А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Пятилетний мальчик в Редхилле, по имени Хэнк Хауторн (сын владельца страховой компании и внук достойного старого юриста из Милбурна, Нью-Йорк), в середине ночи поднялся с кровати, снял пижаму, бросил ее на постель, затем спустился вниз, открыв незапертую дверь, и утопился в маленьком пруду на лужайке перед домом. Вот все, что знали полиция и журналисты «Газеты». Честно говоря, не было никакой необходимости писать о том, какой эффект произвела эта информация на жителей Хэмпстеда.
Все было достаточно ясно и легко читалось на лицах тех, кто покупал овощной соус к спагетти и римский салат у Гринблата, на лицах тех, кто покупал копирку или просто глазел в огромный телевизионный экран на здании Анхальта на Мэйн-стрит.
Но все-таки неизвестного в этом деле было значительно больше. Эти люди, покупавшие овощи у Гринблата или замершие около Анхальта, прекрасно понимали, что родители погибших детей обезумели от горя и находятся в состоянии эмоционального шока. Хэмпстед был городом, искушенным в житейских делах, и покупатели могли предугадать, что некоторые родители найдут отдушину в психотерапии, а некоторым развод покажется единственным выходом. И поскольку покупатели люди болтливые и любящие посудачить, то они говорили о чувстве вины, которое должны были испытывать родители погибших детей («В конце концов, если у вас дети, то вы должны запереть их в их комнатах на ночь или забрать их в город, где они будут в безопасности!»), припоминали другие случаи массовой детской истерии – а многие объясняли происшедшее именно этим, интересовались фазами Луны и пятнами на Солнце (даже более активно, чем это делала недавно Сара Спрай). Но, наверное, никто, кроме Микки О'Хара (и, возможно, Сары Спрай), не догадывался о том, что в ночь перед самоубийством своих детей миссис Шербурн, миссис Кроули и Венди Хауторн в Редхилле видели один и тот же сон, в котором они укладывали в постель холодных и промокших сыновей и дочек, а потом, крепко обняв замерзшие тела, растирали детям спины и стряхивали песчинки с груди.

12

В разговоре с Лаурой в пятницу ночью Ричарду не нужно было говорить, что источником проблем служит его клиент, поскольку именно от клиента обычно исходят все сложности.
Лаура знала, как успешно справлялся ее муж с теми из них, кто еще не принял окончательного решения или изменил мнение в разгар работы, с теми, кто считал, что сам может сделать эту работу лучше. Ричард не становился другом всех своих клиентов, но со всеми он оставался по меньшей мере в дружеских отношениях. Лаура знала это, но она не встречалась с Моррисом Страйкером. Моррис Страйкер не оправдал ожиданий Ричарда, и в пятницу ночью Ричард начал побаиваться, что этот клиент подведет его.
Они плохо начали и, быть может, это начало легло в основу всех последующих неприятностей. Моррис производил впечатление водителя грузовика, свалившего гору булыжников посреди дороги, по которой ему же самому нужно ехать. Страйкер оказался крупным, обрюзгшим человеком, беспрерывно мусолящим во рту сигару. Он затерроризировал своего секретаря и до того запугал подрядчика, Майка Хагена, что тот соглашался со всем, что Моррис говорил. Что касается Ричарда, то Страйкер считал его просто обманщиком – Страйкер думал, что он англичанин.
Ричард обнаружил это три дня назад, когда в первый раз приехал на место работы. Он приехал в Провидено, остановился в гостинице, вымылся, переоделся и отправился на Колледж-стрит. Страйкер и Майк Хаген уже были там и ждали его, сидя на заднем сиденье страйкеровского «кадиллака». Когда Ричард припарковал машину и перешел через улицу, его взгляд остановился на симпатичном, но полуразрушенном большом особняке, который он собирался реставрировать. Страйкер и Хаген вышли из «кадиллака» ему навстречу. Он безошибочно определил, кто из них подрядчик, а кто – клиент, благодаря тому что Страйкер был одет в светло-голубой костюм, сверкающую белую рубашку, белые туфли, а на шее сверкала золотая цепочка. Подрядчики, по опыту Ричарда, обычно одевались так, что создавалось впечатление, будто они подобрали где-то ненужный хлам и натянули его на себя.
– Альби? – произнес огромный Страйкер. – Мистер Альби?
– Да, рад познакомиться с вами, мистер Страйкер, – ответил Ричард, – Отличный дом в стиле короля Георга, хотя над ним нужно поработать.
– Я хочу, чтобы он выглядел самым дорогим домом в этом квартале, – заявил Страйкер и немного странно взглянул на него. – Это Майк Хаген, он займется выполнением работы. Майк и я учились вместе в одной школе, прямо здесь, в Провиденсе.
– Привет, – сказал Хаген. Он стоял позади Страйкера, руки в карманах.
– Что ж, мистер Страйкер, – произнес Ричард, – это должен быть очень интересный проект. Я вижу массу возможностей для использования современной техники, например при окраске.
Ричард раздумывал, какие красители нужно будет использовать, чтобы подчеркнуть четкие, ясные линии архитектуры восемнадцатого века.
– Эй, да вы не англичанин, – неожиданно сказал Страйкер, – а мы предполагали…
– Я родился в Коннектикуте, – пояснил Ричард. – Мы прожили с женой в Лондоне примерно двенадцать лет, и именно там я начал заниматься реставрационными работами. Вот почему вы, видимо, и решили, что я англичанин.
– Тоби, – проорал Страйкер, оборачиваясь к «кадиллаку», – Тоби, мы немедленно уезжаем отсюда.
Бесцветный блондин появился около передней пассажирской двери автомобиля и в напряжении замер около машины.
– Он не англичанин, Тоби, – повторил Страйкер немного тише.
– Нет? – переспросил Тоби. – Я думал, что англичанин.
Я имею в виду.., он ведь из Лондона?
– Мистер Альби просто работал там, Тоби. Он из Коннектикута, ты должен был узнать это, как тебе кажется, Тоби?
– Да, сэр, – сказал Тоби.
Майк Хаген стоял, спрятав руки в карманы, не глядя ни на кого и ни на что. У него был длительный опыт общения с Моррисом Страйкером.
Страйкер покачал головой, потом выкинул сигару:
– Но вы работали в Англии, а? – спросил он Ричарда.
– До сих пор вся моя работа проходила в Англии.
Страйкер вновь покачал головой.
– Что ж, нам лучше пройти внутрь, – он взглянул на Ричарда. – Я думал, понимаете, что вы англичанин, а вы просто переехали из Коннектикута, чтобы поработать в Англии.
Я хотел кого-нибудь именно из этой страны.
– Мы можем сделать дом настолько английским, насколько вы захотите, – сказал Ричард, и тут он допустил ошибку.

13

Была суббота, четырнадцатое июня, прошла неделя с попытки кражи в доме Ван Хорна. Табби Смитфилд проснулся посреди ночи и почувствовал замешательство и странное ощущение, что время уходит от него. Он должен спешить, он должен бежать, но не знает куда. Задыхаясь, Таби вскочил с кровати и бросился одеваться. Он опоздал в школу.., опоздал на встречу с дедушкой. Табби натянул джинсы и через голову надел рубашку. В темноте он нащупал кроссовки. Он знал, что не должен шуметь, – его отец находится в комнате внизу с Беркли Вудхауз и будет невероятно зол, если Табби помешает ему.
Беркли Вудхауз была женщиной, которую Табби видел с отцом как раз перед тем, как у него возникла серия видений в библиотеке. Кларк пригласил ее в «Четыре Очага» на обед, и она поцеловала Табби, оставив на его щеке яркий след губной помады. Кларк и Беркли вернулись домой навеселе, а во время ужина опьянели еще больше. Она рассказывала о разводе с мужем, а он говорил о Шерри. Беркли привстала и наклонилась через стол, чтобы пожать руку Кларку. Сразу после ужина Кларк включил телевизор, и они с Беркли поднялись наверх. Указания были ясны.
Но сейчас Табби должен уйти, у него свой путь. Его ждет дедушка, и Дики Норман, и Гарри Старбек тоже.
Табби осторожно отворил дверь спальни, понимая, что что-то в его мыслях неладно, но он очень спешил и его все еще слишком окутывал туман сна, чтобы понять, в чем дело.
Он быстро спустился вниз по лестнице. Дом был практически темным. Он толкнул входную дверь и шагнул в ночь, залитую таким ярким лунным светом, какого он никогда прежде не видел.
Дедушка ждет его. Нет, его ждет кто-то другой.
Он взглянул на небо, туда, где должна была находиться луна, и увидел лицо Гарри Старбека: увеличиваясь в размере, оно все ближе и ближе спускалось к нему. Бежать! Старбек приказывал ему, его белое лицо огромными прыжками пересекало тысячи миль воздушного пространства. Бежать!
Лицо Старбека выглядело мертвым – мертвым, как лунные скалы, и было цвета белого сыра.
Табби бежал от жуткой луны с лицом Старбека.
Он выскочил с Эрмитаж-роад и повернул к идущей под уклон Бич-трэйл. Инерция подтолкнула его вперед, на какое-то мгновение сердце остановилось, и он завис в воздухе, словно горнолыжник, преодолевающий скоростную трассу. Но вот ноги коснулись поверхности земли, и он бросился вниз по Бич-трэйл. Нужно двигаться вперед; казалось, что дорога покрыта не асфальтом, а липким илом. Внезапно он поскользнулся и чуть не растянулся на дороге, с трудом сохранив равновесие, но уже через мгновение опять стремительно бежал вперед.
Когда он добрался до дома Грема Вильямса, то увидел, что тот окутан красным заревом. Он ринулся вперед и вниз, склон оказался более крутым, чем думал Табби. На лужайке перед домом выгорел огромный круг, как раз на том месте, где неделю назад Табби бросил радиопередатчик Старбека.
И от этого черного круга тянулась лента горящей травы, которая вела прямо к входным дверям. Табби подбегал все ближе и ближе к дому старика, он был не в состоянии ни остановиться, ни свернуть куда-то в сторону. Мерцающие вокруг дома вспышки пламени становились все ярче и ярче.
Позади него парила луна с лицом Старбека, и ее дыхание почти что толкало его в спину.
Сейчас Табби уже видел, что происходит внутри пылающего дома, он мог рассмотреть каждую комнату. Книги, словно ястребы, лениво описывали круги в гостиной, а наверху, в спальне, словно вышедший из комиксов Дьявол душил Грема Вильямса. Табби был уже совсем рядом, он действительно был не в силах остановиться. В этот момент Дьявол, красный, с рогами, с толстым огромным лысым хвостом, сжал в тиски шею Грема и повернулся к Табби. Табби увидел оскаленную морду. Морда была ужасна, дрожащий громадный язык размером с бейсбольную биту извивался, отплясывая дикий танец около рта. Массивный пенис напоминал огромную раздвоенную рогатину. Дьявол ударил Грема по голове и поднял тело, чтобы показать Табби, как оно безвольно болтается у него в руках.
Табби закричал, но вопль остался позади него, и его вынесло на Маунт-авеню; он всеми силами старался удержаться на ногах. Смертельное дыхание луны веяло в спину и гнало его вниз по улице.
Когда он добежал до исторической таблички перед стенами Гринбанкской академии, земля перед ним поднялась вверх, будто огромная могильная плита, и из-под нее показались языки пламени. Огненная летучая мышь начала кружить над Табби Смитфилдом, глядя на него пустыми глазами, пока, наконец, не поднялась вверх. Заметив это, Табби мгновенно кинулся бежать прочь. Даже пламя казалось белым в морозном серебристом свете, который изливала луна.
Огненная летучая мышь взмахнула крыльями над пылающим домом Ван Хорна и скользнула над водой. Табби увидел, что она улетает по направлению к Миллпонду.
Конечно, он не мог разглядеть Миллпонд – он находился в миле отсюда, деревья и дома закрывали его, но Табби, как если бы он подпрыгнул или залез на забор, что шел вдоль короткой дороги к Грейвсенд-бич, вдруг увидел, что полыхают два участка. Они находились на одинаковом расстоянии от него, и ни один из них он не мог отчетливо рассмотреть.
Огненная летучая мышь долетела до местечка, известного под названием Высохшие поля. Табби увидел, как крылья мыши сносят верхушки уютных домов, увидел пламя, вспыхивающее под карнизами. Он посмотрел налево: кроваво-красное злое зарево разгоралось над Кенделл-Пойнт.
Затем в обычном лунном свете он спустился с дороги на берег. Над верхушками деревьев в небе вспыхивали красные отсветы, но Табби не видел языков пламени.
Ему казалось, что последние десять минут он пребывает в сумасшедшем сне. Он с трудом взглянул на луну, но на ней не было и подобия лица Гарри Старбека. Он остановился на узкой дороге, что вела к берегу. И воздух вокруг тоже замер. Земля была твердой. Красный свет, мерцающий в небе между ним и Высохшими Полями, мог быть отсветом полицейской машины, подумалось ему.
Табби еще раз взглянул на зарево, пытаясь разглядеть вспышки настоящего пламени, и вновь двинулся по дороге к берегу.
«Стоп, – подумал он. – Зачем мне идти туда? Почему не пойти просто домой?»
– Ты действительно думаешь, что смог бы уснуть? – спросил он самого себя вслух.
«По меньшей мере через неделю. Кроме того, я должен…»
Что должен?
«…Пойти в воду».
Зачем?
«Чтобы увидеть».
Он должен дойти до Саунда и посмотреть в воду. Это очень просто, правда? И все, что произошло, – Гарри Старбек, и Дьявол, и Грем Вильямс, и Огненная летучая мышь, – было лишь прелюдией и интермедией того, что предстоит ему впереди; так что ему остается только пройти двадцать ярдов, чтобы шагнуть на песок и хорошенько приглядеться к морю.
С места, где он стоял, Табби видел длинную черную полосу воды. Ему не хотелось подходить к ней ближе.
«Пожалуйста».
Ветер подтолкнул его в спину.
«Пожалуйста».
«Пожалуйста, сам».
Одна его часть хотела увидеть, что произойдет; другой же хотелось, чтобы это был последний акт ночного представления.
Табби шагнул вперед; ветер разметал волосы, парусил рубашку. Желудок сжался, и на мгновение он испугался, что его вырвет. Он вновь шагнул вперед, перепрыгнул через ограду и приземлился на песок. Теперь он был на территории Дракона.
Табби огляделся. Луна пропала, и мир казался безопасным. Справа от него небо все еще хранило неяркий оттенок красного цвета. Слева изгибался берег, где один за другим расположились маленькие частные пляжи, отгороженные друг от друга длинными плитами, напоминающими надгробия. Самый дальний из них принадлежал когда-то его деду.
Маленькие темные волны набегали на песок.
Шелест волн был единственным звуком, раздававшимся в ночи. Табби прошел по песку к гальке и темнеющей полоске отшлифованных морем голышей.
– Покажи мне, – сказал он.
Прибой около ног стал красноватым. Приглядевшись к воде, Табби обнаружил, что и она приобрела красный оттенок – красный вспыхивал в глубине и, поднимаясь вверх, превращался в черный, теряющийся среди подымающихся волн. В воздухе разнесся запах крови, и в это мгновение появились первые мухи.
Они проснулись от запаха крови, которым была насыщена ночь, и уже через несколько секунд Табби подумал о том, что, видимо, все мухи Хэмпстеда слетелись на Грейвсенд-бич. Тишина превратилась в дружное монотонное жужжание.
Табби замахал руками перед лицом, пытаясь отогнать мух от глаз и рта. Теперь деревянный помост пляжа и вся галька были покрыты темным шевелящимся ковром насекомых. Он чувствовал, как они ползут по ногам, как лезут в кроссовки.
Гудение становилось все громче и громче, оно было все более ритмичным, и новые тысячи и тысячи мух усеивали кровавый песок.
– Покажи мне! – закричал Табби.
Он выплюнул мух, залетевших в рот, и увидел гигантскую красную волну, подымающуюся в лунном свете. Волна катилась к берегу, и с каждым мгновением она все росла и росла – футов десять высотой, как показалось Табби. Он отступил назад и услышал, как затрещал под ногами живой ковер. Мухи яростно кружили над его головой. Полдюжины или больше облепили воротник и начали падать за шиворот рубашки. Башня волны изогнулась над Табби дугой, и он увидел отца и Беркли Вудхауз. Они были голыми и мертвыми, погребенными вместе внутри волны, и, когда красная волна рухнула на берег, они выкатились из прибоя. В то же мгновение тысячи мух облепили их тела. Когда на берег хлынула следующая волна, монотонное гудение стало еще более громким и гипнотическим.
– Покажи мне! – снова прокричал Табби и увидел, как вдалеке подымается новая волна и на бешеной скорости бежит к нему, с каждым футом становясь все более и более огромной. Она уже достигла пятнадцати футов, когда, изогнувшись, на несколько мгновений зависла над берегом. Табби отбежал назад, давя сотни мух, и вгляделся в поднявшуюся дугу.
Сначала он увидел Грема Вильямса: его тонкие руки и ноги были сложены так, словно он родился в воде; затем перед ним появилось тело Ричарда Альби, не только голое, но изрезанное и изуродованное; а затем возникло мертвое голое тело Пэтси, которое прибило к трупу Ричарда.
Волна крови обрушилась на Табби, и почти в то же мгновение кровь всосалась в песок, который тут же атаковали мухи.
Когда волна разбилась, швырнув тела его друзей на берег, на Табби хлынула лавина густой тягучей жидкости. Потеряв равновесие, Табби упал на песок;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43