Вернулись мы наскоро, уже смеркалось. Сваленные стволы нужно было очищать от сучьев, распиливать, выволакивать на дорогу. Да еще застряли в канаве, пришлось разгружать воз, откатывать бревна вручную на ровное место, снова нагружать телегу.
Добрались до усадьбы. Выпрягли лошадь. Ввалились – голодные – на кухню.
– Ну вот, – сказал Прохор. – Избаловал ты ее. Распустил. Потакаешь капризам. Позволяешь ей твоих друзей оскорблять, А плита у нее холодная, и воды в рукомойнике нет, передник валяется в неположенном месте…
Прервал его ябеды вернувшийся с вербовки Саныч, похвалился:
– Пятерых бойцов набрали, семь стволов общим счетом, шестьдесят патронов, да кое-что в резерве имеем. Разнесем Махнотино войско! А где Яна? Покушать бы…
– А разве она не с вами? – ужаснулся Прохор.
Вот оно, стало быть!
Я сорвал со стены ружье и патронташ, выбежал во двор и вскочил на белого вороного коня.
– Ты куда? – ухватил меня за ногу Саныч.
– За Яной!
– Да вот же она, – он кивнул на ворота, в которые важно вплывала Яна – сумка через плечо, руки за спиной – довольная!
Я упал с лошади, побежал ей навстречу. За мной семенил Прохор.
Яна шла ко мне, улыбаясь. Что-то предвкушала. Но явно не то, что я ей готовил.
– Где бегала, душа моя? – ласково спросил я.
– Ты полегче, вежливей, – пригрозил мне Прохор.
– Закрой глаза, открой рот, – сказала Яна. – И протяни руку.
В мою послушную ладонь лег тяжелый, согретый Яниным теплом, пистолет капитана Ломтева.
Я взял его, покачал на ладони, сунул в карман куртки. Переглянулся с Санычем. Тот сломил хворостину и кивнул мне на скамью у крыльца.
Яна сразу все поняла, стала отступать, делая тщетные попытки прорваться под защиту Прохора.
Я схватил ее и уложил на скамью вверх попой, придавил, чтобы не брыкалась.
– Я же для нас старалась! – орала Яна. – Дядь Сань, я так тебе верила!
– Ты посмотри на меня, – я склонил голову.
– Что ты врешь? – извивалась Яна. – Тыуже был такой утром. Седина тебе идет! Да, Прош?
Саныч сунул мне хворостину:
– У меня рука не поднимется.
– Брюки снять?
– Да какие это брюки? Видимость одна.
Я занес над Яной карательную лозу. Но на руке повис Прохор.
– Палач! – орал он. – Не смей унижать женщину! Лучше убей меня!
– Помилуем? – спросил Саныч. – А то он за топор схватится. Я боюсь.
Яна поднялась со скамьи, одернула куртку, обняла Прохора:
– Спаситель благородный! – И поцеловала его.
Прохор зарделся, у него подкосились ноги.
– На, мой хороший, – Яна протянула ему сумку. – Я тут на наши с тобой нищенские зарплаты гостинчик в городе собрала. Мы им сегодня в баньке поужинаем. Вдвоем. Интимно. При свечах… Однова, стало быть!

– Дожать надо остальных, – настаивал я, когда мы обсуждали личный состав наших вооруженных сил. – Всю округу поднять.
– Мнутся, – сказал Андрей. – Не решаются. Боятся: нас не трогают, и мы не тронем,
– Ну-ну. – Я знал, какой им сюрприз ниже пояса врежу, если смогу, конечно. – Этим я сам займусь. Как у тебя с проявкой негатива?
– «Дезу» твою запустил. Очень эффективно. Почти все отделение отсеял. Четверо сотрудников осталось: начальник горотдела и его замы: по оперативной работе (это наверняка «нет»), по матобеспечению, по работе с личным составом и начальник паспортного стола.
– Капитан Ломтев, никак?
– Никак.
Скоро встретимся, капитан, скоро я верну тебе твой пистолет. С хорошей нагрузкой.
– Теперь вот что… – Я разложил на столе обрывки бумажки, которой Саныч в гневе швырялся в толстенького рэкетира. – Здесь название фирмы и ее банковские атрибуты. К тебе, Андрей, такая просьба – срочно по этим данным установить адрес фирмы и уточнить ее владельца. Кстати, Проша, ты ведь хорошо учился в школе, что такое «Джоббер»?
– Если коротко, то – посредник.
– Вот именно, так я и думал. Все, разбегаемся.
– А мы? – в унисон спросили Яна и Прохор.
– А вы гостинчик свой кушайте. В баньке. Я отстраняю вас от работы. По служебному несоответствию. Из-за утраты доверия. Давно вас подозревал.

У двухэтажного здания с рекордным числом вывесок на фасаде Саныч затормозил свою телегу, груженную набитыми всякой дрянью мешками, обмотал вожжи вокруг дерева.
Я соскочил с воза и привел себя в порядок: одернул телогрейку, поддернул голенища сапог и, приподняв кепчонку, разгладил слежавшиеся под ней волосы. Трехдневная щетина на щеках довершала мой карнавальный имидж.
– Пошел, стало быть.
– Особо не торгуйся, – напутствовал меня Саныч. – Но и в убыток меня не вводи – разницу из жалованья вычту, так и знай.
По информации Андрея, «Джоббером» владел, конечно, Махнота. Его резиденция – в престижном пригороде, но мне там пока делать нечего, а вот офис – спрятался здесь, в этом респектабельном особняке, среди других подобных контор. Посредники, стало быть…
С охранником при входе проблем не было, я указал на груженую телегу, похвалился товаром и, беспрепятственно войдя в здание, для начала поднялся на второй этаж. Все «комми» так делают – сверху вниз идут.
Пошел по комнатам:
– Здоровьичка вам, господа-товарищи. Не желаете картошечки – без всяких нитратов, на натуральном навозе, недорого? И молочко неразбавленное, с утренней дойки – самое в нем здоровье. Для любителей самогончик-первачок найдется. Хлебный, – и записывал в блокнотик желающих отовариться.
Так и ходил, и везде мне были рады. Лишь в одну комнату не пустили – с табличкой «Джоббер» на двери и с кодовым на ней замочком. Только чуть приотворили, чтобы послать меня с моей картошечкой подальше. К чипсам, видать, привыкли. Но я не обиделся (тем более от меня им урон покруче готовился), взгляд в эту комнату успел кинуть – контора конторой, даже скучно: сейф, полки с регистрами, компьютер, голые девки по стенам, кофеварка и сигнализация на зарешеченных окнах. А чего ей здесь караулить? Скрепки-кнопки, стало быть?
Я еще чуток побродил по зданию, полюбовался интимным уголком отдыха для руководителей контор и, стало быть, их секретарш – в виде сауны и скромного бара с диванчиками по стенам и с пальмами в дубовых огуречных кадках. Ну и замки кое-где пощупал.
Вышел на улицу, поделился коммерческими успехами с Санычем, руками помахал в сторону особняка и на любимую телегу взгромоздился.

По обратной дороге попробовал размышлять, трудное это дело. Непривычное. Но надо. Припомнил кое-какие строки из своего личного досье на Махноту: «Честолюбив, упрям, жесток… Употребл. спирт, напитков умеренное (предпоч. виски с содовой). Курит прям. англ. трубку, табак марки „Амфора“ или „Клан“… Пристрастия: несовершеннолет. дев., светл. пиво, автомашины „ретро“, покер». Очень разносторонняя личность. Изо всех сил духовно богатая.
В этой каше одному не разобраться. Где уж мне – серому, надо с умным человеком посоветоваться.
Что я и сделал. На чердаке.
«Серый: Каждый бизнесмен – легальный и нелегальный – вынужден вести документацию, так?
Ум. человек: Справедливо, очень тонкое замечание. Сам придумал или списал у кого?
Серый: Давай пока без этих милых штучек… Легальная документация может быть где угодно…
Ум. ч е л о в е к: …а нелегальная – в самом безопасном месте».
Что я говорил: умный человек, он и на чердаке не дурак.
«Серый: Это элементарно, дважды два, я проходил, знаю. Знаю и то, что самое безопасное место для нелегальных материалов – легальный офис. Но! – не папка на полке. И не конверты с грифом „Секретно“ в сейфе. И не нижний ящик стола, в котором секретарша держит парадные туфли в полиэтиленовом пакете. Где можно в обычной конторе скрыть важную информацию?
Ум. человек: В компьютере – дураку ясно.
Серый: Мне, стало быть, тем более. Но ведь это опасно.
Ум. человек: Ничуть. Вход в эту директорию кодируется…
Серый: Э, ты уж слишком. Нельзя ли попроще? Популярнее.
Ум. человек: Чтобы открыть засекреченную информацию, нужно знать код для входа в нее.
Серый: А что это такое? Цифра, символ, формула?
Ум. человек (устало): Все, что угодно, но чаще всего слово.
Серый: А как же его разгадать?
Ум. человек (зевая) : А никак…
Здесь Серый икнул, простите.
Ум. человек: Хотя, если знать пристрастия пользователя, его увлечения, то при достаточной доле фантазии… и терпения можно попробовать. Там всего-то, пожалуй, несколько десятков тысяч вариантов. Год-два – и порядок. Правда, пользователь, меняя свои увлечения и проявляя разумную предусмотрительность, несколько раз за это время код сменит…
Серый: Сильная, однако, штука.
Ум. человек (задушевно): Но ведь не сильнее любви, да, Серый?»
Но, стало быть, есть чувства и посильнее любви. Ненависть, например, чувство долга, мести, справедливости…

И потому прекрасным вечером поздней осени в особняк вонзились мистер Грей с помощником женского пола: деловые такие, еще не крутые, но уже в мешочек.
Походили, огляделись и по-детски спрятались в чуланчике за сауной, где хранились моющие средства, огнетушители и швабры.
– А уборщица нас не застукает? – спросила Яна, усаживаясь на перевернутое ведро.
– Она по утрам убирается, проверил.
Посидели немного в тишине и темноте, потрепались о любви, нацеловались вволю.
Наконец, когда совсем уж затихли торопливые шумы ретиво убывающих со службы деловых людей, перебрались в комнату отдыха, задернули плотные шторы, нахально включили свет, развалились в креслах.
– Однако! – сказала Яна, доставая из бара бутылку. – Можно неплохо время провести. Здесь очень мило. – Она наполнила рюмки. – Давай тут поживем сколько-нибудь. По ночам. Это не то что на чердаке, над головой у Прохора, шепотом.
Пожалуй, она опять права…
– Пора, – сказал я, со вздохом отвергая настойчивые притязания вторичного порядка. – Времени до света не так уж много, а работы – отсюда до завтра.
Мы подошли к заветной двери: «Джоббер». Неизящное какое слово. Противное даже. И замок противный.
– Если человек без ума от женщин и карт, как думаешь, какое его самое любезное число?
– Миллион, – не задумываясь брякнула Яна. – Нет, что ли? Миллион баб, миллион баксов.
– Замок-то трехзначный. Миллион! Очко, я думаю!
– Ноль, что ли?
– Ты все о сексе. Двадцать одно, поняла? Ноль двадцать один, – повторил я, нажимая, соответствующие кнопки.
– И ты все о сексе, даже в чулане, – вернула мне Яна бестактный и пошлый упрек, когда после моих действий зажегся вместо красного зеленый глазок индикатора и тихо, разрешающе щелкнуло.
Здесь мы тоже задернули шторы, заперли за собой двери, будто собирались заняться любовью, а не делом. Впрочем, не знаю более важного дела, чем любовь. Особенно с любимой.
Любимая между тем села за стол, осмотрелась, смахнула на пол все, что ей будто бы мешало: забытую пудреницу, патрончик помады, розеточку со скрепками. Включила компьютер.
На экране появился перечень товаров с указанием цен (в долларах и рублях по курсу) и атрибутов поставщиков. Посредники, мать их!..
– Это нужно?
– Нет, давай начнем с женщин.
– Диктуй, а то я стесняюсь, – пожеманилась Яна.
Где-то до часа ночи она гоняла все слова, приходящие мне на ум и так или иначе относящиеся к выбранной теме: от женских имен всего мира, соблазнительных элементов их фигур и тел вплоть до соответствующих ругательств.
На все варианты компьютер терпеливо и холодно давал один ответ: «Ошибка в наборе кода».
– Маловато, стало быть, Серый, у тебя познаний и опыта в этой сфере. Пошли по пиву.
Пошли. И здесь прокол.
И по машинам – всяким «Даймлерам» и «Лорен-Дитрихам» – тот же результат. Вернее, его отсутствие.
– Женщины и вино – не твое поле боя, – резюмировала Яна заметно уставшим голосом. – Посмотрим, как ты в карты играешь. Если и здесь не тянешь на супермена, разведусь.
Угроза, стало быть, подействовала.
Сперва я прошелся по мастям и старшинству карт (особенно: тройка, семерка, туз, пиковая дама), потом перебрал все карточные игры от подкидного дурака до виста. На все один ответ (см. выше). Наконец, остановившись на покере, решил перечислить выигрышные комбинации, термины и приемы этой игры: двойка, две двойки, стрит…
– А это как? – невинно поинтересовалась Яна.
– Карты разной масти, но подряд по старшинству. Дальше пошли: тройка, блеф…
– А это что? – вопросительно подняла бровь.
– Наварка на фу-фу, поняла?
– Конечно, – деловито соврала.
– …Тройка, флешь, каре, флешь-рояль…
– Ну, – поторопила Яна.
– Последнее слово осталось, боюсь.
– Знаю: каре плюс джокер!
Я чуть не упал. Яна набрала слово «покер», то бишь каре плюс джокер, и сказала:
– Вот оно! С этого и надо было начинать. Всю ночь просидели. И если бы не я… – И нажала еще какую-то клавишу.
На экране появилось что-то вроде таблицы: номера п/п, названия хозяйств (в т. ч. и «Ключики», и «Бирюково», против них, кстати, знаки вопроса), сумма «взноса» или «отчислений» (в % от предполагаемого дохода), результат, меры воздействия.
– Дальше!
Еще одна таблица. В первой графе прежние порядковые номера, а против них – суммы переводов по месяцам на счета фирмы. Все аккуратно – число, номер платежки, номер счета.
То, что мне надо. Даже более того!
– Полистай-ка еще, ладно?
Далее пошли не менее интересные сведения о закрытой деятельности лихого «Джоббера». Но мне они были не нужны. Разве что – специалистам из подразделений правоохраны по борьбе с экономическими преступлениями. Я не из их числа.
– Вернемся назад.
– Курсором по директории! – врезала Яна, а я достал блокнот и начал списывать данные первых двух таблиц.
– Ты больной? – забеспокоилась она. – Делать нечего?
Она вставила в принтер бумагу, поколдовала кнопками, принтер зачирикал, и из него полезли распечатанные материалы.
– Еще один экземпляр, пожалуйста, – робко попросил я и получил просимое.
– Что еще, командир?
А гулять так гулять!
И я получил еще несколько страниц с информацией для Андрея и его начальства.
– Все? – повернула голову Яна.
– Мне-то больше ничего не надо. Но и не хотелось бы, чтобы оставшейся информацией они воспользовались безнаказанно! Нельзя как-нибудь ее запутать? – Это будет такой великий подрыв деятельности, после которого «Джоббер» уже не встанет на ноги. Разве что – на колени. – Сделаем? Что-нибудь напакостим, переврем, матерные слова вставим.
– Я их не знаю, – холодно поставила меня на место Яна, двинув бровью. – И зачем все это? Проще уничтожить.
– На пол его сбросить? Или в окно выкинуть.
– Серый – он серый и есть, – вздохнула Яна, побегала пальцами по клавиатуре и сказала: – Все, нет ее больше. Восстановлению не подлежит.
Люблю умных женщин. Даже как-то теряюсь перед ними. Особенно если они в покер режутся.
И я поцеловал ее.
И кто-то с бестактной настойчивостью заколотил в запертую дверь:
– Открывай!
– Чего надо? – возмутился я, соображая, как выкручиваться. И бросил Яне: – Сделай вид.
Она выключила компьютер, с готовностью пробежала пальцами по пуговицам кофточки.
– Открывай! – опять ударили в дверь. – Охрана здания!
Яна снова села в кресло, я отпер дверь – и он ворвался: здоровенный, с пистолетом в левой руке и дубинкой в правой. Толкнул меня лицом к стене, раздвинул ноги, обыскал.
– Ты чего, мужик? – дробным голосом спросил я. – Помешали тебе?
– Стоять! – Он подошел к телефону, на брал номер. – Палыч, тут я двоих в твоем «Джоббере» застукал, мужик и баба. – Хохотнул. – Ладно, давай по-быстрому, и подсмену захвати. Я их подержу здесь.
– Извини, мужик, – заныл я. – Ты же понимаешь… Ну, некуда податься. У нее муж, у меня тоже баба… Войди в положение… Сам, что ли, не попадал? Ведь не скроешь теперь, шум получится… Пусти нас, а?
– Как ты дверь открыл? – Он сел в кресло напротив Яны, пистолет на правом бедре, дубинка на левом.
– А она не заперта была. Мы, понимаешь, все двери перепробовали. И на эту напали.
– Документы!
– Ну какие для этого документы, – завилял я. – Не в загс же пришли.
Больше всего я боялся, что он обратит внимание на добытые нами листы, которые лежали на столе рядом с ним.
– …И ведь податься некуда – не лето. – Я все больше и больше разваливался. – Отблагодарю…
Его жадные, паскудные глаза все чаще и откровеннее обшаривали Яну.
– Отблагодаришь, значит? А ты? – Он посмотрел на нее в упор, облизывая губы.
Я стал бросать Яне жалкие взгляды. Она зло пожала плечами и сказала мне: «Подонок!»
– И неправда! – обиделся я. – Я твою честь спасаю. И семью. Правда, мужик? Может, деньгами возьмешь?
– Не, натурой. – Он совсем обнаглел, оценивая Яну с головы до ног, – Давай, двигай отсюда. И спасибо скажи.
– Спасибо. Можно я куртку заберу, а то жена заругает.
– Давай, давай, телись. – Его глаза остановились на Яниной шее, красиво обнаженной распахнутой кофтой.
Это, наверное, последнее, что он увидел.
Я зашел за кресло, взял со спинки стула свою куртку и, накинув ему на голову, затянул рукава на шее. Он задергался, захрипел, выронил оружие, засучил ногами. Затих.
Я снял с его пояса наручники и пристегнул его ногу к металлической перекладине стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9