Ребята затоптали кое-где тлеющие остатки и пошли в школу, окружив Волчкова, как мухи немытую тарелку.
Мы с Серегой немного отстали.
– А ты, Димон, что не ходишь на борьбу? Так здорово! Мы сейчас такие приемы отрабатываем! Отпад!
Именно из-за этих отпадных приемов я и ушел из секции. Сначала мне там нравилось, интересно было. А потом, когда Волчков выдал свою концепцию боя (он так и говорил), у меня к этим занятиям окончательно оформилась неприязнь. Концепция у него была такая: «Раз уж вы вступили в единоборство с реальным противником, не подчинились его требованиям, значит, вы обязаны довести дело до конца, а противник может быть сильнее и опытнее вас, значит, вы должны воспитывать в себе жесткость и обязательно завершать каждую атаку добивающим ударом…»
Вот этот «добивающий удар» меня и отвратил от занятий. Не люблю я вообще никого бить, а тем более добивать. А ребятам, похоже, нравится. Все из себя Ван-Даммы и Сталлоне в одном флаконе.
И сейчас, когда я слушал Сережку, как он хвалится, мне немножко смешно было и немножко жалко его. Он вообще-то тихий и добрый парень. И все проблемы старался решать головой, а не кулаками. В крайнем случае - ногами. Путем убегания. В смысле разумного бегства.
А теперь его не узнать. Хвастунишка стал и задира: «Вам дам!»
– Ну, Димон, - кипятился Сережка, пока мы шли песчаной дорожкой к выходу из парка. - Давай покажу! Дай мне в ухо!
– За что?
– Ну просто так дай. Я тебе покажу прием. Я ставлю блок, потом полуразворотом тела вокруг вертикальной оси сбиваю тебя с ног ударом в грудь правой пятки. И когда ты окажешься на земле, добиваю тебя завершающим ударом в брюшную полость! Класс? Клево? Давай! Бей в ухо!
– В какое? - разозлился я.
– В любое.
Ну, блин-картошка! - как говорит, когда сердится, наш трудовик. Дал я ему в ухо. Как он просил.
Но добивающего удара в мой адрес не последовало. Я подождал.
Серега поднялся и смущенно сказал:
– Ты не в то ухо дал. Я с этой стороны блок еще не умею ставить. Давай в другое.
Я отказался. Мне его уши было жалко. Да и какая-то молодая мама с коляской стала посматривать в нашу сторону.
– Пойдем лучше к Бонифацию, - сказал я.
– Ну… - протянул Серега, - он разве станет ученика в ухо бить…
Вообще-то у Бонифация, если надо, тоже не задержится, но я совсем другое имел в виду. Я имел в виду репетицию.
– Некогда мне, - вдруг вспомнил Серега. - В аптеку надо сбегать.
За ушными каплями, подумал я, но промолчал.
Глава II
Куда он делся?
На следующий день, на переменке, ко мне подошел Андрюха Сельянов.
– Дим, - попросил он, - ты к Кажется-Жене вместо меня не съездишь? А то мне очень некогда. В долгу не останусь.
Отчего не съездить? Тем более что я никак не мог забыть свое беспокойство по поводу этой дурацкой формулы. И реакцию на нее Кажется-Жени. Что вдруг так его встревожило? И следователь здесь при чем? Не мог же Кажется-Женя прочесть в этой формуле зашифрованные имена тех, кто избил его в подъезде? Интересно как-то. И странно.
И я после уроков поехал в больницу с очередными апельсинами. Вернее, пошел. Потому что больница недалеко, две остановки на троллейбусе, а пешком - еще ближе, через парк.
В это время он был полон людей и собак. На дорожках - прямо демонстрация. Денек был солнечный, теплый. И поэтому всюду - коляски, велосипеды, скейты, ролики. Но меня это не задержало - я пошел через середку парка, через заброшенную площадку, там даже днем было пусто.
По мере того как я углублялся в парк, становилось все тише, даже птиц стало слышно. И шелест листьев. И далекий шум машин на проспекте. И какой-то тихий говор.
Он доносился со стороны заброшенного бревенчатого теремка. Когда-то у этого теремка был очень красивый и сказочный, такой двухэтажный вид. Первый этаж - вроде четырехугольной терраски, охваченной со всех сторон фигурными столбиками и решетчатым барьерчиком, вдоль которого внутри были прибиты деревянные скамейки. Очень удобное было местечко. Если вдруг начинал моросить дождик, сюда со всего парка сбегались мамаши с детишками. Мамочки гнездились на скамеечках - кто с книгой, кто с вязаньем, кто просто с разговорами. А детишки резвились на просторном дощатом полу.
Терраска эта была высоко над землей и вся огорожена понизу бревнами. Под терраску рабочие парка раньше складывали свой инструмент - лопаты, грабли, метелки. Но потом, когда их стали оттуда воровать предприимчивые дачники, дверцу под терраской наглухо забили.
А второй этаж теремка - вообще красота: башенки, окошки, лесенки, перильца, а с самого верха до самой земли - горка, обитая линолеумом: с нее можно было скатываться не только зимой, но и летом.
Раньше, конечно, этот теремок - хоть в кино снимай - вроде сказочной декорации был, но теперь он выглядел похуже. Доски и бревна посерели от непогоды, краска облупилась и завилась колечками, завитушки всякие узорные обломались, линолеум кто-то содрал и даже скамейки уже начали разбирать. А на полу терраски повсюду валялись банки из-под пива. И ветерок лениво перекатывал их из угла в угол с тоненьким тоскливым звоном…
Как я ни всматривался в глубь парка, как ни прислушивался, все никак не мог понять - откуда доносится этот таинственный разговор. Причем какой-то странный. Говорил вроде один человек - сердито, напористо, даже злобно, а еще два голоса как бы оправдывались короткими фразами. И мне даже послышалось: «Идиоты! Записку хоть нашли? И что я буду с ним делать? Под кровать спрячу?»
Я остановился, поводил ушами в разные стороны - мне стало маленько не по себе. Разговор - конкретный. На криминальные мысли наводит.
И тут из бревенчатого теремка вышли трое. Двое из них - ничего особенного, братки такие конкретные. С ними лучше даже днем не сталкиваться, не только вечером. А третий… Третий был наш новый химик. Саша Волчков.
Таким я его еще не видел. Он был зол и опасен. А парни перед ним - откровенно трусили. И чувствовали себя виноватыми.
Все трое обогнули теремок и скрылись за ним на тропе, которая вела к проспекту. Волчков шел впереди, а те двое трусили за ним побитыми собачонками.
Я было двинулся за ними, но они сразу, будто сбивая меня со следа, разделились и разошлись в разные стороны, по своим делам. И я пошел по своему делу, так и сяк примеряя услышанные фразы. Получалась по смыслу какая-то глупость: парни что-то ненужное сперли, а Волчкову это ненужное некуда деть. А зачем ему это ненужное? Бывший ученый, бывший работник милиции, педагог - и какие-то ворюги. И записку какую-то потеряли… Ерунда. Я уже знал по своему жизненному опыту, что любая, даже самая безобидная, фраза может принять конкретный криминальный оттенок. «Убью, зараза!» - услышал я как-то за стеной бешеный крик нашего соседа. А потом - стук, грохот и ругань. И тишина. Убил, значит.
Папа был в командировке, и я позвонил в милицию. Прибыл наряд. Трупа он не обнаружил и соседа не забрал.
Все оказалось куда прозаичней. В стакан соседского пива попал случайно рыжий таракан. А шум и грохот - сосед за ним с веником гонялся. Опрокидывая все на своем боевом пути… Так что я плюнул на все эти заморочки в теремке и поспешил по своему делу.
Но к больнице я подошел в плохом настроении. А тут мне его еще больше испортили. Когда я сунулся к турникету, охранник заступил мне дорогу:
– К кому, юноша?
Вообще эти охранники - везде и всюду - уже на нервы действуют. Наша школа тоже таким обзавелась. Он так вроде ничего, но бездельник ужасный. Ну и вредничает, конечно, понемножку, власть свою над нами показывает.
Раньше у нас уже был охранник - старичок такой, добродушный и приветливый. Но Волчков настоял, чтобы его заменили, и притащил этого Костю. А директору объяснил:
– Школа, товарищ полковник в отставке, уязвимый объект, во многих отношениях. И мы должны быть уверены в безопасности нашего контингента.
И директор, конечно, согласился. Ему и в целом Волчков нравился. Наверное, потому, что тот тоже был когда-то офицером.
– Вторая хирургия, третья палата, больной Е. Лапушкин, - заученно ответил я.
– Он выписался. Его вчера забрали.
– Как? Он же лежачий!
– Был лежачий, теперь ходячий. Отойди, не мешай. Вы к кому, гражданочка?
Я отошел в полном недоумении и присел на банкетку. Бред какой-то! Кажется-Женя сам говорил нам, что ему лежать еще не меньше месяца. Может, охранник что-то напутал? Или просто свредничал? Потому что в тот раз, когда мы приходили сюда с Алешкой, мой братец сделал ему замечание за грубость. В очень вежливой форме. Он сказал:
– Такому дураку не в больнице работать, а в бане.
Охранник вспылил, но Алешка показал ему фигу и выскользнул за дверь.
И я подошел к окошечку регистратуры. Там сидела симпатичная старушка, и она очень толково ответила на все мои вопросы.
– Это которого в подъезде поколотили? Как же, знаю. Забрали его вчера. Брат евойный забрал. Говорит, в другую больницу повезу. Тама, говорит, лучше. Тама у них, значит, еще один брат - доктором. К себе, стало быть, забрали. Оно и ладно. В машину его погрузили, прямо в кузов, и увезли. Какая машина, говоришь? Ну… обыкновенная. На колесах. Цвет, спрашиваешь? Разноцветная. Радуга такая на ей. Стиральный порошок. «Тогда мы идем к вам»…
Сначала мне даже показалось, что я не в ту больницу попал. В психушку, короче. Разноцветная машина на колесах, полная стирального порошка… Идем к вам…
И тут меня осенило, и все стало на свои места. Фургончик с яркой рекламой стирального порошка! Который забирает больного из одной больницы в другую. Чушь на цыпочках! Бред на носках!
И я пошел домой, озадаченный сверх меры.
Возле школы на меня чуть не налетел еще один одноклассник - Андрюха Сельянов. Я попытался придержать его, чтобы посоветоваться. Но он вырвал руку и простучал копытами мимо меня. И заржал на ходу:
– Некогда, Дим! В аптеку бегу!
Я вздохнул и пошел к директору, доложить о проделанной… то есть о непроделанной работе.
А на втором этаже меня едва не смел с лестницы Юраша Козлов.
– В аптеку? - крикнул я ему вслед.
– Ага! - отозвался он уже за дверью.
Эпидемия в школе началась, подумал я.
Но директор, когда я к нему вошел, был спокоен. Значит, эпидемии нет.
Он снял очки, отложил журнальчик с кроссвордами.
– Кстати пришел, Дим, - сказал он. - Как думаешь: транспортное средство, семь букв, третья «р»?
– Верблюд, - сказал я.
– Подходит, - директор снова посадил очки на нос, вписал слово. - А ты чего пришел? Какие проблемы?
– Ходил в больницу…
– Заболел? - он вскинул на меня глаза. - А по виду не скажешь.
– Я к Евгению Ивановичу ходил.
– А! Как он там?
– Никак! И не там!
– Выражайтесь ясней! - громыхнул полковник, вставая. - Что значит «никак»? Отвечайте по существу!
– Нет его там, Семен Михалыч. - И я рассказал все, что узнал сам.
Полковник нахмурился, призадумался, посветлел.
– Нет оснований для паники. Все ясно - забрали родственники, поместили в другую больницу. Перевозка больного в целях ускорения осуществлена левым транспортом. Нормально.
– Вы думаете? - Он меня немного успокоил. - А куда фрукты деть?
– Положи в холодильник в буфете. Я думаю, Евгений Иванович завтра нам позвонит и сообщит, где его навестить. Съездишь?
Я чуть было не ответил: «Некогда. В аптеку бегу». Но удержался и только кивнул.
Но Евгений Иванович не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра. А послепослезавтра мы с Алешкой сидели за уроками: по глазу в учебник, по глазу в телевизор. Шел как раз сюжет из «Чрезвычайных происшествий». И вдруг слышим голос корреспондента:
– На днях в больницу номер пятьдесят доставлен странный пациент. Со следами побоев на лице, с рукой в гипсе и с полной потерей памяти. Обстоятельства его появления в больнице также весьма загадочны. В дверь приемного покоя позвонил неизвестный и со словами: «Что ж вы больными разбрасываетесь», - указал на стоящие под навесом носилки. После чего скрылся. На вопрос дежурного врача: «Как ваша фамилия?» - больной неуверенно ответил: «Кажется, Женя». - «Сейчас он помещен в хирургическое отделение. Просьба ко всем, кто знает что-либо о нем, сообщить в больницу номер пятьдесят, или в ближайшее отделение милиции, либо по телефону 02. Взгляните на него».
Мы взглянули. На койке с задумчивым лицом лежал наш Кажется-Женя! И мне показалось, что он нам подмигнул.
– Не слабо! - вскочил Алешка. - Я сейчас позвоню.
– И скажешь, я узнал: «Его зовут, кажется, Женя», да? Не спеши, Леха.
– Чего - не спеши? Ты что, Дим, не понял? Его похитили!
Надо признать, что Алешка быстрее меня врубился в ситуацию.
– Дим, он что-то ужасное узнал из той бумажки. Что-то для кого-то опасное. И его убрали. Помнишь, он следователя изо всех сил звал? Он хотел ему что-то сказать очень важное. Или предупредить о какой-то опасности. Вот его и утащили.
– А чего же он все позабыл, а? От перемены места пребывания, да?
– Чего ты смеешься? Ему что-нибудь вкололи, и все! Сейчас это просто.
А ведь он прав. Такое часто случается. И папа что-то похожее маме как-то рассказывал. Жаль, мы до конца не подслушали… И по телевизору сколько хочешь такое показывают.
– Знаешь что, Лех, - предположил я. - Ведь его украли в тот же день, когда мы ему эту записку показали, так?
– Точно, Дим, ты молодец! - Я даже покраснел от удовольствия. - Все очень просто. Нужно узнать, кто еще навещал его в тот день, и…
– …Папе рассказать, - завершил я.
– Конечно, - твердо согласился Алешка. И затарахтел: - Но не сразу… В другой раз… В подходящее время… Как получится…
Я молча показал ему кулак.
Он молча усмехнулся.
И не знали мы оба, что опять ввязываемся в очень опасное дело. Это не то что Никишову в ухо дать. Которое он еще не научился защищать каким-то там блоком…
– Дим, - небрежно спросил меня Алешка за завтраком, когда мама на минутку вышла. - Ты сегодня в школу идешь?
Я даже жевать перестал, уставился на него.
– Рот закрой, Дим, - дружески посоветовал Алешка. - Яичницу потеряешь.
Я проглотил кусок и спросил очень строго, как настоящий старший брат:
– Что задумал? Прогулять?
Алешка озабоченно кивнул:
– Прикрой меня, ладно? Я сбегаю в ту больницу, где Кажется-Женя раньше лежал. А ты нашей Любаше наврешь, что я к бабушке поехал…
– А у него есть бабушка? Точно знаешь? А вдруг нет?
– К нашей бабушке, Дим, - терпеливо поправил меня Алешка. - К маминой маме, Дим. Которая зубной врач. Запомнил? Запоминай дальше. Я поехал ее проведать. Потому что она очень скучает по своим внукам. И ей на пенсии, без чужих зубов, очень одиноко. А пенсия у нее очень маленькая, и ей поэтому телефон отключили…
Во намолотил! Бабушка скучает без зубов из-за маленькой пенсии, внуки выключили ей телефон, потому что она зубной врач маминой мамы. И нужно срочно к ней ехать… Да, а зачем?
– Лех, а зачем ты к бабушке собрался?
Тут Лешка, в свою очередь, чуть яичницу не потерял.
– Кто собрался? - спросил он с распахнутым ртом.
– Ты! К бабушке!
Алешка закрыл рот и молча покрутил пальцем у виска. Но этого ему показалось мало, и он веско добавил:
– Иди в школу, Дим! Тебе не помешает.
Тут вошла мама.
– Долго вы будете рассиживаться? Марш в школу! Да! - вспомнила. - Надо бабушке позвонить.
– Ей телефон отключили, - брякнул я. - Из-за пенсии.
– Шутка, - поспешно поправил меня Алешка.
После завтрака, пока Алешка бегал в школу за апельсинами, я все-таки позвонил в милицию и сообщил:
– Неизвестный гражданин, которого доставили в больницу с переломом руки в невменяемом состоянии, есть гражданин Лапушкин Евгений Иванович, учитель химии средней школы.
– Сообщение принял дежурный лейтенант Скворцов. Кто передал?
– Кот Матроскин.
– Понятно, - сказал сообразительный лейтенант. - Так и запишем: сообщение анонимное. Будь здоров, Матроскин.
Перед уроками Матроскин зашел в Алешкин класс, к его учительнице Любаше. (Она очень маленькая, но хорошая и доверчивая, и за это вся школа называет ее Любашей, даже первоклашки.) Я очень толково и достоверно объяснил Алешкино отсутствие: нашей бабушке отключили телефон, Алешка срочно поехал ее проведать. Все, что он намолотил за завтраком, только на первый взгляд казалось «окрошкой» (по маминым словам), а на самом деле Алешка все предусмотрел. На все возможные вопросы подготовил убедительные и правдоподобные ответы.
– Молодец! - похвалила его Любаша. - Ваш Алеша очень внимательный мальчик. - Тут она на секунду призадумалась и честно добавила: - Но не на уроках.
…А внимательный мальчик в это время прикидывал, как ему проникнуть в больницу. Охранник, к счастью, был сегодня не тот, с кем Алешка успел испортить отношения, но и этого нужно было как-то обойти.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дети Шерлока Холмса - 24. Фейерверк в пробирке'
1 2 3
Мы с Серегой немного отстали.
– А ты, Димон, что не ходишь на борьбу? Так здорово! Мы сейчас такие приемы отрабатываем! Отпад!
Именно из-за этих отпадных приемов я и ушел из секции. Сначала мне там нравилось, интересно было. А потом, когда Волчков выдал свою концепцию боя (он так и говорил), у меня к этим занятиям окончательно оформилась неприязнь. Концепция у него была такая: «Раз уж вы вступили в единоборство с реальным противником, не подчинились его требованиям, значит, вы обязаны довести дело до конца, а противник может быть сильнее и опытнее вас, значит, вы должны воспитывать в себе жесткость и обязательно завершать каждую атаку добивающим ударом…»
Вот этот «добивающий удар» меня и отвратил от занятий. Не люблю я вообще никого бить, а тем более добивать. А ребятам, похоже, нравится. Все из себя Ван-Даммы и Сталлоне в одном флаконе.
И сейчас, когда я слушал Сережку, как он хвалится, мне немножко смешно было и немножко жалко его. Он вообще-то тихий и добрый парень. И все проблемы старался решать головой, а не кулаками. В крайнем случае - ногами. Путем убегания. В смысле разумного бегства.
А теперь его не узнать. Хвастунишка стал и задира: «Вам дам!»
– Ну, Димон, - кипятился Сережка, пока мы шли песчаной дорожкой к выходу из парка. - Давай покажу! Дай мне в ухо!
– За что?
– Ну просто так дай. Я тебе покажу прием. Я ставлю блок, потом полуразворотом тела вокруг вертикальной оси сбиваю тебя с ног ударом в грудь правой пятки. И когда ты окажешься на земле, добиваю тебя завершающим ударом в брюшную полость! Класс? Клево? Давай! Бей в ухо!
– В какое? - разозлился я.
– В любое.
Ну, блин-картошка! - как говорит, когда сердится, наш трудовик. Дал я ему в ухо. Как он просил.
Но добивающего удара в мой адрес не последовало. Я подождал.
Серега поднялся и смущенно сказал:
– Ты не в то ухо дал. Я с этой стороны блок еще не умею ставить. Давай в другое.
Я отказался. Мне его уши было жалко. Да и какая-то молодая мама с коляской стала посматривать в нашу сторону.
– Пойдем лучше к Бонифацию, - сказал я.
– Ну… - протянул Серега, - он разве станет ученика в ухо бить…
Вообще-то у Бонифация, если надо, тоже не задержится, но я совсем другое имел в виду. Я имел в виду репетицию.
– Некогда мне, - вдруг вспомнил Серега. - В аптеку надо сбегать.
За ушными каплями, подумал я, но промолчал.
Глава II
Куда он делся?
На следующий день, на переменке, ко мне подошел Андрюха Сельянов.
– Дим, - попросил он, - ты к Кажется-Жене вместо меня не съездишь? А то мне очень некогда. В долгу не останусь.
Отчего не съездить? Тем более что я никак не мог забыть свое беспокойство по поводу этой дурацкой формулы. И реакцию на нее Кажется-Жени. Что вдруг так его встревожило? И следователь здесь при чем? Не мог же Кажется-Женя прочесть в этой формуле зашифрованные имена тех, кто избил его в подъезде? Интересно как-то. И странно.
И я после уроков поехал в больницу с очередными апельсинами. Вернее, пошел. Потому что больница недалеко, две остановки на троллейбусе, а пешком - еще ближе, через парк.
В это время он был полон людей и собак. На дорожках - прямо демонстрация. Денек был солнечный, теплый. И поэтому всюду - коляски, велосипеды, скейты, ролики. Но меня это не задержало - я пошел через середку парка, через заброшенную площадку, там даже днем было пусто.
По мере того как я углублялся в парк, становилось все тише, даже птиц стало слышно. И шелест листьев. И далекий шум машин на проспекте. И какой-то тихий говор.
Он доносился со стороны заброшенного бревенчатого теремка. Когда-то у этого теремка был очень красивый и сказочный, такой двухэтажный вид. Первый этаж - вроде четырехугольной терраски, охваченной со всех сторон фигурными столбиками и решетчатым барьерчиком, вдоль которого внутри были прибиты деревянные скамейки. Очень удобное было местечко. Если вдруг начинал моросить дождик, сюда со всего парка сбегались мамаши с детишками. Мамочки гнездились на скамеечках - кто с книгой, кто с вязаньем, кто просто с разговорами. А детишки резвились на просторном дощатом полу.
Терраска эта была высоко над землей и вся огорожена понизу бревнами. Под терраску рабочие парка раньше складывали свой инструмент - лопаты, грабли, метелки. Но потом, когда их стали оттуда воровать предприимчивые дачники, дверцу под терраской наглухо забили.
А второй этаж теремка - вообще красота: башенки, окошки, лесенки, перильца, а с самого верха до самой земли - горка, обитая линолеумом: с нее можно было скатываться не только зимой, но и летом.
Раньше, конечно, этот теремок - хоть в кино снимай - вроде сказочной декорации был, но теперь он выглядел похуже. Доски и бревна посерели от непогоды, краска облупилась и завилась колечками, завитушки всякие узорные обломались, линолеум кто-то содрал и даже скамейки уже начали разбирать. А на полу терраски повсюду валялись банки из-под пива. И ветерок лениво перекатывал их из угла в угол с тоненьким тоскливым звоном…
Как я ни всматривался в глубь парка, как ни прислушивался, все никак не мог понять - откуда доносится этот таинственный разговор. Причем какой-то странный. Говорил вроде один человек - сердито, напористо, даже злобно, а еще два голоса как бы оправдывались короткими фразами. И мне даже послышалось: «Идиоты! Записку хоть нашли? И что я буду с ним делать? Под кровать спрячу?»
Я остановился, поводил ушами в разные стороны - мне стало маленько не по себе. Разговор - конкретный. На криминальные мысли наводит.
И тут из бревенчатого теремка вышли трое. Двое из них - ничего особенного, братки такие конкретные. С ними лучше даже днем не сталкиваться, не только вечером. А третий… Третий был наш новый химик. Саша Волчков.
Таким я его еще не видел. Он был зол и опасен. А парни перед ним - откровенно трусили. И чувствовали себя виноватыми.
Все трое обогнули теремок и скрылись за ним на тропе, которая вела к проспекту. Волчков шел впереди, а те двое трусили за ним побитыми собачонками.
Я было двинулся за ними, но они сразу, будто сбивая меня со следа, разделились и разошлись в разные стороны, по своим делам. И я пошел по своему делу, так и сяк примеряя услышанные фразы. Получалась по смыслу какая-то глупость: парни что-то ненужное сперли, а Волчкову это ненужное некуда деть. А зачем ему это ненужное? Бывший ученый, бывший работник милиции, педагог - и какие-то ворюги. И записку какую-то потеряли… Ерунда. Я уже знал по своему жизненному опыту, что любая, даже самая безобидная, фраза может принять конкретный криминальный оттенок. «Убью, зараза!» - услышал я как-то за стеной бешеный крик нашего соседа. А потом - стук, грохот и ругань. И тишина. Убил, значит.
Папа был в командировке, и я позвонил в милицию. Прибыл наряд. Трупа он не обнаружил и соседа не забрал.
Все оказалось куда прозаичней. В стакан соседского пива попал случайно рыжий таракан. А шум и грохот - сосед за ним с веником гонялся. Опрокидывая все на своем боевом пути… Так что я плюнул на все эти заморочки в теремке и поспешил по своему делу.
Но к больнице я подошел в плохом настроении. А тут мне его еще больше испортили. Когда я сунулся к турникету, охранник заступил мне дорогу:
– К кому, юноша?
Вообще эти охранники - везде и всюду - уже на нервы действуют. Наша школа тоже таким обзавелась. Он так вроде ничего, но бездельник ужасный. Ну и вредничает, конечно, понемножку, власть свою над нами показывает.
Раньше у нас уже был охранник - старичок такой, добродушный и приветливый. Но Волчков настоял, чтобы его заменили, и притащил этого Костю. А директору объяснил:
– Школа, товарищ полковник в отставке, уязвимый объект, во многих отношениях. И мы должны быть уверены в безопасности нашего контингента.
И директор, конечно, согласился. Ему и в целом Волчков нравился. Наверное, потому, что тот тоже был когда-то офицером.
– Вторая хирургия, третья палата, больной Е. Лапушкин, - заученно ответил я.
– Он выписался. Его вчера забрали.
– Как? Он же лежачий!
– Был лежачий, теперь ходячий. Отойди, не мешай. Вы к кому, гражданочка?
Я отошел в полном недоумении и присел на банкетку. Бред какой-то! Кажется-Женя сам говорил нам, что ему лежать еще не меньше месяца. Может, охранник что-то напутал? Или просто свредничал? Потому что в тот раз, когда мы приходили сюда с Алешкой, мой братец сделал ему замечание за грубость. В очень вежливой форме. Он сказал:
– Такому дураку не в больнице работать, а в бане.
Охранник вспылил, но Алешка показал ему фигу и выскользнул за дверь.
И я подошел к окошечку регистратуры. Там сидела симпатичная старушка, и она очень толково ответила на все мои вопросы.
– Это которого в подъезде поколотили? Как же, знаю. Забрали его вчера. Брат евойный забрал. Говорит, в другую больницу повезу. Тама, говорит, лучше. Тама у них, значит, еще один брат - доктором. К себе, стало быть, забрали. Оно и ладно. В машину его погрузили, прямо в кузов, и увезли. Какая машина, говоришь? Ну… обыкновенная. На колесах. Цвет, спрашиваешь? Разноцветная. Радуга такая на ей. Стиральный порошок. «Тогда мы идем к вам»…
Сначала мне даже показалось, что я не в ту больницу попал. В психушку, короче. Разноцветная машина на колесах, полная стирального порошка… Идем к вам…
И тут меня осенило, и все стало на свои места. Фургончик с яркой рекламой стирального порошка! Который забирает больного из одной больницы в другую. Чушь на цыпочках! Бред на носках!
И я пошел домой, озадаченный сверх меры.
Возле школы на меня чуть не налетел еще один одноклассник - Андрюха Сельянов. Я попытался придержать его, чтобы посоветоваться. Но он вырвал руку и простучал копытами мимо меня. И заржал на ходу:
– Некогда, Дим! В аптеку бегу!
Я вздохнул и пошел к директору, доложить о проделанной… то есть о непроделанной работе.
А на втором этаже меня едва не смел с лестницы Юраша Козлов.
– В аптеку? - крикнул я ему вслед.
– Ага! - отозвался он уже за дверью.
Эпидемия в школе началась, подумал я.
Но директор, когда я к нему вошел, был спокоен. Значит, эпидемии нет.
Он снял очки, отложил журнальчик с кроссвордами.
– Кстати пришел, Дим, - сказал он. - Как думаешь: транспортное средство, семь букв, третья «р»?
– Верблюд, - сказал я.
– Подходит, - директор снова посадил очки на нос, вписал слово. - А ты чего пришел? Какие проблемы?
– Ходил в больницу…
– Заболел? - он вскинул на меня глаза. - А по виду не скажешь.
– Я к Евгению Ивановичу ходил.
– А! Как он там?
– Никак! И не там!
– Выражайтесь ясней! - громыхнул полковник, вставая. - Что значит «никак»? Отвечайте по существу!
– Нет его там, Семен Михалыч. - И я рассказал все, что узнал сам.
Полковник нахмурился, призадумался, посветлел.
– Нет оснований для паники. Все ясно - забрали родственники, поместили в другую больницу. Перевозка больного в целях ускорения осуществлена левым транспортом. Нормально.
– Вы думаете? - Он меня немного успокоил. - А куда фрукты деть?
– Положи в холодильник в буфете. Я думаю, Евгений Иванович завтра нам позвонит и сообщит, где его навестить. Съездишь?
Я чуть было не ответил: «Некогда. В аптеку бегу». Но удержался и только кивнул.
Но Евгений Иванович не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра. А послепослезавтра мы с Алешкой сидели за уроками: по глазу в учебник, по глазу в телевизор. Шел как раз сюжет из «Чрезвычайных происшествий». И вдруг слышим голос корреспондента:
– На днях в больницу номер пятьдесят доставлен странный пациент. Со следами побоев на лице, с рукой в гипсе и с полной потерей памяти. Обстоятельства его появления в больнице также весьма загадочны. В дверь приемного покоя позвонил неизвестный и со словами: «Что ж вы больными разбрасываетесь», - указал на стоящие под навесом носилки. После чего скрылся. На вопрос дежурного врача: «Как ваша фамилия?» - больной неуверенно ответил: «Кажется, Женя». - «Сейчас он помещен в хирургическое отделение. Просьба ко всем, кто знает что-либо о нем, сообщить в больницу номер пятьдесят, или в ближайшее отделение милиции, либо по телефону 02. Взгляните на него».
Мы взглянули. На койке с задумчивым лицом лежал наш Кажется-Женя! И мне показалось, что он нам подмигнул.
– Не слабо! - вскочил Алешка. - Я сейчас позвоню.
– И скажешь, я узнал: «Его зовут, кажется, Женя», да? Не спеши, Леха.
– Чего - не спеши? Ты что, Дим, не понял? Его похитили!
Надо признать, что Алешка быстрее меня врубился в ситуацию.
– Дим, он что-то ужасное узнал из той бумажки. Что-то для кого-то опасное. И его убрали. Помнишь, он следователя изо всех сил звал? Он хотел ему что-то сказать очень важное. Или предупредить о какой-то опасности. Вот его и утащили.
– А чего же он все позабыл, а? От перемены места пребывания, да?
– Чего ты смеешься? Ему что-нибудь вкололи, и все! Сейчас это просто.
А ведь он прав. Такое часто случается. И папа что-то похожее маме как-то рассказывал. Жаль, мы до конца не подслушали… И по телевизору сколько хочешь такое показывают.
– Знаешь что, Лех, - предположил я. - Ведь его украли в тот же день, когда мы ему эту записку показали, так?
– Точно, Дим, ты молодец! - Я даже покраснел от удовольствия. - Все очень просто. Нужно узнать, кто еще навещал его в тот день, и…
– …Папе рассказать, - завершил я.
– Конечно, - твердо согласился Алешка. И затарахтел: - Но не сразу… В другой раз… В подходящее время… Как получится…
Я молча показал ему кулак.
Он молча усмехнулся.
И не знали мы оба, что опять ввязываемся в очень опасное дело. Это не то что Никишову в ухо дать. Которое он еще не научился защищать каким-то там блоком…
– Дим, - небрежно спросил меня Алешка за завтраком, когда мама на минутку вышла. - Ты сегодня в школу идешь?
Я даже жевать перестал, уставился на него.
– Рот закрой, Дим, - дружески посоветовал Алешка. - Яичницу потеряешь.
Я проглотил кусок и спросил очень строго, как настоящий старший брат:
– Что задумал? Прогулять?
Алешка озабоченно кивнул:
– Прикрой меня, ладно? Я сбегаю в ту больницу, где Кажется-Женя раньше лежал. А ты нашей Любаше наврешь, что я к бабушке поехал…
– А у него есть бабушка? Точно знаешь? А вдруг нет?
– К нашей бабушке, Дим, - терпеливо поправил меня Алешка. - К маминой маме, Дим. Которая зубной врач. Запомнил? Запоминай дальше. Я поехал ее проведать. Потому что она очень скучает по своим внукам. И ей на пенсии, без чужих зубов, очень одиноко. А пенсия у нее очень маленькая, и ей поэтому телефон отключили…
Во намолотил! Бабушка скучает без зубов из-за маленькой пенсии, внуки выключили ей телефон, потому что она зубной врач маминой мамы. И нужно срочно к ней ехать… Да, а зачем?
– Лех, а зачем ты к бабушке собрался?
Тут Лешка, в свою очередь, чуть яичницу не потерял.
– Кто собрался? - спросил он с распахнутым ртом.
– Ты! К бабушке!
Алешка закрыл рот и молча покрутил пальцем у виска. Но этого ему показалось мало, и он веско добавил:
– Иди в школу, Дим! Тебе не помешает.
Тут вошла мама.
– Долго вы будете рассиживаться? Марш в школу! Да! - вспомнила. - Надо бабушке позвонить.
– Ей телефон отключили, - брякнул я. - Из-за пенсии.
– Шутка, - поспешно поправил меня Алешка.
После завтрака, пока Алешка бегал в школу за апельсинами, я все-таки позвонил в милицию и сообщил:
– Неизвестный гражданин, которого доставили в больницу с переломом руки в невменяемом состоянии, есть гражданин Лапушкин Евгений Иванович, учитель химии средней школы.
– Сообщение принял дежурный лейтенант Скворцов. Кто передал?
– Кот Матроскин.
– Понятно, - сказал сообразительный лейтенант. - Так и запишем: сообщение анонимное. Будь здоров, Матроскин.
Перед уроками Матроскин зашел в Алешкин класс, к его учительнице Любаше. (Она очень маленькая, но хорошая и доверчивая, и за это вся школа называет ее Любашей, даже первоклашки.) Я очень толково и достоверно объяснил Алешкино отсутствие: нашей бабушке отключили телефон, Алешка срочно поехал ее проведать. Все, что он намолотил за завтраком, только на первый взгляд казалось «окрошкой» (по маминым словам), а на самом деле Алешка все предусмотрел. На все возможные вопросы подготовил убедительные и правдоподобные ответы.
– Молодец! - похвалила его Любаша. - Ваш Алеша очень внимательный мальчик. - Тут она на секунду призадумалась и честно добавила: - Но не на уроках.
…А внимательный мальчик в это время прикидывал, как ему проникнуть в больницу. Охранник, к счастью, был сегодня не тот, с кем Алешка успел испортить отношения, но и этого нужно было как-то обойти.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дети Шерлока Холмса - 24. Фейерверк в пробирке'
1 2 3