Тело отказалось повиноваться, даже не подумав принять сидячее положение. Более того, я вообще его не чувствовал. Будто бы у меня не было ни рук, ни ног, ни туловища. Одна голова, в которой, наверное, какой-то дятел поселился. Ой, как в висках стучит...
Медленно ворочая головой, я попытался осмотреться.
Простая комната. Многочисленные лампы, бьющие мне в глаза острыми как иглы лучами ослепительного света. Какие-то шкафы. Двери. Окон я не заметил.
Вот черт! И что бы это все значило?
Я снова попытался сесть. И даже смог кое-как приподнять руку. Все тело было как будто чужим.
Единственное, чего я добился своими никчемными потугами, так это появления в комнате трех жлобов с непроницаемыми физиономиями. Они быстренько подняли меня, усадили в некое подобие инвалидной коляски, оснащенной держателями для рук и ног, и встали неподалеку.
Потом будто из пустоты возникла молоденькая медсестричка, с которой я был бы не прочь познакомиться поближе, если бы не был женат и не оказался в столь идиотском положении. Она выкатила меня вместе с моим нынешним троном из комнаты и повезла куда-то по длинному выстланному коврами коридору. Трое головорезов топали рядом.
Я с мрачным любопытством приговоренного к смертной казни озирался вокруг.
Картины на стенах. Резная мебель, вполне вероятно даже и антикварная, – я в этом не разбирался. Ковры. Да, Обновленное Братство живет гораздо лучше, чем Старое. В московском штабе я чувствовал себя новым русским, а здесь мог бы ощущать себя королем. Если бы только ноги и руки мне развязали...
Двери, двери, двери. И ни одного окна. Такое впечатление, что мы находимся где-то под землей.
Еще одни двери, которые услужливо распахнулись перед нами. Небольшая комната с кнопками на стене. Лифт. Мы загрузились туда и поехали.
Кольцо... Колечко, отзовись! Эгей! Сделай хоть что-нибудь. Я желаю сбежать отсюда.
И ничего. Впечатление такое, будто все мои предыдущие подвиги случились не в жизни, а во сне. Но не могло же мне присниться все это безумие! На такое никогда бы не хватило всей моей фантазии.
– Кто-нибудь желает поведать мне, куда мы едем?
Полная тишина. До ответа никто не снизошел.
– Эй, ребятки, может быть, все-таки поговорим?.. Ну не хотите и не надо.
Лифт остановился, двери открылись, и мы снова покатили по коридору, ничуть не отличающемуся от предыдущего. Ковры, мебель, даже картины будто бы точно такие же. У них что, воображения на большее не хватает? Везде одно и то же, так ведь и крыша сползти может. А может, уже сползла? Только у кого? У меня или у них?
Одна из дверей открылась, выпустив в коридор разодетого как павлин Рогожкина, который немедленно пристроился справа от меня. Синяк на его скуле почти исчез, оставив только едва заметное желтоватое пятно.
Сколько же я здесь провалялся? Какое сегодня число? Где я?
Открылась еще одна из дверей, но оттуда никто не вышел. Зато туда вошли мы. Я даже на мгновение преисполнился гордости: подумать только, какая процессия ради меня одного. Вот только мгновение оказалось очень и очень коротким. А потом мне стало просто не до праздных размышлений.
В комнате находилось еще одно инвалидное кресло, точно такое же, как у меня. Присутствовали даже зажимы для рук и ног. И это кресло было занято.
Я не смог сдержать гримасу отвращения. Да разве это существо можно было называть человеком? Это... Это же какой-то монстр из фильма ужасов!
Абсолютно лысая и безобразно сморщенная голова, в которой узкой щелью выделялся безгубый лягушачий рот. Утонувшие глубоко внутри черепа глаза, полнейшее отсутствие носа в том смысле, в котором я его представляю у людей, и какой-то сморщенный холмик вместо него. Все это безобразие каким-то чудом держалось на тонкой шее и по сравнению с остальным телом казалось излишне большим и неестественно раздутым. Тела я не разглядел под одеждой и пледом, укрывающим ноги этого безумного творения свихнувшейся природы. Но общие очертания вполне угадывались.
А еще были видны руки. Точнее ручки. А если еще точнее, то одна ручка. Правая. Левая заканчивалась жалкой култяпкой чуть выше локтя и была укреплена в специальном зажиме на подлокотнике колесного кресла. Кроме того, в эту же руку входили иглы от двух капельниц, висевших у этого получеловека за спиной.
Этакая сморщенная мумия ребенка с огромной башкой.
Существо смотрело на меня и только на меня, игнорируя всех остальных в этой комнате. Безгубый рот открылся, обнажив черный провал рта, в котором напрочь отсутствовали зубы.
– Здравствуй, Зуев Антон Васильевич. – Голос мумии оказался вполне человеческим и, можно было даже сказать, исполненным какой-то скрытой силы. – Добро пожаловать в мой скромный дом. Приношу свои извинения за тот способ, которым тебя сюда доставили, но ведь простого приглашения ты бы не принял.
Смешок, похожий на скрип несмазанной двери.
Мумия оторвала взгляд от меня и соизволила взглянуть на моих стражей. Троица мордоворотов моментально вытянулись в струнку, даже Рогожкин, казалось, напрягся. И только медсестричка полностью проигнорировала этот бездонный взгляд, стоя как монумент возле моего плеча.
– Оставьте нас.
– Но... – Мордовороты, казалось, смутились. – Как же...
– Или вы полагаете, что я нуждаюсь в охране? – Линия рта искривилась в какое-то подобие иронической улыбки.
Те типы просто повернулись и вышли, не произнеся больше ни слова.
Рогожкин оказался покрепче:
– Шеф, вы все-таки поосторожнее. Этот человек опасен. Он чуть не вышиб мне мозги тогда, в поезде...
– Вот и прими к сведению. – Мумия усмехнулась и, кажется, даже изобразила нечто похожее на подмигивание. – Учись, Федор. Ты готовился принять кольцо двадцать лет, а этот мальчишка едва не одолел вас вместе с Олией в первой же стычке.
Как приятно. Меня считают ужасно опасным. Но при этом называют сопливым мальчишкой.
– Мы просто недооценили степень риска. Иначе у него не было бы ни единого шанса.
– Вот в этом-то и состоит главная и самая опасная ошибка среди носящих кольца – недооценка степени риска. И приходится после этого резать тела в морге, чтобы достать из них кольца вероятности. Иди, Рогожкин, иди и подумай об этом. А потом мы с тобой поговорим о невыполнении приказов. Рекомендую придумать какую-нибудь отговорку получше.
– Да, шеф...
Что-то энтузиазма в его голосе малова-ато. Бедняга Федор. И где же он нарушил приказ? В чем провинился? Хотя, собственно, мне-то какое дело...
Рогожкин кивнул и бесшумно выскользнул за дверь.
– А ее вы убрать не хотите? – Я хотел ткнуть пальцем в сторону медсестры, но рука, естественно, не поднялась. Пришлось ограничиться кивком.
Мумия некоторое время молча смотрела на меня, будто прикидывая, стоит отвечать или нет. Потом открыла свой лягушачий рот:
– Пусть остается. Она все равно ничего никому не скажет. Да и не запомнит. Правда ведь, Леночка?
Леночка промолчала, даже не шелохнувшись. Я поднял голову и извернулся, пытаясь заглянуть в ее лицо. Спокойное и невозмутимое. Пустой взгляд. Впечатление такое, будто девица под кайфом. Я не замедлил задать вопрос на эту тему.
Мумия расхохоталась. Если только этот скрежет можно было назвать смехом.
– Да нет. Она по жизни такая. Официальный диагноз – слабоумие.
– И зачем вам нужна эта тупая идиотка?
– Но-но. Поосторожнее на поворотах. Не обижай мою любимицу. Мозги – не всегда самое главное. Иногда нужны еще и руки.
Леночка внезапно шагнула вперед и поправила плед на коленях у мумии.
– Она – мои руки.
Я ничего не понял, но счел за лучшее промолчать. Любовница она ему, что ли?
– Но что-то мы увлеклись. – Мумия прервалась на некоторое время, пока Леночка делала ей укол. – Болтаем о пустяках, когда стоило бы поговорить о деле. Но прежде не мешало бы познакомиться.
– Мне кажется, вы со мной уже знакомы, – буркнул я.
– О да! Я сильно-сильно заинтересовался тобой, еще когда ты только начинал свой путь как носящий. В подробности я посвящу тебя немного позднее. А сейчас позволь представиться. – Он куртуазно махнул своей маленькой ручкой. – Роман Долышев к твоим услугам. – И расхохотался, глядя, как я ошалело хлопаю глазами.
Я смотрел на криво усмехающуюся мумию и не видел ее. Роман Долышев. Тот самый непризнанный гений, разработавший план развития человечества на два века вперед. Человек, породивший трещину в монолите Братства, теперь грозящую стать истоком новой мировой войны.
А перед глазами у меня стояла старая черно-белая фотография. Поджатые губы и напряженный взгляд человека. Человека, а не какого-то порождения ночных кошмаров. Что же случилось с Романом Долышевым? Как простой парень смог превратиться в это?..
И в окутавшем мой разум мраке звучал неслышимый голос работавшего в московском штабе врача:
«Кольцо – это зло, грех, порождение Сатаны. Оно губит человеческую душу, помогая обрести бесконечную власть. Посмотри на фотографию Сесил Гротт. Всего десять лет назад она была молодой и красивой девушкой, а сейчас? Старая женщина с угрюмым выражением лица и раком легких».
Кольцо. Кольцо губит души. Кольцо разлагает тела...
Леночка-медсестра коснулась меня рукой и, смотря мимо меня пустыми глазами, кивнула в сторону той человеческой развалины, в которую превратился Роман Долышев. Заметив, что я наконец-то соизволил обратить внимание на нее, мумия проскрипела:
– Вижу, о чем ты думаешь. Можешь не бояться, тебе это не грозит.
Я поежился, вспоминая слова того самого доктора, и сердито буркнул:
– Конечно, не грозит. У вас колечко находится уже лет двадцать, а мне пообещали, что я отброшу копыта всего через десять.
Роман громко фыркнул:
– Узнаю Старое Братство. Казалось бы, пришло новое поколение, могли бы хоть о чем-то подумать, так нет же. По-прежнему твердолобые, упрямые, лживые и самоуверенные. Может, я и не имею права обвинять их, но здесь у меня есть хотя бы одно преимущество: я всегда заостряю внимание на жизненных реалиях, а не занимаюсь этим сюсюканьем. Люди имеют право знать, что их ожидает.
– И что же меня ожидает? – Собственно, мне не так уж и хотелось слушать его, да разве у меня имелся выбор?
– Хмм?.. Ладно, я скажу... Тебя обманули, Зуев. Пока ты пребывал без сознания, мы провели полный медицинский осмотр. Тебе осталось не десять лет, а гораздо меньше. Причина в том, что ты, не имея нужных знаний, нацепил колечко крайне неудачно. На запястье. И в результате процесс отмирания тканей там идет гораздо быстрее. Твой организм медленно отравляется ядом разложения и избытками измененной вероятности, выбрасываемыми кольцом. Я более чем уверен, что в Старом Братстве об этом знали.
Я молча слушал, чувствуя, как в глубине души медленно начинает пробуждаться слепой безрассудный страх.
– Опухоль на твоей руке – уже третья стадия поражения. Обычно такое происходит только после трех-четырех лет ношения кольца. У тебя же – через два месяца. Если процесс пойдет дальше с такой же скоростью... – Роман усмехнулся. – Уверен, остальное ты сможешь подсчитать сам.
Я опустил голову, лихорадочно перебирая в голове возможные варианты. Роман Долышев с каким-то извращенным интересом наблюдал за мной. Это я мог видеть краешком глаза.
Меня на самом деле обманули? Но зачем? Зачем они сказали про десять лет, когда... А сколько же осталось?
– Еще четыре-пять месяцев, – любезно сообщил Долышев.
Я чуть не подскочил до самого потолка. Он что, умеет читать мысли? Неужели кольцо позволяет и это?!
– Нет. Просто я не зря всю свою жизнь изучал психологию и социологию. И вдобавок путь твоих мыслей при наличии некоторых навыков можно проследить по твоему простецкому лицу.
Я буркнул нечто отдаленно похожее на благодарность и мысленно пожелал ему заткнуться. Интересно, понял ли это он по моему «простецкому» лицу? Наверное, да. Потому что больше не отвлекал от невеселых раздумий, в упор разглядывая меня своими змеиными глазками.
Четыре месяца. Четыре месяца! И если десять лет представлялись мне сроком довольно значительным, то четыре месяца... Мамочки! Это же почти ничто.
Я балансировал на грани паники.
Успокойся, Зуев. Успокойся. Попробуй рассуждать здраво. Возможно, еще не все потеряно... Эти придурки обманули меня? Так или не так? Вполне может быть. Ведь однажды они уже смогли навешать мне лапшу на уши, так почему бы не сделать это вторично?
С другой стороны, какие у меня причины верить Долышеву? Возможно, врет-то как раз он.
Я потряс головой, пытаясь избавиться от навязчивого страха. Ладно, подумаем об этом потом, на досуге. Сейчас я просто не в состоянии мыслить трезво. Да и вполне может оказаться так, что все это – пустые домыслы. Что десять лет, что четыре месяца. Меня же могут прикончить прямо сейчас.
Ну почему я не могу даже шевельнуть рукой?..
Долышев ухмыльнулся. А Леночка подошла ко мне и салфеткой промокнула выступившую у меня на лбу испарину. При этом она склонилась ко мне, и я смог заглянуть в ее глаза. Там было пусто. Ни малейшего следа разума. Ни единой мысли.
Кажется, я начинал понимать высказывание Долышева о том, что она – его руки.
Можно ли с помощью кольца управлять человеком?
– Обычным человеком – нет. А ею – вполне. – Я опять чуть не подскочил. И подскочил бы, если бы не был парализован.
– Прекратите свои фокусы с чтением мыслей! – Роман только хихикнул:
– Как хочешь. Но только не говори мне, что ты не хотел только что вытереть лоб.
– Я мог обойтись и сам, если бы мне освободили руки.
– А вот это уже лишнее. Видишь ли, мне не нужны шуточки с вероятностью в моем доме. А пока ты парализован, колечко твое преспокойно спит. Сейчас ты не способен даже догадаться, что у меня в кармане.
– Откуда я знаю, что у вас в карманах, если они вообще есть?
– Ну вот видишь...
Роман снова прервался, чтобы получить еще один укол. Вдобавок Леночка сняла одну из капельниц и заменила ее другой. Это заняло минут пять, которые я был предоставлен самому себе. Вернее, своим мыслям.
Я думал. Я размышлял. Я пытался собраться с мыслями. Я должен был спросить...
– Можно ли снять кольцо? Только безо всяких там изысков типа: вместе с рукой или с головой. Можно ли просто избавиться от него?
Долышев хмыкнул и повернул голову, уставившись на меня тяжелым пронизывающим взглядом. Долго молчал, видимо, что-то решая про себя.
– Окончательно избавиться – нет. Но можно передвинуть его на другое место, если тебя интересует именно это.
Оба-на! Уже что-то новенькое. До сих пор никто ничего мне об этом не говорил. Упирали на то, что снять кольцо невозможно... Но разве для того чтобы сдвинуть его, кольцо не придется снимать? Чего-то тут не все мне понятно.
– В смысле, извлечь колечко и пересадить в другое место? Например, туда, где оно не будет травить меня с удесятеренной скоростью?
– Зришь в корень. Именно так.
– Как? Как это сделать? Я что только не пробовал. Пытался приказать кольцу вылезти наружу или хотя бы сдвинуться куда-то. Это же бесполезно. Или я чего-то не умею?
– Все правильно. – Роман гаденько усмехнулся. – Просто для того, чтобы передвинуть твое кольцо, необходимо еще одно.
– Второе кольцо?
– Да. Второе кольцо. Надеваешь его и... Собственно, нет смысла тебе это рассказывать. У тебя все равно нет еще одного колечка. Или ты хочешь еще раз проверить свой почтовый ящик? Хи-хи...
Роман еще некоторое время хихикал.
Два кольца. Два кольца... Стоп! Почему я никогда об этом даже не думал? Это ведь лежит на самом верху. Кольцо дает силу, превращая человека в настоящего кудесника. А если взять два кольца? Вдвое больше могущества? И, вероятно, в два раза быстрее надвигается неминуемая кончина.
Два кольца. Неужели за все века существования Братства никому и в голову не пришла такая простая и такая великая мысль? Два кольца – двойная сила. Никогда не поверю. Значит, есть тут что-то такое...
Два кольца. А если три? Или четыре? Господи!
Долышев молча наблюдал за моими мысленными потугами. Вероятно, он опять читал мои мысли как по книге. Но не вмешивался. Просто ждал.
– Что будет, если надеть одновременно два кольца? – спросил я его.
– О... Весьма и весьма важный вопрос. – Мумия расплылась в улыбке. – Два кольца вместе – это совсем не то, что два кольца у двух разных хозяев. Это нечто иное. Это то, что тебе знать пока еще слишком рано. Но вопрос ты задал правильный. Два кольца – это именно то, с чего и начались наши внутренние раздоры. – Роман в притворном отчаянии склонил голову, но я-то видел, как блестят его глаза. – Братство раскололось, потому что я нарушил одно из основных правил, установленных еще в глубокой древности. Я надел второе кольцо.
Глава 11
Скорчившись в своем кресле на колесиках, маленькая мумия продолжала важно вещать, сопровождая каждое слово взмахами своей нормальной руки. Со своего места я видел, как слабо подергивалась его жалкая култяпка, оставшаяся от второй конечности.
Леночка стояла на коленях у его кресла, с безразличием машины поправляя все время сползающий плед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Медленно ворочая головой, я попытался осмотреться.
Простая комната. Многочисленные лампы, бьющие мне в глаза острыми как иглы лучами ослепительного света. Какие-то шкафы. Двери. Окон я не заметил.
Вот черт! И что бы это все значило?
Я снова попытался сесть. И даже смог кое-как приподнять руку. Все тело было как будто чужим.
Единственное, чего я добился своими никчемными потугами, так это появления в комнате трех жлобов с непроницаемыми физиономиями. Они быстренько подняли меня, усадили в некое подобие инвалидной коляски, оснащенной держателями для рук и ног, и встали неподалеку.
Потом будто из пустоты возникла молоденькая медсестричка, с которой я был бы не прочь познакомиться поближе, если бы не был женат и не оказался в столь идиотском положении. Она выкатила меня вместе с моим нынешним троном из комнаты и повезла куда-то по длинному выстланному коврами коридору. Трое головорезов топали рядом.
Я с мрачным любопытством приговоренного к смертной казни озирался вокруг.
Картины на стенах. Резная мебель, вполне вероятно даже и антикварная, – я в этом не разбирался. Ковры. Да, Обновленное Братство живет гораздо лучше, чем Старое. В московском штабе я чувствовал себя новым русским, а здесь мог бы ощущать себя королем. Если бы только ноги и руки мне развязали...
Двери, двери, двери. И ни одного окна. Такое впечатление, что мы находимся где-то под землей.
Еще одни двери, которые услужливо распахнулись перед нами. Небольшая комната с кнопками на стене. Лифт. Мы загрузились туда и поехали.
Кольцо... Колечко, отзовись! Эгей! Сделай хоть что-нибудь. Я желаю сбежать отсюда.
И ничего. Впечатление такое, будто все мои предыдущие подвиги случились не в жизни, а во сне. Но не могло же мне присниться все это безумие! На такое никогда бы не хватило всей моей фантазии.
– Кто-нибудь желает поведать мне, куда мы едем?
Полная тишина. До ответа никто не снизошел.
– Эй, ребятки, может быть, все-таки поговорим?.. Ну не хотите и не надо.
Лифт остановился, двери открылись, и мы снова покатили по коридору, ничуть не отличающемуся от предыдущего. Ковры, мебель, даже картины будто бы точно такие же. У них что, воображения на большее не хватает? Везде одно и то же, так ведь и крыша сползти может. А может, уже сползла? Только у кого? У меня или у них?
Одна из дверей открылась, выпустив в коридор разодетого как павлин Рогожкина, который немедленно пристроился справа от меня. Синяк на его скуле почти исчез, оставив только едва заметное желтоватое пятно.
Сколько же я здесь провалялся? Какое сегодня число? Где я?
Открылась еще одна из дверей, но оттуда никто не вышел. Зато туда вошли мы. Я даже на мгновение преисполнился гордости: подумать только, какая процессия ради меня одного. Вот только мгновение оказалось очень и очень коротким. А потом мне стало просто не до праздных размышлений.
В комнате находилось еще одно инвалидное кресло, точно такое же, как у меня. Присутствовали даже зажимы для рук и ног. И это кресло было занято.
Я не смог сдержать гримасу отвращения. Да разве это существо можно было называть человеком? Это... Это же какой-то монстр из фильма ужасов!
Абсолютно лысая и безобразно сморщенная голова, в которой узкой щелью выделялся безгубый лягушачий рот. Утонувшие глубоко внутри черепа глаза, полнейшее отсутствие носа в том смысле, в котором я его представляю у людей, и какой-то сморщенный холмик вместо него. Все это безобразие каким-то чудом держалось на тонкой шее и по сравнению с остальным телом казалось излишне большим и неестественно раздутым. Тела я не разглядел под одеждой и пледом, укрывающим ноги этого безумного творения свихнувшейся природы. Но общие очертания вполне угадывались.
А еще были видны руки. Точнее ручки. А если еще точнее, то одна ручка. Правая. Левая заканчивалась жалкой култяпкой чуть выше локтя и была укреплена в специальном зажиме на подлокотнике колесного кресла. Кроме того, в эту же руку входили иглы от двух капельниц, висевших у этого получеловека за спиной.
Этакая сморщенная мумия ребенка с огромной башкой.
Существо смотрело на меня и только на меня, игнорируя всех остальных в этой комнате. Безгубый рот открылся, обнажив черный провал рта, в котором напрочь отсутствовали зубы.
– Здравствуй, Зуев Антон Васильевич. – Голос мумии оказался вполне человеческим и, можно было даже сказать, исполненным какой-то скрытой силы. – Добро пожаловать в мой скромный дом. Приношу свои извинения за тот способ, которым тебя сюда доставили, но ведь простого приглашения ты бы не принял.
Смешок, похожий на скрип несмазанной двери.
Мумия оторвала взгляд от меня и соизволила взглянуть на моих стражей. Троица мордоворотов моментально вытянулись в струнку, даже Рогожкин, казалось, напрягся. И только медсестричка полностью проигнорировала этот бездонный взгляд, стоя как монумент возле моего плеча.
– Оставьте нас.
– Но... – Мордовороты, казалось, смутились. – Как же...
– Или вы полагаете, что я нуждаюсь в охране? – Линия рта искривилась в какое-то подобие иронической улыбки.
Те типы просто повернулись и вышли, не произнеся больше ни слова.
Рогожкин оказался покрепче:
– Шеф, вы все-таки поосторожнее. Этот человек опасен. Он чуть не вышиб мне мозги тогда, в поезде...
– Вот и прими к сведению. – Мумия усмехнулась и, кажется, даже изобразила нечто похожее на подмигивание. – Учись, Федор. Ты готовился принять кольцо двадцать лет, а этот мальчишка едва не одолел вас вместе с Олией в первой же стычке.
Как приятно. Меня считают ужасно опасным. Но при этом называют сопливым мальчишкой.
– Мы просто недооценили степень риска. Иначе у него не было бы ни единого шанса.
– Вот в этом-то и состоит главная и самая опасная ошибка среди носящих кольца – недооценка степени риска. И приходится после этого резать тела в морге, чтобы достать из них кольца вероятности. Иди, Рогожкин, иди и подумай об этом. А потом мы с тобой поговорим о невыполнении приказов. Рекомендую придумать какую-нибудь отговорку получше.
– Да, шеф...
Что-то энтузиазма в его голосе малова-ато. Бедняга Федор. И где же он нарушил приказ? В чем провинился? Хотя, собственно, мне-то какое дело...
Рогожкин кивнул и бесшумно выскользнул за дверь.
– А ее вы убрать не хотите? – Я хотел ткнуть пальцем в сторону медсестры, но рука, естественно, не поднялась. Пришлось ограничиться кивком.
Мумия некоторое время молча смотрела на меня, будто прикидывая, стоит отвечать или нет. Потом открыла свой лягушачий рот:
– Пусть остается. Она все равно ничего никому не скажет. Да и не запомнит. Правда ведь, Леночка?
Леночка промолчала, даже не шелохнувшись. Я поднял голову и извернулся, пытаясь заглянуть в ее лицо. Спокойное и невозмутимое. Пустой взгляд. Впечатление такое, будто девица под кайфом. Я не замедлил задать вопрос на эту тему.
Мумия расхохоталась. Если только этот скрежет можно было назвать смехом.
– Да нет. Она по жизни такая. Официальный диагноз – слабоумие.
– И зачем вам нужна эта тупая идиотка?
– Но-но. Поосторожнее на поворотах. Не обижай мою любимицу. Мозги – не всегда самое главное. Иногда нужны еще и руки.
Леночка внезапно шагнула вперед и поправила плед на коленях у мумии.
– Она – мои руки.
Я ничего не понял, но счел за лучшее промолчать. Любовница она ему, что ли?
– Но что-то мы увлеклись. – Мумия прервалась на некоторое время, пока Леночка делала ей укол. – Болтаем о пустяках, когда стоило бы поговорить о деле. Но прежде не мешало бы познакомиться.
– Мне кажется, вы со мной уже знакомы, – буркнул я.
– О да! Я сильно-сильно заинтересовался тобой, еще когда ты только начинал свой путь как носящий. В подробности я посвящу тебя немного позднее. А сейчас позволь представиться. – Он куртуазно махнул своей маленькой ручкой. – Роман Долышев к твоим услугам. – И расхохотался, глядя, как я ошалело хлопаю глазами.
Я смотрел на криво усмехающуюся мумию и не видел ее. Роман Долышев. Тот самый непризнанный гений, разработавший план развития человечества на два века вперед. Человек, породивший трещину в монолите Братства, теперь грозящую стать истоком новой мировой войны.
А перед глазами у меня стояла старая черно-белая фотография. Поджатые губы и напряженный взгляд человека. Человека, а не какого-то порождения ночных кошмаров. Что же случилось с Романом Долышевым? Как простой парень смог превратиться в это?..
И в окутавшем мой разум мраке звучал неслышимый голос работавшего в московском штабе врача:
«Кольцо – это зло, грех, порождение Сатаны. Оно губит человеческую душу, помогая обрести бесконечную власть. Посмотри на фотографию Сесил Гротт. Всего десять лет назад она была молодой и красивой девушкой, а сейчас? Старая женщина с угрюмым выражением лица и раком легких».
Кольцо. Кольцо губит души. Кольцо разлагает тела...
Леночка-медсестра коснулась меня рукой и, смотря мимо меня пустыми глазами, кивнула в сторону той человеческой развалины, в которую превратился Роман Долышев. Заметив, что я наконец-то соизволил обратить внимание на нее, мумия проскрипела:
– Вижу, о чем ты думаешь. Можешь не бояться, тебе это не грозит.
Я поежился, вспоминая слова того самого доктора, и сердито буркнул:
– Конечно, не грозит. У вас колечко находится уже лет двадцать, а мне пообещали, что я отброшу копыта всего через десять.
Роман громко фыркнул:
– Узнаю Старое Братство. Казалось бы, пришло новое поколение, могли бы хоть о чем-то подумать, так нет же. По-прежнему твердолобые, упрямые, лживые и самоуверенные. Может, я и не имею права обвинять их, но здесь у меня есть хотя бы одно преимущество: я всегда заостряю внимание на жизненных реалиях, а не занимаюсь этим сюсюканьем. Люди имеют право знать, что их ожидает.
– И что же меня ожидает? – Собственно, мне не так уж и хотелось слушать его, да разве у меня имелся выбор?
– Хмм?.. Ладно, я скажу... Тебя обманули, Зуев. Пока ты пребывал без сознания, мы провели полный медицинский осмотр. Тебе осталось не десять лет, а гораздо меньше. Причина в том, что ты, не имея нужных знаний, нацепил колечко крайне неудачно. На запястье. И в результате процесс отмирания тканей там идет гораздо быстрее. Твой организм медленно отравляется ядом разложения и избытками измененной вероятности, выбрасываемыми кольцом. Я более чем уверен, что в Старом Братстве об этом знали.
Я молча слушал, чувствуя, как в глубине души медленно начинает пробуждаться слепой безрассудный страх.
– Опухоль на твоей руке – уже третья стадия поражения. Обычно такое происходит только после трех-четырех лет ношения кольца. У тебя же – через два месяца. Если процесс пойдет дальше с такой же скоростью... – Роман усмехнулся. – Уверен, остальное ты сможешь подсчитать сам.
Я опустил голову, лихорадочно перебирая в голове возможные варианты. Роман Долышев с каким-то извращенным интересом наблюдал за мной. Это я мог видеть краешком глаза.
Меня на самом деле обманули? Но зачем? Зачем они сказали про десять лет, когда... А сколько же осталось?
– Еще четыре-пять месяцев, – любезно сообщил Долышев.
Я чуть не подскочил до самого потолка. Он что, умеет читать мысли? Неужели кольцо позволяет и это?!
– Нет. Просто я не зря всю свою жизнь изучал психологию и социологию. И вдобавок путь твоих мыслей при наличии некоторых навыков можно проследить по твоему простецкому лицу.
Я буркнул нечто отдаленно похожее на благодарность и мысленно пожелал ему заткнуться. Интересно, понял ли это он по моему «простецкому» лицу? Наверное, да. Потому что больше не отвлекал от невеселых раздумий, в упор разглядывая меня своими змеиными глазками.
Четыре месяца. Четыре месяца! И если десять лет представлялись мне сроком довольно значительным, то четыре месяца... Мамочки! Это же почти ничто.
Я балансировал на грани паники.
Успокойся, Зуев. Успокойся. Попробуй рассуждать здраво. Возможно, еще не все потеряно... Эти придурки обманули меня? Так или не так? Вполне может быть. Ведь однажды они уже смогли навешать мне лапшу на уши, так почему бы не сделать это вторично?
С другой стороны, какие у меня причины верить Долышеву? Возможно, врет-то как раз он.
Я потряс головой, пытаясь избавиться от навязчивого страха. Ладно, подумаем об этом потом, на досуге. Сейчас я просто не в состоянии мыслить трезво. Да и вполне может оказаться так, что все это – пустые домыслы. Что десять лет, что четыре месяца. Меня же могут прикончить прямо сейчас.
Ну почему я не могу даже шевельнуть рукой?..
Долышев ухмыльнулся. А Леночка подошла ко мне и салфеткой промокнула выступившую у меня на лбу испарину. При этом она склонилась ко мне, и я смог заглянуть в ее глаза. Там было пусто. Ни малейшего следа разума. Ни единой мысли.
Кажется, я начинал понимать высказывание Долышева о том, что она – его руки.
Можно ли с помощью кольца управлять человеком?
– Обычным человеком – нет. А ею – вполне. – Я опять чуть не подскочил. И подскочил бы, если бы не был парализован.
– Прекратите свои фокусы с чтением мыслей! – Роман только хихикнул:
– Как хочешь. Но только не говори мне, что ты не хотел только что вытереть лоб.
– Я мог обойтись и сам, если бы мне освободили руки.
– А вот это уже лишнее. Видишь ли, мне не нужны шуточки с вероятностью в моем доме. А пока ты парализован, колечко твое преспокойно спит. Сейчас ты не способен даже догадаться, что у меня в кармане.
– Откуда я знаю, что у вас в карманах, если они вообще есть?
– Ну вот видишь...
Роман снова прервался, чтобы получить еще один укол. Вдобавок Леночка сняла одну из капельниц и заменила ее другой. Это заняло минут пять, которые я был предоставлен самому себе. Вернее, своим мыслям.
Я думал. Я размышлял. Я пытался собраться с мыслями. Я должен был спросить...
– Можно ли снять кольцо? Только безо всяких там изысков типа: вместе с рукой или с головой. Можно ли просто избавиться от него?
Долышев хмыкнул и повернул голову, уставившись на меня тяжелым пронизывающим взглядом. Долго молчал, видимо, что-то решая про себя.
– Окончательно избавиться – нет. Но можно передвинуть его на другое место, если тебя интересует именно это.
Оба-на! Уже что-то новенькое. До сих пор никто ничего мне об этом не говорил. Упирали на то, что снять кольцо невозможно... Но разве для того чтобы сдвинуть его, кольцо не придется снимать? Чего-то тут не все мне понятно.
– В смысле, извлечь колечко и пересадить в другое место? Например, туда, где оно не будет травить меня с удесятеренной скоростью?
– Зришь в корень. Именно так.
– Как? Как это сделать? Я что только не пробовал. Пытался приказать кольцу вылезти наружу или хотя бы сдвинуться куда-то. Это же бесполезно. Или я чего-то не умею?
– Все правильно. – Роман гаденько усмехнулся. – Просто для того, чтобы передвинуть твое кольцо, необходимо еще одно.
– Второе кольцо?
– Да. Второе кольцо. Надеваешь его и... Собственно, нет смысла тебе это рассказывать. У тебя все равно нет еще одного колечка. Или ты хочешь еще раз проверить свой почтовый ящик? Хи-хи...
Роман еще некоторое время хихикал.
Два кольца. Два кольца... Стоп! Почему я никогда об этом даже не думал? Это ведь лежит на самом верху. Кольцо дает силу, превращая человека в настоящего кудесника. А если взять два кольца? Вдвое больше могущества? И, вероятно, в два раза быстрее надвигается неминуемая кончина.
Два кольца. Неужели за все века существования Братства никому и в голову не пришла такая простая и такая великая мысль? Два кольца – двойная сила. Никогда не поверю. Значит, есть тут что-то такое...
Два кольца. А если три? Или четыре? Господи!
Долышев молча наблюдал за моими мысленными потугами. Вероятно, он опять читал мои мысли как по книге. Но не вмешивался. Просто ждал.
– Что будет, если надеть одновременно два кольца? – спросил я его.
– О... Весьма и весьма важный вопрос. – Мумия расплылась в улыбке. – Два кольца вместе – это совсем не то, что два кольца у двух разных хозяев. Это нечто иное. Это то, что тебе знать пока еще слишком рано. Но вопрос ты задал правильный. Два кольца – это именно то, с чего и начались наши внутренние раздоры. – Роман в притворном отчаянии склонил голову, но я-то видел, как блестят его глаза. – Братство раскололось, потому что я нарушил одно из основных правил, установленных еще в глубокой древности. Я надел второе кольцо.
Глава 11
Скорчившись в своем кресле на колесиках, маленькая мумия продолжала важно вещать, сопровождая каждое слово взмахами своей нормальной руки. Со своего места я видел, как слабо подергивалась его жалкая култяпка, оставшаяся от второй конечности.
Леночка стояла на коленях у его кресла, с безразличием машины поправляя все время сползающий плед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38