Когда он начал ласкать ее тело языком, она уже лежала под ним и, ухватив за плечи, тянула его тело вверх. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что хочет ее, и потому вошел в нее страстно и безоглядно.
Левантер оставался любовником матери много лет, хотя она и продолжала поставлять ему женщин для свиданий. Они занимались любовью только по утрам. Поскольку мать спала голой и занималась с ним любовью, едва успев проснуться, она никогда специально для него не раздевалась. Она не позволяла ему целовать себя в губы, и, несмотря на оживленное обсуждение сексуальных привычек других женщин, настаивала на том, чтобы он ласкал у нее только грудь.
Они не говорили вслух о своих занятиях любовью. Ее постель была местом молчаливой телесной исповеди; о том, что здесь происходило, не говорилось никогда.
Однажды покинув Восточную Европу, Левантер уже не мог туда вернуться, а власти не давали его матери разрешения на выезд за границу. Но когда после нескольких неудачных операций по поводу рака ее состояние признали безнадежным, ей позволили повидаться с сыном в Швейцарии. Они не видели друг друга двадцать лет.
Левантер, ожидавший ее в зале прибытия, смотрел, как пассажиры проходят таможенный контроль. Он заметил сиделку и стюарда, толкавшего инвалидное кресло, в котором сидела крохотная, высохшая старушка в безобразном парике. Это было так не похоже на то, что он надеялся увидеть, что он уже наполовину отвернулся, когда старушка подняла слабую ладонь и махнула ему.
Левантер подбежал к матери. Она обняла его и пристально вгляделась в лицо. Он целовал впалые щеки и поникшие руки, стараясь сдержать слезы. Парик сбился на сторону. Левантеру было больно видеть ее голый череп, и он обнял ее еще крепче. Он похвалил ее духи, и мать обрадовалась, что после стольких лет разлуки он узнал их аромат. Она шепнула ему, что встретила в самолете чудесную молодую женщину и уже договорилась с ней о том, что на днях они почаевничают втроем.
Этому «на днях» не суждено было сбыться. Волнение, связанное с подготовкой к поездке, стресс, вызванный путешествием, и, наконец, встреча с сыном отняли ее последние силы. На второй день своего пребывания в Швейцарии она слегла. Сознание медленно покидало ее, и она испугалась, что оно уже никогда не вернется. Она попросила доктора и сиделку, чтобы в последний миг ее жизни они позволили ей встретить наедине с сыном.
Жестом она велела ему лечь рядом, он повиновался. Протянутая к нему рука была испещрена синяками – это были следы многочисленных уколов. Но когда она коснулась его, на ее лице появилось так знакомое ему снисходительное выражение. Она направила его руку в вырез своего халата. Когда он начал поглаживать ее грудь, ее глаза подернулись дымкой, словно мысленно она унеслась куда-то далеко-далеко.
Полина собиралась уезжать из Вальпины, и Левантер пригласил ее на экскурсию на подземное озеро Святого Леонарда. Озеро обнаружили после того, как в долине в результате случившегося сразу после войны землетрясения оползень сдвинул с места огромный валун.
Когда они подошли к узкому входу в пещеру, сторож – молодой парень в овчинном полушубке – казалось, удивился. Хотя озеро глубиной до пятидесяти футов было довольно популярным среди туристов, зимой его посещали редко из-за царившего в пещере холода. Сторож взял с них входную плату, и они проследовали за ним в грот, куда не проникали солнечные лучи.
Узкий коридор освещался тусклыми электрическими лампочками. Противоположного края озера в тысячефутовой глубине пещеры не было видно. Сторож отвязал одну из трех пришвартованных у скалы лодок и удерживал ее, пока Левантер, а следом и Полина усаживались в ней.
Левантер сделал мощный гребок, и лодка поплыла. Она бесшумно скользила в темном пространстве, нарушая спокойствие воды и отражающихся в ней отблесков электрических лампочек, прикрепленных к своду. Как только Левантер повернул за выступ скалы, огни причала скрылись из виду. Пещера раскрылась перед ними, обнажив стены из известняка, железной руды и мрамора. Всюду за ее пределами природа предоставляет полезные ископаемые в полное распоряжение человека, но здесь она словно хранила их для себя. Левантера не покидало ощущение, что он вторгся в мастерскую художника, работающего втайне от всего мира.
В прозрачной воде рядом с лодкой блеснул косяк рыб-альбиносок. Сторож успел рассказать им, что в озеро был запущен лосось, но уже через несколько дней лишенные дневного света рыбы утратили свою оранжевую окраску и стали белыми как мел.
Левантер опустил весла, и лодка начала медленно дрейфовать. Сейчас они находились посреди пещеры и почти не двигались. Отражающийся в воде свет словно исходил из-под земли. В этой странной полутьме затененное лицо Полины казалось почти незнакомым.
– А что, если рухнет гора, та, что над нами… И замурует нас здесь…– она замолчала, позволив Левантеру закончить ее мысль.
– Нам останется только ждать, когда придут спасатели и взорвут скалу,– сказал Левантер.
– Как долго нам придется ждать?– прошептала она.
– Думаю, несколько дней. А может, и больше. Все зависит от того, очень ли много камней загромоздит вход.
– А что мы будем делать, пока не придут спасатели?
– Разговаривать.
– О чем же?
– О нас, конечно,– ответил он.– Быть может, в последний раз.
– В таком случае и этот разговор может оказаться последним,– сказала она, свернувшись калачиком на дне лодки и плотно закутавшись в длинную лисью шубу.
– Возможно,– согласился Левантер.– Во всяком случае, благодаря этой пещере мы стали ближе друг другу.
Рыбы выплывали из-под лодки, их белые тела мерцали на слабом свету.
– Я когда-то знал одного бейсболиста,– начал рассказывать Левантер,– который влюбился в официантку, совсем еще девчонку. Она жила в небольшом городке, а его команда время от времени приезжала туда на матч. Вскоре девчонка в него влюбилась. С тех пор всякий раз, когда он приезжал в город, они запирались после игры в его гостиничном номере и трахались до изнеможения. А через несколько месяцев его купила команда высшей лиги, он стал знаменитостью и играл уже только в больших городах.
– Зачем вы мне это рассказываете?– спросила Полина.
Левантер улыбнулся:
– Так мы становимся ближе друг другу. К тому же вы, как и тот парень,– гастролерша. Так вот, только через год бейсболист снова оказался в этом городке. Он принялся искать свою официантку и узнал, что она стала проституткой. Он отправился в клуб, где она работала, и попросил прийти к нему в номер. Она ответила, что больше его не любит и трахаться с ним не желает. Он решил, что она просто дразнит его, и стал убеждать ее, что хочет ее так же сильно, как и прежде, и что во всем виноваты изменившиеся обстоятельства его жизни. Она опять отказалась, и тогда он предложил ей деньги. Она сказала, что ни за какие деньги спать с ним не будет. И тогда он понял, что она не лжет.
Лодка ударилась о скалистый выступ. Левантер выправил ее ход, и она снова заскользила по воде. Полина слушала очень внимательно, но не произносила ни слова.
– Поздно вечером,– продолжал Левантер,– бейсболист позвонил хозяину клуба. Назвавшись вымышленным именем, он сказал, что является давним клиентом этой девушки и пообещал заплатить двойную цену, если ему пришлют именно ее. Он оставил дверь незапертой и спрятался в ванной комнате. Когда она постучалась, он крикнул, чтобы она взяла деньги с туалетного столика и разделась. Спустя несколько мгновений он выбежал из ванной и запер дверь. Он снова сказал, что любит и всегда любил ее. Она швырнула деньги ему в лицо и начала одеваться. Он крепко обнял ее. Она пыталась освободиться, тогда он достал из выдвижного ящика пистолет. Она рассмеялась ему в лицо. Он выстрелил в нее дважды и убил ее. После короткого суда его оправдали.
Рано утром Левантер поехал в Аратус, трехэтажное шале с гаражами, теннисным кортом и металлическими скульптурами, украшающими большой частный парк. Подъездная аллея была недавно подметена и присыпана песком, да и все вокруг шале свидетельствовало о том, что за ним постоянно присматривают.
Левантер остановил машину у ворот парка и стал ждать. В маленьком автомобильчике к дому подъехал почтальон из Вальпины. Он положил пакет с почтой на коврик у входа, позвонил в дверь и, не дождавшись ответа, уехал. Левантер вышел из машины и пошел к двери уверенной походкой долгожданного гостя. У дверей он наклонился, отряхнул снег с ботинок и брюк и, зная наверняка, что его невозможно увидеть ни из одного окна, быстро просмотрел почту. Он сразу обнаружил большой конверт из грубой коричневой бумаги, взглянул на обратный адрес и поспешно сунул конверт за пазуху. Потом, на тот случай, если кто-нибудь увидел, как он приближался к дому, он отступил назад достаточно далеко, чтобы снова оказаться в поле зрения, и покачал головой, словно только что обнаружил, что ошибся домом. Когда он уже собирался уезжать, дверь шале отворилась, и на пороге показалась чернокожая женщина в платье горничной. Она взяла почту и, не глядя по сторонам, вошла в дом.
Через час Левантер позвонил в Аратус. Трубку взял дворецкий. Левантер спросил, может ли он поговорить с Кларенсом Вестоном Старшим. По вопросу, касающемуся «Пасифик-энд-Сентрал Энтерпрайзис», добавил Левантер.
Вестон подошел к телефону. Левантер представился и попросил о встрече.
– Что вам нужно от меня, мистер Левантер?– спросил Вестон тоном человека, привыкшего уклоняться от просьб.
Но Левантера это не смутило.
– Произошла утечка кое-какой конфиденциальной информации, касающейся «Пасифик-энд-Сентрал». Думаю, это должно вас заинтересовать.
– Я знаю свою компанию, мистер Левантер. Если и произошла какая-то утечка, значит, информация не была конфиденциальной. Если вам больше нечего мне сказать, то…– Он собирался повесить трубку.
– Это по поводу сделки в Монако,– сказал Левантер.– Результаты переговоров, которые Рашид, Омани и Янг вели на озере Тахо.
Вестон молчал.
– Прошу прощения за беспокойство, мистер Вестон,– сказал Левантер. На этот раз уже он сам давал понять, что собирается прекратить разговор.
– Откуда вы звоните, мистер Левантер?– быстро спросил Вестон.
Левантер сообщил название гостиницы.
– Мой водитель заедет за вами через двадцать минут.
Когда Левантер прибыл в шале, Вестон ожидал его в большой гостиной. Ему было явно за шестьдесят. Седой, с румяным лицом. Жестом он предложил Левантеру сесть в мягкое кожаное кресло рядом с собой. Ясные глаза Вестона тщательно изучали посетителя. Чернокожая служанка, которую Левантер уже видел, принесла кофе, коньяк и тарелку с печеньем.
– Чем вы занимаетесь, мистер Левантер?– спросил Вестон.
– Я занимаюсь тем, что мне нравится.
Вестон рассмеялся, блеснув неестественно белыми зубами:
– Так говорят многие. Чем вы зарабатываете на жизнь?– Он наклонился вперед.
– Я всегда был инвестором,– сказал Левантер.– Человеком, производящим идеи. Несколько раз в году какая-нибудь идея приходит мне в голову, и тогда я пытаюсь продать ее заинтересованным лицам.
Вестон взял печенье и аккуратно надкусил.
– А откуда вы берете идеи?– спросил он, не скрывая иронии.
– Всякий инвестор знает, что идеи – это ловушки,– ответил Левантер.– Добыча достается только тому, кто знает, как эту ловушку поставить.
– И теперь, мистер Левантер, вы решили, что знаете, как поставить ловушку на меня, и вычислили, как меня прихлопнуть. Я угадал?– Он не стал дожидаться ответа.– Но ваше время еще не пришло, дружище. Сделка в Монако – это ловушка для кого-то другого, но не для меня. Вряд ли вы дошли до этого самостоятельно. Наверняка кто-то помогал вам, кто-то на вас работал.
Он наклонился еще ближе. Теперь выражение его лица было суровым, почти враждебным.
– Если это всего лишь шантаж, мистер Левантер, то вы скажете мне, кто продает вам секреты «Пасифик-энд-Сентрал», а я заплачу вам за сведения.– И, глядя ему в глаза, спросил: – Сколько?
Левантер встал и прошелся по комнате. Его шаги заглушал толстый пушистый ковер. Левантер остановился у большого окна и выглянул наружу. Снег блестел на солнце. Его гладкая поверхность тут и там была испещрена лисьими следами. Далеко внизу простиралась долина Валэ.
– Когда вы собираетесь домой, в Калифорнию?– поинтересовался он у Вестона.
Тот выглядел раздраженным.
– Если вам это неизвестно, Левантер, то ваши лазутчики ни на что не годятся,– жестко произнес он.– Так каков же ваш ответ?
– А вы все еще председатель совета и исполнительный директор компании?– спросил Левантер.– Мне хотелось бы быть уверенным, что я говорю именно с тем, с кем надо.
– Так значится в официальном бланке компании,– ответил Вестон.– Но уже довольно долго я выполняю свои обязанности отсюда, веду, так сказать, дистанционное управление. В некотором роде добровольный полууход на пенсию.
– С чем это связано?
– Возраст! Да и артрит. Надо как-то сохранить оставшуюся энергию,– сказал он с натянутой улыбкой.– Эта компания стоит много миллиардов долларов, Левантер. Тысячи служащих. Держатели акций. Пока я здесь, они не могут следить за состоянием моего здоровья. Никому до меня нет дела. Вы – первый,– усмехнулся он.
Левантер махнул рукой в сторону обширного парка:
– И это все ваше?
Вестон кивнул:
– Конечно. Но это не так много,– быстро добавил он.– Всего лишь двадцать пять акров. Мой сосед – араб, так у него земли в четыре раза больше, и он выстроил восемь отдельных вилл – по одной для каждой жены! Левантер снова сел в кресло:
– Что вы предпримете, если я расскажу, от кого получил подробную информацию о сделке в Монако и о переговорах на озере Тахо?
Вестон оживился:
– Того, кто допустил утечку информации, я уволю. Я преподам этому ублюдку такой урок, которого он вовек не забудет.
– Зачем?
– Затем, что это открытое акционерное общество. Подобная утечка может иметь весьма серьезные последствия.– Он замолчал.
Тогда заговорил Левантер.
– Конечно может. Она может привести к отставке руководства и к утрате доверия в Вашингтоне и на Уолл-стрит. Акционерный капитал пойдет на дно, миллионы держателей акций лишатся своих сбережений. Вы будете сидеть здесь, наслаждаться уютом высокогорного поместья, наслаждаться плодами удачи, сопутствовавшей вам годами, а тем временем множество вкладчиков, подрядчиков и субподрядчиков и десятки зависящих от вашего конгломерата компаний будут выкинуты из бизнеса.
Вестон поднялся с кресла с пылающим лицом:
– Минуточку, минуточку!– Он повысил голос.– Я никому ничем не обязан!
– Минуточку!– в тон ему сказал Левантер.– Я знаю человека, по вине которого произошла утечка информации.
– Сколько вы хотите за то, что назовете его имя?
– Я не сказал, что собираюсь торговать своими сведениями. И не сказал того, что собираюсь предоставить их кому-то другому,– сказал Левантер.– Но если к вам придет кто-нибудь другой, готовый выдать вам источник информации, сколько вы заплатите ему?
Вестон опустился в кресло.
– Этот ублюдок в «Пасифик-энд-Сентрал» – единственный, кто виноват в утечке информации?
– Насколько я знаю, единственный,– уверенно сказал Левантер.
– И его можно остановить?
– Без всякого труда!
Вестон взял карандаш и написал что-то в маленьком блокнотике. Затем оторвал листочек и протянул его Левантеру.
Левантер взглянул на листок.
– Вы уверены, что не слишком расщедрились?– спросил он.
– Но ведь это еще не чек!– усмехнулся Вестон.
Левантер поднялся и вышел в холл. Он достал конверт из кармана пальто, вернулся в гостиную и вручил конверт Вестону.
– Вот он, в целости и сохранности,– сказал он.– А отправитель и есть тот ублюдок, из-за халатности которого мне удалось его заполучить.
Вестон прочитал имя. Он густо покраснел и поспешно вскрыл конверт.
– Что вы называете «халатностью»?– спросил Вестон.
– Сегодня утром я подобрал этот конверт под вашей дверью.
– Но как вы узнали, что он должен был прийти с сегодняшней почтой?– поинтересовался Вестон.
– Я и не знал. Но я уверен, что почти каждый день вы получаете по почте что-нибудь в этом роде. Я предположил, что, опасаясь прослушивания, вы совершаете по телефону лишь самые незначительные операции и наверняка не доверяете курьерам. А потом, не исключено, что я подбираю и перлюстрирую вашу почту уже много недель подряд.
Вестон был разозлен:
– Кража почты противозаконна. Я могу упрятать вас за решетку.
– Конечно можете. Но разве то, что я сделал, хуже Монако?
Вестон ничего не ответил. Он отключил свое внимание от Левантера и начал внимательно просматривать бумаги.
– Все в порядке,– сказал он, вкладывая бумаги обратно в конверт.– Надеюсь, вы не стали снимать копии?
– Чего ради? Я лишь скромный инвестор,– сказал Левантер.– Тот, кем всегда был.
1 2 3 4 5
Левантер оставался любовником матери много лет, хотя она и продолжала поставлять ему женщин для свиданий. Они занимались любовью только по утрам. Поскольку мать спала голой и занималась с ним любовью, едва успев проснуться, она никогда специально для него не раздевалась. Она не позволяла ему целовать себя в губы, и, несмотря на оживленное обсуждение сексуальных привычек других женщин, настаивала на том, чтобы он ласкал у нее только грудь.
Они не говорили вслух о своих занятиях любовью. Ее постель была местом молчаливой телесной исповеди; о том, что здесь происходило, не говорилось никогда.
Однажды покинув Восточную Европу, Левантер уже не мог туда вернуться, а власти не давали его матери разрешения на выезд за границу. Но когда после нескольких неудачных операций по поводу рака ее состояние признали безнадежным, ей позволили повидаться с сыном в Швейцарии. Они не видели друг друга двадцать лет.
Левантер, ожидавший ее в зале прибытия, смотрел, как пассажиры проходят таможенный контроль. Он заметил сиделку и стюарда, толкавшего инвалидное кресло, в котором сидела крохотная, высохшая старушка в безобразном парике. Это было так не похоже на то, что он надеялся увидеть, что он уже наполовину отвернулся, когда старушка подняла слабую ладонь и махнула ему.
Левантер подбежал к матери. Она обняла его и пристально вгляделась в лицо. Он целовал впалые щеки и поникшие руки, стараясь сдержать слезы. Парик сбился на сторону. Левантеру было больно видеть ее голый череп, и он обнял ее еще крепче. Он похвалил ее духи, и мать обрадовалась, что после стольких лет разлуки он узнал их аромат. Она шепнула ему, что встретила в самолете чудесную молодую женщину и уже договорилась с ней о том, что на днях они почаевничают втроем.
Этому «на днях» не суждено было сбыться. Волнение, связанное с подготовкой к поездке, стресс, вызванный путешествием, и, наконец, встреча с сыном отняли ее последние силы. На второй день своего пребывания в Швейцарии она слегла. Сознание медленно покидало ее, и она испугалась, что оно уже никогда не вернется. Она попросила доктора и сиделку, чтобы в последний миг ее жизни они позволили ей встретить наедине с сыном.
Жестом она велела ему лечь рядом, он повиновался. Протянутая к нему рука была испещрена синяками – это были следы многочисленных уколов. Но когда она коснулась его, на ее лице появилось так знакомое ему снисходительное выражение. Она направила его руку в вырез своего халата. Когда он начал поглаживать ее грудь, ее глаза подернулись дымкой, словно мысленно она унеслась куда-то далеко-далеко.
Полина собиралась уезжать из Вальпины, и Левантер пригласил ее на экскурсию на подземное озеро Святого Леонарда. Озеро обнаружили после того, как в долине в результате случившегося сразу после войны землетрясения оползень сдвинул с места огромный валун.
Когда они подошли к узкому входу в пещеру, сторож – молодой парень в овчинном полушубке – казалось, удивился. Хотя озеро глубиной до пятидесяти футов было довольно популярным среди туристов, зимой его посещали редко из-за царившего в пещере холода. Сторож взял с них входную плату, и они проследовали за ним в грот, куда не проникали солнечные лучи.
Узкий коридор освещался тусклыми электрическими лампочками. Противоположного края озера в тысячефутовой глубине пещеры не было видно. Сторож отвязал одну из трех пришвартованных у скалы лодок и удерживал ее, пока Левантер, а следом и Полина усаживались в ней.
Левантер сделал мощный гребок, и лодка поплыла. Она бесшумно скользила в темном пространстве, нарушая спокойствие воды и отражающихся в ней отблесков электрических лампочек, прикрепленных к своду. Как только Левантер повернул за выступ скалы, огни причала скрылись из виду. Пещера раскрылась перед ними, обнажив стены из известняка, железной руды и мрамора. Всюду за ее пределами природа предоставляет полезные ископаемые в полное распоряжение человека, но здесь она словно хранила их для себя. Левантера не покидало ощущение, что он вторгся в мастерскую художника, работающего втайне от всего мира.
В прозрачной воде рядом с лодкой блеснул косяк рыб-альбиносок. Сторож успел рассказать им, что в озеро был запущен лосось, но уже через несколько дней лишенные дневного света рыбы утратили свою оранжевую окраску и стали белыми как мел.
Левантер опустил весла, и лодка начала медленно дрейфовать. Сейчас они находились посреди пещеры и почти не двигались. Отражающийся в воде свет словно исходил из-под земли. В этой странной полутьме затененное лицо Полины казалось почти незнакомым.
– А что, если рухнет гора, та, что над нами… И замурует нас здесь…– она замолчала, позволив Левантеру закончить ее мысль.
– Нам останется только ждать, когда придут спасатели и взорвут скалу,– сказал Левантер.
– Как долго нам придется ждать?– прошептала она.
– Думаю, несколько дней. А может, и больше. Все зависит от того, очень ли много камней загромоздит вход.
– А что мы будем делать, пока не придут спасатели?
– Разговаривать.
– О чем же?
– О нас, конечно,– ответил он.– Быть может, в последний раз.
– В таком случае и этот разговор может оказаться последним,– сказала она, свернувшись калачиком на дне лодки и плотно закутавшись в длинную лисью шубу.
– Возможно,– согласился Левантер.– Во всяком случае, благодаря этой пещере мы стали ближе друг другу.
Рыбы выплывали из-под лодки, их белые тела мерцали на слабом свету.
– Я когда-то знал одного бейсболиста,– начал рассказывать Левантер,– который влюбился в официантку, совсем еще девчонку. Она жила в небольшом городке, а его команда время от времени приезжала туда на матч. Вскоре девчонка в него влюбилась. С тех пор всякий раз, когда он приезжал в город, они запирались после игры в его гостиничном номере и трахались до изнеможения. А через несколько месяцев его купила команда высшей лиги, он стал знаменитостью и играл уже только в больших городах.
– Зачем вы мне это рассказываете?– спросила Полина.
Левантер улыбнулся:
– Так мы становимся ближе друг другу. К тому же вы, как и тот парень,– гастролерша. Так вот, только через год бейсболист снова оказался в этом городке. Он принялся искать свою официантку и узнал, что она стала проституткой. Он отправился в клуб, где она работала, и попросил прийти к нему в номер. Она ответила, что больше его не любит и трахаться с ним не желает. Он решил, что она просто дразнит его, и стал убеждать ее, что хочет ее так же сильно, как и прежде, и что во всем виноваты изменившиеся обстоятельства его жизни. Она опять отказалась, и тогда он предложил ей деньги. Она сказала, что ни за какие деньги спать с ним не будет. И тогда он понял, что она не лжет.
Лодка ударилась о скалистый выступ. Левантер выправил ее ход, и она снова заскользила по воде. Полина слушала очень внимательно, но не произносила ни слова.
– Поздно вечером,– продолжал Левантер,– бейсболист позвонил хозяину клуба. Назвавшись вымышленным именем, он сказал, что является давним клиентом этой девушки и пообещал заплатить двойную цену, если ему пришлют именно ее. Он оставил дверь незапертой и спрятался в ванной комнате. Когда она постучалась, он крикнул, чтобы она взяла деньги с туалетного столика и разделась. Спустя несколько мгновений он выбежал из ванной и запер дверь. Он снова сказал, что любит и всегда любил ее. Она швырнула деньги ему в лицо и начала одеваться. Он крепко обнял ее. Она пыталась освободиться, тогда он достал из выдвижного ящика пистолет. Она рассмеялась ему в лицо. Он выстрелил в нее дважды и убил ее. После короткого суда его оправдали.
Рано утром Левантер поехал в Аратус, трехэтажное шале с гаражами, теннисным кортом и металлическими скульптурами, украшающими большой частный парк. Подъездная аллея была недавно подметена и присыпана песком, да и все вокруг шале свидетельствовало о том, что за ним постоянно присматривают.
Левантер остановил машину у ворот парка и стал ждать. В маленьком автомобильчике к дому подъехал почтальон из Вальпины. Он положил пакет с почтой на коврик у входа, позвонил в дверь и, не дождавшись ответа, уехал. Левантер вышел из машины и пошел к двери уверенной походкой долгожданного гостя. У дверей он наклонился, отряхнул снег с ботинок и брюк и, зная наверняка, что его невозможно увидеть ни из одного окна, быстро просмотрел почту. Он сразу обнаружил большой конверт из грубой коричневой бумаги, взглянул на обратный адрес и поспешно сунул конверт за пазуху. Потом, на тот случай, если кто-нибудь увидел, как он приближался к дому, он отступил назад достаточно далеко, чтобы снова оказаться в поле зрения, и покачал головой, словно только что обнаружил, что ошибся домом. Когда он уже собирался уезжать, дверь шале отворилась, и на пороге показалась чернокожая женщина в платье горничной. Она взяла почту и, не глядя по сторонам, вошла в дом.
Через час Левантер позвонил в Аратус. Трубку взял дворецкий. Левантер спросил, может ли он поговорить с Кларенсом Вестоном Старшим. По вопросу, касающемуся «Пасифик-энд-Сентрал Энтерпрайзис», добавил Левантер.
Вестон подошел к телефону. Левантер представился и попросил о встрече.
– Что вам нужно от меня, мистер Левантер?– спросил Вестон тоном человека, привыкшего уклоняться от просьб.
Но Левантера это не смутило.
– Произошла утечка кое-какой конфиденциальной информации, касающейся «Пасифик-энд-Сентрал». Думаю, это должно вас заинтересовать.
– Я знаю свою компанию, мистер Левантер. Если и произошла какая-то утечка, значит, информация не была конфиденциальной. Если вам больше нечего мне сказать, то…– Он собирался повесить трубку.
– Это по поводу сделки в Монако,– сказал Левантер.– Результаты переговоров, которые Рашид, Омани и Янг вели на озере Тахо.
Вестон молчал.
– Прошу прощения за беспокойство, мистер Вестон,– сказал Левантер. На этот раз уже он сам давал понять, что собирается прекратить разговор.
– Откуда вы звоните, мистер Левантер?– быстро спросил Вестон.
Левантер сообщил название гостиницы.
– Мой водитель заедет за вами через двадцать минут.
Когда Левантер прибыл в шале, Вестон ожидал его в большой гостиной. Ему было явно за шестьдесят. Седой, с румяным лицом. Жестом он предложил Левантеру сесть в мягкое кожаное кресло рядом с собой. Ясные глаза Вестона тщательно изучали посетителя. Чернокожая служанка, которую Левантер уже видел, принесла кофе, коньяк и тарелку с печеньем.
– Чем вы занимаетесь, мистер Левантер?– спросил Вестон.
– Я занимаюсь тем, что мне нравится.
Вестон рассмеялся, блеснув неестественно белыми зубами:
– Так говорят многие. Чем вы зарабатываете на жизнь?– Он наклонился вперед.
– Я всегда был инвестором,– сказал Левантер.– Человеком, производящим идеи. Несколько раз в году какая-нибудь идея приходит мне в голову, и тогда я пытаюсь продать ее заинтересованным лицам.
Вестон взял печенье и аккуратно надкусил.
– А откуда вы берете идеи?– спросил он, не скрывая иронии.
– Всякий инвестор знает, что идеи – это ловушки,– ответил Левантер.– Добыча достается только тому, кто знает, как эту ловушку поставить.
– И теперь, мистер Левантер, вы решили, что знаете, как поставить ловушку на меня, и вычислили, как меня прихлопнуть. Я угадал?– Он не стал дожидаться ответа.– Но ваше время еще не пришло, дружище. Сделка в Монако – это ловушка для кого-то другого, но не для меня. Вряд ли вы дошли до этого самостоятельно. Наверняка кто-то помогал вам, кто-то на вас работал.
Он наклонился еще ближе. Теперь выражение его лица было суровым, почти враждебным.
– Если это всего лишь шантаж, мистер Левантер, то вы скажете мне, кто продает вам секреты «Пасифик-энд-Сентрал», а я заплачу вам за сведения.– И, глядя ему в глаза, спросил: – Сколько?
Левантер встал и прошелся по комнате. Его шаги заглушал толстый пушистый ковер. Левантер остановился у большого окна и выглянул наружу. Снег блестел на солнце. Его гладкая поверхность тут и там была испещрена лисьими следами. Далеко внизу простиралась долина Валэ.
– Когда вы собираетесь домой, в Калифорнию?– поинтересовался он у Вестона.
Тот выглядел раздраженным.
– Если вам это неизвестно, Левантер, то ваши лазутчики ни на что не годятся,– жестко произнес он.– Так каков же ваш ответ?
– А вы все еще председатель совета и исполнительный директор компании?– спросил Левантер.– Мне хотелось бы быть уверенным, что я говорю именно с тем, с кем надо.
– Так значится в официальном бланке компании,– ответил Вестон.– Но уже довольно долго я выполняю свои обязанности отсюда, веду, так сказать, дистанционное управление. В некотором роде добровольный полууход на пенсию.
– С чем это связано?
– Возраст! Да и артрит. Надо как-то сохранить оставшуюся энергию,– сказал он с натянутой улыбкой.– Эта компания стоит много миллиардов долларов, Левантер. Тысячи служащих. Держатели акций. Пока я здесь, они не могут следить за состоянием моего здоровья. Никому до меня нет дела. Вы – первый,– усмехнулся он.
Левантер махнул рукой в сторону обширного парка:
– И это все ваше?
Вестон кивнул:
– Конечно. Но это не так много,– быстро добавил он.– Всего лишь двадцать пять акров. Мой сосед – араб, так у него земли в четыре раза больше, и он выстроил восемь отдельных вилл – по одной для каждой жены! Левантер снова сел в кресло:
– Что вы предпримете, если я расскажу, от кого получил подробную информацию о сделке в Монако и о переговорах на озере Тахо?
Вестон оживился:
– Того, кто допустил утечку информации, я уволю. Я преподам этому ублюдку такой урок, которого он вовек не забудет.
– Зачем?
– Затем, что это открытое акционерное общество. Подобная утечка может иметь весьма серьезные последствия.– Он замолчал.
Тогда заговорил Левантер.
– Конечно может. Она может привести к отставке руководства и к утрате доверия в Вашингтоне и на Уолл-стрит. Акционерный капитал пойдет на дно, миллионы держателей акций лишатся своих сбережений. Вы будете сидеть здесь, наслаждаться уютом высокогорного поместья, наслаждаться плодами удачи, сопутствовавшей вам годами, а тем временем множество вкладчиков, подрядчиков и субподрядчиков и десятки зависящих от вашего конгломерата компаний будут выкинуты из бизнеса.
Вестон поднялся с кресла с пылающим лицом:
– Минуточку, минуточку!– Он повысил голос.– Я никому ничем не обязан!
– Минуточку!– в тон ему сказал Левантер.– Я знаю человека, по вине которого произошла утечка информации.
– Сколько вы хотите за то, что назовете его имя?
– Я не сказал, что собираюсь торговать своими сведениями. И не сказал того, что собираюсь предоставить их кому-то другому,– сказал Левантер.– Но если к вам придет кто-нибудь другой, готовый выдать вам источник информации, сколько вы заплатите ему?
Вестон опустился в кресло.
– Этот ублюдок в «Пасифик-энд-Сентрал» – единственный, кто виноват в утечке информации?
– Насколько я знаю, единственный,– уверенно сказал Левантер.
– И его можно остановить?
– Без всякого труда!
Вестон взял карандаш и написал что-то в маленьком блокнотике. Затем оторвал листочек и протянул его Левантеру.
Левантер взглянул на листок.
– Вы уверены, что не слишком расщедрились?– спросил он.
– Но ведь это еще не чек!– усмехнулся Вестон.
Левантер поднялся и вышел в холл. Он достал конверт из кармана пальто, вернулся в гостиную и вручил конверт Вестону.
– Вот он, в целости и сохранности,– сказал он.– А отправитель и есть тот ублюдок, из-за халатности которого мне удалось его заполучить.
Вестон прочитал имя. Он густо покраснел и поспешно вскрыл конверт.
– Что вы называете «халатностью»?– спросил Вестон.
– Сегодня утром я подобрал этот конверт под вашей дверью.
– Но как вы узнали, что он должен был прийти с сегодняшней почтой?– поинтересовался Вестон.
– Я и не знал. Но я уверен, что почти каждый день вы получаете по почте что-нибудь в этом роде. Я предположил, что, опасаясь прослушивания, вы совершаете по телефону лишь самые незначительные операции и наверняка не доверяете курьерам. А потом, не исключено, что я подбираю и перлюстрирую вашу почту уже много недель подряд.
Вестон был разозлен:
– Кража почты противозаконна. Я могу упрятать вас за решетку.
– Конечно можете. Но разве то, что я сделал, хуже Монако?
Вестон ничего не ответил. Он отключил свое внимание от Левантера и начал внимательно просматривать бумаги.
– Все в порядке,– сказал он, вкладывая бумаги обратно в конверт.– Надеюсь, вы не стали снимать копии?
– Чего ради? Я лишь скромный инвестор,– сказал Левантер.– Тот, кем всегда был.
1 2 3 4 5