- Заходите, пожалуйста.
Жаль, жаль. Такой приятный скандал наклевывался.
- Ну погоди, я сейчас охрану вызову, и она тебя в окошко выкинет! - пиная дверь, зловеще пообещала девица.
- Ты первая вылетишь! - буркнул я и закрыл глаза.
- Серафим Петрович! - трагическим шепотом возопила я с порога. - У вас там сидит какое-то чмо…
- А, так вы уже познакомились? - просиял шеф.
- С кем? - насторожилась я.
- Ну как же? Это Саня, твой новый напарник!
Видимо, в цвете моего лица произошли некие пугающие изменения, ибо шеф с несвойственной ему галантностью выскочил из-за стола, подхватил меня под руку и препроводил к стулу.
- Леночка! - умоляюще зашептал он, так косясь на дверь, словно та представляла собой одно огромное ухо. - Выручай! Это Машин племянник, месяц как из Чечни, после контузии…
Марья Сергеевна была второй женой Серафима Павловича, согласившейся на его руку, сердце и язву желудка уже в бальзаковском возрасте. Нового мужа и детей от первого брака она строила как заправский прапорщик, что, впрочем, шло им только на пользу: шеф перестал носить кошмарные клетчатые пиджаки, курить дешевые папиросы и питаться химически чистой растворимой лапшой. Правда, немного полысел.
- Заметно, - без энтузиазма подтвердила я, хлебнув услужливо поданной водички.
- Видишь ли, у парня сейчас жизненный кризис, депрессия…
- Вижу. - Пьяное хамло в приемной вызывало у меня исключительно братоубийственные чувства.
- Надо помочь ему адаптироваться к нормальной жизни, нормальным людям…
Я уставилась на шефа, как баран на Бранденбургские ворота.
- Серафим Петрович, да я сама понятия не имею, что это такое! Пусть на завод какой-нибудь адаптируется или к фирмачам, запчастями торговать…
- Так сопьется же за считаные месяцы! - - горестно вздохнул начальник. - Девушки у него нет, боевые друзья, кто уцелел, в России остались, а до службы задушевных приятелей и не было. Марки не собирает, в походы не ходит, спортом не увлекается. На что ему зарплату тратить? Только водка и остается!
- Пусть книгу напишет, это сейчас модно.
- Леночка! - С отчаяния начальник прибег к недозволенному, но неизменно эффективному приему, и в его голосе зазвенела сталь. - Ты меня знаешь!
- Знаю, - хмуро подтвердила я. - В гневе вы смешны, тьфу, страшны.
- Никакой премии!
- Ага.
- И сверхурочных!
- Ага.
- И вообще, я тебя… того… - Начальник кашлянул и потупился.
- Ой, неужели?! - фальшиво восхитилась я.
- Уволю! - выдавил-таки затравленный шеф. М-да, если уж до этого дошло, дела и впрямь плохи, надо идти на попятный.
- А вдруг ему у нас не понравится? - сменила я тему.
- Так постарайся, чтобы понравилось! - воспрянул духом начальник. - В конце концов, ты не глазированные сырки фасуешь, есть чем парня заинтересовать!
- Ага, подсчет поголовья упырей на квадратный километр пригородной лесополосы с точностью до ноль целых семь десятых - безумно увлекательное занятие!
- Зато оригинальное! - оживленно подхватил Серафим Петрович. - Самое то, чтобы отвлечься от серой реальности и понять, что жизнь - это не только война и водка!
- Ой, а в ней есть что-то еще?!
- Да что с тобой сегодня? - изумился шеф. - Ты же у нас всегда была такой веселой, милой, отзывчивой и… Леночка! Куда ты смотришь? Ноги свои разглядываешь, что ли?
- Вот еще! - Я поспешно отвела взгляд от зеркального шкафа за спиной шефа. Неправда, сквозь колготки ничего не видно! - И не надо мне льстить, я от этого только еще больше зверею. Такое ощущение, будто вы меня дурочкой считаете.
- Что ты, что ты! - неискренне открестился начальник, торопливо роясь в стопке бумаг. - Ну походи с ним на объекты недельку-другую, тебе что, сложно? А там Павлик из отпуска вернется, может, Саня к нему уйдет… в смысле, в напарники! Тут как раз подходящее дельце наклюнулось, простенькое, про русалочек…
- Серафим Петрович, это начальственный произвол! Да, мне сложно! Он же в хлам бу… нетрезвый! Куда его сейчас тащить?!
- Ну выпил немного, с кем не бывает. Ничего, на свежем воздухе быстро оклемается. - Шеф, больше не слушая возражений, всучил мне стандартную лапочку-скоросшиватель. Сквозь прозрачное окошко сиротливо просвечивала единственная бумажка: рукописное заявление с резолюцией "Разобраться". К тому моменту как папка уйдет в канцелярию, застежки будут едва сходиться от распирающей ее макулатуры: протоколов, отчетов, договоров и счетов-фактур. - Иди, позови его!
Не знаю, кем там Серафим Петрович меня в действительности считал, но чувствовала я себя законченной блондинкой. Ну почему у меня никогда не хватает духу стукнуть по столу, развернуться и уйти?! У меня, между прочим, высшее экономическое образование, а я в этой дыре на полторы копеечные ставки торчу! Как пробка в унитазном бачке…
Приоткрыв дверь, я боязливо выглянула в приемную. Мужик… Са-а-а-а-аня, тьфу… сидел в том же кресле, по-прежнему вытянув ноги во всю немалую длину и скрестив руки на груди. Из новенького добавились опущенная на грудь голова и легкий храп. Запах перегара волнами бился в оконные стекла. В десятиметровой комнате ему было откровенно тесно.
Я потопталась на месте. Кашлянула. Никакого эффекта.
Умоляюще оглянулась на Серафима Петровича, но тот, воспользовавшись паузой, уже увлеченно спорил с кем-то по мобильному.
Стиснув зубы, я поскребла по сусекам с решимостью и брезгливо потыкала в "напарника" пальцем.
Мужик тут же открыл красные не то с недосыпа, не то с перепоя глаза и уставился на меня таким недобрым, звериным взглядом, что я попятилась, споткнулась о порог и чуть не упала.
По небритому лицу с впалыми щеками медленно растеклась паскудная ухмылка.
- Что? - хрипло поинтересовался он. - Уже соскучилась?
"Психушка по тебе соскучилась", - мрачно подумала я, внимательнее приглядываясь к "напарнику". Похоже, жертва войны и алкоголя считала, что если тряпка пестрая сама по себе, то второй слой пятен будет незаметен. К тому же он, кажется, в этой камуфляжке и спал, причем на лавочке в парке. И волосы у него были грязные. Короткие, черные и сальные.
Мягко говоря, не мой типаж.
Жестко: если бы я его ночью в пустынном переулке встретила - так бы на шпильках драпанула, что в кроссовках бы не догнали.
- Так вы… э-э-э… Саня? Очень приятно познакомиться, - сказала я, соорудив исключительно лошадиную улыбку. Нарочно отрабатываю ее перед зеркалом, дабы предъявлять неприятным типам.
- Ыгы. - Мужик откашлялся и смачно харкнул под корень любимому софьпавловскому фикусу. Тоже, видать, не один час тренировался.
У меня так и зачесались руки двинуть ему в правый глаз для симметрии - под левым синяк уже имелся.
- Вот и отлично, - бодренько сказал Серафим Петрович, делая вид, что не замечает наших трогательно-солидарных взглядов. - Леночка, мы сейчас с Саней немножко побеседуем по-родственному, а ты его уже на практике в курс дела введешь, ладно?
"Черта с два, вот только дверь за вами закроется - драпану отсюда без оглядки, к гусю и Федьке!"
Дверь закрылась. Я мрачно плюхнулась в освободившееся кресло. Подумала и тоже вытянула ноги.
- Ты что себе позволяешь, а?!
Наверное, Серафим Петрович искренне полагал, что выглядит сейчас… ну, почти страшно. Внушительно.
Будь на его месте чич с автоматом, я б, может, и подумал - пугаться мне или нет. А так…
Вдобавок зверски хотелось спать.
- Позволяю?! - нарочито тупо переспросил я. - Где?!
- Не где, а что!
Я икнул.
- Умывальник у вас где?
В ответе я почти не сомневался, бил наверняка. Вряд ли искусно закамуфлированная под стену дверь справа от шкафа вела в хранилище секретных документов или подпольный игорный притон. Особенно с учетом поступившей из достоверных - от тетки! - источников развединформации о наличии у Серафим Петровича неладов с кишечником.
Впрочем, ответ ответом, но пока что и вопрос застал моего будущего шефа врасплох.
- Умывальник… - озадаченно повторил он. - А-а… зачем тебе?
В последний момент я сумел поймать за хвост уже готовую слететь с языка фразу: "А чтоб в него, а не на ковер блевануть!" и, скромно потупившись, почти что нормальным тоном произнес: - Чтобы умыться.
- Ну хорошо.
Я не разглядел, что именно нажал или повернул у себя в столе мой будущий командир - поименовать мужа тети Маши, как полагается, дядей язык у меня не поворачивался даже мысленно. Но произведенный эффект был в точности такой, как в культовой советской комедии, - под мелодичное дзиньканье дверца распахнулась настежь, явив миру ослепительное сияние хорошо выдраенного санузла.
- Только быстро.
Ага, щас.
Мыть голову в умывальнике - дело неблагодарное. Если, конечно, это не специальная штуковина с вырезом из парикмахерской… и прилагающейся к ней молоденькой симпатичной парикмахершей. Впрочем, сошло и так - по крайней мере, пять минут спустя отразившееся в зеркале лицо понравилось мне куда больше, чем допомывочная харя.
- Ну, так уже лучше, - подтвердил мои наблюдения Серафим Петрович. - Хоть на человека стал похож, а то, прости господи, форменным упырем глядел. Если б еще переоделся…
- Так сойдет, - буркнул я, падая в кресло и принимаясь рыться в кармане.
- Мои возьми. - Сигаретная пачка с неожиданно противным скрипом скользнула вдоль стола. - А то еще и кабинет провоняешь своей гадостью, как позавчера кухню…
- Так уж и провонял, - усмехнулся я. С точки зрения тетки, "Давыдофф-лайтс" Серафим Петровича был ничем не лучше моего "Честерфилда". Другое дело, если скурить полпачки за час… но позавчера меня опять начало трясти…
- С комендантом общежития уже созвонились, - почему-то во множественном числе сообщил теткин муж, хотя у меня не было и тени сомнения в том, что звонил он сам. - Вот ордер… к нему напишешь заявление и получишь комнату… - Недовысказанное "и наконец-то свалишь из моей квартиры" дымным клубом повисло в воздухе.
- Что, неужто я вас так уж допек? Вроде бы и старался пореже на глаза попадаться…
- Да уж… - пробурчал Серафим Петрович. - Два дня бродишь неизвестно где, на третий являешься… а Маша все это время печенку мне поедом грызет: "Ах, куда там Саня мой запропал опять, ах, не приключилось ли с ним чего…"
- Поздновато спохватилась…
Упрек на самом деле был несправедлив - я сам не писал тетке о своем настоящем месте службы, почти все два года успешно пудря мозги байками о "точке" посреди Забайкалья, - благо в рассказах Коли-контрактника экзотических подробностей могло бы хватить не на полтора коротеньких письма в месяц, а на полноценный роман. Может, правда бы и вовсе не открылась - не приди в башку какой-то дуре из полевого госпиталя идея выслать извещение "ближайшему родственнику".
- Александр! - начат Серафим Петрович, приподымаясь над столом. Должно быть, прочих его верноподданных, типа давешней Леночки, подобный начальственный рык заставлял вытягиваться по стойке "смирно" и преданно жевать отца-командира выпученными на пол-лица глазищами. Но поскольку я по-прежнему сидел в кресле и уделял большую часть внимания сигаретине, грозный босс поник, опал и куда менее начальственно промямлил: - В конце концов, ты сам создаешь себе уйму проблем.
- Опять? - сморщился я. - Серафим Петрович, ну хоть вы эту песню не начинайте. "Ах, если бы ты не вылетел с третьего курса, ах, если бы ты хотя бы взял белорусское гражданство!" Надоело, б…! Вот здесь уже, - я резко ткнул ребром ладони под подбородок, - эти причитания! В чем я еще виноват, а?! Не скажете?! Что у отцовской "Волги" тормоза в тот день не проверил?!
- Ну зачем же так…
В последний миг я все же сдержался и бросил окурок в пепельницу, пощадив сверкающую лакировку стола.
- Затем… затем, что ничего не просил. Ни тогда, в семнадцать, ни сейчас. И если б теть Маша сказала: а вали-ка ты, племяш, на все четыре…
- Ты прекрасно знаешь, что Маша так сказать не могла. Она действительно заботится о тебе, Александр, и…
- И никак не может взять в толк, что я о себе могу теперь и сам позаботиться!
- Потому что по тебе это не очень-то заметно!
Очередной - пятый или шестой за последние две недели - разговор на повышенных тонах, едва начавшись, уже изрядно мне наскучил. Тем более что было совершенно ясно: во-первых, никаких новых аргументов не прозвучит, а во-вторых, ни хрена мы друг друга не понимаем. И даже не пытаемся, что характерно, - не хотим.
Потому что лично мне глубоко по… барабану проблемы в частности и мировоззрение в общем конторского сидельца по гос-чего-то-там-охране… К слову, только сейчас я запоздало сообразил, что даже не удосужился запомнить название своей новой работы, не говоря уж о том, чтобы выяснить: а чем, собственно, мне предстоит на ней заниматься.
А понять меня Серафим Петрович попросту не сможет. Он-то не вглядывался до рези в глазах в темень леса… сквозь амбразуру блокпоста. Не привык смотреть под ноги, ожидая растяжку…
…не видел, что делает с человеком удачный выстрел "шмеля"…
…и не пытался зажать разорванную осколком артерию, чувствуя, как с каждой секундой из-под твоих пальцев утекает жизнь лучшего друга.
И слава богу, что не сможет. Таких, как я, должно быть как можно меньше! Вернее, таких, как я, быть вообще не должно!
- Короче. - Я потянулся за еще одной сигаретой. - Чего мне сейчас делать? Ехать с этой… Леночкой?
- Еленой Викторовной! - строго произнес Серафим Петрович. - Для тебя она - Елена Викторовна!
Я еле успела поджать ноги, как дверь распахнулась. Звукоизоляция у нее была отличная: ни голосов, ни шагов я не слышала, а крючиться у замочной скважины посчитала ниже своего достоинства.
Саня заметно посвежел - в прямом смысле слова. С мокрых волос капало на плечи, как будто Серафим Петрович хорошенько помакал его головой в унитаз (по крайней мере, мне было приятно так думать). Запах, правда, никуда не делся.
- Что ж, Елена Викторовна, - преувеличенно бодро сказал шеф, - принимай молодого бойца под свое командование. Обижать не смей, но и спуску не давай!
Саню перекосило. Серафим понял, что шутка не удалась, и, не дожидаясь, пока "родственничек" выкинет что-нибудь еще, захлопнул дверь кабинета, как устрица раковину.
"Боец" с кривой гримасой показал ей средний палец.
Я подобралась, готовясь к очередной перепалке, но, к моему огромному облегчению, пальцем Санин протест и ограничился.
- Ну пошли, - буркнул он, разворачиваясь к выходу. И с непонятной мне мстительностью добавил: - Леночка.
Если ты думаешь, что я в ответ стану называть тебя "Санечкой"… Я повторила его жест ему же в спину.
Мой вишневый "Фольксваген-Гольф" сиротливо стоял прямо у крыльца: все нормальные сотрудники давно разъехались по домам, а Серафим Петрович жил в десяти минутах ходьбы и заводить машину "для престижа" не желал. Если шефу требовалось срочно куда-то съездить, он вызывал "Волгу" из гаража головного учреждения, Госнежконтроля.
Приветственно пикнув "гольфику" брелком, я уселась за руль. Обожаю свою машинку: маленькая, удобная, послушная, и - главное! - меня в ней совершенно не укачивает, в то время как из шикарной "мицубиси" подруги уже через пять минут хочется выпрыгнуть прямо на ходу.
Саня открыл вторую дверцу с видом осетра, которого пытаются упихать в баночку для шпрот. Пришлось откатить кресло до упора, чтобы пассажир не упирался коленями в бардачок или подбородок.
Устроившись, напарник снова скрестил руки на груди и отвернулся к окну. Ну и слава богу, я тоже не горела желанием с ним общаться. Серафим Петрович уже пару раз навязывал мне стажеров; не сказать чтобы я была от этого в восторге (им что ни поручи - почти все самой переделывать приходится, одна морока), но они хотя бы были вменяемыми! Называли Еленой Викторовной, смотрели как на гуру, жадно ловя каждое слово. И за шоколадкой в ларек их можно было запросто отправить…
Саня как-то подозрительно рыгнул. Хоть бы его не стошнило прямо в салоне. Я поскорее покрутила ручку, опуская боковое стекло.
- А куда мы едем? - равнодушно поинтересовался "напарник" уже на площади Победы, куда я вырулила автоматически, по направлению к своему дому.
Хороший вопрос. Не будь я так взбудоражена, вначале бы изучила документы. На худой конец, попросила стажера - нормального стажера! - зачитать мне их вслух.
Я представила, как Саня по складам озвучивает заявление хриплым пропитым голосом, через слово перемежая рвущимися с языка "неопределенными артиклями", и резко тормознула машину возле автобусной остановки. Вытащила из папки заявление, глянула на "шапку"…
- Блин!
Саня впервые покосился на меня с интересом. "Русалочки"! Я-то думала, шеф нас на Комсомольское озеро отправил, ну в худшем случае на Цнянку. Нет, извольте тащиться на Минское море, огромное водохранилище за кольцевой дорогой!
Я мысленно досчитала до пятнадцати, борясь с желанием уткнуться лбом в руль и застонать. Это же полчаса до берега, а потом столько же трястись по ухабам объездной до условного места! Обратно уже по темноте придется. Целый час… ночью… с этим… лучше я прямо там и утоплюсь!
Ну Серафим!
1 2 3 4 5 6 7