— Стоит ли нам быть столь церемонными, сэр? Джек улыбнулся:— Ни в коем случае, если вы этого хотите.— Хочу, — произнесла Ариэль и отвернула голову в безнадежной попытке справиться с новым приступом кашля.— Я скажу Равенспирам, что вас не будет за ужином, — без всякой необходимости сказал Джек, выходя из комнаты.Саймон подождал, пока у жены утихнет приступ кашля, потом спросил:— Скажи мне, что я могу сделать для тебя, дорогая. Ведь если ты лечила других людей, то должна знать, как помочь себе самой.— Эфедра… но у меня ее нет.Он положил руку на ее лоб, ощутив жар кожи.— А где ее можно достать? — терпеливо спросил он.— У Сары… но она…Остаток слов потонул в новом приступе кашля.— Я принесла согретые фланелевые простыни, милорд, — сказала Дорис, без стука входя в комнату. — Они смочены камфарой. Леди Ариэль применяет их при болях в груди. На прошлую Пасху она таким образом вылечила миссис Гертруду.Дорис протянула остро пахнущую, сложенную в несколько раз ткань.— Положить ей на грудь, сэр?— Да… да, если вы думаете, что это поможет.С этими словами Саймон отбросил пледы и распахнул полы халата Ариэль, обнажив ее розовые груди и изящный торс. Кожа на груди молодой женщины была покрыта пятнами.— Дайте мне другой халат! — капризно попросила Ариэль, прикрывая руками грудь.— Найдите другой халат, Дорис. Этот слишком раздражает кожу.Дорис осторожно уложила пропитанную камфарой ткань на грудь Ариэль, потом досталаиз гардероба халат из тонкого льна.— Он не такой теплый, милорд, но не причинит никакого вреда коже миледи.Саймон приподнял Ариэль в постели, чтобы Дорис могла снять со своей хозяйки шерстяной халат.— Я бы могла одеться сама, — сказала Ариэль, пытаясь продеть руки в рукава льняного халата.В этот миг новый приступ кашля сотряс ее тело, и она оставила попытки сопротивляться, позволив мужу и Дорис одеть ее. Пропитанная камфарой фланель, похоже, принесла облегчение, и Ариэль снова откинулась на подушки, прикрыв глаза.— Она снова схватит лихорадку и воспаление легких, милорд. Попомните мои слова, — мрачно произнесла Дорис.— А когда с ней такое было?— Да когда ей было лет десять или одиннадцать. Но точно я не помню, милорд. Тогда она едва выжила. И если бы не та сумасшедшая, глухая Сара, леди Ариэль вряд ли….— Моя жена только что сказала, что у этой женщины, Сары, есть нужное лекарство, — Саймон движением руки прервал кудахтанье Дорис. — Но как можно найти эту Сару?— Можно послать за ней, сэр, хотя, мне кажется, она вряд ли придет, — ответила Дорис. — Но, может быть, придет хотя бы слепая Дженни, если мы пошлем за ней Эдгара.— Почему же эта женщина не придет, если она дружит с леди Ариэль? — спросил Саймон хриплым от волнения голосом.Дорис покачана головой.— О, ради леди Ариэль Сара была бы готова идти хоть на край света, но она страшно боится Равенспиров. Леди Ариэль никогда не приглашала ее сюда.— Что ж, пусть леди Ариэль не приглашает. Это сделаю я. Скажите, где ее найти.Дорис неуверенно взглянула на него.— Лучше будет послать Эдгара, милорд. К их домику ведет очень плохая дорога, к тому же она сейчас обледенела.— Поэтому нужен человек, который лучше меня держится на ногах, — закончил он за нее. — Я вас понял. Тогда пошлите Эдгара и попросите его поторопиться. Да скажите ему, чтобы она захватила с собой дочь.— Слушаюсь, милорд.Дорис с испуганным лицом присела в книксене и выбежала из комнаты.Саймон вернулся на свой пост у постели Ариэль. Когда он погладил влажные волосы на голове своей жены, лицо его помрачнело. Глава 14 Сара сидела у очага со своей прялкой, и пальцы ее безостановочно сновали туда-сюда, пока Эдгар непривычной для него скороговоркой передавал данное ему поручение. Выражение лица Сары было спокойным, пальцы ни на секунду не прервали своего движения, но за этим спокойствием скрывалась настоящая душевная буря.Дженни сидела за столом, где она чистила морковь для обеда, но теперь ее руки праздно лежали на столешнице.— Как она себя чувствует, Эдгар?— Ну, мисс Дженни, Дорис считает, что леди Ариэль уже заполучила воспаление легких, — сминая в руках шапку, ответил Эдгар. — Еще она сказала, что его светлость граф Хоуксмур остался с ней.«Человек, который пришел сюда с намерением воцарить мир», — подумала Сара. Ариэль в свое время лишь невесело рассмеялась, рассказывая ей об абсурдном плане Хоуксмура положить конец кровной вражде между их семьями. Рассмеялась, совершенно убежденная в том, что лишь алчность подвигла этого человека на такой шаг. Но потом Сара почувствовала, что отношение Ариэль к этому человеку меняется, что теперь она верит — граф Хоуксмур искренне, пусть и совершенно наивно, уверен в том, что этот брак сможет залечить раны былого.Сара могла бы сказать ей, что Хоуксмуры, при всех владеющих ими страстях и амбициях, всегда склонялись скорее к любви, чем к ненависти. И сын Джеффри не мог быть исключением.— Сколько времени прошло с тех пор, как Ариэль упала в воду? — спросила Дженни.Эдгар нахмурился.— Пожалуй, уже часа два.Дженни коротко кивнула.— Это хорошо. Воспаление не успело еще полностью развиться.И она принялась двигаться по маленькой комнатке так проворно, как будто она была зрячей, собирая все необходимое.— Эфедра, мама?Сара кивнула, и хотя Дженни не могла видеть этот кивок, она его явно почувствовала. Приговаривая себе под нос, слепая девушка складывала в корзинку нужные снадобья.— Кора вяза, корень подорожника, листья плюща, перечная мята, сушеная ромашка…Сара, напряженно вслушиваясь в ее голос, после каждого слова кивала головой, подтверждая правильность выбора дочери. Потом она встала из-за прялки, прошла в дальний конец комнаты и открыла стоявший там в углу шкафчик. Достав из него флакон темного стекла, она положила его к остальным травам.Дженни коснулась его указательным пальцем и сказала:— Ариэль не станет принимать опий, мама.Вместо ответа Сара только положила ладонь на руку дочери, и Дженни, неуверенно пожав плечами, оставила флакон в корзине.— Я готова, Эдгар, — сказала она, взглянув на конюха, стоявшего в ожидании у двери.— Граф просил прийти еще и миссис Сару, — произнес тот, бросив взгляд на стоявшую у стола пожилую женщину.Только теперь Сара окончательно поняла то, что скрывала от себя самой в самых тайных уголках сердца с того дня, как Ариэль в первый раз рассказала, что выходит замуж за графа Хоуксмура. Сара хотела посмотреть на сына Джеффри. На того самого сына Джеффри, которого она никогда не видела. Если бы он не появился в замке Равенспир, она так и продолжала бы жить в неведении, давным-давно поклявшись не спрашивать о нем. Но теперь, когда ей представилась такая возможность, она больше не могла противиться искушению взглянуть на него.— Но ведь мама не любит Равенспиров, — сказала Дженни в наступившем молчании. — Ариэль не может требовать от нее такой жертвы.— Его светлость очень просил, — настаивал Эдгар, комкая в руках шапку. — Он велел мне привезти вас обеих — он считает, что леди Ариэль очень больна, а миссис Сара лечила ее от такой болезни в прошлый раз, когда хозяйка была совсем ребенком.Дженни обратила свои невидящие глаза к матери, которая все так же неподвижно стояла у стола. Ненависть и отвращение Сары к замку Равенспир Дженни знала с детства. Этому не было объяснений, и, когда Дженни как-то раз попыталась расспросить мать, та пришла в такое раздражение, что дочь никогда больше не заговаривала на эту тему. Дженни, как и Ариэль, просто смирилась с этим и не пыталась обсуждать тайну Сары.Закрыв глаза, Сара почувствовала, как леденящий душу страх заполняет все ее существо. Раскаленные круги боли плыли в темноте за ее закрытыми веками. Уже очень давно она не позволяла себе думать о постигшей ее утрате, но давняя физическая боль все еще жила в ее нервах, тело помнило ужас насилия, осквернившего его.Сара постепенно приучила себя не вспоминать все случившееся тогда, но теперь эти воспоминания снова нахлынули на нее, заполнили каждую клеточку ее существа, так что у нее перехватило дыхание, и она даже испугалась, что сейчас задохнется. Но это было необходимо пережить снова, чтобы войти в замок Равенспир.Негромко вскрикнув, Дженни рванулась к матери, обняла ее за плечи и почувствовала, что та дрожит всем телом.— Не надо тебе ходить туда, — сказала она. — Не надо, Ариэль тебя не просила, так почему ты должна исполнять просьбу Хоуксмура?Сара справилась с дрожью, и багровый туман перед глазами рассеялся. Дженни никогда не узнает, что ее мать выполнит просьбу Хоуксмура из чувства былой любви и благодарности. А если даже этого недостаточно, то в ней нуждается Ариэль. Ариэль, о которой Сара всегда думала как о второй дочери. Ариэль, в жилах которой текла кровь Равенспиров, как текла она и в жилах Дженни, хотя та была неповинна в этом.Напряженное, замкнутое лицо Сары приняло свое обычное выражение. Она поднесла руку к горлу, потом ко рту, сделала несколько шагов к крючку на двери, на котором висела ее накидка, и набросила ее себе на плечи.Дженни удивилась, но ничего не сказала, а лишь оделась сама, подхватила корзинку и вышла из домика вслед за Сарой и Эдгаром, плотно закрыв за собой дверь.По дороге никто из них не произнес ни единого слова — обычно неразговорчивого Эдгара молчание вполне устраивало, настороженной Дженни не хотелось болтать, а Сара замкнулась в своем собственном мире, собираясь с силами и готовясь войти под сводчатую арку ворот в замок Равенспир.
Саймон шагал взад-вперед по комнате Ариэль; звук шагов гулко разносился в тишине. Собаки, теперь столь же беспокойные, как и он, стояли у кровати, положив свои тяжелые головы на покрывала, и либо смотрели на бледное лицо Ариэль, утонувшее в подушках, либо следили глазами за Саймоном.Ариэль чувствовала, что ей все труднее становится дышать. Воздух с трудом выходил из ее груди, со свистом вырываясь сквозь губы. Но, оценивая свое состояние с хладнокровием врача, она понимала, что дело пока не зашло чересчур далеко. Если Дженни быстро появится с эфедрой и снижающими температуру снадобьями, то можно остановить развитие воспалительного процесса в самом зародыше. Она не может позволить себе валяться в постели. Она должна защитить своих лошадей от коварных планов Рэнальфа, быть наготове, когда придет время рожать жеребой кобыле, должна продолжить переговоры с мистером Кэрстайром.Снова и снова прокручивая в голове перечень неотложных дел, Ариэль почувствовала, что жар в ее теле нарастает в зависимости от силы ее беспокойства, и решила расслабиться. Она погладила по голове собак, надеясь, что их присутствие успокоит ее, но неумолкающий звук шагов Саймона сводил на нет все то, что могли сделать собаки.Ариэль села повыше в подушках.— Тебе вовсе не надо быть здесь, Саймон. Ступай в большую залу к гостям.— Не говори ерунды, — коротко ответил ее муж, подходя к кровати.Он внимательно осмотрел лицо жены, его глаза цвета морской волны излучали заботу.— Да, было бы разумно держаться подальше от пути этого сокола.Ариэль моргнула заплывшими от жара веками.— То же самое я могла бы сказать о вас, сэр.— Я не заметил, как он подлетел, — возразил он.— По-твоему, я должна была стоять и смотреть, как он изуродует тебе лицо?Саймон устало покачал головой.— Возможно, я бы и сам как-нибудь выкрутился.Ариэль открыла уже рот, чтобы возразить, но слова ее потонули в новом приступе кашля. Саймон, издав невнятное восклицание, нагнулся над женой и принялся растирать ей спину в тщетной попытке остановить этот сухой лающий кашель. В конце концов приступ прошел, и Ариэль снова откинулась на подушки. Саймон носовым платком вытирал у нее пот со лба.Ариэль закрыла глаза, не в силах выносить его пристального взгляда. Она припомнила, что только минуту назад сказала про его изуродованное лицо, и эти слова показались ей ужасными. Не имело значения, что она была вне себя от ярости и страха за раненую лошадь; слова эти были непростительны, даже язвительны. Но она чувствовала себя слишком слабой, чтобы начинать объяснения. Усталость сидела где-то глубоко в ее теле, похоже, она пришла на смену ознобу.Грелки, которыми она была обложена, сделали свое дело, хотя порой Ариэль чувствовала, что озноб только притаился где-то поблизости и лишь ждет своего часа, чтобы снова наброситься на нее. Она хотела отдохнуть и забыться, но усталость была так велика, что не давала ей заснуть, а лишь терзала ноющей болью руки и ноги.Саймон отвернулся от жены и, подойдя к окну, посмотрел вниз, на внутренний двор замка. Он ждал, когда же появятся две женщины в сопровождении Эдгара, но двор, окутанный вечерними сумерками, был пуст. Невнятный шум пиршества, доносившийся из большого зала, вдруг резко усилился — это распахнулась тяжелая, окованная железными полосами дверь, и выбежавший из нее человек сложился пополам, извергая из себя съеденное. Празднество со всеми его неизбежными последствиями продолжалось даже в отсутствие новобрачных.Саймон лишь наморщил нос при виде этого зрелища и стал смотреть поверх стен замка на расстилающуюся перед ним равнину. Но сумерки сгустились настолько, что рассмотреть ничего не удалось; не видна была даже восьмиугольная громада монастыря в Эли.Пока он вглядывался в темноту, раздался легкий стук в дверь. Саймон повернулся, крикнув: «Войдите!» — и в комнату вошли две женщины в сопровождении Дорис.— Это миссис Сара, милорд, и мисс Дженни, — представила их Дорис, приседая в реверансе.— Благодарю вас, мадам, за то, что вы так быстро пришли, — церемонно произнес Саймон, направляясь к женщинам через комнату и протягивая руку старшей из них.Немая безумная Сара, как ее называла Дорис. Однако Саймон не заметил никакого безумия в лице этой женщины, голубые глаза которой упорно изучали его. Она была худощава, с белыми как снег волосами, и в глубине ее спокойных было глаз что-то, от чего Саймон почувствовал себя как-то неуверенно.К его удивлению, Сара обхватила его большую ладонь обеими руками; кожа женщины была сухой и теплой. Саймона пронзило странное чувство: словно нечто перешло в него через руки этой женщины. Только усилием воли он подавил инстинктивное желание выдернуть свою ладонь из ее пальцев.Но через мгновение Сара сама отпустила его ладонь и повернулась к кровати, возле которой ее дочь уже склонилась над Ариэль.— Сара, тебе вовсе не надо было приходить сюда, — произнесла та, садясь повыше в постели. — Все, что мне надо, — немного эфедры да еще корней подорожника и коры вяза, чтобы уменьшить кашель. Дженни вполне справилась бы с этим одна.— Мама обязательно хотела сама взглянуть на тебя, — сказала Дженни, доставая из корзины принесенные снадобья.Сара только улыбнулась и распахнула полы халата Ариэль. Внезапно ее пальцы, расстегивавшие пуговицы, застыли — старая женщина увидела браслет на запястье больной. Осторожно взяв руку Ариэль, Сара подняла ее повыше, чтобы как следует рассмотреть браслет. Подвески заиграли, когда она повернула руку Ариэль, чтобы увидеть головку змеи с жемчужным яблоком во рту.Сара медленно обернулась: за ее спиной стоял граф Хоуксмур. Около минуты она смотрела ему в лицо своим странным взглядом, по-прежнему держа в руках запястье Ариэль. В этом взгляде был какой-то вопрос, которого он не мог понять, не говоря уже о том, чтобы ответить на него.— Что с тобой, мама? — спросила Дженни, касаясь руки матери.Девушка почувствовала что-то необычное в ее поведении.— Вы правы, Ариэль следует снять этот браслет. Совсем не обязательно носить его даже в постели.Голос Саймона прозвучал отрывисто, выдавая его беспокойство. Он не понимал, что так взволновало эту женщину, но почувствовал, что не может выносить пристального взгляда ее голубых глаз. Этот взгляд словно проникал в глубину его души. Видимо, что-то в этом браслете взволновало Сару, и Саймон поступил так, как поступал всегда, видя угрозу: постарался устранить ее. Он взял в свою руку запястье Ариэль, и Сара разжала пальцы, проводив взглядом браслет, чтобы запомнить его.Саймон расстегнул браслет. На долю секунды он задержал пальцы на изумрудном лебеде, потом на серебряной розе, на великолепной жемчужине во рту у змеи. Когда он коснулся змеиной головки, темной впадинки между глаз, волосы у него на затылке вдруг зашевелились. Где же он видел эту вещь раньше? Почему она так знакома ему? Саймон не мог прогнать из головы эти мысли.Снова почувствовав на себе взгляд Сары, он сразу, едва ли не с вызовом, взглянул ей в глаза, покраснев при этом, словно она застала его за чем-нибудь неприличным. Но женщина тут же повернулась к своей пациентке, и он молча опустил браслет к себе в карман.Ставшие снова проворными пальцы Сары быстро справились с пуговицами на рубашке Ариэль. Дженни убрала с ее груди пропитанную камфарой ткань, а Сара открыла крышку алебастрового сосуда и начала растирать грудь Ариэль какой-то жидкостью, которая наполнила комнату таким сильным запахом, что у Саймона сразу заслезились глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Саймон шагал взад-вперед по комнате Ариэль; звук шагов гулко разносился в тишине. Собаки, теперь столь же беспокойные, как и он, стояли у кровати, положив свои тяжелые головы на покрывала, и либо смотрели на бледное лицо Ариэль, утонувшее в подушках, либо следили глазами за Саймоном.Ариэль чувствовала, что ей все труднее становится дышать. Воздух с трудом выходил из ее груди, со свистом вырываясь сквозь губы. Но, оценивая свое состояние с хладнокровием врача, она понимала, что дело пока не зашло чересчур далеко. Если Дженни быстро появится с эфедрой и снижающими температуру снадобьями, то можно остановить развитие воспалительного процесса в самом зародыше. Она не может позволить себе валяться в постели. Она должна защитить своих лошадей от коварных планов Рэнальфа, быть наготове, когда придет время рожать жеребой кобыле, должна продолжить переговоры с мистером Кэрстайром.Снова и снова прокручивая в голове перечень неотложных дел, Ариэль почувствовала, что жар в ее теле нарастает в зависимости от силы ее беспокойства, и решила расслабиться. Она погладила по голове собак, надеясь, что их присутствие успокоит ее, но неумолкающий звук шагов Саймона сводил на нет все то, что могли сделать собаки.Ариэль села повыше в подушках.— Тебе вовсе не надо быть здесь, Саймон. Ступай в большую залу к гостям.— Не говори ерунды, — коротко ответил ее муж, подходя к кровати.Он внимательно осмотрел лицо жены, его глаза цвета морской волны излучали заботу.— Да, было бы разумно держаться подальше от пути этого сокола.Ариэль моргнула заплывшими от жара веками.— То же самое я могла бы сказать о вас, сэр.— Я не заметил, как он подлетел, — возразил он.— По-твоему, я должна была стоять и смотреть, как он изуродует тебе лицо?Саймон устало покачал головой.— Возможно, я бы и сам как-нибудь выкрутился.Ариэль открыла уже рот, чтобы возразить, но слова ее потонули в новом приступе кашля. Саймон, издав невнятное восклицание, нагнулся над женой и принялся растирать ей спину в тщетной попытке остановить этот сухой лающий кашель. В конце концов приступ прошел, и Ариэль снова откинулась на подушки. Саймон носовым платком вытирал у нее пот со лба.Ариэль закрыла глаза, не в силах выносить его пристального взгляда. Она припомнила, что только минуту назад сказала про его изуродованное лицо, и эти слова показались ей ужасными. Не имело значения, что она была вне себя от ярости и страха за раненую лошадь; слова эти были непростительны, даже язвительны. Но она чувствовала себя слишком слабой, чтобы начинать объяснения. Усталость сидела где-то глубоко в ее теле, похоже, она пришла на смену ознобу.Грелки, которыми она была обложена, сделали свое дело, хотя порой Ариэль чувствовала, что озноб только притаился где-то поблизости и лишь ждет своего часа, чтобы снова наброситься на нее. Она хотела отдохнуть и забыться, но усталость была так велика, что не давала ей заснуть, а лишь терзала ноющей болью руки и ноги.Саймон отвернулся от жены и, подойдя к окну, посмотрел вниз, на внутренний двор замка. Он ждал, когда же появятся две женщины в сопровождении Эдгара, но двор, окутанный вечерними сумерками, был пуст. Невнятный шум пиршества, доносившийся из большого зала, вдруг резко усилился — это распахнулась тяжелая, окованная железными полосами дверь, и выбежавший из нее человек сложился пополам, извергая из себя съеденное. Празднество со всеми его неизбежными последствиями продолжалось даже в отсутствие новобрачных.Саймон лишь наморщил нос при виде этого зрелища и стал смотреть поверх стен замка на расстилающуюся перед ним равнину. Но сумерки сгустились настолько, что рассмотреть ничего не удалось; не видна была даже восьмиугольная громада монастыря в Эли.Пока он вглядывался в темноту, раздался легкий стук в дверь. Саймон повернулся, крикнув: «Войдите!» — и в комнату вошли две женщины в сопровождении Дорис.— Это миссис Сара, милорд, и мисс Дженни, — представила их Дорис, приседая в реверансе.— Благодарю вас, мадам, за то, что вы так быстро пришли, — церемонно произнес Саймон, направляясь к женщинам через комнату и протягивая руку старшей из них.Немая безумная Сара, как ее называла Дорис. Однако Саймон не заметил никакого безумия в лице этой женщины, голубые глаза которой упорно изучали его. Она была худощава, с белыми как снег волосами, и в глубине ее спокойных было глаз что-то, от чего Саймон почувствовал себя как-то неуверенно.К его удивлению, Сара обхватила его большую ладонь обеими руками; кожа женщины была сухой и теплой. Саймона пронзило странное чувство: словно нечто перешло в него через руки этой женщины. Только усилием воли он подавил инстинктивное желание выдернуть свою ладонь из ее пальцев.Но через мгновение Сара сама отпустила его ладонь и повернулась к кровати, возле которой ее дочь уже склонилась над Ариэль.— Сара, тебе вовсе не надо было приходить сюда, — произнесла та, садясь повыше в постели. — Все, что мне надо, — немного эфедры да еще корней подорожника и коры вяза, чтобы уменьшить кашель. Дженни вполне справилась бы с этим одна.— Мама обязательно хотела сама взглянуть на тебя, — сказала Дженни, доставая из корзины принесенные снадобья.Сара только улыбнулась и распахнула полы халата Ариэль. Внезапно ее пальцы, расстегивавшие пуговицы, застыли — старая женщина увидела браслет на запястье больной. Осторожно взяв руку Ариэль, Сара подняла ее повыше, чтобы как следует рассмотреть браслет. Подвески заиграли, когда она повернула руку Ариэль, чтобы увидеть головку змеи с жемчужным яблоком во рту.Сара медленно обернулась: за ее спиной стоял граф Хоуксмур. Около минуты она смотрела ему в лицо своим странным взглядом, по-прежнему держа в руках запястье Ариэль. В этом взгляде был какой-то вопрос, которого он не мог понять, не говоря уже о том, чтобы ответить на него.— Что с тобой, мама? — спросила Дженни, касаясь руки матери.Девушка почувствовала что-то необычное в ее поведении.— Вы правы, Ариэль следует снять этот браслет. Совсем не обязательно носить его даже в постели.Голос Саймона прозвучал отрывисто, выдавая его беспокойство. Он не понимал, что так взволновало эту женщину, но почувствовал, что не может выносить пристального взгляда ее голубых глаз. Этот взгляд словно проникал в глубину его души. Видимо, что-то в этом браслете взволновало Сару, и Саймон поступил так, как поступал всегда, видя угрозу: постарался устранить ее. Он взял в свою руку запястье Ариэль, и Сара разжала пальцы, проводив взглядом браслет, чтобы запомнить его.Саймон расстегнул браслет. На долю секунды он задержал пальцы на изумрудном лебеде, потом на серебряной розе, на великолепной жемчужине во рту у змеи. Когда он коснулся змеиной головки, темной впадинки между глаз, волосы у него на затылке вдруг зашевелились. Где же он видел эту вещь раньше? Почему она так знакома ему? Саймон не мог прогнать из головы эти мысли.Снова почувствовав на себе взгляд Сары, он сразу, едва ли не с вызовом, взглянул ей в глаза, покраснев при этом, словно она застала его за чем-нибудь неприличным. Но женщина тут же повернулась к своей пациентке, и он молча опустил браслет к себе в карман.Ставшие снова проворными пальцы Сары быстро справились с пуговицами на рубашке Ариэль. Дженни убрала с ее груди пропитанную камфарой ткань, а Сара открыла крышку алебастрового сосуда и начала растирать грудь Ариэль какой-то жидкостью, которая наполнила комнату таким сильным запахом, что у Саймона сразу заслезились глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41