк в сотню километров, и в Кельн я приеду к самому рандеву и не успею отдохнуть и посетить мессу в знаменитом соборе, навестить родителей - это святое.
Жаль только, что Славку я не увижу, моего непутевого братца… то есть тьфу, не Славку, а Рихарда. Тупой чиновник-поляк на въезде в Германию заявил, что имени "Ростислав" не существует, и записал его как Рихарда. Теперь братец учится на каких-то там курсах для студентов и людей с высшим образованием, углубляет знание языка.
…Проснувшись, я несколько секунд соображала, где нахожусь. Видимо, спала очень глубоко. На ноги вскочила сразу, по привычке, приобретенной в квенсене, и уже стоя пыталась осознать обстановку. Не гостиница - слишком домашний уют, барахло (не мое) свалено на кресле, зеркало потрескалось. Не Дейтрос - чересчур вычурная мебель, занавески с оборками. Кольнуло страхом, мать моя - неужели Дарайя? Тьфу ты… да конечно же, я у предков.
Мама, понятно, закрыла окно, в комнате было душновато. Я отодвинула цветочные горшки и распахнула одну створку. Застелила кровать. На зеркале висел мой Розарий, это Аллин мне его подарил. У него хобби такое - Розарии делать. Из крупных и грубых бусин, распятие серебряно-черное. Слишком большой, чтобы носить его на шее и вообще при себе - для этой цели у меня есть колечко на пальце, с десятью выступами и крестиком. И все же очень удобный Розарий - где я его повешу, там и дом для меня.
Глядя на это маленькое распятие, я встала на колени и помолилась, как положено утром.
Из родительской спальни доносилось деликатное постукивание молотка - папа Володя что-то уже мастерил с утра. Ах да, шкаф собирает. Папа Володя - мастер на все руки. А здесь, в Германии - настоящий рай в смысле всяких там электродрелей, шурупов, дощечек, цепочек, деталек. Из строительного гешефта папу Володю можно вытащить только на аркане. Теперь вот он решил самостоятельно построить новый платяной шкаф. И то - старый взяли бесплатно в "Каритасе" (как и почти всю мебель), и он уже почти развалился, чем чинить, проще построить новый. Я заглянула в спальню.
— Доброе утро, пап.
— Привет, засоня, - отозвался он, пыхтя (как раз прилаживал друг к другу разноцветные детали). Приятно было наблюдать за его ловкими, точными движениями. Папу Володю хлебом не корми, дай что-нибудь помастерить - настоящий аслен-производственник. А в рыжих коротко стриженных волосах уже пробилась седина - это ведь за последний год…
— Как думаешь, Кать, подойдут сюда эти ручки?
Папа приставил дверную ручку к дверце и посмотрел на меня вопросительно. Он отлично знает, что я ничего в этом не понимаю, и я это знаю. Но ведь надо же что-то сказать.
— По-моему, нормально.
Интересно, ему хорошо здесь? В самом деле хорошо? Там, дома, он был не последней величиной в своем КБ - карьеры не сделал, однако, если реально что-то не ладилось, только он мог решить техническую проблему. А здесь… Найти работу по специальности в 50 лет - нереально. Мама нашла для него нелегальное место садовника - два раза в неделю он ездит, стрижет траву в чужом садике. Да, папа Володя оптимист, он никогда не унывает, все свободное время строгает, пилит, прибивает, мастерит что-то для дома…
Именно этого он и хотел? Так ему и нравится жить? Спрашивать об этом у нас не принято, да и если спросишь - не ответит честно. Может быть, он и себя об этом не спрашивал.
Да и мама, собственно… Больше тридцати лет преподавательского стажа. Кандидат наук. Кафедра географии. Теперь она работает уборщицей, тоже три раза в неделю, и ничто другое ей не светит.
И они чужие здесь. Не так чужие, как мы, дейтры, в Лайсе - там мы на равных с местным населением и живем отдельно. Пожалуй так, как иностранцы в Дарайе - второй сорт. Понаехавшие. Перед любым немцем заискивают, ищут его компании - если удастся выпить пивка с соседом, это целый повод для гордости. А дружат только со своими. Поддерживают друг друга, по знакомству помогают найти место уборщицы, няни или на стройке, кирпичи таскать.
Наверное, все это компенсируется материальными ценностями - квартира здесь тоже трехкомнатная, но не в пример просторнее и удобнее, чем наша хрущевка в Зеркальске. В секонд-хэнде можно покупать подержанное барахло по весу - десять марок килограмм. А супермаркеты… Да и вообще, летом вот предки на Мальорку собираются.
А ведь я бы поддержала их там, в России. Для родителей - я занимаюсь бизнесом. Деньги у меня действительно есть. Но в последний год завод, где работал папа Володя, перестал функционировать, КБ закрыли. Ничего другого по его специальности не было. А торговать папа Володя не умеет. Ну не умеет, и все. Вот некоторые его коллеги продают на рынке носки и сигареты. А он не может. Маме зарплату задерживали месяца на три. Практически, если бы не мои вливания, непонятно, как бы родители вообще жили. И Славка (тогда еще Славка). Я бы поддержала их и дальше, но на фоне всего этого - пришел вызов…
В кухне вкусно пахло кофе. Мама так и не приучилась жить по-немецки, например, завтракать бутербродами. На завтрак - обязательно каша либо макароны. "Чтобы желудок работал". Сегодня вот - яичница с колбасой. Мама ставит передо мной полную тарелку, на которую я гляжу с некоторым сомнением - удастся ли одолеть столько?
— Ничего-ничего, ешь! - мама угадывает мою мысль, - сама знаешь, завтрак съешь сам, обедом поделись с другом…
Тяжело вздохнув, я перекрестилась. Мама промолчала. Она уже начала, похоже, смиряться с моим христианством. Первая реакция была примерно такой: "Катя! - убитым голосом, - Ты вообще в жизни прочитала хоть одну научную книгу?"
Теперь все терпит - и Розарий, и молитвы перед едой.
— Когда теперь-то появишься? - спрашивает мама. Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею. Знаешь, работа такая.
— Вот знаешь, доченька… Я, конечно, рада, что ты зарабатываешь неплохие деньги. Но ведь это еще не все в жизни…
Ну все, начались нравоучения.
— Может, тебе уже оставить эти разъезды? Получить нормальное образование…
— Мам, я же закончила институт.
— Я имею в виду - здесь. Кому здесь нужен твой диплом библиотекаря? Ты можешь пойти в Fachhochschule, поучиться еще, и… Ну и кроме того, пора уже и о личной жизни подумать, не так ли? Тебе уже 26. И что ты, ради этих денег так всю жизнь и будешь прыгать, как кузнечик, с места на место?
Я с усилием запихала в себя кусок яичницы. Рекс уже занял позицию под столом у моих ног. Отлично. Незаметно отщипнув колбасу, я отправила ее под стол, где кусок был немедленно перехвачен мокрой бородатой пастью.
— Да и деньги-то не такие большие…
— Почему только ради денег? Мне нравится моя работа.
— Угу, - расстроенно говорит мама, - а потом они тебя вышвырнут, и останешься ты - без нормального образования, без семьи, одна. И без денег, между прочим. Что-то ты не очень там разбогатела.
Я бы могла сказать, что устроюсь в России, ведь я работаю якобы в русской фирме. Но как-то надоело оправдываться все время. А может, это гордыня? Наверное… Спокойно. Спокойно. Как там отец Тим говорил? "Господи, помоги мне спокойно и с любовью перенести несправедливые упреки".
— И перестань скармливать яичницу собаке!
— Ма… я не хочу больше.
— Ну не ешь. Знаешь, кто ты? Ты - старая дева.
— Мам, ну ты чего? В наше время 26 лет…
— Ну ладно, детей сейчас вообще не рожают. Но не иметь даже друга в твоем возрасте! Это о чем-то говорит.
— У меня много друзей.
— Я имею в виду другое, ты прекрасно меня понимаешь.
Другое… а нужно ли оно, это другое? Я уже и не знаю, люблю ли я Эльгеро. Наверное, это не любовь. Не знаю. Беда только, что кроме него, мне совсем-совсем никто не нужен. Все остальные сильно проигрывают в сравнении с ним. Не могу же я жить с человеком и все время сравнивать его с Эльгеро. А ему, опять же, "другое" вроде бы совсем не нужно. И уж если - то не со мной. Кто я? Еще неопытный агент, как сказали бы в России - "молодой специалист". И кто он… Красотой или другими женскими качествами я тоже, вроде бы, похвастаться не могу.
Нет, лучше уж забыть о "другом".
Спокойно… мама права. Я никчемность, старая дева и ничего из себя не представляю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42