Ну, это была порода!
Передо мной стоял красавец: высокий, но не дылда, накачанный, но не культурист. Черная взлохмаченная грива волос, печальные карие глаза, легкая богемная небритость и нервная линия скул — все это делало его неотразимым. Могу разве что добавить: парень производил двойственное впечатление. Он мог оказаться и выпускником Гарварда, и гангстером.
— Вы мисс Зейдлиц? — спросил он.
Разумеется, его голос был глубоким и уверенным. Таким голосом можно открывать неприступные сейфы под названием «чужая жена» или «единственная дочь мультимиллионера».
— Я — мисс Зейдлиц. Простите, с кем имею?.. — я впервые растерялась, встала и начала переминаться с ноги на ногу. — А, вы коммивояжер!
Посетитель снисходительно улыбнулся, сел в кресло и щелкнул стильной зажигалкой.
— Нет, я ничего не продаю, — сказал он, выпустив к потолку колечко дыма.
Я обратила внимание, какая красивая, натурального шелка, синяя рубашка выглядывает из-под спортивного пиджака. И все-таки кто он? Рука с сигаретой была ухожена, ногти аккуратно подстрижены.
— Зовите меня Эдди, — мягко произнес посетитель. — Вообще-то, я — Эдвард Клайд Стентон Говард.
— А вы можете звать меня Мэвис, — выдавила я из себя.
— Хорошо, Мэвис, — Эдди вновь обнажил в улыбке зубы. — Некоторое время мы будем работать вместе.
— Да?.. — я уставилась на него, по-коровьи хлопая ресницами. — Вы, наверное, окончили Йель?
— Нет, Гарвард.
Он закрыл глаза, как бы вспоминая дорогую альма-матер.
Это меня доконало.
Кстати, об альма-матер. Не могу претендовать на знание латыни, но, по-моему, альма-матер — особа женского пола, которая наставляет молодежь уму-разуму и учит разным штучкам. Один студент объяснил мне это слово именно так в ответ на мои настойчивые приставания, почему он упорно называет меня Альма-Мэвис.
— Видите ли, — Эдди затянулся еще раз и погасил сигарету, — мистер Ромейн счел необходимым, чтобы мы познакомились до того, как вы попадете на телепередачу Сэма Варни.
— Так вы от Ромейна! — обрадовалась я.
Наверное, я как-то по-особому произнесла фамилию клиента, потому что, услышав ее, красавчик Эдди вздрогнул, глаза его сверкнули, как два кинжала, и мигом погасли. Впрочем, мне это могло показаться.
— Да, я от Ромейна.
— Он что-то задумал? Что?
— Ромейн хочет подстраховаться на тот случай, если вы не сможете контролировать ситуацию. Вдруг во время шоу Сэма Варни произойдет нечто экстраординарное...
— Утолите мое женское любопытство: вы, как и мистер Ромейн, собираете всякое старое барахло? Да?
— Нет. Я имею дело с еще довольно крепкими... хм... предметами.
— С чем же?
— С людьми. Мне хорошо платят за то, чтобы я охранял одних и убирал других.
— Вы пришли, чтобы убрать... меня?
Я занервничала, но Говард этого не заметил: он говорил о себе с гордостью:
— Я беру очень дорого. У меня самые высокие гонорары на всем побережье, заказов много...
Я почти испугалась.
— Вам заказали меня...
— ...охранять. Мистер Ромейн хочет, чтобы я находился неподалеку от вас, когда вы будете участвовать в передаче. Дело в том, что я — телохранитель.
— Хранитель тел? — ляпнула я и осмотрела свои формы. — Вы прикроете меня собой в случае чего?
— Еще как прикрою, — он цинично ухмыльнулся и тоже оглядел меня с ног до головы.
— Тогда мне от вас придется нанять личного телохранителя, — я поджала губы.
— Ладно, Мэвис, хватит дуться. Останемся друзьями, — Эдди снова превратился в интеллигентного юношу. — Я не буду приставать.
— Вы уверены?
Я села и коротко пересказала Говарду свою беседу с Сэмом Варни. Говард покачал головой:
— Версия, которую выдвинул этот телевизионщик, плохая. У мистера Ромейна нет таких приятелей-придурков, которые присылают свои шутки экспресс-почтой да еще в таком виде! У Ромейна вообще нет приятелей. Что касается шуток, то здесь папа Рей непробиваем, и все это знают.
— А что вы лично думаете по поводу завтрашней передачи?
— Я думаю, что телохранителю вообще не нужно думать, — отшутился Говард. — Какие планы на вечер?
— Спать в своей постели, — честно ответила я.
— Звучит красиво, — Эдди подмигнул мне. — А если перед сном будет ужин с шампанским? При свечах?
— Мы же договорились не переходить рамок дружеских отношений, — осадила я скакуна. — Впрочем, перекусить с вами я могу. Но на большее не рассчитывайте.
— Хорошо, Мэвис, — он притворно громко вздохнул. — Встречаемся в восемь. Идет?
— Идет. Мой адрес...
— ...мне известен. Есть только одна маленькая просьба...
— Какая же?
— Встаньте, пожалуйста.
Я подумала: хозяин Эдди заплатил мне двести баксов. За такие деньги можно выполнить одну маленькую просьбу его телохранителя. Я фыркнула и встала.
Эдди, наверное, обладал рентгеновским зрением, потому что я почувствовала, как зачесалась спина под лопатками.
Он сказал:
— Я поспорил сам с собой. 170, 90, 92?
— Нет. 170, 92, 90. 92 — за счет груди. Вы удовлетворены?
— Вполне. Я вижу, Мэвис, мы с вами сработаемся. Итак, в восемь.
Он пошел к двери, но на пороге обернулся:
— Вам случайно не знаком человек, которого зовут Май-ком Англичанином?
— Кажется, нет. А в чем дело?
— Да так... Вы уверены, что поступили правильно, согласившись работать на Ромейна?
— Кто бы сомневался! — холодно произнесла я.
— Еще ни разу в стаю волков не забредала такая хорошенькая овечка, — задумчиво сказал Эдди.
Интересно, что он имел в виду?
Я не успела узнать это, потому что дверь за Эдвардом Клайдом Стентоном Говардом захлопнулась.
Мне стало ясно одно: частному детективу и консультанту Мэвис Зейдлиц не доверяют, раз приставили надсмотрщика.
Хотела бы я поговорить с какой-нибудь стриптизеркой: что она делает, если публика покидает оплаченные места в зале в тот момент, когда она готова снять последнее белье?
Наступила пятница.
На небе — ни облачка. Туман — только в моей голове. Да, именно так: я иду на работу, а в голове — туман от выпитого накануне шампанского. Эдди угостил меня отменным ужином. Он ухаживал за мной весь вечер, как настоящий джентльмен, и мне стоило большого труда сказать «нет», когда мы с Эдди прощались у двери моей квартирки в первом часу ночи. И все-таки я сказала «нет». И добавила, что могу вернуть деньги за шампанское. Он схватил мою руку и потянул... Нет, он не стал применять приемы джиу-джитсу. Эдди поцеловал мне руку.
— Спокойной ночи, Мэвис.
Я долго еще ворочалась в постели, прикидывая, правильно ли поступила, отправив Эдди домой.
И вот — пятница, утро.
С мыслями об Эдди и проведенном вечере я открыла дверь агентства и налетела на даму, которая явно нуждалась в консультировании: вид у дамы был ненормальный.
— Дрянь! — заорала она, едва увидела меня.
Никто лучше женщины не оценит другую женщину. Моя непрошеная гостья была неопределенного возраста и явно крашеная. Издали ее можно было бы назвать красивой, но при ближайшем рассмотрении было видно, что над этой бабенкой хорошо поработали косметологи и хирурги. Единственное, чего они не могли исправить, — скелет. Дама была явно костлявой.
— Я тебя проучу, дрянь. Я тебе покажу, как посягать на чужих мужей!
Продолжая орать, эта сучка замахнулась своей сумочкой и, несомненно, опустила бы ее на мою голову, если бы у меня была плохая реакция.
Но я хорошо усвоила уроки своего друга — морского сержанта — и встретила удар достойно: схватила гостью за запястье, вывернула его и тут же подсечкой сбила с ног. Та не ожидала подвоха и в мгновение ока шлепнулась на пол. Мелькнули ее розовые трусики... Дама лежала, задрав ноги кверху.
Вид, который открылся моему взгляду, вряд ли порадовал бы какого-нибудь мужчину, если бы таковой оказался здесь.
Гостья опомнилась и закричала, как резаная. Зачем она это сделала? Мне не оставалось ничего другого, как подойти и отвесить крикунье пару оплеух. Рука у меня тяжелая — это отмечали даже мужчины. Дама заткнулась, глаза ее закатились, рот открылся, а руки повисли, как плети.
«Уж не перестаралась ли я?» — полезло мне в голову. Я подошла к ревнивице, потрясла ее, подняла и усадила в кресло.
— Вы сами во всем виноваты, милочка, — сказала я. — С чего вы взяли, что я посягаю на чужих мужей, да еще набросились на меня?.. Мэвис Зейдлиц вот уже полгода не встречалась ни с одним женатым мужчиной, ясно?
— Ты врешь, — простонала она. — Мой муж был у тебя позавчера, я это точно знаю.
— Кто же ваш муж?
— Я — миссис Ромейн. Бабл Ромейн.
— Вы — миссис Ромейн?!
Ну и сюрприз! Вступая в деловые отношения с клиентом, редко интересуешься его домашними. Теперь я призадумалась: как же несчастный «огурец» живет с такой змеей?
— Тебя это удивляет, потаскуха? — простонала Бабл Ромейн.
— Вообще-то, мистер Ромейн говорил, что имеет дело со всяким старым хламом. Но чтобы с таким...
И я развела руками.
Дама оскалилась. Откуда силы взялись — она хотела встать и даже занесла руку для удара, но я ткнула ее тремя прямыми пальцами под ребро, и ревнивая женушка сразу присмирела.
— Вот что, милочка, ваш муж действительно был здесь позавчера, — сказала я. — Он в отчаянии — ему позарез нужен частный детектив. Он нанял меня.
— За двести баксов? Не отпирайся, я видела корешок в его чековой книжке, — Бабл смотрела на меня ненавидящим взглядом. — Любая другая проститутка обошлась бы ему дешевле.
Будь на моем месте человек вспыльчивый, от Бабл Ромейн осталось бы мокрое пятно. Но Мэвис Зейдлиц — выдержанная женщина. Я разжала кулаки и принялась говорить с женой клиента так, как обычно разговаривают с умственно отсталыми.
— Ваш муж пришел сюда, думая, что направляется в агентство Рио. Он знал Джонни Рио как хорошего частного детектива. Придя сюда и обнаружив, что детектив Рио в отлучке, а есть детектив Зейдлиц, ваш муж нанял детектива Зейдлиц. Он теперь мой клиент.
— Если муж приходил сюда по делу, почему же тогда он вернулся домой только к вечеру? — мадам прищурила левый глаз.
— Не знаю, — ответила я. — Выясняйте эти милые подробности у мистера Ромейна сами.
— Ты думаешь, я такая идиотка, чтобы поверить в твои деловые свидания?
— Заметьте, вы сами себя так назвали... Кстати, я встречалась не только с мистером Ромейном, но и с его телохранителем. Исключительно на деловой основе.
— Врешь!
— Мадам, вы так агрессивны, что я начинаю понимать, почему мой клиент нанял телохранителя, — хмыкнула я. — Опять же повторю: вы обо всем можете справиться у мужа или у Эдди.
Бабл Ромейн от злобы начала раздуваться, вполне оправдывая свое имечко.* Но запас язвительных слов, очевидно, кончился, и в голове мадам забрезжил свет. Во всяком случае, она выпустила пары, выдохнула и сказала:
* Bubble — пузырь (англ.).
— Возможно, я последую вашему совету... И все же объясните... Зачем приходил Эдди?
— Его прислал мистер Ромейн. Он решил, что при выполнении столь ответственного поручения мне может понадобиться помощь.
— Какое ответственное поручение вы выполняете? — опять всколыхнулась дама. — Зачем вообще моему мужу частный сыщик?
Я обрисовала ситуацию. Пока я говорила, Бабл Ромейн не раскрыла рта. Я внимательно следила за выражением ее глаз. Недоверие в них сменилось любопытством, потом наступил черед глубокой задумчивости.
— Н-да... Вы, милочка, вряд ли могли наворотить эту историю с телевидением только для того, чтобы оправдать свою любовную интрижку. У вас просто не хватило бы фантазии, — резюмировала она.
— Ну вот, наконец-то вы поняли, что между мной и вашим мужем не было ничего такого, что можно назвать грехом!
— Как бы то ни было, вы должны были вначале поговорить со мной, а не бить.
— Это рефлекс, — коротко ответила я. — Вы ведь замахнулись...
Внезапно ревнивая жена исчезла, и на ее месте появилась любезная дамочка с приторной улыбкой. Перемена настроения Бабл удивила меня, но я ничего не сказала.
— Ах, мисс Зейдлиц, я сама, конечно, виновата. Я действительно замахнулась сумочкой... Я была вне себя, не понимала, что делаю... Извините меня. Я была уверена, что вы и есть та, которая... Ну скажите, что я уже прощена!
— Нет, — я хотела отбрить ее по всем правилам, но двести баксов мистера Ромейна заставляли меня быть осторожной. — Однако я постараюсь все забыть.
Я выдавала некое подобие улыбки.
— Называйте меня Бабл, и мы с вами поладим, — хихикнула миссис Ромейн.
— А вы зовите меня Мэвис.
Наблюдать за нами со стороны, наверное, было бы уморительно: две притворщицы соревновались, кто выдаст больше фальшивых улыбок и льстивых слов.
— Будем друзьями, — пела Бабл. — Я исправлю свою ошибку. Меня оправдывает то, что я не знала, какая опасность угрожает Рею. А вы, Мэвис, теперь можете рассчитывать на меня. Я бы хотела принять вас в своем доме. Приезжайте после передачи прямо к нам. Поболтаем, выпьем... У нас есть бассейн — можете захватить купальный костюм. Отлично проведем время!
— Не знаю, смогу ли я воспользоваться вашим предложением...
— Мэвис, я буду страшно огорчена, если мне не удастся добиться вашего прощения.
— Ну, чтобы вас не огорчать...
— Вот и замечательно! Значит, сразу, как только закончится передача, вы направляетесь к нам. И захватите Эдди, раз он будет с вами.
— А адрес? — крикнула я вдогонку миссис Ромейн.
— Телохранитель просто обязан знать, где живет его босс, — небрежно бросила она через плечо.
Глава 3
Телестудия ослепила: экраны, прожекторы, телекамеры... Не скажу, чтобы я растерялась, но под ложечкой у меня засосало — как будто я должна пройти некий ответственный экзамен.
В телестудию меня отвез Эдди Говард. Для видимости я немного посопротивлялась, сказав, что Сэм Варни пришлет свою машину, но Эдди был мил и нагл. Он подхватил меня под руку и ответил, что все уже уладил. Еще он спросил, готова ли я к вечеринке у Ромейнов. Мы поговорили немного о Бабл, причем, Эдди посоветовал поинтересоваться у самого мистера Ромейна, в каком дерьме богатые люди отыскивают подобные «жемчужины».
— После передачи едем к Ромейнам, — сказал Эдди как о чем-то решенном.
— Неужели я обязана подчиняться капризам Бабл?
На это Эдди резонно заметил, что раз мы работаем на Ромейнов и за приличное вознаграждение, то какая разница — одним капризом больше, одним меньше...
Сэм Варни, увидев меня на студии, принялся ворчать, что я опоздала, и потащил за руку к гримерше, которая, не сказав ни слова, начала мазать мое лицо какими-то белилами и пудрить нос.
Я поняла, что в ближайшее время вряд ли смогу принадлежать самой себе: теперь я полностью завишу от этих типов-телевизионщиков. Черт побери!.. По спине пробежал холодок, и кожа покрылась пупырышками. Это произошло от волнения, а не от того, что плечи мои были оголены. И грудь частично тоже. Платье с корсажем сидело на мне просто великолепно. Но я боялась, что камера приблизится вплотную, и зрители заметят, какая у Мэвис Зейдлиц «гусиная кожа». Надеть другое платье на телепередачу я не могла — это противоречило бы моему принципу: женщина должна показывать себя ровно настолько, насколько может. Не больше и не меньше.
Я подошла к столу, за которым уже сидели участники передачи. От «дигов» и «юпитеров» стул нагрелся и показался мне жаровней. Было очень душно и пекло, как в Африке.
Сэм Варни похлопал меня по руке и подмигнул:
— Волнуемся?
— Немного. Я до сих пор не представляю, что буду делать в вашей передаче. Это меня тревожит.
— У вас такой вид, — Сэм шутливо заглянул за корсаж моего платья, — что разговаривать вам и не требуется. Будете отвечать на вопросы, и все.
— Кто еще участвует в передаче?
Я глянула на дам, сидящих за столом: ни одного знакомого лица.
— До эфира я не знакомлю своих гостей друг с другом, — улыбнулся ведущий. — Это моя политика. Познакомитесь, когда начнется передача.
Сэм полностью переключился на какого-то типа в наушниках, который стоял рядом с телеоператором. Тот начал что-то говорить, затем вскинул руку и выставил указательный палец.
— Добрый вечер, дамы и господа! — сказал Сэм в пространство, и я поняла, что передача началась.
Сэм смотрел в телекамеру и лопотал, как заведенный. Меня же глаз этого аппарата гипнотизировал, как змея кролика.
— Сегодня в студии очень интересные дамы, — говорил Сэм. — Две девушки впервые попали на передачу, и это упущение с моей стороны — то, что я раньше их не приглашал. Надеюсь, теперь они станут постоянными участницами шоу. Вы познакомитесь с очаровательными леди чуть позже. А начать сегодняшний вечер я хочу с разговора с дамой, которую вы видели и которая, полагаю, вас еще не раз удивит. Дама, имеющая абсолютно обо всем на свете собственное мнение — мисс Абигайль Пинчет!
— Хэлло, Сэм!
Я посмотрела, кто это так затрубил, как слон.
Абигайль Пинчет, очевидно, хотела произвести впечатление и добилась своего: это была немолодая стерлядь в зеленой атласной «чешуе». Интересно, на какой распродаже времен Великой депрессии она нашла этот балахон? Лицо дамы имело землистый оттенок и было неподвижно, как у сфинкса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12