В своем сне наяву Роман снова вопрошал воду у подъезда, и она ему отвечала. Но не это было главным. Главным было другое: ниточка тянулась куда дальше. Изображение парня со светлыми, как у Юла, волосами появилось на дне тарелки с водой, едва Роман Вернон задал водной стихии вопрос: “Почему убили Александра Стеновского?” Этот блондин в светлом плаще не был убийцей, он был причиной, из-за него киллер всадил две пули Стеновскому в сердце. А на шее у незнакомца сверкало серебряной нитью водное ожерелье. Вот оно! Вот! Вот к чему относилось предчувствие того дня. Предчувствие, от которого темнела вода, суля грядущие беды.
Ожерелье с водной нитью на шее человека в светлом плаще… Да, именно! Кто-то сплел ожерелье и подарил незнакомцу. Значит, должен быть еще один, умеющий плести нити, кто мог покуситься на власть господина Вернона. А ведь прежде Роман считал себя единственным водным колдуном. И вдруг – известие, что соперник существует, что может отнять любимую стихию. Романа охватило чувство, похожее на жгучую ревность, которую ничем нельзя загасить. Колдун, не колеблясь, решил, что рано или поздно доберется до того, второго. Вернее, сначала до парня, что носит ожерелье, затем до искусника, что его сплел. Роман бросился в погоню. А дальше…
Колдун споткнулся о свое беспамятство, как о невидимый камень. Что было дальше, он не успел вспомнить.
Но вспомнит. Начало положено.
– Как ты тут без меня жила? Весело? Может, ухажер появился? – Грубоватая шутка. Но ведь год – время долгое. Кто знает.
Тина вдруг залилась слезами.
– Э, ну если кто появился… так чего плакать? А? Тина затрясла головой: все не так, не так!
– Рома… меня изнасиловали… – выдавила сквозь рыдания.
Роман опешил. С минуту он не знал, что сказать. Потом спросил:
– Когда? Где?
– Вскоре как ты уехал. Здесь… в доме.
– Что за ерунда! А охранные заклинания? Как вообще чужак в дом проник? Ты его сама впустила?
– Нет. Я спать легла. И вдруг слышу – шаги внизу. Ни одно заклинание не сработало. Ты на меня заклятие наложил перед отъездом. Так оно сначала защитило… А потом… ничего… не вышло.
Роман не поверил поначалу. Но нет, Тина не лгала – такое придумать ее фантазии не хватит. И мучилась она искренне. Но как могла беда случиться? Неужто вся колдовская сила исчезла и заклинания распались? Да распались ли? Вон, на входной двери до сих пор колдовской замок держится!
– Вот что, идем в кабинет да отыщем этого мерзавца, – предложил Роман.
Ему хотелось немедленно что-то сделать, исправить, перечеркнуть.
– Не надо, а…
– Почему? Она замялась:
– Рома, с тобой что-то случилось, и ты даже не помнишь что… Я бы не стала рисковать. Вдруг колдовской шок, ну… повлиял…
– А я рискну, – отрезал колдун.
Прежде чем войти в кабинет, Роман проверил охранные заклинания. Они действовали, хотя ослабли за год. Но ослабли совсем чуть-чуть. И никаких следов чьей-то враждебной воли.
Тина зажгла свечи, и запах горящего воска смешался с запахом речной воды. Она села на стул, ссутулилась и отвернулась, чтобы на колдуна не глядеть. Роман шагнул к буфету. У него были четыре белые тарелки кузнецовского фарфора – он это помнил точно. Сейчас в буфете стояли только две.
Что за ерунда? Кто взял? Он сам? Или кто-то другой? Тот, кто проник тайком в кабинет… Колдун постарался подавить гнев, сейчас любые эмоции только мешали. Поставил в центр стола тарелку, налил воды из кувшина. Взял Тину за руку, осторожно опустил ее ладонь на поверхность воды.
– Думай, – приказал шепотом. И посмотрел ей в глаза.
Она кивнула. Вода под ее ладонью замутилась. Пошли круги. Что-то мелькнуло. Тень. Свет. И пропало. Кто-то, куда сильнее Романа, не давал увидеть свое отражение. Колдун попробовал вновь. Опять не получилось. Круги, тени, свет. И вдруг сильнейшая отдача. Роман задохнулся от боли. Потом к горлу подступила тошнота. Но колдун не желал уступать. Отвечай же! Отвечай! – требовал он у подвластной стихии.
Вода в тарелке сгустилась, утратила прозрачность, и сквозь муть уже стало пробиваться изображение. Лестница в его доме, дверь открывается и… Картинка треснула и разлетелась тысячами осколков, серая взвесь замельтешила в воде, а дно тарелки почернело.
Роман спешно выплеснул воду и перевернул тарелку. Донышко будто сажей припорошило: колдовской удар прожег фарфор насквозь. Этого Роман не ожидал. Что это могло значить? Объяснений не находилось. Липкий животный страх мгновенно прошил тело – пустота в животе, ноги ватные, руки будто не свои. Роман почувствовал себя мелкой тварью, на которую объявлена охота.
– Иди! – приказал Тине. – Видишь, ничего пока не получается. Завтра свежую воду привезу из Пустосвятово, тогда еще раз попробуем.
– Не надо! – Тина выбежала из кабинета.
Она хотела пожалобиться Роману, рассказать о призраке Медоноса, что преследует и не дает покоя. Но после неудачи с водным зеркалом ничего говорить не стала. Да и как признаться Роману, что мерзкий голос постоянно твердит: “Он любит другую”?
Неудача колдуна обескуражила. Ничего подобного не бывало прежде. Может, колдовской шок виноват? Нет, ерунда. К тому же шок почти прошел, хотя раны так и не закрылись. Причина в другом. Но в чем, водный колдун не знал.
Надо вспоминать, и вспоминать немедленно. И прогнать страх, как мерзкого приблудного пса. Роман глотнул воды из бутыли, разбил испорченную тарелку и растянулся на диване тут же, в кабинете. Что за напасть! Одна тарелка осталась. А если и последняя вот так же, в черноту… У матери, кажется, были две. Надо выпросить. Ладно, о тарелках потом. Сейчас – вспоминать. Вновь смочила веки пустосвятовская влага, и колдун погрузился в прошлое. В свои
ВИДЕНИЯ…
Замелькали картинки. Вот неизвестные похищают парня с ожерельем. Вот Юл стоит у обочины, и кто-то стреляет в мальчишку. Чудом спасенный, пацан уже сидит в машине Романа, и они мчатся по следу похищенного – ожерелье незнакомца ведет их за собой. Осенний вечер. Темнота. Берег озера, и на берегу – недостроенный особняк, в котором пытают пленника. Четыре минуты есть на то, чтобы его спасти. Пришлось потратить немало сил, сначала обездвижив охрану, потом спасая жизнь незнакомцу. Там, в доме, и был убит киллер. Ну что ж, бывает, что справедливость торжествует наперекор планам Рока. Спасенный Алексей Стеновский доводился Юлу старшим братом. Колдун увез Алексея в Пустосвятово и спрятал в доме отца.
Но погоня быстро вышла на след беглецов. Уходить, уходить, повторяли они наперебой. И тогда Алексей предложил поехать в Питер, где он когда-то жил и учился, где его – он так верил – все еще ждала его первая любовь.
Лена… Она в самом деле ждала своего странного возлюбленного, ждала, разрываясь между надеждой и отчаянием, между любовью, которая никак не желала угасать, и естественным желанием быть счастливой. Да, она все еще любила Алексея, да только он был к ней равнодушен. Какое разочарование – после стольких лет узнать, что все мечты были напрасны! А тут явился Роман, и она бросилась колдуну на шею. О чем просила она? Конечно же, как и все, умолявшие колдуна до сих пор, – помочь, спасти, устроить так, чтобы невозможное свершилось. Что такое колдовство? Всего лишь помощь слабому человеку стать сильнее, обрести надежду, поверить в себя, в свой дар… дар.” У Лены тоже был дар, усиленный ожерельем. И дар чудесный, – она слышала чужие мысли. Дар этот был ее счастьем и проклятием. А ожерелье ей даровал Иван Кириллович Гамаюнов. Итак, имя было произнесено. Еще один шаг, приблизивший Романа к тому, кто плел нити. Господин Вернон торжествовал. Нет, пока еще не над неведомым Гамаюновым, а над Алексеем, ибо своему давнему возлюбленному на день или, вернее, на час Лена предпочла колдуна. А тем временем опасность приближалась. С одной стороны, те, кто убили Александра Стеновского, по-прежнему шли по следу, с другой – старый школьный приятель Алексея Ник Веселков оказался его смертным врагом. Цель у преследователей была одна – отыскать с помощью Алексея и его ожерелья путь к таинственному Беловодью. Беловодье, неведомый город счастья, который создал Гамаюнов. Ник, кажется, воображал, что в этом городе исполняются все желания. И чтобы туда проникнуть, надо кого-нибудь убить. Хотя бы старого друга. Все это выяснилось во время вечеринки, на которой Роман так глупо повел себя во время драки, позволив смертельно ранить Алексея и на миг восторжествовать Веселкову. Потом появился Эд Мес-нер, они мчались в больницу, и, наконец, прилетел вертолет и на нем – Надя.
Красавица, какой прежде ему не доводилось встречать. Избранница Романа, его повелительница.
Итак, он нашел друга – прежде у него не было друзей. Он встретил любовь – любовь, похожую на безумие, которая сделала его рабом. И он узнал про город мечты, в который обычным людям вход заказан. Воистину такое можно увидеть лишь в колдовском сне.
Вода на веках высохла, и Роман очнулся.
Видения были здесь, рядом, лезли одно на другое и требовали: вспоминай, немедленно вспоминай!
Надежда…
Он помнил теперь ее имя.
Увидел в волшебном сне ее светлые волосы, ее ореховые глаза и влюбился вновь.
Роман чувствовал себя полностью измотанным.
Видения отнимали много сил, как будто колдун на самом деле бежал, дрался и колдовал, взывая к водной стихии.
Он зашел на кухню. Тина сидела у окна. На столе две тарелки с остывшей, не слишком аппетитной яичницей – края подгорели до коричневой корочки, а бекон топорщился и норовил освободиться от пузырчатого белка. Что это с Тиной? Прежде она готовила куда лучше.
– Не хотела тебя будить, – сказала Тина. – Как ты? Получше? Порезы не болят?
– Разогрей в печке, – попросил он.
Он спешно прожевал похожую на подошву яичницу-теперь она была горячей, но окончательно задубела, – залпом проглотил обжигающий кофе.
– Что дальше? Опять будешь спать?
– Вспоминать, – уточнил Роман.
– К обеду все вспомнишь?
Он отрицательно покачал головой:
– Только к ужину.
И поднялся к себе в спальню.
Роман взял бутылку, сделал глоток. Почувствовал, как знакомая сила растекается по телу – морозными пальцами пробежала по коже, горячими – подтолкнула ток крови, взвихрила мысли, проникла в каждую клеточку, питая ее…
Ему не обязательно было находиться подле, чтобы брать силу из своей Пустосвятовки. За сотни километров она его поддерживала и питала. Через дождь или туман чувствовал он свою реку. Когда из ручья или озера силу брал, все равно из своей реки в тот миг черпал.
Он облил веки пустосвятовской водой и вновь погрузился в
ВОСПОМИНАНИЯ,
как в воду.
Он увидел Надю. Он говорил с ней и заключил договор. Он спасет Алексея, а взамен Надя сведет колдуна с Гамаюновым. Блефовал, конечно. Никогда Лешкиной жизнью Роман не заплатил бы за собственную прихоть. В принципе, колдун был уже готов отказаться от соперничества с Гамаюновым за право плести нити. Но не за Надю. Ибо узнал вскоре, что и здесь они с неведомым хозяином Беловодья соперники.
В волшебном сне колдун вернулся на берега Пустосвятовки. Купание в воде и несколько листьев куги спасли Алексея. А Роман тем временем выиграл у водяного охранное кольцо с ноздреватым камнем. Кольцо это прежде деду Севастьяну принадлежало. Всю жизнь дед его вернуть мечтал. А досталось внуку в наследство волшебное кольцо.
Потом вновь Роман с новоявленными друзьями пустился в бега, а погоня – по их следу. Попытка обратиться к властям ни к чему не привела. Вернее, привела к тому, что власти продали их господину Колодину с потрохами. Оставалось одно; организовать ловушку, построить мнимое Беловодье, и пусть Колодин и его бандюги из кожи вон лезут, чтобы захватить гнилой сарай и лужу грязной воды.
И вот колдун на берегу реки. Чужой реки. Не Пустосвятовки. И с ним Надя.
Надя… Он помнил ее – каждый изгиб тела, каждый взгляд, которым она его одарила. Теперь помнил. Высокого роста, стройная, она отнюдь не казалась худышкой. Тонкая талия лишь подчеркивала высокую грудь и крутые линии бедер. Глаза орехового цвета. Светлые волосы, – она откидывала их назад, оставляя открытым гладкий высокий лоб без единой морщинки, а волосы волной лились на спину. Все красавицы, которых Роман встречал до, казались рядом с нею жалкими дурнушками.
Дерзкий со всеми, он испытывал перед нею робость. Самые простые слова в ее устах звучали как интимные признания. Сердце его сжималось, да так, что он не мог вздохнуть. Он лишь делал вид, что втягивает в себя воздух.
– Надя… – прошептал Роман и очнулся.
Почему так быстро?! Колдун тронул веки – они были сухими. Надо же, и особое заклинание не помогло в этот раз! А что, если вновь вернуться на речку и встретиться с Надей во сне, который так похож на явь? Замечательный сон! Зачем Роману реальность, если можно вновь и вновь переживать те минуты, то ощущение счастья, которое переполняло его существо. Счастье, в которое невозможно поверить! А что, если закончить воспоминания на этом моменте? Ибо та минута, как эпилог сентиментального романа, вмещает всю приторную сладость счастья, какое суждено ему отведать. Но роман о Романе не заканчивался на этих строках, а сладость пережитых минут не гарантировала даже их повторения. Но, вспоминая, вспоминаешь все.
Роман вздохнул: колдун не может быть в плену у собственного колдовства. Повторно видеть один и тот же волшебный сон запретно – иначе видения так и будут нестись по кругу, вновь и вновь он будет встречаться с Надей и предаваться любви на берегу реки, и с каждым новым кругом все труднее будет возвращаться в реальность. Роман Вернон знал немало колдунов, которых поглотили собственные видения.
“Ну и что! – сам себе он крикнул запальчиво. – Плевать на запреты!”
В самом деле, явь грязна и мутна, а в снах можно вновь и вновь быть счастливым, и чувствовать, и наслаждаться почти как наяву. Спать и видеть… спать и видеть – один и тот же сладостный сон…
“Но в реальности существует настоящая Надя. Выходит, ты откажешься от нее?” – спросил он себя насмешливо.
Нет, конечно!
Нет и нет!
Вскочил. Спустился вниз, в кабинет. Открыл буфет и достал последнюю тарелку. На круглой черной столешнице она расцвела белой кувшинкой на глади лесного озера. Такие пышные сравнения ни к чему – мешают работе. Просто стол, тарелка, вода. Он налил пустосвятовскую воду из кувшина и положил на водную гладь ладонь. Мысленно представил Надю. Ее лицо, ее светлые волосы… Надя! Надежда! Он не искал ее, нет, он лишь вспоминал. И вода в тарелке отвердела, превратилась в лед. И в прозрачную ее неподвижность будто вмерзло Надино лицо со светло-карими глазами, с полуулыбкой на полных губах – такой насмешливой, дерзко обещающей, что она приводила в восторг и одновременно злила.
Роман вынул из тарелки Надино изображение и долго держал в руках созданный диск, любуясь. Диск был теплый на ощупь, а Надино лицо настолько живым, что казалось, оно все время меняется, то становится грустным, то, наоборот, улыбка явственней морщит губы. А вот Надя встряхивает головой, и светлые волосы рассыпаются по плечам.
Колдун отнес изображение в спальню, поставил на комод. Сидел и смотрел на Надю, любовался.
И Надя смотрела на него, улыбалась…
– Обедать будешь?
Он вздрогнул, услышав вопрос. Обернулся. Тина стояла в дверях.
– Не знаю.
Он глянул на Тину с недоумением, будто видел в первый раз и не знал, зачем она здесь и кто такая. Потом, опомнившись, улыбнулся, привлек ее к себе, откинул челку с ее лба, тронул губами кожу на виске и, скользнув по, щеке, прикоснулся к губам. Но этот запоздалый поцелуй не смог сгладить неловкость. Роман, глядя на нее, невольно сравнивал Тину с Надей. И сравнение это было не в пользу Тины. Было вообще нелепо и странно их сравнивать. Они не сравнимы. Та красавица, а эта – обычная девчонка.
А что, если Надя, разглядывая Романа из-под ресниц, тоже с кем-то сравнивала его?
Тина почуяла недоброе, повернулась, глянула на диск с Надиным лицом, что стоял, прислоненный к стене на комоде. Глянула и испытала боль внезапной и вполне оправданной ревности.
“Он тебя больше не любит!” – сказала сама себе.
Призрак в этот раз не понадобился.
– Кто это? – спросила Тина. – Я ее прежде не видела. Здесь.
– Я ее только что вспомнил. Это Надя, – отвечал Роман. – Надежда…
Тина задохнулась от боли. А между ней и Романом возникла преграда, невидимая, но явственная. Будто стекло.
– Кто она, эта Надя?
Роман не ответил. Ему просто нечего было сказать.
– Ты ее любишь?
Стекло слабо дзинькнуло, дробясь.
– Люблю. – Он считал, что после такого признания говорить больше не о чем.
Но Тина считала иначе:
– Все-таки ты скотина. И ты надеешься, что я тебя прощу?
– Разумеется, не простишь. Я ведь не прошу у тебя прощения.
– Ах вот как! Ты еще и издеваешься?! – Губы у нее запрыгали. И руки онемели – в этот раз обе. И стали как лед.
– Ничуть.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'След на воде - 2. Путь в Беловодье'
1 2 3 4 5 6 7
Ожерелье с водной нитью на шее человека в светлом плаще… Да, именно! Кто-то сплел ожерелье и подарил незнакомцу. Значит, должен быть еще один, умеющий плести нити, кто мог покуситься на власть господина Вернона. А ведь прежде Роман считал себя единственным водным колдуном. И вдруг – известие, что соперник существует, что может отнять любимую стихию. Романа охватило чувство, похожее на жгучую ревность, которую ничем нельзя загасить. Колдун, не колеблясь, решил, что рано или поздно доберется до того, второго. Вернее, сначала до парня, что носит ожерелье, затем до искусника, что его сплел. Роман бросился в погоню. А дальше…
Колдун споткнулся о свое беспамятство, как о невидимый камень. Что было дальше, он не успел вспомнить.
Но вспомнит. Начало положено.
– Как ты тут без меня жила? Весело? Может, ухажер появился? – Грубоватая шутка. Но ведь год – время долгое. Кто знает.
Тина вдруг залилась слезами.
– Э, ну если кто появился… так чего плакать? А? Тина затрясла головой: все не так, не так!
– Рома… меня изнасиловали… – выдавила сквозь рыдания.
Роман опешил. С минуту он не знал, что сказать. Потом спросил:
– Когда? Где?
– Вскоре как ты уехал. Здесь… в доме.
– Что за ерунда! А охранные заклинания? Как вообще чужак в дом проник? Ты его сама впустила?
– Нет. Я спать легла. И вдруг слышу – шаги внизу. Ни одно заклинание не сработало. Ты на меня заклятие наложил перед отъездом. Так оно сначала защитило… А потом… ничего… не вышло.
Роман не поверил поначалу. Но нет, Тина не лгала – такое придумать ее фантазии не хватит. И мучилась она искренне. Но как могла беда случиться? Неужто вся колдовская сила исчезла и заклинания распались? Да распались ли? Вон, на входной двери до сих пор колдовской замок держится!
– Вот что, идем в кабинет да отыщем этого мерзавца, – предложил Роман.
Ему хотелось немедленно что-то сделать, исправить, перечеркнуть.
– Не надо, а…
– Почему? Она замялась:
– Рома, с тобой что-то случилось, и ты даже не помнишь что… Я бы не стала рисковать. Вдруг колдовской шок, ну… повлиял…
– А я рискну, – отрезал колдун.
Прежде чем войти в кабинет, Роман проверил охранные заклинания. Они действовали, хотя ослабли за год. Но ослабли совсем чуть-чуть. И никаких следов чьей-то враждебной воли.
Тина зажгла свечи, и запах горящего воска смешался с запахом речной воды. Она села на стул, ссутулилась и отвернулась, чтобы на колдуна не глядеть. Роман шагнул к буфету. У него были четыре белые тарелки кузнецовского фарфора – он это помнил точно. Сейчас в буфете стояли только две.
Что за ерунда? Кто взял? Он сам? Или кто-то другой? Тот, кто проник тайком в кабинет… Колдун постарался подавить гнев, сейчас любые эмоции только мешали. Поставил в центр стола тарелку, налил воды из кувшина. Взял Тину за руку, осторожно опустил ее ладонь на поверхность воды.
– Думай, – приказал шепотом. И посмотрел ей в глаза.
Она кивнула. Вода под ее ладонью замутилась. Пошли круги. Что-то мелькнуло. Тень. Свет. И пропало. Кто-то, куда сильнее Романа, не давал увидеть свое отражение. Колдун попробовал вновь. Опять не получилось. Круги, тени, свет. И вдруг сильнейшая отдача. Роман задохнулся от боли. Потом к горлу подступила тошнота. Но колдун не желал уступать. Отвечай же! Отвечай! – требовал он у подвластной стихии.
Вода в тарелке сгустилась, утратила прозрачность, и сквозь муть уже стало пробиваться изображение. Лестница в его доме, дверь открывается и… Картинка треснула и разлетелась тысячами осколков, серая взвесь замельтешила в воде, а дно тарелки почернело.
Роман спешно выплеснул воду и перевернул тарелку. Донышко будто сажей припорошило: колдовской удар прожег фарфор насквозь. Этого Роман не ожидал. Что это могло значить? Объяснений не находилось. Липкий животный страх мгновенно прошил тело – пустота в животе, ноги ватные, руки будто не свои. Роман почувствовал себя мелкой тварью, на которую объявлена охота.
– Иди! – приказал Тине. – Видишь, ничего пока не получается. Завтра свежую воду привезу из Пустосвятово, тогда еще раз попробуем.
– Не надо! – Тина выбежала из кабинета.
Она хотела пожалобиться Роману, рассказать о призраке Медоноса, что преследует и не дает покоя. Но после неудачи с водным зеркалом ничего говорить не стала. Да и как признаться Роману, что мерзкий голос постоянно твердит: “Он любит другую”?
Неудача колдуна обескуражила. Ничего подобного не бывало прежде. Может, колдовской шок виноват? Нет, ерунда. К тому же шок почти прошел, хотя раны так и не закрылись. Причина в другом. Но в чем, водный колдун не знал.
Надо вспоминать, и вспоминать немедленно. И прогнать страх, как мерзкого приблудного пса. Роман глотнул воды из бутыли, разбил испорченную тарелку и растянулся на диване тут же, в кабинете. Что за напасть! Одна тарелка осталась. А если и последняя вот так же, в черноту… У матери, кажется, были две. Надо выпросить. Ладно, о тарелках потом. Сейчас – вспоминать. Вновь смочила веки пустосвятовская влага, и колдун погрузился в прошлое. В свои
ВИДЕНИЯ…
Замелькали картинки. Вот неизвестные похищают парня с ожерельем. Вот Юл стоит у обочины, и кто-то стреляет в мальчишку. Чудом спасенный, пацан уже сидит в машине Романа, и они мчатся по следу похищенного – ожерелье незнакомца ведет их за собой. Осенний вечер. Темнота. Берег озера, и на берегу – недостроенный особняк, в котором пытают пленника. Четыре минуты есть на то, чтобы его спасти. Пришлось потратить немало сил, сначала обездвижив охрану, потом спасая жизнь незнакомцу. Там, в доме, и был убит киллер. Ну что ж, бывает, что справедливость торжествует наперекор планам Рока. Спасенный Алексей Стеновский доводился Юлу старшим братом. Колдун увез Алексея в Пустосвятово и спрятал в доме отца.
Но погоня быстро вышла на след беглецов. Уходить, уходить, повторяли они наперебой. И тогда Алексей предложил поехать в Питер, где он когда-то жил и учился, где его – он так верил – все еще ждала его первая любовь.
Лена… Она в самом деле ждала своего странного возлюбленного, ждала, разрываясь между надеждой и отчаянием, между любовью, которая никак не желала угасать, и естественным желанием быть счастливой. Да, она все еще любила Алексея, да только он был к ней равнодушен. Какое разочарование – после стольких лет узнать, что все мечты были напрасны! А тут явился Роман, и она бросилась колдуну на шею. О чем просила она? Конечно же, как и все, умолявшие колдуна до сих пор, – помочь, спасти, устроить так, чтобы невозможное свершилось. Что такое колдовство? Всего лишь помощь слабому человеку стать сильнее, обрести надежду, поверить в себя, в свой дар… дар.” У Лены тоже был дар, усиленный ожерельем. И дар чудесный, – она слышала чужие мысли. Дар этот был ее счастьем и проклятием. А ожерелье ей даровал Иван Кириллович Гамаюнов. Итак, имя было произнесено. Еще один шаг, приблизивший Романа к тому, кто плел нити. Господин Вернон торжествовал. Нет, пока еще не над неведомым Гамаюновым, а над Алексеем, ибо своему давнему возлюбленному на день или, вернее, на час Лена предпочла колдуна. А тем временем опасность приближалась. С одной стороны, те, кто убили Александра Стеновского, по-прежнему шли по следу, с другой – старый школьный приятель Алексея Ник Веселков оказался его смертным врагом. Цель у преследователей была одна – отыскать с помощью Алексея и его ожерелья путь к таинственному Беловодью. Беловодье, неведомый город счастья, который создал Гамаюнов. Ник, кажется, воображал, что в этом городе исполняются все желания. И чтобы туда проникнуть, надо кого-нибудь убить. Хотя бы старого друга. Все это выяснилось во время вечеринки, на которой Роман так глупо повел себя во время драки, позволив смертельно ранить Алексея и на миг восторжествовать Веселкову. Потом появился Эд Мес-нер, они мчались в больницу, и, наконец, прилетел вертолет и на нем – Надя.
Красавица, какой прежде ему не доводилось встречать. Избранница Романа, его повелительница.
Итак, он нашел друга – прежде у него не было друзей. Он встретил любовь – любовь, похожую на безумие, которая сделала его рабом. И он узнал про город мечты, в который обычным людям вход заказан. Воистину такое можно увидеть лишь в колдовском сне.
Вода на веках высохла, и Роман очнулся.
Видения были здесь, рядом, лезли одно на другое и требовали: вспоминай, немедленно вспоминай!
Надежда…
Он помнил теперь ее имя.
Увидел в волшебном сне ее светлые волосы, ее ореховые глаза и влюбился вновь.
Роман чувствовал себя полностью измотанным.
Видения отнимали много сил, как будто колдун на самом деле бежал, дрался и колдовал, взывая к водной стихии.
Он зашел на кухню. Тина сидела у окна. На столе две тарелки с остывшей, не слишком аппетитной яичницей – края подгорели до коричневой корочки, а бекон топорщился и норовил освободиться от пузырчатого белка. Что это с Тиной? Прежде она готовила куда лучше.
– Не хотела тебя будить, – сказала Тина. – Как ты? Получше? Порезы не болят?
– Разогрей в печке, – попросил он.
Он спешно прожевал похожую на подошву яичницу-теперь она была горячей, но окончательно задубела, – залпом проглотил обжигающий кофе.
– Что дальше? Опять будешь спать?
– Вспоминать, – уточнил Роман.
– К обеду все вспомнишь?
Он отрицательно покачал головой:
– Только к ужину.
И поднялся к себе в спальню.
Роман взял бутылку, сделал глоток. Почувствовал, как знакомая сила растекается по телу – морозными пальцами пробежала по коже, горячими – подтолкнула ток крови, взвихрила мысли, проникла в каждую клеточку, питая ее…
Ему не обязательно было находиться подле, чтобы брать силу из своей Пустосвятовки. За сотни километров она его поддерживала и питала. Через дождь или туман чувствовал он свою реку. Когда из ручья или озера силу брал, все равно из своей реки в тот миг черпал.
Он облил веки пустосвятовской водой и вновь погрузился в
ВОСПОМИНАНИЯ,
как в воду.
Он увидел Надю. Он говорил с ней и заключил договор. Он спасет Алексея, а взамен Надя сведет колдуна с Гамаюновым. Блефовал, конечно. Никогда Лешкиной жизнью Роман не заплатил бы за собственную прихоть. В принципе, колдун был уже готов отказаться от соперничества с Гамаюновым за право плести нити. Но не за Надю. Ибо узнал вскоре, что и здесь они с неведомым хозяином Беловодья соперники.
В волшебном сне колдун вернулся на берега Пустосвятовки. Купание в воде и несколько листьев куги спасли Алексея. А Роман тем временем выиграл у водяного охранное кольцо с ноздреватым камнем. Кольцо это прежде деду Севастьяну принадлежало. Всю жизнь дед его вернуть мечтал. А досталось внуку в наследство волшебное кольцо.
Потом вновь Роман с новоявленными друзьями пустился в бега, а погоня – по их следу. Попытка обратиться к властям ни к чему не привела. Вернее, привела к тому, что власти продали их господину Колодину с потрохами. Оставалось одно; организовать ловушку, построить мнимое Беловодье, и пусть Колодин и его бандюги из кожи вон лезут, чтобы захватить гнилой сарай и лужу грязной воды.
И вот колдун на берегу реки. Чужой реки. Не Пустосвятовки. И с ним Надя.
Надя… Он помнил ее – каждый изгиб тела, каждый взгляд, которым она его одарила. Теперь помнил. Высокого роста, стройная, она отнюдь не казалась худышкой. Тонкая талия лишь подчеркивала высокую грудь и крутые линии бедер. Глаза орехового цвета. Светлые волосы, – она откидывала их назад, оставляя открытым гладкий высокий лоб без единой морщинки, а волосы волной лились на спину. Все красавицы, которых Роман встречал до, казались рядом с нею жалкими дурнушками.
Дерзкий со всеми, он испытывал перед нею робость. Самые простые слова в ее устах звучали как интимные признания. Сердце его сжималось, да так, что он не мог вздохнуть. Он лишь делал вид, что втягивает в себя воздух.
– Надя… – прошептал Роман и очнулся.
Почему так быстро?! Колдун тронул веки – они были сухими. Надо же, и особое заклинание не помогло в этот раз! А что, если вновь вернуться на речку и встретиться с Надей во сне, который так похож на явь? Замечательный сон! Зачем Роману реальность, если можно вновь и вновь переживать те минуты, то ощущение счастья, которое переполняло его существо. Счастье, в которое невозможно поверить! А что, если закончить воспоминания на этом моменте? Ибо та минута, как эпилог сентиментального романа, вмещает всю приторную сладость счастья, какое суждено ему отведать. Но роман о Романе не заканчивался на этих строках, а сладость пережитых минут не гарантировала даже их повторения. Но, вспоминая, вспоминаешь все.
Роман вздохнул: колдун не может быть в плену у собственного колдовства. Повторно видеть один и тот же волшебный сон запретно – иначе видения так и будут нестись по кругу, вновь и вновь он будет встречаться с Надей и предаваться любви на берегу реки, и с каждым новым кругом все труднее будет возвращаться в реальность. Роман Вернон знал немало колдунов, которых поглотили собственные видения.
“Ну и что! – сам себе он крикнул запальчиво. – Плевать на запреты!”
В самом деле, явь грязна и мутна, а в снах можно вновь и вновь быть счастливым, и чувствовать, и наслаждаться почти как наяву. Спать и видеть… спать и видеть – один и тот же сладостный сон…
“Но в реальности существует настоящая Надя. Выходит, ты откажешься от нее?” – спросил он себя насмешливо.
Нет, конечно!
Нет и нет!
Вскочил. Спустился вниз, в кабинет. Открыл буфет и достал последнюю тарелку. На круглой черной столешнице она расцвела белой кувшинкой на глади лесного озера. Такие пышные сравнения ни к чему – мешают работе. Просто стол, тарелка, вода. Он налил пустосвятовскую воду из кувшина и положил на водную гладь ладонь. Мысленно представил Надю. Ее лицо, ее светлые волосы… Надя! Надежда! Он не искал ее, нет, он лишь вспоминал. И вода в тарелке отвердела, превратилась в лед. И в прозрачную ее неподвижность будто вмерзло Надино лицо со светло-карими глазами, с полуулыбкой на полных губах – такой насмешливой, дерзко обещающей, что она приводила в восторг и одновременно злила.
Роман вынул из тарелки Надино изображение и долго держал в руках созданный диск, любуясь. Диск был теплый на ощупь, а Надино лицо настолько живым, что казалось, оно все время меняется, то становится грустным, то, наоборот, улыбка явственней морщит губы. А вот Надя встряхивает головой, и светлые волосы рассыпаются по плечам.
Колдун отнес изображение в спальню, поставил на комод. Сидел и смотрел на Надю, любовался.
И Надя смотрела на него, улыбалась…
– Обедать будешь?
Он вздрогнул, услышав вопрос. Обернулся. Тина стояла в дверях.
– Не знаю.
Он глянул на Тину с недоумением, будто видел в первый раз и не знал, зачем она здесь и кто такая. Потом, опомнившись, улыбнулся, привлек ее к себе, откинул челку с ее лба, тронул губами кожу на виске и, скользнув по, щеке, прикоснулся к губам. Но этот запоздалый поцелуй не смог сгладить неловкость. Роман, глядя на нее, невольно сравнивал Тину с Надей. И сравнение это было не в пользу Тины. Было вообще нелепо и странно их сравнивать. Они не сравнимы. Та красавица, а эта – обычная девчонка.
А что, если Надя, разглядывая Романа из-под ресниц, тоже с кем-то сравнивала его?
Тина почуяла недоброе, повернулась, глянула на диск с Надиным лицом, что стоял, прислоненный к стене на комоде. Глянула и испытала боль внезапной и вполне оправданной ревности.
“Он тебя больше не любит!” – сказала сама себе.
Призрак в этот раз не понадобился.
– Кто это? – спросила Тина. – Я ее прежде не видела. Здесь.
– Я ее только что вспомнил. Это Надя, – отвечал Роман. – Надежда…
Тина задохнулась от боли. А между ней и Романом возникла преграда, невидимая, но явственная. Будто стекло.
– Кто она, эта Надя?
Роман не ответил. Ему просто нечего было сказать.
– Ты ее любишь?
Стекло слабо дзинькнуло, дробясь.
– Люблю. – Он считал, что после такого признания говорить больше не о чем.
Но Тина считала иначе:
– Все-таки ты скотина. И ты надеешься, что я тебя прощу?
– Разумеется, не простишь. Я ведь не прошу у тебя прощения.
– Ах вот как! Ты еще и издеваешься?! – Губы у нее запрыгали. И руки онемели – в этот раз обе. И стали как лед.
– Ничуть.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'След на воде - 2. Путь в Беловодье'
1 2 3 4 5 6 7