более суровую, зрелую, удивительную.
Кестрель отвлекла Бомена от этих мыслей, заговорив о матери, которая как раз приближалась к стоянке.
– Глянь на нее, Бо. Она еле идет!
– Она будет идти, покуда хватит сил, – сказал Бомен. – Она сама так хочет.
– Ты знаешь, что высасывает ее силы.
Конечно, он знал. Пророк Аира Мантх однажды сказал: «Мой дар – моя болезнь. Предсказания убьют меня». Эту тайну знали все в народе мантхов, но никто не произносил вслух. Аира умирала от тепла, которое чувствовала на лице.
– Она сама так хочет, – повторил Бомен.
– Ну а я – не хочу. – Кестрель злилась на собственную беспомощность. В словах брата ей послышалось то же смирение, что и в тихом голосе матери. Словно оба решили страдать за других и добровольно принесли себя в жертву. – Лучше никогда не добраться до родины, чем видеть маму такой!
– Не думаю, что у кого-то из нас есть выбор.
– Тогда пусть неизбежное случится поскорее! Как можно скорее!
Тук! Тук! Тук! По холодной равнине разнесся звонкий стук топора Таннера Амоса. Таннер с Мелецом Топлишем валили дерево на дрова.
Кестрель вернулась к женщинам у повозки, которые уже развели костер. Госпожа Холиш пошарила среди скорлупы на земле, нашла ядрышко и после недолгого осмотра объявила:
– Это кислосмольное дерево. Орехи можно есть. Бранко Так уже попробовал.
– Есть? Эту гадость? Да они небось ядовитые!
– А кто ест их сырыми? Нужно снять скорлупу и отварить ядра. Получится смола.
– Съедобная? – спросил Анно.
– Конечно. И даже очень вкусная.
Анно поручил детям собрать орехи и очистить от скорлупы. Самый большой котел заполнили водой до половины и поставили на огонь. Мальчишки Мимилиты заметили, что кое-где орехи еще не упали, и полезли за ними наперегонки.
– Осторожнее, мальчики! Смотрите, чтобы ветки выдержали!
– Отходи! Дерево падает!
За криком Таннера Амоса последовал оглушительный треск, и срубленное дерево наконец повалилось на землю. Втроем с Мелецом Топлишем и Мампо они принялись рубить ветви для костра.
Госпожа Холиш сидела у котла и помешивала кипящие на небольшом огне орехи. Редок Зем распряг лошадей и отпустил их пощипать вместе с коровами скудную и жесткую траву. Женщины разложили у костра одеяла и стали шить спальные мешки к надвигающимся холодам.
Бомен стоял поодаль и смотрел. «Всем будет лучше, если я буду держаться от нее подальше», – напомнил он себе. Йодилла Сихараси из Гэнга, бывшая принцесса, а теперь просто Сирей, сидела рядом с полной женщиной – Ланки, своей бывшей служанкой, которая, несмотря ни на что, продолжала ей прислуживать. Сирей молча склонила голову над шитьем, но спину держала прямо. Каждый день Бомен ожидал, что она вот-вот сломается от трудностей перехода, но время показало, что он ошибался. Сирей работала больше, чем от нее ожидали, ела меньше, чем давали, и никогда не жаловалась. Бомен вспомнил разговор с Мампо. Так не годится.
Юноша подошел к костру. Какое-то время, делая вид, что греется, он постоял возле Ланки и ее госпожи. Сирей сшивала толстые одеяла мелкими аккуратными стежками. По бороздке, которую игла выдавила в пальце девушки, Бомен видел, как сильно ей приходится нажимать на иглу, чтобы проколоть плотную ткань. Он видел и изящный изгиб ее шеи, и грудь, которая поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом…
– Хорошее дело, – заговорил Бомен. – Так мы не замерзнем.
Сирей подняла на него серьезный испытующий взгляд.
– Меня научил портной, – ответила она. – Я стараюсь, как могу.
– Пальцы портишь.
– Разве? – Она посмотрела на палец, словно не замечая, как игла продавила нежную кожу. – А, ничего.
Раздался стук падающих орехов, и Бомен, задрав голову, увидел, что Пинто последовала примеру Мимилитов. Дети уже обобрали все нижние ветки и теперь лезли выше, каждый по своему дереву. Сирей не отрывала глаз от шитья, разговор зачах, и Бомен снова отошел. Когда он приблизился к повозке, Дымок, серый кот, дремавший калачиком на свернутой палатке, спрыгнул вниз и потерся о ноги юноши.
– Ну что, – сказал кот, – почти приехали?
– Нет, Дымочек. Сначала хоть бы до гор добраться.
Кот говорил не вслух, да и Бомен отвечал ему молча – однако оба прекрасно друг друга понимали. Этот вопрос кот задавал каждый день и каждый день слышал один и тот же ответ. Горы все не показывались, и Дымок решил, что юноша скрывает истинную цель похода. Он знал, что Бомен наделен большой силой, даже большей, чем отшельник, с которым кот жил раньше, хотя отшельник, в отличие от юноши, умел летать. Невозможно, рассуждал Дымок, чтобы такой человек, как Бомен, вел других по трудному и долгому пути, сам не зная куда. Значит, цель держат в тайне, заключил кот – он был хитер, но не мудр.
– За горами – ваша родина.
– Да. Так мы думаем.
– Наверное, там очень хорошо.
– Посмотрим.
– А тамошние коты умеют летать?
– Не знаю, Дымок. Я даже не знаю, есть ли там коты. Впрочем, если есть – едва ли они на это способны.
– Я их научу.
Бомен улыбнулся и погладил кота по голове. Дымок обиделся. Кот всегда мечтал научиться летать, и однажды ему удалось прыгнуть так далеко, что это можно было назвать полетом. Дымок похвалился Бомену, и тот сказал, что верит, хотя по глазам было ясно: юноша просто притворяется из вежливости.
– Ты мне не веришь.
– Если ты говоришь, что летал, Дымок, то я верю.
– Я и летал!
По правде говоря, и кот не был в этом до конца уверен. Слишком мало он пролетел, а короткий полет очень похож на длинный прыжок.
– Пинто, осторожно!
Кричал Анно. Пинто заметила крупный орех на самом верху и решила, что ветки ее выдержат. Взглянув на соседнее дерево, она увидела, что Мо Мимилит не отстает, а тот увидел ее. Дети тут же, не сговариваясь, устроили соревнование.
Мо Мимилит был на три года старше Пинто и гораздо тяжелее. Сначала он обогнал ее, потому что оказался сильнее. Но потом ветви начали под ним гнуться, и Мо понял, что дальше залезть не сможет. Худенькая Пинто, которую держали самые тонкие веточки, забралась выше всех.
Пинто посмотрела вниз: у повозки лошади и коровы жуют чахлую траву. От котла с кислой смолой доносится странный остро-сладкий аромат. Мать сидит на земле рядом с отцом, который гладит ее руки. Пинто обернулась и увидела, что Мо Мимилит слезает со своего дерева.
«Я победила!» – обрадовалась Пинто.
Только теперь ей пришло в голову: раз уж она забралась так высоко, можно извлечь из этого пользу. Пинто всмотрелась в даль – холмы, холмы… А за ними, далеко-далеко, сквозь облака ясно проступает гряда остроконечных снежных вершин.
– Горы! – закричала она. – Я вижу горы!
Никому больше сюда не подняться, поэтому нужно смотреть за всех. Пинто старалась запомнить то, что увидела.
За холмами начиналась пустошь – растрескавшаяся каменистая земля. Еще дальше темнела полоска леса, которая тянулась из конца в конец вдоль всего горизонта. В лесу, если приглядеться, можно было рассмотреть серебристый блеск реки. А еще дальше высились горы. Их вершины, словно частокол гигантских зубов, пронзали облака и вгрызались в белесое небо.
Бомен окликнул сестру:
– Ты и вправду видишь горы?
– Да! Далеко-далеко!
Снизу на Пинто смотрели собравшиеся люди.
– Осторожней! – Отец заметил, что верхушка дерева раскачивается под весом девочки.
Пинто, желая покрасоваться, соскользнула на землю быстрее, чем следовало бы, и оцарапала руку. Впрочем, девчушка и виду не подала, что ей больно. Все столпились вокруг, с нетерпением ожидая рассказа.
– Там есть река, – начала Пинто. – И лес. Только до них еще пустошь, очень большая и в трещинах.
– В трещинах? В каких трещинах?
– Какие бывают на корке засохшей грязи. Только гораздо больше.
– Ты видела людей? Или дома? Там должен кто-то жить.
– Нет, не видела.
– Как далеко до гор? – спросил учитель Пиллиш.
– Много-много миль. Много-много дней.
– Много дней!
– А сколько идти после гор?
Вопрос задали Аире Хаз. Именно пророчица вела свой народ к родной земле, вот только не могла сказать, какая она, эта земля. «Когда увижу – узнаю», – говорила она в ответ на все вопросы. Родина привиделась ей во сне, за крутыми горами. Мягко падал снег, солнце склонялось к закату. Багряное небо, белые снежинки, а в просвете между скалами – земля, где две реки впадают в далекое море…
– Я узнаю ее, когда увижу, – повторила Аира. – Сначала нужно туда добраться.
– Родина близко, – заговорили остальные. – Перейти через горы, и все!
Несмотря на то, что до гор, по словам Пинто, было очень далеко, все приободрились: показался конец пути. Теперь главное – дожить до него.
Пока Анно Хаз расспрашивал Пинто, Кестрель подошла к Бомену.
– Всего лишь горы, – тихо-тихо прошептала она. – Мы не знаем, родина ли за ними или что-то другое. А вдруг там пустыня, болото, еще горы и только потом – море?
– Возможно.
– Так что нечему радоваться.
– Нечему, – ответил Бомен. – И все же людям нужна надежда.
– Мне – нет. Мне нужна не надежда, а действительность. Я не поверю, что родина близко, пока не увижу ее.
– Ты не хочешь туда, ведь правда, Кестрель?
– Нет, хочу! – Сестра Бомена разозлилась. – Что, лучше бродить усталой и голодной? Зачем мне это?
– Не знаю. Просто чувствую, что ты боишься родины.
– Ах, он чувствует! Вечно ты что-то чувствуешь! С чего мне бояться? Разве нас всех не ожидает там долгая и счастливая жизнь?
Кестрель так разошлась, что не стала дожидаться ответа и направилась к дальнему краю рощицы, где Мампо и Таннер Амос рубили дрова. Какое-то время она злилась: почему Бомен решил, будто знает ее лучше, чем она сама? Потом остыла – пожалуй, брат прав. Она боится возвращения на родину, и не только из-за матери. В этом страхе есть что-то еще.
Кестрель попыталась разобраться, что ее так тревожит. Путь, который лежит впереди, виделся ясно, а вот в конце – пустота. Как книга с вырванными последними страницами. Пустота… Вот чего она боится. Только не вечно же бродить по миру!
«Что же мне нужно? – думала Кестрель, стараясь унять дрожь. – Что со мной не так?»
Таннер Амос на пару с Мампо загрузили повозку дровами. Варево госпожи Холиш начало застывать. Женщина окунула половник в клейкую пену, зачерпнула янтарной массы и помахала половником туда-сюда, чтобы остудить. Потом осторожно попробовала.
– Готово, – объявила госпожа Холиш. – Несите тарелки.
Досталось всем, кто собрался у костра. Кому понравилось, кому – не очень. Странная кисло-сладкая тянучка застревала в зубах; правда, ее съедобность ни у кого не вызывала сомнений.
Под руководством госпожи Холиш варево разлили по оловянным тарелкам и дали остыть. На холоде смола затвердела быстро, и, когда по тарелкам постучали ложками, янтарные куски легко отстали от дна. Их сложили в бочонки вперемежку с расплющенной скорлупой, чтобы не слипались. Вышло четыре бочонка и вдоволь крошек на всех желающих.
Анно в душе порадовался: молодчина госпожа Холиш! Еда подходила к концу, а теперь, прикинул он, бочонка смолы хватит на день. Значит, еще четыре дня на поиски чего-нибудь съедобного. Вот с питьем сложнее. Анно проверил, сколько воды осталось в большой бочке, и снова произвел несложные расчеты. Люди не могут без воды. Животные тоже. Конечно, какой-нибудь ручей, несомненно, найдется. И все-таки на всякий случай лучше поберечь то, что есть.
– Пока не найдем воду, – приказал он, – всем по две чашки в день. И не мыться.
– Не мыться! – всплеснула руками Ланки. – А как же моя рыбка? Не ходить же ей грязной!
– Это ненадолго, – прервала ее Сирей. – Вода скоро найдется.
Анно, как всегда, обошел всех своих спутников: тихо поговорил с Креотом о коровах, с Редоком Земом – о лошадях. Он не сказал ничего нового и не дал очередных заданий. Главное, что Хаз проявил обо всех заботу. Вот таким Анно и был вожаком – он не кричал, не командовал, а просто объединял остальных.
Хаз дал сигнал трогаться в путь. Потушили костер, затоптали угольки и собрали несгоревшие сучья. Кто-то нагнулся затянуть шнурки на обуви. Бомен, как главный дозорный, пошел впереди, высматривая признаки возможной опасности. Поэтому он первым и заметил труп.
Подобная картина встречалась им не впервые. В смутное время разбойники, нападавшие на одиноких путников, не хоронили мертвых и не спасали раненых. Начатое ножом и дубиной довершали ночные заморозки. Единственное, что могли сделать мантхи, – остановиться и присыпать останки несчастного камнями.
Труп старика лежал лицом вниз, подняв руки к лицу, словно защищаясь. Бомен встал на колени и осторожно перевернул застывшее тело: нет, уже не спасти. Правда, это и так было ясно. Руки плотно прижались к мертвому лицу, так, что и не разглядеть черты. Бомен осторожно прощупал мыслью безжизненный череп. На мгновение ему показалось, будто внутри что-то движется. В следующий миг все замерло. И юноша развел руки старика в стороны.
Бомен увидел широко раскрытые незрячие глаза, седую щетину на щеках, пересохшие губы, словно раздвинутые в крике. Но страшнее всего оказалось само лицо, ото лба до подбородка изорванное в жуткие клочья, со сгустками запекшейся крови, чернеющими на мертвенно-бледной коже.
Мампо подошел к другу и остановился, молча глядя на мертвеца.
– Кто мог такое сотворить? – сказал Бомен.
– Он сам. Погляди на его ногти.
Мампо заметил то, на что Бомен не обратил внимания: ногти старика покрывала высохшая кровь. Подчиняясь неведомому страшному зову, перед смертью покойник изодрал себе лицо.
Приблизились остальные. Креот воскликнул:
– Бедолага!
– Давайте его прикроем, – сказал Бомен. – Нечего другим смотреть.
Он стал засыпать труп горстями каменистой земли. Мампо и Креот тут же присоединились. В первую очередь Бомен засыпал изуродованное лицо. Когда земля попала в открытый рот мертвеца, юноша снова ощутил какое-то движение: дрогнул воздух, шевельнулась дорожная пыль, послышалось слабое жужжание. Будто пролетело мелкое насекомое.
Тут подкатила повозка, а с ней – отец.
– Бедняга, – произнес Анно Хаз, становясь на колени. Когда над телом вырос холмик – хлипкая защита от ветра и дождя, – мантхи столпились кругом. Анно приподнялся с земли, чтобы, согласно обычаю, произнести древнюю похоронную речь.
– Мы, оставшиеся, провожаем тебя в последний путь.
Несколько мгновений все стояли молча, неподвижно. Потом тихий и ясный голос Анно зазвучал снова.
– Двери темницы лет твоих наконец распахнулись. Иди на волю, в прекрасную землю. Прости нас, страдающих в этом сумрачном мире. Направь нас и жди нас, как мы ждем тебя. Мы встретимся снова.
Он склонил голову, и все повторили:
– Мы встретимся снова.
Больше они ничем не могли помочь несчастному. Анно с грустной усмешкой кивнул Бомену и повернулся к жене. Юноша опять услышал в воздухе слабое гудение. Хаз-страший вздрогнул и поднял руку к горлу. Сын встревожился.
– Что такое, папа?
– Ничего. Какое-то насекомое. Не беспокойся.
И как-то слишком быстро отвернулся.
– Папа, посмотри на меня.
Анно раздраженно оборвал его:
– Да все со мной в порядке! Надо идти дальше. Мы и так потеряли время.
Бомен бросил последний взгляд на насыпь у дороги, невольно содрогнувшись: из-за чего человек мог так изувечить собственное лицо? Но раздумывать было некогда. Вынужденный привал закончился.
Глава 2
Опьянение
Пока повозка стояла, Редок Зем ослабил лошадям подпруги. Госпожа Холиш надумала закутать горшки еще одной тряпкой, чтобы те не разбились. Коровы в поисках травы разбрелись в разные стороны. А многие путники присели отдохнуть.
Теперь Анно Хаз принялся всех подгонять.
– Ты, коровий пастух! Если не можешь управиться с животными, мы ими поужинаем!
Креот онемел от неожиданности: Анно никогда так не кричал.
– Ты, старик! Я что, сказал распрягать лошадей?!
Аира, почуяв неладное, попыталась было отвести мужа в сторону.
– Анно…
– Не сейчас, женщина! А ну, шевелись! Мы и так потеряли время!
Услышав отца, Кестрель мысленно обратилась к брату:
Что с папой?
Точно не знаю. Что-то случилось. Нужно его прощупать.
Давай. Я помогу.
Кестрель понимала, что для брата значит «прощупать». Бомен собирался войти в разум Анно. Для этого нужно его коснуться, лучше всего лбом ко лбу. Только как? Анно бегал по стоянке и нигде не задерживался. Близнецы не хотели пугать остальных и нападать на отца.
– Папа, – окликнула его Кестрель. – Как насчет встречи желаний?
– Некогда, – отрезал Анно.
– Пожалуйста! Это же недолго!
– Мам! Пинто! – крикнул Бомен. – Встреча желаний!
Анно резко повернулся к детям, его глаза горели от злости.
– Я глава семьи! Вы слышали, что я сказал? Нет времени! Неслухи!
Подбежала Пинто:
– А встреча желаний, пап…
Анно влепил ей звонкую пощечину.
– Будешь делать, что я скажу!
От боли Пинто закусила губу. Почему отец, всегда спокойный, ударил ее, да еще и так сильно?
– Извини, пап. Держи его! Хватай!
Брат и сестра разом кинулись вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Кестрель отвлекла Бомена от этих мыслей, заговорив о матери, которая как раз приближалась к стоянке.
– Глянь на нее, Бо. Она еле идет!
– Она будет идти, покуда хватит сил, – сказал Бомен. – Она сама так хочет.
– Ты знаешь, что высасывает ее силы.
Конечно, он знал. Пророк Аира Мантх однажды сказал: «Мой дар – моя болезнь. Предсказания убьют меня». Эту тайну знали все в народе мантхов, но никто не произносил вслух. Аира умирала от тепла, которое чувствовала на лице.
– Она сама так хочет, – повторил Бомен.
– Ну а я – не хочу. – Кестрель злилась на собственную беспомощность. В словах брата ей послышалось то же смирение, что и в тихом голосе матери. Словно оба решили страдать за других и добровольно принесли себя в жертву. – Лучше никогда не добраться до родины, чем видеть маму такой!
– Не думаю, что у кого-то из нас есть выбор.
– Тогда пусть неизбежное случится поскорее! Как можно скорее!
Тук! Тук! Тук! По холодной равнине разнесся звонкий стук топора Таннера Амоса. Таннер с Мелецом Топлишем валили дерево на дрова.
Кестрель вернулась к женщинам у повозки, которые уже развели костер. Госпожа Холиш пошарила среди скорлупы на земле, нашла ядрышко и после недолгого осмотра объявила:
– Это кислосмольное дерево. Орехи можно есть. Бранко Так уже попробовал.
– Есть? Эту гадость? Да они небось ядовитые!
– А кто ест их сырыми? Нужно снять скорлупу и отварить ядра. Получится смола.
– Съедобная? – спросил Анно.
– Конечно. И даже очень вкусная.
Анно поручил детям собрать орехи и очистить от скорлупы. Самый большой котел заполнили водой до половины и поставили на огонь. Мальчишки Мимилиты заметили, что кое-где орехи еще не упали, и полезли за ними наперегонки.
– Осторожнее, мальчики! Смотрите, чтобы ветки выдержали!
– Отходи! Дерево падает!
За криком Таннера Амоса последовал оглушительный треск, и срубленное дерево наконец повалилось на землю. Втроем с Мелецом Топлишем и Мампо они принялись рубить ветви для костра.
Госпожа Холиш сидела у котла и помешивала кипящие на небольшом огне орехи. Редок Зем распряг лошадей и отпустил их пощипать вместе с коровами скудную и жесткую траву. Женщины разложили у костра одеяла и стали шить спальные мешки к надвигающимся холодам.
Бомен стоял поодаль и смотрел. «Всем будет лучше, если я буду держаться от нее подальше», – напомнил он себе. Йодилла Сихараси из Гэнга, бывшая принцесса, а теперь просто Сирей, сидела рядом с полной женщиной – Ланки, своей бывшей служанкой, которая, несмотря ни на что, продолжала ей прислуживать. Сирей молча склонила голову над шитьем, но спину держала прямо. Каждый день Бомен ожидал, что она вот-вот сломается от трудностей перехода, но время показало, что он ошибался. Сирей работала больше, чем от нее ожидали, ела меньше, чем давали, и никогда не жаловалась. Бомен вспомнил разговор с Мампо. Так не годится.
Юноша подошел к костру. Какое-то время, делая вид, что греется, он постоял возле Ланки и ее госпожи. Сирей сшивала толстые одеяла мелкими аккуратными стежками. По бороздке, которую игла выдавила в пальце девушки, Бомен видел, как сильно ей приходится нажимать на иглу, чтобы проколоть плотную ткань. Он видел и изящный изгиб ее шеи, и грудь, которая поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом…
– Хорошее дело, – заговорил Бомен. – Так мы не замерзнем.
Сирей подняла на него серьезный испытующий взгляд.
– Меня научил портной, – ответила она. – Я стараюсь, как могу.
– Пальцы портишь.
– Разве? – Она посмотрела на палец, словно не замечая, как игла продавила нежную кожу. – А, ничего.
Раздался стук падающих орехов, и Бомен, задрав голову, увидел, что Пинто последовала примеру Мимилитов. Дети уже обобрали все нижние ветки и теперь лезли выше, каждый по своему дереву. Сирей не отрывала глаз от шитья, разговор зачах, и Бомен снова отошел. Когда он приблизился к повозке, Дымок, серый кот, дремавший калачиком на свернутой палатке, спрыгнул вниз и потерся о ноги юноши.
– Ну что, – сказал кот, – почти приехали?
– Нет, Дымочек. Сначала хоть бы до гор добраться.
Кот говорил не вслух, да и Бомен отвечал ему молча – однако оба прекрасно друг друга понимали. Этот вопрос кот задавал каждый день и каждый день слышал один и тот же ответ. Горы все не показывались, и Дымок решил, что юноша скрывает истинную цель похода. Он знал, что Бомен наделен большой силой, даже большей, чем отшельник, с которым кот жил раньше, хотя отшельник, в отличие от юноши, умел летать. Невозможно, рассуждал Дымок, чтобы такой человек, как Бомен, вел других по трудному и долгому пути, сам не зная куда. Значит, цель держат в тайне, заключил кот – он был хитер, но не мудр.
– За горами – ваша родина.
– Да. Так мы думаем.
– Наверное, там очень хорошо.
– Посмотрим.
– А тамошние коты умеют летать?
– Не знаю, Дымок. Я даже не знаю, есть ли там коты. Впрочем, если есть – едва ли они на это способны.
– Я их научу.
Бомен улыбнулся и погладил кота по голове. Дымок обиделся. Кот всегда мечтал научиться летать, и однажды ему удалось прыгнуть так далеко, что это можно было назвать полетом. Дымок похвалился Бомену, и тот сказал, что верит, хотя по глазам было ясно: юноша просто притворяется из вежливости.
– Ты мне не веришь.
– Если ты говоришь, что летал, Дымок, то я верю.
– Я и летал!
По правде говоря, и кот не был в этом до конца уверен. Слишком мало он пролетел, а короткий полет очень похож на длинный прыжок.
– Пинто, осторожно!
Кричал Анно. Пинто заметила крупный орех на самом верху и решила, что ветки ее выдержат. Взглянув на соседнее дерево, она увидела, что Мо Мимилит не отстает, а тот увидел ее. Дети тут же, не сговариваясь, устроили соревнование.
Мо Мимилит был на три года старше Пинто и гораздо тяжелее. Сначала он обогнал ее, потому что оказался сильнее. Но потом ветви начали под ним гнуться, и Мо понял, что дальше залезть не сможет. Худенькая Пинто, которую держали самые тонкие веточки, забралась выше всех.
Пинто посмотрела вниз: у повозки лошади и коровы жуют чахлую траву. От котла с кислой смолой доносится странный остро-сладкий аромат. Мать сидит на земле рядом с отцом, который гладит ее руки. Пинто обернулась и увидела, что Мо Мимилит слезает со своего дерева.
«Я победила!» – обрадовалась Пинто.
Только теперь ей пришло в голову: раз уж она забралась так высоко, можно извлечь из этого пользу. Пинто всмотрелась в даль – холмы, холмы… А за ними, далеко-далеко, сквозь облака ясно проступает гряда остроконечных снежных вершин.
– Горы! – закричала она. – Я вижу горы!
Никому больше сюда не подняться, поэтому нужно смотреть за всех. Пинто старалась запомнить то, что увидела.
За холмами начиналась пустошь – растрескавшаяся каменистая земля. Еще дальше темнела полоска леса, которая тянулась из конца в конец вдоль всего горизонта. В лесу, если приглядеться, можно было рассмотреть серебристый блеск реки. А еще дальше высились горы. Их вершины, словно частокол гигантских зубов, пронзали облака и вгрызались в белесое небо.
Бомен окликнул сестру:
– Ты и вправду видишь горы?
– Да! Далеко-далеко!
Снизу на Пинто смотрели собравшиеся люди.
– Осторожней! – Отец заметил, что верхушка дерева раскачивается под весом девочки.
Пинто, желая покрасоваться, соскользнула на землю быстрее, чем следовало бы, и оцарапала руку. Впрочем, девчушка и виду не подала, что ей больно. Все столпились вокруг, с нетерпением ожидая рассказа.
– Там есть река, – начала Пинто. – И лес. Только до них еще пустошь, очень большая и в трещинах.
– В трещинах? В каких трещинах?
– Какие бывают на корке засохшей грязи. Только гораздо больше.
– Ты видела людей? Или дома? Там должен кто-то жить.
– Нет, не видела.
– Как далеко до гор? – спросил учитель Пиллиш.
– Много-много миль. Много-много дней.
– Много дней!
– А сколько идти после гор?
Вопрос задали Аире Хаз. Именно пророчица вела свой народ к родной земле, вот только не могла сказать, какая она, эта земля. «Когда увижу – узнаю», – говорила она в ответ на все вопросы. Родина привиделась ей во сне, за крутыми горами. Мягко падал снег, солнце склонялось к закату. Багряное небо, белые снежинки, а в просвете между скалами – земля, где две реки впадают в далекое море…
– Я узнаю ее, когда увижу, – повторила Аира. – Сначала нужно туда добраться.
– Родина близко, – заговорили остальные. – Перейти через горы, и все!
Несмотря на то, что до гор, по словам Пинто, было очень далеко, все приободрились: показался конец пути. Теперь главное – дожить до него.
Пока Анно Хаз расспрашивал Пинто, Кестрель подошла к Бомену.
– Всего лишь горы, – тихо-тихо прошептала она. – Мы не знаем, родина ли за ними или что-то другое. А вдруг там пустыня, болото, еще горы и только потом – море?
– Возможно.
– Так что нечему радоваться.
– Нечему, – ответил Бомен. – И все же людям нужна надежда.
– Мне – нет. Мне нужна не надежда, а действительность. Я не поверю, что родина близко, пока не увижу ее.
– Ты не хочешь туда, ведь правда, Кестрель?
– Нет, хочу! – Сестра Бомена разозлилась. – Что, лучше бродить усталой и голодной? Зачем мне это?
– Не знаю. Просто чувствую, что ты боишься родины.
– Ах, он чувствует! Вечно ты что-то чувствуешь! С чего мне бояться? Разве нас всех не ожидает там долгая и счастливая жизнь?
Кестрель так разошлась, что не стала дожидаться ответа и направилась к дальнему краю рощицы, где Мампо и Таннер Амос рубили дрова. Какое-то время она злилась: почему Бомен решил, будто знает ее лучше, чем она сама? Потом остыла – пожалуй, брат прав. Она боится возвращения на родину, и не только из-за матери. В этом страхе есть что-то еще.
Кестрель попыталась разобраться, что ее так тревожит. Путь, который лежит впереди, виделся ясно, а вот в конце – пустота. Как книга с вырванными последними страницами. Пустота… Вот чего она боится. Только не вечно же бродить по миру!
«Что же мне нужно? – думала Кестрель, стараясь унять дрожь. – Что со мной не так?»
Таннер Амос на пару с Мампо загрузили повозку дровами. Варево госпожи Холиш начало застывать. Женщина окунула половник в клейкую пену, зачерпнула янтарной массы и помахала половником туда-сюда, чтобы остудить. Потом осторожно попробовала.
– Готово, – объявила госпожа Холиш. – Несите тарелки.
Досталось всем, кто собрался у костра. Кому понравилось, кому – не очень. Странная кисло-сладкая тянучка застревала в зубах; правда, ее съедобность ни у кого не вызывала сомнений.
Под руководством госпожи Холиш варево разлили по оловянным тарелкам и дали остыть. На холоде смола затвердела быстро, и, когда по тарелкам постучали ложками, янтарные куски легко отстали от дна. Их сложили в бочонки вперемежку с расплющенной скорлупой, чтобы не слипались. Вышло четыре бочонка и вдоволь крошек на всех желающих.
Анно в душе порадовался: молодчина госпожа Холиш! Еда подходила к концу, а теперь, прикинул он, бочонка смолы хватит на день. Значит, еще четыре дня на поиски чего-нибудь съедобного. Вот с питьем сложнее. Анно проверил, сколько воды осталось в большой бочке, и снова произвел несложные расчеты. Люди не могут без воды. Животные тоже. Конечно, какой-нибудь ручей, несомненно, найдется. И все-таки на всякий случай лучше поберечь то, что есть.
– Пока не найдем воду, – приказал он, – всем по две чашки в день. И не мыться.
– Не мыться! – всплеснула руками Ланки. – А как же моя рыбка? Не ходить же ей грязной!
– Это ненадолго, – прервала ее Сирей. – Вода скоро найдется.
Анно, как всегда, обошел всех своих спутников: тихо поговорил с Креотом о коровах, с Редоком Земом – о лошадях. Он не сказал ничего нового и не дал очередных заданий. Главное, что Хаз проявил обо всех заботу. Вот таким Анно и был вожаком – он не кричал, не командовал, а просто объединял остальных.
Хаз дал сигнал трогаться в путь. Потушили костер, затоптали угольки и собрали несгоревшие сучья. Кто-то нагнулся затянуть шнурки на обуви. Бомен, как главный дозорный, пошел впереди, высматривая признаки возможной опасности. Поэтому он первым и заметил труп.
Подобная картина встречалась им не впервые. В смутное время разбойники, нападавшие на одиноких путников, не хоронили мертвых и не спасали раненых. Начатое ножом и дубиной довершали ночные заморозки. Единственное, что могли сделать мантхи, – остановиться и присыпать останки несчастного камнями.
Труп старика лежал лицом вниз, подняв руки к лицу, словно защищаясь. Бомен встал на колени и осторожно перевернул застывшее тело: нет, уже не спасти. Правда, это и так было ясно. Руки плотно прижались к мертвому лицу, так, что и не разглядеть черты. Бомен осторожно прощупал мыслью безжизненный череп. На мгновение ему показалось, будто внутри что-то движется. В следующий миг все замерло. И юноша развел руки старика в стороны.
Бомен увидел широко раскрытые незрячие глаза, седую щетину на щеках, пересохшие губы, словно раздвинутые в крике. Но страшнее всего оказалось само лицо, ото лба до подбородка изорванное в жуткие клочья, со сгустками запекшейся крови, чернеющими на мертвенно-бледной коже.
Мампо подошел к другу и остановился, молча глядя на мертвеца.
– Кто мог такое сотворить? – сказал Бомен.
– Он сам. Погляди на его ногти.
Мампо заметил то, на что Бомен не обратил внимания: ногти старика покрывала высохшая кровь. Подчиняясь неведомому страшному зову, перед смертью покойник изодрал себе лицо.
Приблизились остальные. Креот воскликнул:
– Бедолага!
– Давайте его прикроем, – сказал Бомен. – Нечего другим смотреть.
Он стал засыпать труп горстями каменистой земли. Мампо и Креот тут же присоединились. В первую очередь Бомен засыпал изуродованное лицо. Когда земля попала в открытый рот мертвеца, юноша снова ощутил какое-то движение: дрогнул воздух, шевельнулась дорожная пыль, послышалось слабое жужжание. Будто пролетело мелкое насекомое.
Тут подкатила повозка, а с ней – отец.
– Бедняга, – произнес Анно Хаз, становясь на колени. Когда над телом вырос холмик – хлипкая защита от ветра и дождя, – мантхи столпились кругом. Анно приподнялся с земли, чтобы, согласно обычаю, произнести древнюю похоронную речь.
– Мы, оставшиеся, провожаем тебя в последний путь.
Несколько мгновений все стояли молча, неподвижно. Потом тихий и ясный голос Анно зазвучал снова.
– Двери темницы лет твоих наконец распахнулись. Иди на волю, в прекрасную землю. Прости нас, страдающих в этом сумрачном мире. Направь нас и жди нас, как мы ждем тебя. Мы встретимся снова.
Он склонил голову, и все повторили:
– Мы встретимся снова.
Больше они ничем не могли помочь несчастному. Анно с грустной усмешкой кивнул Бомену и повернулся к жене. Юноша опять услышал в воздухе слабое гудение. Хаз-страший вздрогнул и поднял руку к горлу. Сын встревожился.
– Что такое, папа?
– Ничего. Какое-то насекомое. Не беспокойся.
И как-то слишком быстро отвернулся.
– Папа, посмотри на меня.
Анно раздраженно оборвал его:
– Да все со мной в порядке! Надо идти дальше. Мы и так потеряли время.
Бомен бросил последний взгляд на насыпь у дороги, невольно содрогнувшись: из-за чего человек мог так изувечить собственное лицо? Но раздумывать было некогда. Вынужденный привал закончился.
Глава 2
Опьянение
Пока повозка стояла, Редок Зем ослабил лошадям подпруги. Госпожа Холиш надумала закутать горшки еще одной тряпкой, чтобы те не разбились. Коровы в поисках травы разбрелись в разные стороны. А многие путники присели отдохнуть.
Теперь Анно Хаз принялся всех подгонять.
– Ты, коровий пастух! Если не можешь управиться с животными, мы ими поужинаем!
Креот онемел от неожиданности: Анно никогда так не кричал.
– Ты, старик! Я что, сказал распрягать лошадей?!
Аира, почуяв неладное, попыталась было отвести мужа в сторону.
– Анно…
– Не сейчас, женщина! А ну, шевелись! Мы и так потеряли время!
Услышав отца, Кестрель мысленно обратилась к брату:
Что с папой?
Точно не знаю. Что-то случилось. Нужно его прощупать.
Давай. Я помогу.
Кестрель понимала, что для брата значит «прощупать». Бомен собирался войти в разум Анно. Для этого нужно его коснуться, лучше всего лбом ко лбу. Только как? Анно бегал по стоянке и нигде не задерживался. Близнецы не хотели пугать остальных и нападать на отца.
– Папа, – окликнула его Кестрель. – Как насчет встречи желаний?
– Некогда, – отрезал Анно.
– Пожалуйста! Это же недолго!
– Мам! Пинто! – крикнул Бомен. – Встреча желаний!
Анно резко повернулся к детям, его глаза горели от злости.
– Я глава семьи! Вы слышали, что я сказал? Нет времени! Неслухи!
Подбежала Пинто:
– А встреча желаний, пап…
Анно влепил ей звонкую пощечину.
– Будешь делать, что я скажу!
От боли Пинто закусила губу. Почему отец, всегда спокойный, ударил ее, да еще и так сильно?
– Извини, пап. Держи его! Хватай!
Брат и сестра разом кинулись вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23